Шрамы

- Цзин Юань!       Темная квартира, освещаемая лишь светом панорамных вывесок заведений, ответила хозяйке тихим эхом, а после привычной тишиной. В глазах застыли слезы, воздуха ужасно не хватало, казалось, вот-вот и Цзинлю задохнется. Тело отказывалось подчиняться, Цзинлю не чувствовала рук, словно ее парализовало, сковало цепями Дома Кандалов, словно это тело не принадлежало ей.       Сколько прошло времени? Как долго она пролежала в постели, глядя в потолок и глотая свои же слезы? Она не знала, да и было как-то все равно. Как только чувствительность возвращается Цзинлю с трудом садится на кровать. Руки дрожали, голос мары противно хихикал на фоне, напоминая о недавнем кошмаре. На ватных ногах, не включая свет, девушка сразу направляется в ванную, включая максимально горячую воду. Ноги гудят от непонятной усталости, хочется просто избавиться от этого внутреннего груза ответственности и собственных мыслей, очистить разум от навязчивого шепота, стереть из памяти то, что заставляло ее страдать. Грациозно и тихо, словно кошка, она идет вперед. Босые стопы касаются прохладной керамической плитки, дрожащие холодные пальцы невесомо проходятся по плечикам шелкового пеньюара, отчего ткань медленно скользит по телу, падая к ногам девушки, обнажая нежную кожу. Идеально ровная осанка, красивая грудь, и элегантные ноги, которые омрачают еле заметные, аккуратные шрамы от лезвия. Цзинлю неспешно подходит к ванной, останавливаясь на минуту. В глазах цвета ограненного рубина отражаются неоновые вывески Пир-Пойнта, тень многоэтажных зданий причудливой формы, автомобили, проносящиеся мимо панорамного окна, созданного по принципу зеркала Гезелла. Губы дрогнули в еле заметной улыбке, серебряные пряди струятся по идеальному телу, падая на хрупкие плечи. Прикрыв глаза, девушка грациозно опускается в ванну почти с головой и томно выдыхает. Горячая вода обволакивает тело, даруя заветное тепло, которого так не хватало, тело неосознанно расслабляется, и Цзинлю сидит в темноте и гордом одиночестве, пожираемая собственными мыслями и чувством вины. Закрытые веки дрогнули, пытаясь сдержать соленые слезы, неприятное чувство оскомины заставило о себе знать, к горлу снова подкатил противный ком. Кожа покраснела, еще не много и можно ждать поверхностное раздражение и легкий, символический ожог, однако, даже так, ей было холодно. Сожаления заставляли мурашки бегать, вызывая противное чувство страха. Ей не холодно, ей это просто кажется, но даже осознание такой простой истины не заставляет противное чувство исчезнуть.       Цзинлю обнимает себя, чуть проводит пальцами вдоль предплечья, касаясь как старых, так и новых шрамов.        Каждый шрамом на запястье остался       Да, это про нее. Свой первый девушка получила во время миссии с товарищами из Облачных Рыцарей, когда спасала напарника. Тогда она прекрасно проявила себя, хоть и получила небольшой, но глубокий порез на ладони. Свой второй Цзинлю заработала в схватке с борисинцами, как раз когда они с Байхэн познакомились с Инсином. Мастер взяла врагов на себя, пока подруга уводила мальчика в безопасное место. Руки чуть поглаживают нагое продрогшее тело, в тщетной попытке согреться. На правой внутренней межреберной мышце виднелся след после боевого ранения, когда они с Байхэн попали в засаду, отделившись от остальных членов Заоблачного квинтета. Еле заметный ожог на левой ноге, загрубевшие мозоли на ладонях, мелкие порезы - все это оставалось отпечатком не только на ее теле, но и в памяти. После заражения марой шрамы стали отличным лекарством. Цзинлю нежно касается их, поглаживает, испытывая сильнейшую фантомную боль, но вместе с ней приходит и теплота от воспоминаний. В голове всплывает образ беспокойной Байхэн, холодного, но чуткого Старейшины Видьядхар, безрассудного Инсина и… Цзин Юаня. От образа генерала стало еще холоднее, по телу неприятной волной пробежался табун мурашек. Уголки губ подрагивали, хотелось улыбнуться как можно шире от воспоминаний о своих учениках, квинтете, о тех, кого она могла бы назвать семьей, но в то же время осознание того, Кем они стали убивало Цзинлю. Хотелось кричать, рыдать на всю квартиру, умолять Эонов о том, чтобы они вернули все назад, вернули Байхэн, избавили Инсина от боли, подарили ему желанную смерть без боли и страданий, забрали ненависть к Дань Фэну.        - Почему?... Почему?       Творительница Чумы, Повелитель Небесной Дуги, Творитель Руин… Никто. Никто не отвечал на ее мольбы. Сколько бы раз Цзинлю не молилась им, не взывала сквозь звезды, не меняла свой путь она всегда оставалась наедине со своей бедой. Девушка скиталась по планетам, искала спасения, но не для себя. Пусть Эоны проклянут ее еще больше, пусть убьют, сведут с ума, ей плевать. Она готова забрать себе безумие Блейда, готова забрать всю ненависть видьдхар, всю боль Цзин Юаня, лишь бы вернуть все назад. Тогда в 7380 году по звездному календарю Цзинлю, прорубая себе путь сквозь Облачных рыцарей, исчезла в тумане истории, поклявшись исправить все то, что она натворила. Поклявшись уничтожить Изобилие навсегда, очистить имя и честь Старейшины, упокоить души ученика и подруги.              Тихие всхлипы разрезали тишину, словно лезвия, разносились эхом, отражаясь от стен, давили невыносимым грузом. Цзинлю устала. Устала от вечной битвы, которой нет конца, устала от страданий, от боли, устала от жизни. Она жаждет смерти, ищет в ней утешения. Каждый раз Цзинлю встречает ее, словно старую подругу, и каждый раз остается ни с чем, провожая морок томным взглядом полным боли. И ее время еще не пришло, и Цзинлю это знает. Знает, а потому страдает еще сильнее. Ее месть не окончена, ее миссия все еще идет, а значит, она будет жить. Она будет жить, существовать до тех пор, пока не подарит своей «семье» долгожданный покой, будет сражаться ради них, получать новые шрамы снова и снова. Цзинлю давно потеряла любовь к жизни, давно потеряла мечты и надежду, давно потеряла Себя. Она существует лишь ради одной цели, и ради этой цели она пожертвует всем: рассудком, телом, товарищами, да хоть всей планетой. Для нее существует лишь Лофу, призрачный смех Байхэн, и ускользающие воспоминания.