* * *
Оперный театр всегда казался Люмин огромным. Слишком внушительный, слишком… Странный. Кто вообще проводит суды в зале оперы? В опере бывают спектакли. В других мирах, которые они посещали вместе с братом, так, кажется, и было. Почему-то именно Тейват оказался самым… странным. Бархатные подлокотники под локтями. Рядом — неизменная Паймон. Люмин встаёт с кресла — на руках гремят сияющие серебристые браслеты, — и Паймон невольно отшатывается прочь. — Ты — это ты? Или опять?.. — судорожно шепчет она. — Я так боюсь за тебя. Люмин сглатывает, бросает взгляд на трон Верховного судьи, на Фурину, самодовольно замершую в ложе напротив. В её глазах так и читается: «Я обыграла тебя, я знала, что ты не герой, это мой матч-реванш». Честно, положа руку на сердце, Люмин хочется врезать ей по лицу. За Тарталью, за её спесь, наверное. Хотя, у Фурины нельзя отнять то, что она… самая необычная из Архонтов. Может быть, ей суждено стать великой. Но не сейчас. — О, она наконец очнулась, — хохочет Фурина. — Что скажешь в своё оправдание? Я всегда знала, что ты преступница. Представляете, мои прекрасные зрители, я знала это всегда. Верховный судья бьёт тростью. — Требую молчания в зале суда, — провозглашает он. Нёвиллет поворачивается к Люмин, всматривается в неё едко и дерзко. — Прошу высказаться обвиняемую сторону. Люмин нарочито трясёт кандалами. — С удовольствием. Правда, я даже не знаю своего обвинения, а уже заключена в наручники, — голос звучит неёстественно злобно. Люмин не узнает сама себя. — Прекрасная система вердиктов. Припомнить вам Тарталью?.. В её глазах мелькает фиолетовая Бездна. Губы Нёвиллета сжимаются, равно с тем, как и пальцы все крепче и крепче обхватывают трость. — Вы обвиняетесь в том, что разрушили отель в нашем городе при помощи неизвестной силы. — Небольшое лукавство. Эта сила ему более чем известна, однако, Нёвиллет успешно уклоняется от всех чётких формулировок. — Путешественница, ваши заслуги не могут быть не признаны. Что вы можете сказать в своё оправдание? Паймон касается её локтя — мягко, ненавязчиво. — Они же не отправят тебя в тюрьму? Ты умная… Ты справишься… — шёпот последней надежды. Паймон, наверное, и правда верит, что она не выживет без Люмин. Но она зла. Все злее и злее с каждой секундой. Итэр. Погибшая Каэнрия. Крики людей. Она видит умирающих матерей, видит детей, погребённых под руинами. Будто Итэр транслирует ей воспоминания о своём прошлом — она видит, видит и видит их, не может сбежать, будто прикованная к своей чёртовой ложе… Каждый несправедливый приговор в судебной системе. Погибшая сестра Райден Сёгун. Мёртвая Руккхадевата, которая была вынуждена отказаться от самой себя, чтобы спасти свою страну. Она уже вспоминала их. Но теперь… Картинки были будто от первого лица. Она лично видела смерть Баал, видела, как мучается от скверны, поразившей её регион, Дендро архонт. Она видела их слёзы и боль. Видела прошлое аранар. И Итэр… Итэр… «Теперь ты понимаешь меня? Ты видишь, что случилось?» Люмин качает головой, словно пытаясь вытряхнуть из себя чёртовы видения. Верховный Судья смотрит на неё со странным беспокойством. Люмин чувствует в нём силу — гораздо больше, чем в его собственном архонте. Фурина… — Вам нечего сказать в своё оправдание? — глупо смеется та. — О, прекрасная путешественница наконец повергнута во мрак. Какой прекрасный поворот событий! — Судить нужно тебя, Фурина, — после долгой паузы говорит Люмин. — Ты допустила смерти невинных. Ты сделала свою страну цирком, а жизни подданных — спектаклем. Неужели ты думала, что Селестия забудет про тебя? Фурина отшатывается, будто от пощёчины. — Да что ты вообще знаешь о Селестии? Я — их священная наместница, — гордо говорит она. — Селестия убьет тебя, как убила многих других, — Люмин наконец-то высказывает то, что считает. Она ненавидит Селестию. Она ненавидит Тейват. Она любит