Легче всего на свете

      Когда Сонхун едва бубнит приветствие, поспешно стягивает с ног кеды и тащит Сону из коридора в его спальню, Сону почти уверен, что это будет один из этих вечеров. Ким не имеет против них практически ничего, исключая, правда, тот факт, что порой ему кажется, что сохранять подобный формат отношений с Сонхуном становится ему всё тяжелее. Это было здорово поначалу: прийти друг к другу, пообниматься на диване, посмотреть фильм, практически не разговаривать. Потрахаться. Снять стресс, разгрузить голову. Разбежаться по своим домам, благо живут недалеко друг от друга. Знакомая схема. Досконально выученная. Сону не был против, потому что и он, и Пак оба нуждались в чем-то подобном: несерьёзном, немного поверхностном, отводящем душу. Их встречи начинали учащаться, редкие разговоры удлиняться, и вот однажды они уже проводят ночь в объятиях друг друга, не занимаясь сексом — зарываясь пальцами в чужие волосы, перебирая пряди, прижимаясь крепче без подтекстов. Их встречи начинали усложняться. Теперь подобные вечера необязательно ведут к чему-то большему, и от этого ощущаются совершенно иначе. Сонхун явно чем-то обеспокоен, поэтому Сону молча, не донимая его расспросами, ложится рядом, с удивлением выдыхая, когда его руки силой обвивают вокруг чужой талии так, что теперь Сону прижимается к сонхуновой спине. Обычно Сонхун любитель побыть большой ложечкой: ему привычно обнимать что-то, особенно когда он не может уснуть. Одеяло, подушку, игрушку. Человека. Но сегодня всё по-другому. — Ты же не против? — хрипит Сонхун, чьё лицо наполовину скрыто под капюшоном толстовки. — Нет, конечно. Всё отлично, — осторожно и немного обеспокоенно улыбается Сону, прижимаясь ближе и крепче сжимая чужую талию. Они лежат молча. Сону боится сказать хоть слово, спугнуть, оттолкнуть. Сонхун в его объятиях рвано дышит, шмыгает носом, хватаясь за тёплые руки Кима своими холодными. Как-то повелось, что в некоторые моменты им необязательно было разговаривать вообще, как в начале их знакомства. Только теперь интимная близость заменилась чем-то подобным, согревающим и спокойным. Пожалуй, и не уступающим по степени своей интимности. Но Сону не хочется придерживаться этого негласного правила. Казалось, что если он не спросит у Сонхуна, что с ним и чем он может помочь, его сердце вот-вот разойдется по швам. — Я просто немного устал. Ничего особенного, правда, — проговаривает Сонхун, будто прочитав его мысли. — Не волнуйся обо мне. — Я не могу не волноваться, хён, — протестующе мычит Сону куда-то Сонхуну в шею, пряча пылающие щеки. — Прости. — Зачем ты извиняешься? — Сону с удивлением вскидывает голову, приподнимаясь на локте. — У тебя хватает и своих проблем, о которых ты волнуешься, и я... Я не хочу, чтобы ты волновался ещё и обо мне. — Хён, всё в порядке, — тихо произносит Сону, подушечками пальцев поглаживая кожу сонхуновой головы. — Мы хотели лёгкости в нашем общении, и в итоге я всё только усложняю, — вздыхает Сонхун, наскоро вытирая рукой своё залитое слезами лицо. — Неправда, — качает головой Сону, прижимаясь губами к его виску, всё так же прикрытому капюшоном худи, который Ким после приспускает аккуратно и неспешно, будто давая Сонхуну возможность запротестовать и отмахнуться от его руки. Но Пак этого не делает. Как только Сону снимает капюшон с головы Сонхуна, Пак поворачивается к нему, глядя на него своими заплаканными глазами, блестящими в приглушённом свете ночника. Он безумно красивый