12/21

Начиная с того дня, когда Стиву удалось уговорить Джеймса не идти на крио, ему, Стиву, ни разу не было просто. "Просто" вообще закончилось в его жизни. Раньше он был категорически убеждён, что спокойная обстановка вдали от супергеройских замесов и знакомый человек рядом - это всё, что нужно для того, чтобы Джеймс перестал быть Джеймсом и снова стал Баки. Но волшебного превращения не случилось ни через полгода, ни через год, ни через два. Стив и не ждал, что этот процесс будет быстрым, но сейчас у него совсем опускаются руки. Иногда Стив часами колотит грушу в зале до стертых костяшек, уходит на пробежку с утра и возвращается только поздно вечером, говорит с Романовой и Уилсоном на все темы, старательно избегая главной, пытаясь отвлечься, но всё это не облегчает факт того, что Джеймс остаётся Джеймсом. От Баки в нем нет ничего. Точнее, почти ничего. У Джеймса от Баки остались морщинки-лучики в уголках глаз и непослушные вьющиеся волосы. Раньше Баки справлялся с ними с помощью геля, зализывал назад и тщательно следил, чтобы из причёски не выбилась ни одна прядка. Баки никогда не пропускал день стрижки, Джеймса же это не интересует. Он в принципе не обращает внимания на свои волосы и нехотя прячет их в хвост только когда готовит или занимается ремонтом. Баки пах терпким одеколоном, свежестью и домом, Джеймс пахнет сигаретами и иногда машинным маслом. Баки было не заткнуть: он был везде, и всегда, где бы не находился, говорил и смеялся громче всех. Джеймс может молчать днями напролёт. Джеймс ненавидит, когда Стив по неосторожности называет его Баки, а Баки не откликался ни на что другое, кроме его прозвища. Джеймс матерится постоянно, по делу и без дела, а Баки позволял себе это только когда сильно напивался. Стив не может перестать сравнивать, и иногда ему кажется, что никогда не сможет. День за днём в его голове возникают картинки из прошлого, которые с треском разбиваются о нынешнюю реальность. Баки подкрадывался со спины, обнимал Стива за тонкие белые плечи и говорил: — Ты что, так и будешь безвылазно сидеть в своей раковине и елозить карандашом по бумаге? Давай, вставай, пройдёмся. Там ведь за окном, между прочим, целая жизнь! Джеймс вскидывается всякий раз, когда Стив специально или случайно дотрагивается до него, и рявкает: — Ты что, так и будешь меня заёбывать? И Стиву было бы абсолютно плевать на измену старым привычками и грубые реплики, если бы хоть что-то в Джеймсе было родным. хоть что-то! Стив не просит относиться к нему так же, как раньше, он, если честно, уже был бы рад хоть одному доброму жесту. Тихое, сквозь зубы выдавленное "спасибо" от Джеймса он слышал последний раз в самом начале, когда без бионики, лишь с остатками металла в плече, Джеймс был беспомощным во всех бытовых вопросах. Стив с ужасом осознает, что тепло вспоминает это время, потому что тогда Джеймс впервые с сорок первого года нуждался в нём. Он не мог сам варить себе кофе, приготовить что-либо и зашнуровать тяжёлые ботинки, не мог водить транспорт и отправиться куда-то один. В общем, тогда Стив не занимался ничем, кроме помощи Джеймсу, но ему это было в радость. Он был рядом, потому что был нужен. Сейчас Стив рядом, потому что надеется, что будет нужен снова. * Но как только в Ваканде был изготовлен новый протез и Джеймсу провели операцию, он уехал, снял квартиру в родном Бруклине и купил себе мотоцикл. Большой, быстрый, с ревущим двигателем, кавасаки ниндзя. Баки про такой бы сказал "смотреть страшно, не то что ездить". Джеймс же и смотрит, и ездит, и готов возиться с ним днями напролёт. Ему идёт шлем и экип, он выглядит в нём так же гармонично, как и в костюме солдата. Новый протез до конца не прижился, но Джеймс уже терроризирует спальный район своими вечерними заездами. — Новое хобби это замечательно, - говорит Сэм, - помогает минимизировать влияния хронического стресса и негативных воспоминаний. Тебе бы тоже не помешало. — Это хобби? - хмыкает в ответ Стив. — А ты хотел, чтобы он