людей, но те, кто стоят за ними… — Вы все грешники и лжецы. Паймон взвизгивает. — Люмин! Прекрати… — Я требую поединка с Фуриной. Не театрального представления, а настоящего поединка. Дуэли, — она впивается взглядом в соперницу. — Ты хотела его ещё с моего прибытия. А я не умею играть словами. Я умею играть только мечом. — Я, я… В зале поднимается тихий ропот, постепенно сменяющийся аплодисментами. «Фурина! Фурина! Фурина!» — выкрикивают зрители, жадные до зрелищ. Фурина буквально задыхается под своей маской. — Но я же… — голос срывается. — Я же… — Твои зрители хотят крови, — провозглашает вердикт Люмин. — Верховный судья? Кажется, в Фонтейне всё решается так? — Я… — Фурина глубоко вздыхает, смотрит на Клоринду, стоящую позади. — Я приму этот вызов! Я — богиня, я — центр этого региона. Мои зрители хотят спектакль, достойный только избранных. Я смогу победить легендарную путешественницу! Люмин улыбается. «У нас есть всё время мира, всё время, всё-всё-всё» … Впервые за долгие годы путешествий она чувствует Итэра рядом с собой. Он здесь. Он касается её, он вокруг неё, он внутри неё, он так… Так близко… Люмин, кажется, что она сотрёт каждого, кто посмеет ей помешать чувствовать это. — Драться будем в наручниках? — спрашивает она. Фурина качает головой. — Конечно нет. Снимите их. К Люмин подлетает страж, который мигом освобождает её руки. — Мне плевать какой силой ты разрушила отель, я всегда буду на шаг впереди. Я же великий Архонт! Верховный Судья смотрит молча. Люмин прыгает на сцену прямо со своей трибуны, а Фурина, окруженная спутниками, спускается по лестницам, чтобы выйти с правильного входа. Она выходит на сцену так изящно, что Люмин понимает — всем действительно хочется или быть ею, или убить её. Красивая, аккуратная… Безумно притягательная. Даёт знак Клоринде, принимает из её рук красивый, инкрустированный драгоценными камнями меч, и смотрит в сторону Верховного судьи. — Сегодня, впервые в истории Фонтейна, на сцене будет сражаться Архонт и её подсудимая. Ввиду её славных заслуг, я не отдам эту жертву дуэлянтам, — провозглашает она. — Она станет только моей победой. Люмин бросает взгляд в сторону Паймон, так и оставшейся на трибуне. Та плачет, вытирая слёзы крошечными ручками. — Я всегда буду за тебя! — кричит она. — Ты сможешь! Давай! Люмин встаёт в боевую стойку. Фурина красиво отклоняет меч назад. Верховный судья встаёт со своего места. — Дамы и господа, впервые в истории Фонтейна. Фурина на сцене, — возвещает он. — На счет «три». В зале воцаряется абсолютная тишина. — Один. Люмин ощущает Бездну на кончиках пальцев. — Два. Люмин затыкает тёмную силу подальше. — Три. Фурина срывается с места с неестественной скоростью. Она наносит удар — Люмин вытирает щеку, на которой образовался кровавый порез. В ту же секунду её начинает душить вода. — Я… Архонт… Одержу… Славную… Победу… — слышит она сквозь кровавую пелену и шум океана. Люмин разрывает её захват, и тоже рвётся впёред. Фурина блокирует её удар, стремительно уклоняясь влево. В неё летят камни, рядом вспыхивают молнии электро… Фурина всё ещё уклоняется. Люмин смотрит на Нёвиллета — в его глазах… Все та же пустота, что и обычно. Фурина бьет её ещё раз. Люмин едва уклоняется. — Люмин! — кричит со своей трибуны Паймон. — Пожалуйста! Весь зал, наоборот, скандирует имя Фурины. Люмин встаёт в боевую стойку. Следующий удар стихией гидро приходится ей по плечу, и она стонет, ощущая, из раны как на пол сочится кровь. Видения… Они так близко… На кончике меча вдруг начинает мерцать глубокий цвет Бездны. «Я с тобой, сестра». Эта сила… Она… Наверное, лучше сказать, что она поглощает её. Люмин взрывается сродни Тарталье. Мечи Бездны летят в разные стороны, откидывая Фурину в сторону стены. В глазах горит фиолетовый. Меч полностью поглощен фиолетовым пламенем. Люмин прыгает, приземляясь так, что Фурина снова оказывается