даже такой: с покрасневшим припухшим носом, слипшимися ресницами и полопавшимися капиллярами в белках глаз. Самый красивый. Сону тяжело сглатывает. Ему кажется, что он никогда не привыкнет к тому, насколько Сонхун идеальный. До спирающего в горле воздуха. — Ты ничего не усложняешь, — продолжает Сону, поглаживая Сонхуна по голове, глядя прямо ему в глаза, теряясь в них с пугающей стремительностью. Так быстро, наверное, в морской воронке погибают корабли. — Мне хорошо с тобой, хён. Легко. В какой-то степени ложь, но в большей — правда. Сонхуна легко любить. Легче всего на свете. И тяжелее одновременно. — Мне с тобой тоже, — слабо улыбается Пак, поднимая руку, тонкими изящными пальцами убирая за ухо Сону прядь отросших чёрных волос. Что-то внутри Сону поднимается волной цунами, что-то настолько же грандиозное по ощущениям, всеобъемлющее, оттого и безумно страшное. Сону поддаётся этому чувству всецело и без остатка, когда берёт поднятую к его лицу ладонь Пака своей, прижимает её к своей всё такой же пылающей лихорадочным румянцем щеке и, закрыв глаза, слепо тычется в неё губами поцелуем. Его сердце судорожно бьётся в груди от страха и от чувства, дать название которому он тоже боится, но оно сильнее опасений, испуга и страха. Ему кажется, что подобным порывом он испугает Сонхуна, заставит того наконец понять, что их отношения зашли не туда, куда следовали, что они в тупике их договоренности. Ему кажется, что Сонхун поднимется с кровати, скажет ему слова, которые Сону так не хочет слышать, и уйдёт, оставив запах своих духов на чужой подушке и чужой ладони, и чужих губах. Но проходят секунды, и Сонхун остаётся с ним. Его тепло всё ещё окутывает Сону, но он боится открыть глаза и убедиться, что ему ничего не чудится. Когда губы Сонхуна прижимаются к уголку его рта в целомудренном поцелуе, Сону кажется, что это цунами вот-вот накроет его с головой. Поцелуи Сонхуна с привкусом солёной влаги слёз. Сону хочется слизать их с чужих губ с обещанием никогда больше их не чувствовать. Эти прекрасные глаза не должны плакать. Сону уверен, что его сердце разорвется, увидь он снова подобную картину. Сонхун обвивает руками его шею, вдруг тянет Сону на себя вниз почти рывком и целует с такой жадностью, с какой не целовал, кажется, никогда. Сону тихонько стонет, когда чувствует, как Сонхун языком раздвигает его губы, проникая ему в рот и углубляя поцелуй. Ему уже кажется, что ещё чуть-чуть и он совершенно потеряет голову. Когда они отрываются друг от друга, чтобы глотнуть кислорода, Сону утыкается лбом в плечо Сонхуна, не решаясь поднять голову и посмотреть ему в лицо. Если он посмотрит на Сонхуна сейчас, он не сможет остановиться. И Сону знает, что Сонхун не сможет тоже. — Хён, мы не обязаны это делать сегодня, — рвано выдыхает Ким и чувствует, как Сонхун под ним весь замирает. — Ты не хочешь?... Голос у него настолько поникший, что Сону от вновь нахлынувшего чувства беспокойства поднимает глаза и нервно сглатывает, увидев чужое лицо: губы припухшие от поцелуев, щеки покрасневшие, глаза подернуты дымкой возбуждения и явным налетом тревоги. Сону не хочет останавливаться. — Хочу, хён. Очень хочу. Но я не хочу пользоваться твоим уязвимым состоянием. — А я хочу, чтобы ты им воспользовался, — почти что шепчет Сонхун, глядя Сону прямо в глаза решительно и непоколебимо. — Ты можешь это сделать? Воспользоваться мной? — Я не совсем понимаю... — теряется Сону, хмурясь и нервно бегая взглядом по чужому лицу