Мечты, которые так и не сбылись

Мобэй-цзюнь проснулся, ощущая вокруг себя неприятное тепло. Он лежал на мягкой кровати, с сильной болью в боку и взмокший от жары. В воздухе пахло сильными лекарствами, на его лбу была мокрая тряпка, а с неповрежденной стороны ощущался неприятный жар другого тела, чужой ноги, прижатой к его собственной. Он открыл глаза и увидел скромный потолок, освещенный лунным светом. Окно было открыто, но летняя ночь беспощадно отказывалась предоставить освежающий ветерок. Мобэй-цзюнь не хотел позволять себе поверить, что это не было видение. Он уже много раз обманывался и выставлял себя дураком в поисках Шан Цинхуа; он отказывался попадаться в ловушку демона сна или какого-нибудь другого трусливого иллюзиониста. Он должен был освободиться от этой иллюзии и найти настоящего Шан Цинхуа. И все же... это все казалось реальным. Последнее, что помнил Мобэй-цзюнь – что он вошел в бездонную пещеру, где время и пространство были истонченными и странными, и он слышал истории, в которых прошлое можно было пережить заново и изменить. Это не было... невозможным. Он посмотрел рядом с собой. Шан Цинхуа лежал на кровати рядом с ним, на животе, положив голову на руки, его лицо было юным и расслабленным во сне. Мобэй-цзюнь также хотел верить, что это правда. Хотел, чтобы у него это было. Шан Цинхуа пошевелился во сне, пробормотал что-то непонятное, но не растворился в воздухе, в то время как Мобэй-цзюнь тихонько лежал и внимательно наблюдал за ним. Шан Цинхуа теснее прижался к нему, не просыпаясь, и вздохнул с облегчением, чувствуя более прохладную кожу Мобэй-цзюня. Он перекинул руку через талию Мобэй-цзюня и закинул на него ногу. Жар от него был почти невыносим, но Мобэй-цзюнь все равно изо всех сил старался оставаться неподвижным. Он осторожно провел рукой по телу Шан Цинхуа, ощущая его весомую реальность, и чувствуя на собственной коже отзвук медленного, горячего дыхания человека. Он пытался медитировать, но не мог сосредоточиться. Его воля была сильна, но его плоть была слаба, гораздо слабее, чем должна была быть. В конце концов, Мобэй-цзюнь осторожно спихнул с себя Шан Цинхуа и откатился, свешивая ноги с кровати и поднося руки к голове, пытаясь вызвать лед. Или иней. Ну, хоть что-нибудь холодное. Однако, он все еще чувствовал себя поджариваемым заживо. Чувствовал себя почти умирающим. Его бок пульсировал и горел в отместку за движение. Мобэй-цзюнь оглядел темную комнату этой человеческой таверны. Невдалеке на столе, кажется, были разложены припасы, включая еду и воду. Мобэй-цзюнь сосредоточился на воде. Ему казалось, что он умрет от жажды, если не выпьет эту воду немедленно. Эта слабость была невыносимой. Она приводила его в ярость. Он забыл, насколько серьезной была эта травма, и теперь столкнулся с тем фактом, что не знал, сможет ли он пройти так далеко своими ногами. Он чувствовал подавляющие слабость в ногах и головокружение. Он был почти уверен, что если попытается встать, то тут же упадет лицом вниз, и он не мог даже подумать о том, чтобы ползти. Почему этому ужасному, всепоглощающему зною было позволено существовать? Это было какой-то пыткой. Тем не менее... Мобэй-цзюнь посмотрел через плечо на Шан Цинхуа. Он не хотел его будить. Он не нуждался в помощи Шан Цинхуа для такого простого дела. Он не был настолько жалким. Если бы он мог добраться и взять эту воду без шума, после он мог бы... вернуться. А затем решить, что делать с этим видением. Мобэй-цзюнь заставил себя встать на ноги, нацеливаясь не напрямую к воде, а на ближайшую стену, и оперся на нее, почти падая. Его колени подкашивались, но каким-то чудом он сумел не рухнуть. Боль резко усилилась, но когда он заставил себя сделать несколько вдохов, снова постепенно притихла. Успешно сделав этот первый шаг, он медленно переместился к ближайшему предмету мебели – какой-то полке. От полки он перешел к небольшому столику, который сильно закачался, а затем и сам Мобэй-цзюнь начал трястись, его колени снова подогнулись, а влажная от пота рука соскользнула. Он упал, и столик сломался под его весом с оглушительным треском. Шан Цинхуа немедленно проснулся, резко сел на постели и закричал: — Какого хрена?! Что? Ох! — он спрыгнул с кровати, опустился на колени перед Мобэй-цзюнем и заговорил неестественно шелковым тоном. — Мой король, вы наконец-то проснулись... — Заткнись! — рявкнул Мобэй-цзюнь, прилагая неприлично большие усилия, чтобы приподняться хотя бы в сидячее положение. Такими темпами он