Не трогать переключатель

— Чёрт. Обойдя все этажи и комнаты, но так и не найдя скрывающихся в Казино членов Агентства, Мичидзо раздражённо роняет себя на диван в одном из номеров. Его конкретно достала вся эта суматоха — вопиющее поведение управляющего, возомнившего себя богом этого идиотского заведения, совершенно не понимающего, чем грозят его упёртость и нежелание подчиняться. Взбалмошность Теруко, стащившей с кухни газовый баллон и подорвав к чертям выход, не успел он и глазом моргнуть. И теперь эти бесконечные поиски членов ВДА, рискующие затянуться на долгие часы. Или даже дни. — Да уж, отличное возвращение, — он оглядывает номер, отчаянно выдыхая: — Лучше было оставаться в Мафии… Но тут же одёргивает себя. — Чёрт, да о чём я думаю? Что-то внутри неприятно скребётся. А ещё что-то скребётся за дверью в смежную комнату, и Мичидзо тут же подскакивает, прислушиваясь. Неужели это Агентство? Он же всё осмотрел, не обнаружив нигде даже намёка на их присутствие. Подойдя к двери и прижавшись ухом, он тут же получает удар, когда она распахивается с той стороны. Он оказывается прижатым лицом к полу чьей-то железной хваткой и готов уже обороняться, призвав способность, но слышит знакомый заливистый голос. — Какими глупостями ты тут занимаешься?! Я могла и прибить тебя, недоумок. Его отпускают, и он садится на полу, потирая шею, глядя на разгневанную Теруко, возвышающуюся над ним. — Не нашёл ничего? Он мотает головой. — Нет. Вы тоже? Неужели нам и правда придётся торчать здесь несколько дней? Теруко усмехается, проходя в комнату. — Неужели ты такой слабак, что не выдержишь? — она садится на диване и тянется к стоящему рядом мини-бару, с недовольным лицом перебирая его содержимое. Тачихара, встав с пола, подходит ближе, с недоумением глядя на то, как замкомандира в облике маленькой девочки откупоривает такую же маленькую бутылку скотча. С сомнением спрашивает: — Что вы делаете? — Что ты там говорил о Мафии? Он замирает, поспешно отнекиваясь: — Ничего. Теруко усмехается, пожимая плечами. — Значит, я тоже ничего не делаю, — и залпом выпивает всё содержимое, даже не скривившись. Мичидзо хмурится, не понимая. Может, её тоже достало происходящее? И, в конце концов, на самом деле она куда старше, и, скорее всего, для её организма это то же самое, что выпить стакан воды. Видя его растерянность, она недовольно хмыкает: — Боже, какой же ты слабак. Щелчок пальцев, и её тело озаряет вспышкой света, после чего она становится куда старше. Тачихара с изумлением смотрит на взрослую версию замкомандира, гадая, каким образом это преображение не порвало по швам военную форму. Однако пуговицы на ней теперь натянуты до предела, и пара из них отскакивает на пол, создавая вырез на туго стянутой пышной груди. Теруко бросает с усмешкой, кивая на свой внешний вид: — Так лучше? Мичидзо тут же отводит взгляд, не зная, как реагировать. Будь он в Мафии, он бы мог не стесняясь пялиться куда угодно, будучи тем собой, что способен на такие вещи. Но сейчас он Ищейка и перед ним его начальство, что может прибить одним ударом за неугодный взгляд. — О боже, да расслабься ты, — она закидывает ногу на ногу, и он слышит, как трещит ткань на её бёдрах. — Кажется, мы и впрямь тут застряли надолго. Агентству некуда деться, выходы заблокированы. А если они попытаются выйти через окно, то разобьются и сами избавят нас от проблем. Она вздыхает, осушая ещё одну бутылочку, целиком помещающуюся в ладони. Бросает прищуренный взгляд. — Ну? Развлеки меня, не стой столбом. — Как?! Тачихара с неудомением отходит, садясь на диван напротив, подальше от возможности получить по лицу за неповиновение. — О боже, — она закатывает глаза. — Какой ты скучный. В Мафии тебе и правда было веселее? Мичидзо кривит губы, надеясь, что не придётся на это отвечать. Да, ему было. Но это просто миссия, и она уже завершена. Больше не следует об этом думать. Теруко вдруг подскакивает, отходя к стеллажу, заваленному вещами. Роется несколько секунд, и Тачихара напряжённо наблюдает, замечая возникшую в её руках аптечку. Что бы это ни было — к добру это не приведёт. Она возвращается с торжествующим видом и подходит вплотную, склоняясь к его лицу, вынуждая вжаться спиной в диван. — Вот! — быстрым движением она наклеивает пластырь на его нос. — Так тебе лучше? — Что вы… — он