в поисках ответов. — Я хочу быть под твоим контролем сегодня. Хочу, чтобы ты взял меня. И чтобы ты делал со мной всё, что захочешь. Ты сможешь? Сону тяжело сглатывает, прикрывая глаза на долгое мгновение. В постели у них никогда не было четко фиксированных позиций: сверху или снизу — всё зависело от настроения и желания, но никто ещё никогда не обладал полным контролем, таким, какого хотел Сонхун. Точнее, какого хотел Сонхун для Сону. Одна мысль о том, что Пак доверяет ему настолько, чтобы всучить ему в руки полное обладание своим телом, уже доводила Сону до исступления. — Ты уверен? — спрашивает Сону, открывая глаза. Лицо Сонхуна всё так же полно решимости. — Уверен. Я... Я устал контролировать всё в своей жизни. Сегодня хочу по-другому, хотя бы вот так. Сону кивает. Всё ещё немного неуверенно. Сонхун берёт его ладонь в свою, опускает вниз и прижимает к выпирающей ширинке собственных джинсов. — Это достаточно веско доказывает, что я действительно хочу? — с лёгкой издёвкой в голосе спрашивает Сонхун, тут же запрокидывая голову на подушках и прикусывая губу, когда ладонь Сону начинает поглаживать его твердеющий член сквозь несколько слоёв одежды. — Засчитано, — улыбается Сону, прижимаясь губами к сонхуновой шее. Сонхун тихо стонет уже через несколько секунд неторопливых ласк. Он ёрзает на кровати, будто в нетерпении, цепляется за плечи Сону и запрокидывает голову назад. Сону хочется запечатлеть это мгновение, отпечатать у себя под веками. Проигрывать каждый день перед глазами. Никогда ему ещё не доставляло такого сильного удовольствия доставлять кому-то удовольствие. От одних стонов и извиваний Сонхуна член Сону дёргался от возбуждения, упираясь в застегнутую ширинку джинсов. Расстегнув чужую, Сону ныряет рукой под бельё, сжимая твердый член Сонхуна в кольце ладони. Пак зажмуривается, беззвучно стонет. Сону ловит его губы в поцелуе, проникая в чужой рот своим языком, глотая тихие мычания и стоны. Пальцы Сонхуна зарываются ему в волосы, больно тянут и путаются. Сону в отместку кусает сонхуновы губы, но Сонхуна это, кажется, заводит только сильнее, судя по тому как его член дёргается в руке Сону. Выступившей на головке естественной смазки почти хватает для комфортного скольжения. Почти. Сону бережный любовник, поэтому тянется к ящику со смазкой, выуживая оттуда сразу и пачку презервативов. — У меня есть одна просьба, — проговаривает Сонхун, пока Ким возится с упаковками. — Можешь взять меня сзади? Хочу попробовать так. — Вот так ты сегодня не контролируешь ситуацию? — поддевает Сону, снимая с Сонхуна джинсы вместе с нижним бельем и вслепую откидывает их на другой край кровати. Когда его пальцы сжимают края чужой толстовки с намерением снять и её, руки Сонхуна перехватывают его. — Не снимай, — произносит он немного смущённо. Сону невольно облизывает губы, окинув парня взглядом. Что-то необузданное, немного звериное просыпается в нём, когда его глаза блуждают по чужому телу: по крепким бёдрам, твердо стоящему члену, пачкающему смазкой поношенную толстовку, за края которой нервно цепляются тонкие длинные пальцы, по шее с россыпью бледных заживающих отметин творения Сону, по покрасневшим щекам и потупленному взору, почти смущённому. Никогда ещё в Сону не было так сильно желание обладать кем-то. Ким наскоро раздевается, почти что ощущая кожей разглядывания Сонхуна. Пак пялится, и Сону не может сдержать лёгкой улыбки от знакомого приятного осознания: им тоже хотят обладать, хоть сегодня