Sculp-ture

      Моя драгоценная скульптура.       Ты упала с неба. Твои останки и ошмётки я смяла в эту чудесную колыбель. Рёбра стали каркасом моей усыпальницы. Мягкая, как кокосовый воск. Белая, как бессонная ночь.       Даже если ты изуродуешь моё тело, я буду спать в твоём вывернутой храме. Звездная пыль — наши нóски и погребальное одеяние. Я люблю тебя достаточно, чтобы позволить съесть меня.       Попроси, я позволю. Я обварю твоё тело насмерть в эфире. Я сорву звезду, чтобы использовать её в качестве твоего кляпа. Не говори глупостей. Маки распускаются на моих щеках.       До этого момента, оставь как можно больше следов своего языка на моём горле. Наша первая встреча незабываема.       Ты упала с неба. И, о Ктулху, ты — Ангел с раздробленными суставами. Ты благородно истекала Млечным путем, и он расползался под моими каблуками. Я по-английски поцеловала капилляр твоего глазного яблока. На моём платье девичий мак, и его смола капнула на твои румяные щеки. Воздушный поцелуй. Первый.       Объеденное студëной агонией, твоё небесное тело ощущается родимой червоточиной. Однако, на деле наоборот. Лёгкая, как сахарный диабет. Всепоглощающая, как белая дыра.       Сможешь ли ты съесть меня?       Ты — мой бескислородный водоворот и глубинное голодание. Твои льдяные дëсна хочется кусать. Вечный, полый сон во ощущение твоих объятий. Млечный сок стекает с моих губ. Я ем букеты лилий со скуки.       Вся твоя чистая сущность станет моим посмертным одром. Место казни; прутья твоих рёбер сомкнутся вокруг меня и опустят в Р'льех. Нам обеим стоит хорошо питаться. Ешь мои сны, если не меня.       Твоя Млечная кровь оседает на моих плечах, Скульптура. Перья твоих крыльев начинают выпадать. Я каллиграфично напишу их остриём своё имя на твоём небесном теле. Разве не чудесно, что ты принадлежишь всецело смерти?       Ночь — естественное состояние Вселенной. Стань моей вечной ночью, моей утробой. Я засну, будучи твоей бездвижной сердцевиной. Наши вены переплетутся, став застывшей капелью. Твои руки сломлены мраморными трещинами, сосудами. Мой катарсис, водяной лёд крошит твою искусственную кожу.       Я — растопленный мёд в твоём нутре. Моё ладонь сложится твоим колье. Однажды я коснусь твоих иссиня-готических губ и обрету спасение.       Отталкивай, но твои чернила давно уже под моей кожей. Расплетаются на моей грудной клетке, подобно щупальцам вымершего осьминога. Лёгочная вена наполнена чёрным инеем. Эта зима последняя.       Я — съедобная червоточина.       Мягко вспарывая правду, я делила с тобой суп из мандрагоры и ежевичное вино. Жало смертника вплетено в мой бренный организм. Моя свинцовая Дева. Мой Ангел хранитель.       Жемчужина моей всеобъемлющей пустоты. Инъекция морфина, после которой мне, наконец, становится легче.       Давай уснем вместе.       Твои глаза — тленный вакуум, машина моего Судного дня. Ты не позволяешь его достичь, придерживая мёрзлые кисти. Звезды въелись тебе в кожу. Кусать твои суховатые, тянущиеся, гниющие щеки не мой удел. Я не спутаю тебя с вязкими, пустотными галлюцинациями позади меня.       Ты не вытолкнешь меня. Труп Купидона станет нашей последней трапезой. Я вжимаю твою ладонь мне в кадык. Над нами зацветут маки, пока мы будем спать.       Умереть будучи объятой тобой — моя нирвана.       Да. Нирвана.       Тебя буду звать так.