касается пластыря пальцами, ощущая странный прилив сил и необъяснимого раздражения, заставляющего повысить голос и податься вперёд, словно по щелчку переключателя, никак это не контролируя: — Да что ты от меня хочешь, чёрт подери?! Он громко дышит, ощущая, как что-то внутри него прорывает плотину и теперь выливается неконтролируемо грубым потоком слов: — Я делаю всё, чтобы закончить эту сраную миссию, как будто мне по кайфу торчать здесь с какой-то ненормальной, которая приказывает развлекать её, я, что ли, клоун для тебя? Злость на происходящее застилает глаза, не давая сообразить, кому и что он сейчас сказал. Он задыхается, глядя на удивлённое лицо, чувствуя лишь желание постоять за себя и к чертям выбраться отсюда как можно скорее. — Как интересно… — Теруко медленно улыбается, стоя напротив, чуть наклонившись, и он во всей красе видит образовавшийся вырез на её груди. — Что ещё хочешь мне сказать? Откровенная провокация в её голосе окончательно добивает — кем, чёрт возьми, она себя возомнила? Кем бы ни был он сам, он не заслуживает такого отношения — он не игрушка, чтобы помыкать им. Даже в Мафии никто с ним так не обращался. Затаённая обида и необъяснимая злость, которые прежде он не позволил бы выпустить наружу, берут верх, и он шипит сквозь зубы, глядя на её грудь, не задумываясь о последствиях, словно в мозгу просто выключилась эта функция, и остались только ярость и подскочивший адреналин, которыми он всегда так упивался, находясь в Мафии: — Что ты заебала меня уже. Он замечает нездоровый блеск в её глазах, когда наконец поднимает взгляд от её груди. Да ей же нравится? Это злит ещё больше, но и полностью развязывает его руки. Он хмурится, оглядывая её, затем медленно усмехается, забывшись окончательно, словно вернувшись в тело мафиози, будто больше не осознавая, кто стоит перед ним: — Ты так хочешь поразвлечься? Ну я могу это устроить. И, подавшись вперёд, обхватывает её за талию, опрокидывая на диван, прижимая сверху и оказываясь между ног, что сами разъезжаются в стороны, словно всё это лишь игра для неё, будто она и не намерена сопротивляться, хотя ожидал он совсем другого — что им придётся подраться, чтобы она оставила его в покое. По крайней мере, такие методы работали в Мафии. Но он ведь— С её губ срывается хрипловатый вздох: — И это всё? Ты… всё такой же скучный, Тачихара. Он ошарашенно смотрит на неё, нависая, глядя на раскрасневшееся лицо с блестящими полураскрытыми губами. Её сощуренный взгляд провоцирует ещё больше, как и то, что, лежа снизу, она сама прижимается к нему, обхватывая бёдрами за пояс. Он чувствует её близость и приятное трение через одежду. В голове гудит, и мыслей не остаётся, кроме желания поставить её на место любыми средствами, доказав, что он способен на то, чего она себе даже не представляет. Мичидзо рычит, скользя ладонью по её талии, выше, подцепляя пальцами пуговицы, и без того готовые оторваться, и полностью обнажает её грудь. Она вздрагивает с нетерпением, даже не пытаясь прикрыться или оттолкнуть. В голове плывёт, и он безотчётно шепчет: — Тебе так хочется, чтобы тебя отымели? Она шипит, прижимаясь к нему сильнее. — Заткнись уже, или ты способен только языком болтать? Он злится и, не задумываясь, затыкает её поцелуем, грубо сминая и покусывая губы, сжимает её грудь в ладонях, потирая тёмные твердеющие соски, и слышит сдавленный стон. Отрываясь и чувствуя пьянящую вседозволенность, он рывком снимает едва держащийся на ней верх, глядя на красиво покачивающуюся грудь и бледную кожу, испещрённую шрамами на животе и плечах. Следы множества сражений, что она прошла. Больше не думая, он опускается ниже, касаясь шрамов губами, завороженный их красотой. Ему хотелось бы оставить новые, запечатлить этот момент, сделав незабываемым, чтобы каждый чёртов день, глядя в зеркало, она помнила, что она заставила его сделать. Целуя низ живота, он, не глядя, протягивает руку, ища способностью что-то металлическое и острое на полках стеллажа, и спустя секунду в его ладони оказывается складной нож, который он сразу же прикладывает лезвием к её коже. Она вскрикивает, но тут же затихает, тяжело дыша, и он слышит в этом откровенное предвкушение, и с затаённым дыханием наблюдает, как вслед за движениями лезвия на коже проступает тонкая полоска крови. Слишком красиво. Он касается