и немного по-другому. Ладони Сону ведут по ногам Сонхуна, минуют колени, оглаживают бёдра, ныряя во внутреннюю сторону, заставляя Пака шумно втянуть воздух сквозь стиснутые зубы. Выдавив на ладонь немного смазки и растерев её между пальцев, чтобы согреть, Сону вновь обхватывает член Сонхуна, заставив того выгнуться на кровати и надрывно застонать, будто больше всего на свете он ждал этого прикосновения. Сону прикусывает губу, секундно опуская взгляд на собственный колом стоящий член. Это даже немного стыдно: почти никакой физической стимуляции, а он уже возбужден так, будто это ему сейчас активно надрачивают. И всё это только от вида Сонхуна, от его присутствия, от его запаха, от его голоса. Сону, кажется, совсем пропал. Когда Сону резко останавливается, убирая руку, Сонхун шумно втягивает ртом воздух, пораженно распахивая глаза. Он был почти близко. — На живот. Голос Сону звучит властно, не оставляя ни шанса на сопротивление. Сонхун сглатывает, делая как ему велят. Но вся властность застревает у Сону в глотке, когда Пак сгибает ноги в коленях, приподнимая задницу. Возбуждение уколом простреливает Киму низ живота. Его пальцы дрожат, когда он вновь выдавливает смазку на ладонь. Сону казалось, что в такой позе, где Сонхун отвернут от него без возможности увидеть его лицо, Ким сможет совладать с собой, взять себя в руки, унять бешено скачущий пульс, но ситуация будто усугубилась в несколько раз. Сону честно не понимал, о каком контроле вообще могла идти речь, когда Сонхун выглядит вот так. — Это так ты собирался прийти ко мне пообниматься? — с дрожащей усмешкой проговаривает Сону, когда первый палец входит в Сонхуна почти без всякого сопротивления. Пак смущённо прячет лицо в сгибе локтя и бубнит туда что-то, что Сону не может расслышать. Незанятой рукой Сону несильно, но ощутимо сжимает волосы Сонхуна у корней и дёргает его голову вверх, отчего Пак внезапно громко стонет, толкаясь задницей назад, навстречу парню. — Я не специально, — хрипит Сонхун, снова нечленораздельно что-то промычав, когда Сону входит в него вторым пальцем. — Я просто игрался с собой и думал о тебе. — И как часто ты думаешь обо мне, когда трахаешь себя пальцами? — облизав пересохшие губы, Сону ускоряет движения, заставляя Сонхуна комкать в кулаках простынь и тихо постанывать. — Всегда, Сону-я. Всегда. Сону отпускает его голову, прижимаясь лбом к сонхуновым лопаткам, добавляя третий палец, пытаясь незаметно привести в норму дыхание. Ему страшно, что такими темпами он сам кончит непозволительно быстро. Разговоры опьяняли так же сильно, как запахи, звуки и покалывающее тепло на кончиках пальцев. Сонхун опьянял так, что кружило голову. Спустя несколько долгих мгновений Сонхун был достаточно растянут, чтобы Сону мог потянуться к упаковке презервативов и зашелестеть фольгой. Сонхун, услышавший это, призывно прогнулся в спине ещё сильнее, томно глядя на Сону из-под полуопущенных ресниц. Сону впервые видел его таким, раскрепощенным и бесстыдным, отдающим себя всего и вручающим в пользование. Не хватало только бантика привязанного где-нибудь на пояснице. Сону приходится вцепиться пальцами Сонхуну в бедра, чтобы тот не вилял ими, оставаясь на месте, пока Сону входит в него медленно и аккуратно, боясь сделать больно даже немного. Сонхун глубоко дышит, не двигается, привыкая к ощущениям, и Сону даёт ему привыкнуть, поглаживая нежную кожу. Через какое-то время, когда Сонхун начинает неосознанно пытаться насадиться на член