на полу. Архонт пытается парировать. Они сходятся в тяжелейшей схватке. Однако, гео, электро, анемо, дендро, подстегнутые силой Бездны — непобедимы. Каждый удар впивается в меч Фурины так, что тот в один момент раскалывается пополам. Люмин замирает, окружённая фиолетовым свечением. Трещины ползут по полу сцены. — За всех, кого ты осудила, — шепчет она. Последняя искорка разума, которая просыпается в её теле, велит ей не убивать Фурину. В этом зале есть кое-что гораздо важнее. Ощущая, как трещины ползут по оперному театру, а люди начинают бежать прочь, Люмин поворачивается в сторону Ораторис, где всё ещё сидит почему-то очень спокойный Верховный судья. — Нет!!! — высокий крик Фурины. Люмин не намерена рушить театр. Люмин намерена уничтожить их правосудие. Луч слепит, луч вызывает вибрацию, луч заставляет пригнуться к полу. Нечто настолько мощное, что невообразимо представить. Все доступные ей силы элементов, сплетённые воедино, устремляются в сторону Ораторис, охватывая её устройство и сдавливая его всё сильнее и сильнее. — За всех, кого вы убили. — Верховный судья все ещё недвижим. Он не препятствует. Он просто смотрит, несмотря на то, что Ораторис находится рядом с ним. Люмин бьёт со всей силы. Ораторис разлетается на тысячу кусков, включая тайное устройство под оперой. Часть стульев падает вниз вместе с полом. Только после этого Нёвиллет останавливает её так, как когда-то остановил Тарталью. Правда, на Люмин пришлось потратить гораздо больше энергии. Он касается её плеча, нависает сверху, роняя на пол. Они лежат так близко — глаза в глаза, сердце к сердцу, — и Люмин чувствует его частый сердечный ритм. — А теперь убей меня, — шепчет она. — Давай все закончим. Нёвиллет осматривает её лицо, впившись ладонями в предплечья. Скользит взглядом вниз, по шее, груди. Вновь возвращается к глазам. — Нет, — просто отвечает он. — Я вынес вердикт. Люмин сглатывает. Бездна в ней постепенно гаснет, выполнив свою миссию. «Итэр… Итэр, где ты?» Она чувствует, как теряет сознание, впрочем, как и каждый раз после использования Тьмы. — Я создал Ораторис. И я считаю, что ты, — слова тают, едва достигая сознания. — Не… Дальнейшие слова превращаются в круги на воде. Люмин кашляет — красный цвет расползается по платью. Последним, что она чувствует, всё ещё оставаясь в сознании — его руки, мягко обхватывающие талию, и прижимающие к груди. Качка, как на море… Люмин кашляет ещё раз. — Помогите ей! Голос Паймон? — Тебе не о чем беспокоиться, маленькая фея. Он уносит её куда-то вдаль. Или это волны? Люмин не может найти ответа. Она закрывает глаза, полностью растворившись в ощущении полной защищённости. Его глаза — голубые, как воды Порта Ромарин. Наверное, у него должны быть крылья… Они всегда есть у драконов.* * *
— Она будет в порядке? — Знакомый тоненький голос. — Точно? — Да, — говорит уже кто-то другой. Голос грубый и сильный. Он проникает в само её сознание… Так мягко… Так красиво… — Я помогу ей. — Я не хочу, чтобы она была в тюрьме, — плачет его собеседница. — Я так люблю её. Она спасла меня. Не один десяток раз. — Я не обижу её, — повторяет он. — Ораторис нужно было уничтожить. — П-правда?.. — Люмин почему-то представляется маленькая белая фея, которая скользит по воздуху, рассыпая вокруг себя искры. — Пожалуйста… Ты же не обманешь Паймон?.. Так вот как её зовут. Паймон. — Иди. Дверь захлопывается. Люмин кашляет, приоткрыв глаза. Шкафы… Книги… Библиотека Мондштадта? — Лиза… Джинн… Пожалуйста… — судорожно шепчет она. — Мне приснился такой сон… Итэр… Итэр, где ты? — Будет больно. — Итэр не отвечает ей. Отвечает другой. Всё тот же. Злой. Плохой. Люмин плачет, не в силах опознать место вокруг себя. Она кашляет снова и снова, утирая руками слёзы. Руки окрашиваются в алый. — Тебе нужно потерпеть. «У нас есть всё время мира. Ты мое всё. Я люблю тебя, и я всегда буду рядом». Он не