её губами, слизывая, делает ещё несколько лёгких порезов, продвигаясь всё ниже, пока не упирается в пояс брюк, тут же расстёгивая и стаскивая их, чтобы отбросить на пол. Гладит тыльной стороной лезвия через тонкое хлопковое бельё, тоже чудом не разошедшееся по швам, едва прикрывающее гладкую кожу, — уже влажное между ног. Он поднимает взгляд на её зардевшееся лицо, замечая, как томно она выгибается, облизывая губы, что заставляет его усмехнуться, надавливая сильнее: — Признайся, ты была такой злобной сукой, потому что тебя давно не трахали? Теруко шипит, кривя губы: — А ты всё ещё только болтаешь? Он рычит и, подцепив ножом ткань, распарывает бельё, обнажая перед собой, понимая, насколько сильно она хочет прямо сейчас. Самому трудно сдерживаться, оставаясь одетым, и он поспешно расстёгивает ремень, спуская брюки, чуть не запутавшись в них, и со злостью отбрасывает на пол вместе с бельём и выскользнувшим из пальцев ножом, беря под коленями её ноги, глядя на тонкие полосы крови на животе, стекающей на гладкий мягкий лобок. Голова кружится от напряжения, и он толкается вперёд одним движением, не желая больше ждать. Теруко хрипло вскрикивает, тут же обнимая его, крепко прижав к себе, помогая войти до упора. В ней горячо и тесно, и лишь после приходит мысль об отсутствии резинки, но, судя по тому, как она стонет под ним, кусая губы, её это не смущает. Мичидзо двигается, набирая темп, целуя грудь и шею, ощущая, с какой силой её пальцы вцепляются ему в волосы на затылке, рискуя вырвать. Он рычит, ускоряясь, и берёт её за горло, глядя в широко распахнувшиеся глаза. Довольно шепчет: — Так тебе лучше? В её глазах масляный блеск — и раздражающий, и завораживающий. Словно всё это лишь уловка, просто ловушка, в которую его заманили. Она стонет, не пытаясь отнять его руку, и он сдавливает сильнее, зная, что её тело может выдержать гораздо больше. Но он сам — едва ли продержится слишком долго. Ощущения накрывают, мигая в глазах болезненно яркими пятнами, и Тачихара зажмуривается, в последнюю секунду заставляя себя отстраниться, чтобы со стоном выплеснуться ей на живот и откинуться на диване, скользнув ладонью по её разведённым подрагивающим коленям. — Чёрт… Тяжело дыша, он смотрит на её обнажённое тело, полуприкрыв глаза. Видит, как она с недовольным видом приподнимается на локтях, скользя пальцами себе между ног, сдавленно выдыхая: — Опять всё делать самой, боже. Мичидзо видит, как она гладит влажные припухшие половые губы, проталкивая палец внутрь и блаженно вздыхая от собственных ласк. Это снова заводит, и так хочется ударить её по рукам, не позволяя удовлетворить себя. Он подползает к ней, беря за запястье, но она тут же шипит: — Брысь отсюда. Свободной рукой касаясь его лица, одним движением срывая с его носа пластырь. Тачихара тут же вздрагивает и замирает, словно его ударили по голове. Мысли обрушиваются с невероятной силой, и он с растерянностью смотрит, будто только проснувшись, и тотчас убирает руку, чуть не скатываясь с дивана в попытке прикрыть себя. — Теруко-сан, я… Он чувствует сухость в горле и резко нахлынувший нестерпимый стыд. Что, чёрт возьми, он только что делал?! Ему страшно поднять глаза, и он спешно одевается, вжимаясь в противоположную часть дивана, понятия не имея, что теперь будет, но слышит лишь насмешливый голос: — Расслабься, я не убью тебя. Он неуверенно поднимает на неё взгляд, ощущая, как горят щёки, и видит ухмылку на её губах. Она облизывает свои пальцы, хрипло замечая: — Будем считать, что ты развлёк меня, — она пристально щурится. — Хотя мог и лучше. Дрожь прошибает от таких слов, а Теруко пинает его в бок, капризно говоря: — Не сиди как истукан, принеси салфетки, — и кивает на свой живот. Ему стыдно смотреть на это, стыдно осознавать, как далеко он зашёл, ни на миг не задумавшись о том, что вообще творит. И ему дико от того, что ему позволили, нет — буквально заставили это сделать. Но он чувствует и что-то другое — этот блеск в её глазах, близость её тела, её странное нежелание уничтожить его на месте за всё, что произошло. Почему? Она щурится, поправляя причёску, лениво протягивая: — Что ж, возможно, с тобой будет не так уж скучно. И он с опозданием вспоминает, что они заперты в Казино чёрт знает на сколько часов. Или дней? Но, кажется, им будет, чем здесь заняться.