занимался вязанием? Стив не знает, чего бы он хотел, его об этом уже давно никто не спрашивал. Он тоже осел в Бруклине, специально как можно дальше, чтобы лишний раз не мозолить глаза, но это не срабатывает, и по итогу Стив бывает дома у Джеймса чаще, чем у себя. Даже для перестраховки сделал свой ключ, мало ли? Как будто в случае чего Стив не сможет выбить дверь, хоть это и невежливо - приходить в гости таким образом, тем более ещё и когда тебя никто не звал. * Однажды Стив как обычно притаскивает домой к Джеймсу набитые продуктами пакеты из Воллмарта, собираясь приготовить ужин. Всё течёт рутинно до тех пор, пока он не отвлекается от маринада для стейков и не спрашивает: — Сегодня вторник. Ты был у хирурга? Джеймс сидит по-турецки в своём кресле, в чёрной толстовке и сигаретой за ухом. Смотрит на Стива исподлобья, и в этот момент выглядит как трудный подросток. "Это не просто период, я буду таким всю жизнь, смирись". — Ты собрался меня контролировать? Стив вздыхает и поворачивается к нему, оперевшись на кухонную тумбу. — Нет, я хочу как лучше. У тебя под лопаткой не заживает и рубцуется кожа. А если наростет на металл? — Ты собрался меня контролировать, - закатывает глаза Джеймс, - Бога ради, Стив, иди лучше к себе, подышишь воздухом по дороге. — Баки, я... Джеймс в ту же секунду швыряет в стену первый предмет, что подворачивается ему под руку. Стеклянный стакан разбивается в сантиметрах от головы Стива. — Если хочешь как лучше, - шипит Джеймс сквозь зубы и поднимается с места, - то прекрати строить иллюзии на счёт того, кем я не являюсь. Если ему нравилось, когда ты возился с ним как курица с яйцом, то мне это в хуй не уперлось. Ему. Стив инстинктивно напрягается, у него звенит в ушах, как перед дракой, но он всё ещё надеется, что сможет всё урегулировать и продолжить заниматься ужином. Вот только осколки бы собрать... — Извини. Я понял. Джеймс опасно сжимает кулаки, тихо жужжит бионика, и Стиву, несмотря на всю серьёзность ситуации, почему-то вдруг хочется рассмеяться во весь голос. Может, это нервы, как говорит Сэм, а может он уже совсем сошёл с ума. — Проваливай, - бесцветно говорит Джеймс, возвращаясь в своё кресло, и это ощущается плевком в лицо. Стив кивает. — Наверное, ты прав. В этот вечер он уходит, выкидывает вторые ключи в мусоропровод и принимает решение больше никогда не лезть в чужие жизни. Он действительно не заметил, как позгряз в навязчивом желании взять на себя ответственность за всё, что касается Джеймса. Он не обязан за него отвечать, он должен жить свою жизнь, как ему и положено. Возможно, вернуться к Мстителям, вернуться в свою большую квартиру в Нью-Йорке, вернуться к девушке из отдела кадров, с которой несколько лет назад оборвал связь сразу же, как только объявился солдат. Это больно, но так будет правильно. * Весь следующий месяц Стив не приезжает к Джеймсу. Смотрит все эпизоды Звездных Войн по порядку, много читает и приучает себя выходить вечером в парк, чтобы не думалось лишнего. И даже героически смог устоять перед тем, чтобы не узнавать о нем у Романовой, которая ходит с ним в один зал, хотя честно признается себе, что узнать очень хочется. — Так бывает, дорогой, - говорит Наташа, подкрашивая свои длинные ресницы, - думаешь, что знаешь кого-то, а по итогу он оказывается мудаком. Хотя, это не про Барнса. Мне кажется, мудаком он был всю жизнь. Ты уже звонил Лорэн? — Она наверняка уже трижды замужем. И Баки не мудак, он просто... — Просто "что", Стив? - вздыхает она и хлопает маленьким раскладным зеркальцем, - так нельзя. Друзья со школы и всё такое, но нельзя позволять с собой так поступать. Никому. Прошу, позвони Лорэн. Она не замужем, всё так же сохнет по тебе. — Откуда ты?... — Даже не спрашивай. И Стив звонит. И снова ходит на свидания, вытирает чужую губную помаду сво своих щек, дарит цветы, водит в свои любимые места, которые помнит ещё с детства. И при этом не чувствует совершенно ни-че-го. В ту ночь шёл дождь, сильный и ритмичный. На