говорил этого. Итэр не обещал ей быть с ней. Он бросил её, бросил, оставив на растерзание одиночеству и поискам смысла в другом мире… — Потерпи, пожалуйста. Я скоро начну. Люмин снова кашляет, почти задыхаясь в собственной крови. Бездна рядом с ней. Если бы она приняла её, она бы перестала болеть. Но она видела, во что та превращает людей… Она уже почти сотворила это с ней. — Нет, нет, — плачет она. Прохладная рука касается её лба. Всё загорается адской агонией. Люмин чувствует Итэра, как никогда до этого. Она видит, где он сейчас. Она чувствует его мысли. Тёмный зал, перевернутая статуя… — Итэр!!! Рука становится холодной, как лёд. Ее окружает пустота. Сознание, не выдержав боли, просто ломается, отключая от реальности. Люмин одна. В темноте. Она пытается бежать, но постоянно натыкается на невидимые стены, как в пирамидах Сумеру. Бьётся об них, разбивая костяшки в кровь, но всё ещё… — Итэр, пожалуйста, вернись. Итэр стоит посреди пустоты. В него руках нет меча. Один, такой далекий и одновременно — такой близкий. — Я ждал тебя, сестра. Люмин бросается к нему в объятия, но бьётся об очередную невидимую стену. — Я искала тебя все эти годы, — плачет она. — Вернись ко мне, прошу. Итэр холодно смотрит куда-то назад. — Я тоже жду тебя. Всегда. Бездна готова принять тебя. — Я… Я хочу, чтобы все было, как раньше, — каждый вздох превращается в хриплый всхлип. — Давай уйдем в другой мир. Прошу тебя. — Других миров больше не будет. — Почему?! В его глазах мерцает что-то тёмное. Что-то, чего Люмин не видела никогда. — Я выбираю разрушить этот, — он слегка медлит. — Ты не видела того, что видел я. — Я видела достаточно! — И ты всё ещё считаешь, что этот мир достоин жизни? — он качает головой. — Послушай, мы всё ещё можем начать сначала, стереть всё до основания, и выстроить всё по-новому. Она кашляет, как и в реальности. На руки капает кровь. — Прими Бездну, иначе она убьёт тебя, — холодно констатирует он. — И приди ко мне. Люмин рыдает. — Ты… Кто ты?.. — Я твой брат. — Мой брат не стал бы уничтожать мир просто потому, что видел зло. Я люблю тебя, Итэр! Итэр вновь качает головой. — Ты не поймешь. Её сердце разбивается на осколки. Их не собрать… Такие мелкие, что даже если постараться, не склеить больше никогда. — Я люблю тебя, — всё ещё шепчет она. Наверное, так и ощущается смерть. Бесконечная, болезненная пустота, после которой ты не можешь вдохнуть. Не можешь выдохнуть. Ты завис между жизнью и небытием. Ты не являешься самим собой. Всё, что являлось для тебя самым ценным, отняли… Втоптали в грязь. Уничтожили. Её сердце больше не восстановится. Она умерла. Люмин плавает в пустоте, среди своей боли и тоски. Она не чувствует Паймон, не чувствует Нёвиллета. Рядом с ней нет никого. Только кровь, стекающая по задворкам израненного сознания. Всё кончено. Для её путешествия больше нет смысла. Удар. Ещё один удар… Проходит несколько секунд прежде, чем её сердце вновь начинает биться. Люмин всё ещё плывёт по задворкам сознания. Удар. Тёмный океан готов поглотить её. А она, в свою очередь, — готова в нем потеряться. Она вдыхает с лёгким хрипом, резко распахивая глаза. Садится на диване, испачканная кровью, прижимает руки к груди, пытаясь осознать, где находится. Бесконечные шкафы. Книги. Бумаги. Вдох. Проходит некоторое время, прежде чем Люмин понимает, что находится в кабинете Нёвиллета. Тяжело дыша, он стоит, опершись руками о тисовый стол. — Зачем ты вернул меня?! — вместо крика из её рта вырывается тихий хрип. — Зачем? Он молчит. Наверное, дольше чем положено. — Зачем? — ещё раз спрашивает она, стирая непрошенные слёзы со своих щек. — Ты умирала, — коротко отвечает он. — После всех несправедливых приговоров… Я не готов терять ещё и тебя. Люмин садится, свесив ноги с дивана. Стирает кровь с рук прямо об обшивку, стирает слезы, но всё равно… — Я бы предпочла остаться там, — констатирует