Тонуть

Алекс тонула во мраке, собирая собой все возможные балки и опорные столбы, накренившиеся от старости и сырости. Цеплялась за точеные пруты, будто зависая, не решаясь принять и смириться. Раздирала пальцы в кровь в попытках ухватиться за жизнь, найти свободную минуту, чтобы выплевать всю кровь, скопившуюся во рту. Она, вероятно, поломала себе все ребра, осколки которых безжалостно впивались в легкие. Лицо ее больше походило на специфичные картины, созданные из небрежных мазков кровью. Тело безвольно билось, вырисовывая своеобразный ритм. Удар, треск, свист. Удар, треск, свист. Удар, треск, свист. Барабанные палочки неспеша вальсировали. Держась хаотично, те создавали гармонию, будто оторванную от реальности. Стеф изредка поднимала глаза на Алекс, встречаясь с ее изумленным и бесстыдным взглядом. Подмечала каждую явную эмоцию. Довольствовалась тем, как приковано та слушала незамысловатую аранжировку одной из песен. — Почему так смотришь? — с вызовом спрашивала радиоведущая. — У тебя невероятные глаза. Я в них тону. Она тонула в зеленых, будто скошенная трава, глазах. Шла ко дну всякий раз, как те нежно скользили по ней. Отдавалась невесомости под ногами, полностью им доверяя. Она тонула во мраке шахт, шла ко дну. Пробивала собой путь в самые глубины, не чувствуя опоры, не чувствуя своих ног. Когда она, наконец, достигла конца, все тело заживо горело в болезненной агонии. Тлело, будто то были касания невинных и горячих рук. Все, о чем она могла думать. Память небрежно рисовала прямые рыжие волосы, щекочущие ключицы. Честную улыбку, которая обязательно будет испорчена львиной долей страданий и горечи. Руки, гладящие черные волосы Чень. Горячие губы, падающие на щеки, нос, лоб. Горько представить, как прекрасное лицо исказит гримаса отчаяния, как хрупкое тельце содрогнется в мольбе о помощи. Она ведь станет ее искать, каждый камень перевернет. За Алекс Стеф без сомнения бы многих порвала, если не всех. Чень тонет в ее нежных руках, будто в облаке, тлеет от горячих слов, нашептанных на ухо. Задыхается, не сопротивляясь. Гингрич станет ее последней фантазией. Гингрич станет для нее всем.