бёдрах у Стива сидела девушка, имя которой он в этот раз даже не запомнил. Он не делал так никогда, он никогда не был тем парнем, что ведёт девушек к себе домой на первой встрече, делает с ними что захочет, а на утро просит закрыть за собой дверь. Это было не в его стиле, это было некрасиво и неправильно, но сейчас она целовала его в шею, гладила по сильным рукам, двигалась плавно и медленно, и Стиву было на всё наплевать. А потом позвонил Сэм. — Друг, не хочу говорить это так. Но ты, пожалуйста, сильно не нервничай. — Сэм, я тут немного... — Барнс разбился. Сейчас стабилен, в сознании. Адрес я тебе скинул на... Но Стив больше ничего не слышит. Через десять минут он уже в госпитале, пролетает мимо Уилсона в комнате ожидания, бьётся во все двери и требует пустить его, хотя бы посмотреть, своими глазами посмотреть, убедиться, что жив. Персонал, видимо находясь в шоке от одного супера в палате и другого, бушующего в больничном коридоре, соглашается. Джеймс за прозрачным стеклом палаты выглядит как из фильма ужасов, с капельницами и трубками, воткнутыми в вены. У Стива бегут мурашки от красных разводов на белых простынях, он бегло, как может, осматривает Джеймса на предмет серьёзных травм, но ничего не находит. Уилсон подходит сзади и сжимает Стива за плечо. — Не так всё страшно, как выглядит, приятель. Только перепугал тебя зря, да? Повезло, что хоть он и балбес, но без шлема за руль не садится. — Какая скорость? — Стив. — Какая? — Сто сорок. Стив закрывает глаза, прислонившись лбом к стеклу. — Господи... — Это не страшно, - повторяет Сэм, - он полностью восстановится за пару недель, скажите спасибо той дряни, которую вам вкололи. Основной удар пришёлся на бионику и голову. Шлем раскололся, в этом его и задача, а вакандским технологиям хоть бы что, так что протез в порядке. В остальном ничего не обычного, чего ещё не было у Барнса: сотряс, ушибы, содранная кожа. Мотоцикл, правда, почти в щепки. Жалко, крутой был... Стив сглатывает ком в горле и молча смотрит, как тяжело и размеренно вздымается грудь Джеймса. Сыворотка бесспорно ускоряет заживление, но она точно не притупляет боль. Стив помнит, как после крушения Хеликериерра он чувствовал свою каждую сломанную кость, каждое пулевое. Вся горечь и обиды за сказанные в последнюю встречу слова растворились. Захотелось то ли разрыдаться как девчонка, то ли сломать что-нибудь. — Я такой дурак. Сэм тихо смеётся. — Это уже с Барнсом решите, кто из вас больший дурак, я в это не полезу. * Джеймса выписывают даже меньше, чем через неделю. Стив всё это время приходил смотреть на него только через стекло, как на диковинную рыбку в аквариуме, так и не решаясь зайти внутрь и поговорить, но все же собрался с силами и приехал забирать его из госпиталя. Он же суперсолдат или кто, в конце концов? Они молчат всю дорогу до дома, Джеймс помят и выглядит как одна большая рана, но учитывая все обстоятельства, это вполне себе хорошо. На парковке Стив выходит из машины и наконец-то поднимает глаза. Джеймс так же пристально смотрит на него с другой стороны и наконец хрипло говорит: — Если честно, я думал, что сдохну. Стив хочет ответить: "Я тоже так думал" "Прости меня" "Я очень соскучился" "Забудь о мотоциклах к ебеней матери'' "Я так сильно переживал, что неделю провел в коридоре, наблюдая за тобой, потому что боялся, что ты снова вышвернешь меня" Но из всех этих жалких вариантов для ответа он выбирает наиболее жалкий, движется к нему, как привязанный, стремительно сокращая расстояние, и сгребает его в кучу, прижимается лбом к плечу. Джеймс пахнет усталостью, потом и больницей, но Стив был готов к этому так же, как и к хуку в нос за такие вольности. Но удара не последовало ни через секунду, ни через две. Джеймс накрывает его спину бионикой, не прижимает ближе, но и не хватает за шкирку и не бросает в стену, что уже можно засчитать за зелёный свет. — Как ты? — Терпимо, - глухо бормочет Джеймс в его шею, - только адски болит башка. У Стива жжётся под