она. Нёвиллет оборачивается. — А я предпочел, чтобы ты не оставалась там. Но, к сожалению, выбирала не ты. Она всё ещё плачет. Нёвиллет делает несколько шагов в её сторону. Замирает рядом, будто изучая её позицию и состояние. — Ты думала о своей маленькой фее? Думала о друзьях, которых сумела здесь завести? — некоторое время он молчит. — Думала обо всех тех, кого ты спасла в Тейвате? Её сердце пропускает удар за ударом. Так больно… Это почти невозможно выносить. Нёвиллет садится рядом, касается ладонью подбородка, развернув к себе. — Твоя жизнь важна, — вновь скользит взглядом по лицу и губам. — В конце концов, ты смогла изменить даже судьбу Фонтейна. Люмин поднимает глаза. Она смотрит в его — льдисто-голубые, — и замирает, подчиняясь неведомому зову. — Как? — Ты уничтожила Ораторис. Ты открыла мне глаза на то, что она ошибается, — он снова медлит. — На то, что я ошибаюсь. Пустота. Она везде. Вокруг. Нёвиллет дает Люмин салфетку, но, заметив, насколько бесплодны её попытки очиститься, просто применяет Гидро. Крови больше нет. — Зачем? — тихо спрашивает она. — И… как? Нёвиллет встаёт с дивана. Идёт к одной из книжных полок. Вытаскивает книгу, кладет её на тумбочку. — Ты прочитаешь завтра, если захочешь. Суть в том, что у вас с братом… Была связь. — Ты порвал её? — осознание содеянного Нёвиллетом поражает её до глубины души. — Я… Я убью тебя за это. Тот вновь поворачивается в её сторону. — Ты бы умерла. Ты не хотела принять Бездну. Иначе было нельзя. Люмин швыряет в него камни. Под силой гидро они превращаются в грязную лужу на полу. — Я… Я правда уничтожу тебя. — Не сможешь. Вместо слёз в ней разгорается пламя. Люмин встает с дивана, телепортируется в его сторону с помощью электро, но, вместо обещанного возмездия, оказывается захвачена в цепкий капкан рук. — Связь было необходимо заменить, — мягко говорит он. — И срочно. Тебе была нужна подпитка и помощь. Его руки на её талии. Она пытается вырваться. Мечется, как кролик, попавший в западню… — Ты связана со мной. — Что? Словно молотом в голову. Только теперь Люмин ощущает, насколько они близко. Нельзя солгать — он и раньше был симпатичен ей. Но всё же… — Ты!!! — Люмин бьёт кулаками по его груди. Нёвиллет спокойно ждёт. — Зачем? — постепенно её крики стихают. Когда она успокаивается, он поднимает её лицо к себе. — На твоём месте, я бы сказал «спасибо». Люмин смотрит в его лицо. Голубые глаза. Белая кожа. Белые волосы, падающие на лоб. Сильные руки на её талии… — Нет, — шепчет она, всё ещё не отрывая взгляда. — Ты отнял у меня брата. — Брата, который хотел тебя видеть только во Тьме, — парирует он. — Неужели ты не готова принять другую сторону? Его палец гладит её подбородок. Это не было связью. Это не было чужим желанием. Люмин точно могла сказать, что хотела его — как и он её, ещё в зале суда. Связь только усилила желание. Впрочем, наверное, теперь они и были предназначены друг для друга? Такой глубокий взгляд. Он склонился чуть ниже — наверное, ожидая, что она отклонится обратно, — но она, нуждаясь в тепле и поддержке, наоборот, приникла к нему ближе. Поцелуй утянул её в далекий омут. Закрыв глаза, Люмин ещё помнила грань жизни и смерти, но его губы, язык, мягко скользнувший внутрь, будто возвращал её к жизни. Нёвиллет притянул её ближе, впиваясь всё глубже и глубже. — Ты использовал меня, — шепчет она, вырвавшись из цепкого капкана. — Связь не может вызвать чувств, — его рука на её шее. Мягкий локон падает вниз, на шею, и Нёвиллет не может удержаться от соблазна. — Ты же никогда не хотела Итэра. Он кусает её кожу, оттягивая нежно, насколько это возможно. Цепочка поцелуев от уха до ключиц. Люмин невольно стонет, прогибаясь назад. Она падает на диван, больно ударяясь об спинку. — Нет, — подтверждает его слова она. — Никогда. — Именно, — Нёвиллет нависает сверху. — Понимаешь всю суть?.. Он садится