Сону самостоятельно, последний начинает двигаться. В Сонхуне настолько тесно и жарко, что Сону медлит не только ради его же блага, но и ради своего собственного. Но Сонхун вскоре уже просит быстрее. — Говоришь, всё ещё не контролируешь? — игриво дразнится Сону, прижимаясь к сонхуновой спине и легонько прикусывая зубами мочку его уха. Сонхун может только глупо стонать, когда Сону ускоряется, наполняя звуком шлепков влажных от пота и смазки тел пространство спальни. Сонхун цепляется за руки Сону, опирающиеся о матрас по обе стороны от его головы, хнычет, подмахивая бедрами навстречу поступательным движениям, и просит быстрее, просит больше, просит жёстче. — Сону, пожалуйста. Ах, прошу, сильнее. Ммм. Сону снова запрокидывает его голову назад, схватив за волосы, и даёт ему всё что он просит: так, что о стену стучит изголовье кровати. Стоны Сонхуна становятся громче, хватка на руке Сону всё сильнее, и Кима перемыкает. Сону выходит из него, переворачивает на спину, схватив за бедра, и замирает, попав в собственную ловушку. Сонхун сейчас — секс в чистом виде, его полное воплощение. Разметавшиеся по подушке волосы, искусанные губы, лихорадочный блеск в глазах, горящие алым щёки, грязный от смазки подол толстовки, дергающийся член, дрожащие напряженные бёдра. Сону боится собственных мыслей, собственных фантазий, собственных желаний. Сону хочет Сонхуна целиком и полностью. — Видел бы ты себя сейчас, хён, — проговаривает Сону, приставляя головку члена к покрасневшему входу. Сонхун ёрзает в нетерпении. — Ты бы кончил от одного вида. Сону входит в него на всю длину. Сонхун стонет в голос. Размашистыми движениями Сону набирает быстрый темп, вбиваясь в тесноту и жар чужого тела. Их поцелуй грязный, мокрый и жадный: сплетение языков и стекающая по подбородку слюна. Сону чувствует что-то горячее на спине, на периферии сознания удивляясь причине — ногти Сонхуна, впиваясь в кожу, тянут за собой жалящие дорожки. Сону шипит от смеси боли и удовольствия, спускаясь мокрыми голодными поцелуями на сонхунову шею. — Хён, а, ах, боже, я не продержусь долго, — стонет Сону, срываясь на хаотичный темп. Запрокинутые ему на талию ноги и бедра Сонхуна сжимаются вокруг него сильнее, сам Сонхун становится громче. — Сону, Сону, — как мантру повторяет он, цепляясь за спину и плечи Сону так, будто от этого зависит его жизнь. Он кончает, выкрикнув что-то, от чего Сону почти тут же кончает следом. Обессиленно завалившись на Сонхуна, Ким лежит так какое-то время, приводя в норму дыхание и бешено скачущий пульс. Пока не чувствует, каким напряженным под ним ощущается Сонхун. С трудом приподнявшись на локте, Сону заглядывает в наполненные страхом глаза Сонхуна и понимает, ещё секунда и Пак может сорваться отсюда и сбежать. — Хён, — поспешно проговаривает Сону, заключив лицо Сонхуна в ладонях. — Всё в порядке. Всё хорошо... Я тоже люблю тебя. С несколько мгновений Сонхун смотрит на него так, будто Сону снёс полную бессмыслицу. За это время Сону и сам успевает подумать, что ему всё померещилось, что Сонхун не выкрикнул эти слова. Теперь ему и самому хочется сбежать отсюда. Только как, если он, черт возьми, у себя дома. Лицо Сонхуна вдруг проясняется. Он хватается за ладони Сону, будто боясь что тот вот-вот испарится, исчезнет словно мираж. Сону устало улыбается, прижимаясь своим лбом к чужому, чувствуя на губах нежное дыхание. Любить Сонхуна и правда легко. Легче всего на свете. Тяжелее всего было просто молчать об этом.