кожей от того, как сильно он хочет провести пальцами по его отросшими волосам, погладить по голове, как когда-то делала мама, после чего сразу становилось легче. Но за такое он бы с вероятностью 101% получил бы по лицу, поэтому он нехотя отстраняется, сдержав вздох. — Ещё бы. тебя не тошнит? Может, хочешь чего-то? Джеймс отходит на шаг назад и снова становится Джеймсом. Хмыкает, натягивая привычное пофигистичное выражение лица. — Твои нежности телячьи... Завязывай. Курить хочу - пиздец. Ты не захватил сигарет? Стив помогает ему отнести сумки с вещами в квартиру и поставить стирку, мнется на пороге какое-то время, но все же заставляет себя сесть в машину и уехать к себе домой. Ночью в голове у него заезженной пластинкой крутится "прекрати строить иллюзии на счёт того, кем я не являюсь", и, засыпая, он обнимает подушку, ещё больше погружаясь в эту тупую драму. * Утро начинается с кофе. Романова раздражённо стучит ногтями-коготками по столику, когда Стив наконец-то обращает на неё внимание. — В каких облаках ты витаешь, моё ненаглядное? - вздыхает она, - Стив, я третий раз спросила, как у тебя дела с Кейт. На какой вы стадии? Ты все ещё боишься взять её за руку или... Стив хмурится. — С кем? — Ты не звонил ей! - Наташа чуть не давится своей матчей и закатывает глаза, - Стив, поверь, она просто милашка, ну подстать тебе. Пожалуйста, не разбивай её нежное сердечко. И пока Стив находится в поисках очередной отговорки для того, чтобы больше не встречаться с подружками Романовой, на телефон приходит смс от неизвестного номера. "можешь приехать? сейчас" Он уверен, что это Джеймс. — Прости, Нат, нужно бежать. Наташа успевает быстро зыркнуть в его телефон, цокает и делает лицо из разряда "а вам тоже надоело, когда ваш друг сбегает с посиделок в кафешке на свиданку к бывшему наёмнику?" Стив никогда раньше не приезжал домой к Джеймсу просто потому что тот его позвал. Обычно Стив, ну, приезжал и всё, поэтому сейчас он стучит в его дверь с самым глупым лицом на свете. — У тебя же есть ключи! - кричит Джеймс откуда-то из глубины квартиры. — Я... их выкинул, - отвечает Стив с другой стороны двери. Щёлкает замок, и Стив едва сдерживается, чтобы не... сделать что-нибудь. Джеймс стоит на пороге в одних широких пижамных штанах, домашний, но при этом напряжённый как струна, с ужасным беспорядком на голове. К уже имеющимся увечьям добавились ожоги и синяки от асфальта по всему телу, уже заживающие, но, Стив уверен, все ещё болезненные. И при всём этом, сейчас Джеймс выглядит невероятно необычно и уязвимо. Стив думает, что если бы это не было бы так странно, он бы стоял здесь, на пороге, целую вечность и просто пялился. А ещё Стив мог бы поклясться, что дрался бы насмерть за то, чтобы никто и никогда больше не смог увидеть его таким. — Ты сделал что? - спрашивает Джеймс, подняв бровь. — Ты услышал. — Чтобы что? — Чтобы я больше к тебе не приходил? - неуверенно отвечает Стив. — Детский сад, блядь, штаны на лямках. Заходи уже. В квартире у Джеймса хаос в совершенном его виде и пахнет так, будто кто-то на неделю забыл про грязную посуду в раковине. Впрочем, оказалось, что так оно и есть. По пути в гостиную Стив, перешагивая через валющиеся на полу шмотки и пустые упаковки из под еды, натыкается на бутылку водки и вопросительно поднимает голову. — Тебя же не берёт? — Нет, - ровно говорит Джеймс, - но если много, то спится спокойнее. Стив понимает, что не хочет заниматься нравоучениями прямо сейчас и просто кивает. Решает начать уборку, первым делом распахивает шторы и открывает окна, впуская в комнату холодный осенний воздух. Джеймс щурится от света и раздражённо машет рукой, мол "да погоди ты". Садится на подоконник и выуживает из пачки сигарету. Долго, медленно крутит её между пальцами и молчит, будто бы это не он звал Стива своими загадочными смс-ками. Стив садится рядом и тоже молчит, смотрит, как солнечный свет отражается на металлических пластинах руки и переливается золотом, замечает, что кожа на