скоро буквально воспламенится, возможно даже, что от чистого унижения. Шан Цинхуа отшатнулся от него и сжался в комок. Мобэй-цзюнь замер. «Неблагодарный!» — заявил Шан Цинхуа, когда уходил. «Неуважительный! Жестокий!» И это случилось снова. Он снова повторял прежние ошибки. Даже если это было видение, он не мог рисковать. Мобэй-цзюнь не двигался. Он не мог пошевелиться. Он не знал, как сделать это так, чтобы не заставить Шан Цинхуа возненавидеть его. Он сидел на полу, рядом со сломанным столом, и сгорал от стыда. Его зрение снова помутилось между невыносимой болью и паникой. Шан Цинхуа медленно развернулся из своего клубка. — Мой король? Мобэй-цзюнь не мог даже заговорить. — Мой король, вы?.. Вы все еще помните, кто я?.. — Да, — ответил Мобэй-цзюнь. Во время поиска Шан Цинхуа ему однажды был предложен шанс волшебным образом забыть – одним из провидцев, который не смог найти человека и считал, что он мертв. Забыть – это легко, сказали ему. Забыть – это безболезненно, сказали ему. Он чуть не убил провидца за эти слова. — О, это... это хорошо, — сказал Шан Цинхуа. Они смотрели друг на друга. Шан Цинхуа поджал губы и начал стучать кончиками пальцев по собственному бедру в ожидании. Он, казалось, не осознавал, что проявляет это нетерпение. Наконец Шан Цинхуа спросил: — Мой король, что вы делали? Может быть, я смогу помочь. Мобэй-цзюнь не хотел признаваться, что ему не удалось добраться до воды. Если ему действительно была предоставлена возможность произвести новое впечатление на Шан Цинхуа, он не хотел, чтобы оно было таким. Он не хотел, чтобы Шан Цинхуа снова смотрел на него свысока. Однако разум Шан Цинхуа был слишком быстр, чтобы это можно было предотвратить. Шан Цинхуа огляделся и увидел, что они были недалеко от припасов, которые он оставил на столе, от места назначения пути, который проделал Мобэй-цзюнь, и заметно оживился от осознания: — О, вы пытались добраться до припасов? Пожалуйста, позвольте мне! Вы нездоровы, мой король, вам следует оставаться в постели! Что вам нужно? Еда? Вода? Лекарства? — ...Вода. Шан Цинхуа мигом метнулся через комнату, чтобы принести ему воду, вручая ее почти с гордостью. Жажда оказалась сильнее, чем гордость Мобэй-цзюня. Он не знал, смог бы он отвергнуть помощь Шан Цинхуа – это казалось слишком близким к тому, чтобы сказать человеку «отстань» или «убирайся», что было немыслимо. Он принял воду, изо всех сил стараясь, чтобы его пальцы не дрожали, и с благодарностью выпил. Она была слишком теплой и оттого неприятной на вкус, но это было гораздо лучше, чем ничего. Когда вода закончилась, он кивнул Шан Цинхуа. Было ли это достаточно уважительно? По-видимому, да, потому что Шан Цинхуа кивнул в ответ, забирая посудину обратно. — Я скоро принесу еще, — пообещал он, — а пока, мой король, пожалуйста, позвольте мне помочь вам подняться с пола... Мобэй-цзюнь нахмурился, услышав это напоминание. — ...если только мой король не хочет остаться на полу! Да-да, сидеть на полу – это нормально! — Нет, — сказал Мобэй-цзюнь, твердо решив снова встать. Шан Цинхуа порхал вокруг него, как встревоженный мотылек, пока, наконец, не смог больше просто смотреть, как Мобэй-цзюнь безуспешно пытается подняться на ноги самостоятельно. Сильные, надежные руки Шан Цинхуа потянулись к нему, подтягивая вверх, поддерживая, увлекая за собой. Мобэй-цзюнь беспомощно следовал за ними. Человек часто жаловался на бесконечные хозяйственные хлопоты на Пике Аньдин, но, казалось, у него никогда не возникало проблем с поддержанием веса Мобэй-цзюня в те редкие моменты, когда это требовалось. Он был намного, намного сильнее, чем казался. Шан Цинхуа опустил его на кровать с оскорбительной мягкостью, но Мобэй-цзюню это было необходимо. Его ноги были готовы расплавиться, а бок снова горел. Он плюхнулся на кровать с еще одним болезненным шипением. — Ну вот, мой король! Сейчас, я просто... ох, вау... Шан Цинхуа явно расстегивал одежду Мобэй-цзюня, чтобы достать дротик Линхуа, но не снимал ее полностью. Теперь, еще больше стремясь уменьшить жар после постыдно трудной попытки пересечь комнату, Мобэй-цзюнь содрал с себя верхние слои одежды и обувь, оставшись в одних только штанах. Он с опозданием вспомнил, глядя на широко распахнутые глаза и открытый рот Шан Цинхуа, что люди обычно более скромны. Этот юный Шан Цинхуа еще не имел дела с большим количеством демонов – или вообще с хоть какими-то демонами до этой встречи. По крайней мере, так он утверждал. Он хотел произвести хорошее