***
Между ними — словно лентами тянется расстояние. Он знает адрес наизусть и каждый раз приходит на почту, чтобы лишь отправить письмо. Письма их — нежные, с тревожными опасениями, мягкими словами — нежностью слов и ласок. Их встречи в злосчастном кафе — такие же нежные-нежные. Они оба знают, что это так рискованно, но и встречаться тайком пару раз — так трепетно. Оксана глядит в глаза, поджимая губы и глядя с нежностью, неприкрытой и такой искренней. Между ними лишь молчаливые лести, взгляды такие нежные и мягкие улыбки. Официант знает, она продолжит улыбаться даже под риском попасться под взгляд отца. И в письмах всё так мягко и нежно, и во взглядах всё так же. Оксана пишет в письме с трепетом, чиркая ручкой аккуратным почерком слова, полные её невероятно огромной любви и трепета к нему. И маленькие подарки, в виде шоколада и цветов прячет. Да, это тяжело. Но оба верят в этот счастливый конец всех историй. Она нежно и мягко отправляет письмо, пока отца нет дома и трепетно ждёт ответа. А официанту даже со смены проще отпроситься, лишь бы прочесть её письмо и улыбнуться. Увидеть её в кафе и мягко сделать презент в виде десерта с клубникой. Это трепет, это нежность, это любовь. И в письмах они пишут друг другу разное. О переживаниях, о мечтах, о всём том, что происходит вокруг. И отец думает, что Оксана приняла сокровище и так счастлива с ним. Но она так улыбается лишь ожидая мягкого ответа официанта. И всё накрывается треском стёкол и громким плачем. Когда письмо её оборачивается тревогой и засохшими на нём каплями слёз.«Отец узнал. Он всё узнал. Отец зол и я не уверена, что мы больше спишемся или увидимся. Ты прости меня, что дала надежду. Надеюсь, ты будешь счастлив.»
Такое несвойственное ей короткое письмо, пропитанное болью и сожалением. Треском рушащихся мечт и обломанной любви. Оксана сама себя корит, что продолжает читать его письма и лишь мечтать о встрече. И лишь говорить с сокровищем, просто чтобы забыть о той нежности и ласке. И официант теперь мерещится ей везде. Она оглядывается в поисках знакомого лица, но пред глазами лишь сокровище, что слепит мягкий взор. Оксана зла. Зла на отца, но больше всего яростно обижена на себя саму. Глаза словно прилипли к его письмам и она наконец срывается — довольно терпеть. Вещи в сумке быстро собираются самым первым, что она находит в шкафу. И пока отец спит после очередной пьянки, она подходит к входной двери, как можно тише. За спиной рисуется силуэт матери, что взирает на неё тревожно. — Куда ты, Оксана? Ночь на дворе. — Оксана виновато отводит взгляд, ведь знает — мать всё поняла. — Мам, я.. — Не договаривает, глядя на дверную ручку и не находя сил, чтобы взглянуть в родные глаза. — Иди, Оксан. Лучше беги из этой казармы, но ты и про меня не забывай. Пиши, звони.. Может, даже внуков дождусь. — Мать горько улыбается, желая дать ей свободу. Обнимает мягко, позволяя Оксане, как маленькой, поплакать в её плечо. Оксана впервые бежит, больше не желая возвращаться, уже не оглядываясь. Она помнит, что кафе работало до часу ночи и был лишь жалкий час, чтобы успеть догнать его. В кафе, как обычно, полно людей. Она помнит, какие столики обслуживал именно он. Присаживается и жмёт кнопку вызова, нервно оглядываясь. И его знакомый силуэт рисуется на фоне. — Мне, пожалуйста, чай и клубничный рулет. — Улыбается ему мягко, взирая шок на мужском лице. — Оксан, ты… — Смотрит, не веря собственным глазам. — Сбежала. Они смотрят в глаза друг другу. И Оксана, и сам официант — оба верили в этот хороший конец. Оба его ждали и, о Боже, дождались. И писем больше не нужно, пусть в бывшей комнате Оксаны до сих пор хранятся засохшие цветы и письма.