плече все-таки зарубцевалась и нашла на бионику. Наверняка это больно, но Джеймс выглядит так, как будто ему все равно. — Ты... вообще как? - решает всё же начать разговор Стив. Он привычно ждёт, что Джеймс ничего не ответит, или соврет, что "нормально" или что вообще пошлёт его куда подальше с этими вопросами, но Джеймс вдруг поворачивается и смотрит ему в глаза самым уставшим на свете взглядом. Таким, каким иногда смотрел Баки. Не Джеймс. у Джеймса не должно быть в заводских установках такого серьёзного и одновременно беззащитного лица. Джеймс вообще не про слово "беззащитно". Стиву вдруг хочется на него наорать, настолько это всё странно. Джеймс отворачивается, наконец-то поджигает сигарету и шокирует Стива ещё сильнее: — Хочу обратно в крио. И начинает рассказывать. Про то, как относительно спокойно ему жилось до аварии по сравнению с тем, в какой ад всё превратилось после. Про то, как в первую ночь в госпитале больничная палата показалась ему лабораторией ГИДРы, и до утра он прождал, скованный ужасом и вжавшись в постель, когда же к нему придут и окончательно выжгут все воспоминания, что удалось сохранить. Про то, как теперь практически всегда он просыпается из-за сна, в котором сдавливает чью-то шею бионикой и отпускает, только когда слышит хруст. Про то, как вчера ему пришлось объяснять полиции, которую вызвали соседи, что он прострелил своё окно случайно, совсем не потому что ему померещилось, что на крыше напротив засел снайпер. И ещё много про что, от чего Стив не может выдавить из себя ни слова. Он выглядывает за плечо Джеймса в дверной проем спальни, чтобы убедиться, что про окно ему не послышалось. Дыра в оконной раме и правда есть и уже заклеена изолентой. Джеймс только морщится, будто съел что-то горькое. — Это точно началось после аварии? - спрашивает Стив, - я имею в виду, раньше ты рассказывал только о кошмарах. — Я клянусь, там, - он указывает на свою голову, - что-то щёлкнуло, и я снова перестал контролировать себя. Я вчера мог пристрелить кого-нибудь, просто потому что я ебнулся. Я думаю об этом постоянно. Я мог пристрелить себя, просто потому что я ебнулся? Думаю, да. — Не говори так. Джеймс выдавливает из себя нервный смешок. — Ага, Стив, я в курсе, что тебе, типа, хочется, чтобы я ходил на терапию, жрал таблетки и занимался прочей хуйней. Но это бесполезно. Я не стабилен. Таких либо изолируют, либо убивают как собак бешеных. Я бы выбрал изолироваться. Я хочу в камеру. Стив знает, что это решение единственное правильное. В моментах, когда с Джеймсом было особенно тяжело, он столько раз жалел о том, что смог отговорить его от крио и так сильно ненавидел себя за то, что взял на себя ответственность всё исправить. Потому что исправить не получалось, сколько бы он ни старался. Но сейчас, когда всё стало в разы хуже, Стив не хочет его отпускать. Не хочет снова жить жизнь без него. Каждый раз, когда их разлучали, это ощущалось вырванным из груди куском сердца, и Стив уверен, что вырывать там больше нечего. Он чувствует себя самым эгоистичным ублюдком из всех существующих, когда твёрдо говорит: — Но я не хочу. Ярость в глазах Джеймса моментально сменяет усталость. — Да мне плевать, чего ты хочешь, - рявкает он, - я час потратил, чтобы объяснить тебе, почему я так решил, чтобы ты не чувствовал себя брошенкой, когда я уйду. Но уже жалею об этом, тебе ведь всё равно, - Джеймс встаёт с подоконника и почти больно тычет пальцем бионической руки Стиву в грудь, - тебе на всех похуй. — На всех, кроме тебя, - поправляет Стив, - дай мне месяц, я найду лучших специалистов. — Я могу придушить тебя в твоей кровати, пока ты спишь, потому что мою башку снова заклинит. Какой мозгоправ с этим справится? Почему тебе не страшно? - тянет Джеймс, опасно нависая сверху, и Стив стойко выдерживает его взгляд, - не страшно, что я выпущу в тебя всю обойму, когда вдруг осознаю, что не закончил начатое? — От тебя мне ничего не страшно, - тихо говорит Стив. — Блядь, - Джеймс со свистом