впечатление на Шан Цинхуа, но... при мысли о том, чтобы одеться обратно, Мобэй-цзюнь почувствовал иррациональное отчаяние. — Жарко, — сказал он. — Аха, вы такой жаркий, — с придыханием сказал Шан Цинхуа, а затем яростно помотал головой. — Я имею в виду!.. Конечно, моему королю жарко! Ведь вы ледяной демон, в конце концов! И сейчас действительно очень жарко, потому что лето – самый худший сезон! Если вы хотите снять одежду, потому что вам супер жарко, пожалуйста, пожалуйста, не позволяйте этому покорному слуге остановить вас, мой король. Мобэй-цзюнь сдержанно кивнул и отбросил одежду в сторону. Шан Цинхуа, похоже, всегда ценил внешность Мобэй-цзюня, и это поведение сейчас давало понять, что восхищение присутствовало с самого начала. Он довольно часто отмечал красоту лица ледяного демона или его телесную силу. Первоначально Мобэй-цзюнь думал об этом как о мелкой лжи, но в конце концов он пришел к тому, чтобы попеременно получать от похвалы удовольствие или находить ее раздражающей. Одной только внешности было недостаточно, но если он действительно был в прошлом, то он мог бы – и он будет – использовать ее, пока не придумает, как завоевать внимание Шан Цинхуа полностью. Несмотря на эти мысли, Мобэй-цзюнь чувствовал себя совершенно неспособным произвести впечатление на Шан Цинхуа. После настолько унизительной первой встречи, будь то в тот раз или в этой новой версии, возможно, у него никогда на самом деле не было и шанса произвести впечатление на Шан Цинхуа. — Мой король! Не!.. Мобэй-цзюнь резко повернул голову к человеку, и Шан Цинхуа рефлекторно отпрыгнул назад. Он застыл на месте и осторожно спросил: — Что? — Ваша, ах, ваша рана, она... снова кровоточит. Я мог бы... я мог бы перевязать ее? Заново? Мобэй-цзюнь посмотрел вниз. Да, действительно. И она причиняла ему очень сильную боль. — Да, хорошо, — согласился он. Шан Цинхуа выглядел удивленным этим согласием, но не стал переспрашивать. Он собрал кое-какие припасы со стола, и Мобэй-цзюнь снова сел, позволив человеку промыть рану, нанести еще снадобья и даже наложить повязки. Он наблюдал, как Шан Цинхуа сосредоточенно хмурил брови. Он наблюдал за тем, как Шан Цинхуа бросал на него взгляды, косясь краем глаза, боязливо отводя взгляд каждый раз, когда он встречался с глазами Мобэй-цзюня. — Вот и все! Готово, мой король! В данный момент Мобэй-цзюнь чувствовал себя не в своей тарелке, но ему удалось кивнуть. Шан Цинхуа поклонился, хотя в этом не было необходимости, и отошел с припасами. Мобэй-цзюнь продолжал наблюдать, пока он это делал. Он не хотел отводить взгляд. Шан Цинхуа все убрал, еще раз вымыл руки и начал неловко переминаться на месте: — Мой король, вам... нужно что-то еще? Хоть что-нибудь? — ...Нет. Кажется, ему грозило снова потерять сознание. Шан Цинхуа остался стоять, сделав несколько шагов к столу, потом обратно. Он оглядел комнату. Снова посмотрел на кровать, затем быстро отвел взгляд. Мобэй-цзюню не хватало концентрации, чтобы понять, что делает человек – его глаза пытались закрыться без его разрешения – пока Шан Цинхуа не сел за стол, уложив голову на сложенные руки. — Нет, — сказал Мобэй-цзюнь. Шан Цинхуа снова резко выпрямился. — Мой король?! Человек часто жаловался, когда засыпал в необычных местах. Он настойчиво задремывал на стульях, за своим столом, на полу и в гостиной собственного дома, вместо того, чтобы просто попросить покинуть присутствие Мобэй-цзюня. А потом ныл о том, что это делает с его спиной. Это было смешным и раздражающим. — ...На кровати есть место, — сказал Мобэй-цзюнь. Кровать была немного коротковата для Мобэй-цзюня в длину, но ее ширины хватило бы им обоим. Даже если так будет жарче, Шан Цинхуа не будет лежать на полу. По крайней мере, так он будет уверен, что человек рядом. Рот Шан Цинхуа снова удивленно распахнулся. Он не двигался. Мобэй-цзюнь нахмурился. — О, мой король, этот слуга не может! Я бы не посмел! Я бы и не мечтал! — Тихо. Прекрати спорить, — отрезал Мобэй-цзюнь. Шан Цинхуа захлопнул рот и очень, очень медленно вернулся к кровати. Мобэй-цзюнь выжидающе посмотрел на него. Шан Цинхуа осторожно лег на самый край кровати, выглядя слишком потрясенным и неуверенным, чтобы спать. Они не соприкасались. На самом деле между ними оставалось еще очень много места. Но Шан Цинхуа был на кровати. Этого было достаточно. Мобэй-цзюнь вскоре снова уплыл в бессознательное состояние, но он заснул, слушая осторожное дыхание Шан Цинхуа рядом с собой. Да, этого было достаточно.