рядом, но она притягивает его ближе. Платье плавно скользит вниз, обнажая грудь. Он прижимается к ней, заставляя лечь, а потом затягивает в очередной поцелуй. Скользит руками по телу, прижимает ближе к себе, целует снова и снова… Укусы-поцелуи в шею сводят Люмин с ума. Она хрипло стонет, впиваясь ногтями в его спину, все ещё обтянутую в пальто? Камзол? Нёвиллет, послушный её мыслям, садится, избавляясь от одежды. Люмин падает на диван, наблюдая за тем, как он расстегивает пуговицы. Его рука скользит по её ключицам и груди, останавливается на шее, вжимая ниже. Сейчас это так приятно: лишиться кислорода. Она стонет снова. Очередной глубокий поцелуй. — Приподнимись… — Он стаскивает платье, которое остается на полу рядом с его верхней одеждой. Пальцы свободной руки теперь скользят ниже. Нёвиллет пробирается к её нижнему белью, коснувшись чувствительной точки. Другая рука всё ещё на горле — он склоняется ниже, затягивая её в очередной глубокий поцелуй, кусая нижнюю губу, оттягивая её, а потом вновь забирая себе, двигаясь языком внутри. Она, наверное, почти вся мокрая. Так приятно… Каждое движение… Когда он отодвигает в сторону тонкую ткань, Люмин невольно дергается от наслаждения, предвкушая проникновение. Это прекрасно. Это всё, в чём она сейчас могла нуждаться. Он входит в неё одним глубоким толчком. Люмин жмурится, открыв рот в немом крике, ощущая руки на своей талии. Один раз… Второй… Наверное, даже со всем своим опытом путешествия по разным мирам, это ощущение она могла бы назвать самым лучшим. Люмин стонет, почти кричит с каждым его движением; руки на талии способствуют более тесному контакту. Он касается её всю. Иногда целует, иногда отклоняется назад и просто трахает, замедляясь и ускоряясь. Глубоко… Наполовину… Дразнит. Входит снова. Нёвиллет определенно умел делать то, что называлось сексом. В какой-то момент они меняют позу — он выходит так резко, что ощущается болезненная пустота, а затем переворачивает её лицом вниз, вторгаясь сзади. Его рука лежит на её плече, располагая к правильному ритму и движению. Люмин могла бы сказать, что медленно горит, но эта формулировка явно неправильна. Она тлеет в наслаждении с каждым толчком. Удар по заднице только добавляет перчинки, равно как и его рука на её шее. Он берет её так властно. Так, как нужно. Она почти готова кончить — он касается её рукой, после чего Люмин взрывается. Впрочем, Нёвиллет продолжает трахать её, и от этого становится только приятнее. Она кричит, не стесняясь своей реакции — в конце концов, когда ты уничтожила символ Фонтейна, потрахаться с Верховным Судьей не главная проблема, — и отклоняется назад, вжимаясь спиной в его грудь. Его рука скользит по её груди и шее, прижимая к себе ближе и ближе. Люмин кажется, что она скоро перестанет быть собой, но, тем не менее, когда он выходит из неё, и усаживает на себя, она двигается сильнее и сильнее, так же вцепляясь зубами в его шею. Нёвиллет хрипло стонет. Она двигается чаще, ощущая, как сильно сжимается что-то внутри. Они заканчивают одновременно, с хриплым вдохом и стоном. Нёвиллет гладит её волосы. — Нельзя спать с драконами, — шепчет он. — Они могут посчитать тебя своей собственностью. Он целует её — всё ещё находясь внутри и пульсируя, — и Люмин отвечает ему, так же, как и он, кусая за губу. Она склоняет голову на его плечо, тяжело дыша. — Может быть, это было моей целью. Он плавно скользит внутри неё, и Люмин ощущает внутри себя вновь вставший член. — Продолжай, пожалуйста. Глубоко. Медленно. Он входит в неё на всю длину, выбивая ещё один тихий стон. Люмин полностью растворяется в ощущении единения, запрокинув голову, поддерживая его движения. — Боюсь, теперь это будет повторяться каждый день, — констатирует он, ускоряя темп. Она вновь приникает к нему, обняв ладонями руки, поддерживая каждое движение своим, едва контролируя дыхание. — Пожалуйста.