втягивает воздух, и Стив чувствует это своим лбом, - ты ещё больше больной, чем я, Роджерс. Ты реально отморозок. — Месяц, - упрямо повторяет Стив. Джеймс молчит, просто смотрит на него сверху вниз и в итоге оставляет без ответа, хлопнув дверью спальни. Стив вздыхает, снова чувствуя себя уставшим родителем в разговоре с трудным подростком, и принимается за уборку. Любить кого-то - это очень тяжело, думается ему. А любить Джеймса ещё тяжелее. С тем, что он испытывает к нему именно любовь, Стив смирился уже очень давно, и не чувствовал никаких противоречий внутри себя по этому поводу. Как ещё можно назвать чувство, когда всё, о чем Стив мечтает, это счастье другого человека? Когда раз за разом он возвращается к нему, сколько бы грубых слов не было брошено, сколько бы Джеймс его не отталкивал. Он никогда не просил любить так же сильно в ответ ни Баки, ни Джеймса, но Баки любил и даже во многом на своём примере показал, что это значит. Стив принимает решение остаться на ночь. Выносит последний мешок с мусором и устраивается на диване, используя свою куртку вместо подушки. В эту ночь ему снится Баки, медленно танцующий с ним в тишине и темноте их старой квартиры. Стив снова меньше его на две головы, а у Баки не такие сильные руки, как сейчас, но обе живые, обе крепко держат Стива за тоненькую талию. Баки наклоняется к его багровому уху, чтобы прошептать что-то смешное и лёгкое, и Стив смеётся, утыкаясь ему в плечо. Просыпается Стив полностью разбитым. Нехотя чистит зубы и варит себе кофе, когда вдруг слышит какой-то не типичный шум и возню из соседней комнаты. Чуть не сшибая на ходу дверь, Стив залетает в спальню. Джеймс нашёлся в углу между кроватью и шкафом, он смотрит отрешенным взглядом то на свои руки, то куда-то сквозь Стива, и глаза его настолько чёрные и пустые, будто и первое и второе он никогда в жизни не видел. — Привет, - вкрадчиво говорит Стив, медленно пытаясь подобраться поближе, - всё хорошо? Джеймс отрицательно качает головой, его тело бьёт крупной дрожью, и он больше не смотрит на Стива, только на свои ладони и часто-часто дышит. Стив садится на корточки напротив и тянется к нему, но тот испуганно дёргается назад, ударяясь затылком об стену. — Ч-ш-ш, тише, ты же убьёшься так, - шепчет Стив, успокаивающе поглаживая его по бедру, - больше не двигайся, ладно? Покажешь мне, что не так с твоими руками? Поранился, что ли? Джеймс в ужасе поднимает глаза прямо на Стива и на выдохе произносит: — Как... разве ты не видишь? Я весь в их крови... неужели ты не видишь? У Стива в этот момент обрывается что-то внутри. Когда приступ заканчивается, Джеймс сразу же проваливается в сон. Стив накрывает его одеялом, идёт в ванную и стоит под холодным душем до тех пор, пока губы не начинают синеть. В голове нет ни одной мысли, за которую он бы мог зацепиться, да и делать этого не хочется. Затем он пишет смс Сэму: "Утро. Занят?" Ответ приходит моментально: "утро, чувак. рассказывай" "В твоём центре есть кто-то, кто работает с галлюцинациями?" "это не к нам, а в дурку" - пишет Сэм и отправляет эмодзи с взрывающимся мозгом. "Барнс чудит?" "Чудит не то слово. Если есть предложения лучше, чем дурка, я к ним открыт." "ага, криокамера" Стив с минуту просто смотрит в экран телефона и печатает: "Нет." Сэм присылает стикер с Тони Старком, закатывающим глаза. "я поспрашиваю для тебя, ок? ты же сейчас у него? хотя бы найди все его холодные заначки из под подушек, а то пырнет за завтраком, будет не круто. и шкафы проверь, вдруг там целая коллекция баллистики" "Сэм." "я не шучу, чел. тусоваться у него дома сейчас будет только совсем отбитый. ну, или ты" Идея вынести из квартиры всё оружие кажется Стиву разумной. Джеймс просыпается ровно в тот момент, когда Стив достаёт из прикроватной тумбочки несколько армейских ножей и кидает их в дорожную сумку. Он ловит вопросительный взгляд Джеймса и объясняет: — Для твоей же безопасности. — Не-а, - безразлично зевает Джеймс, - для твоей. Они не обсуждают приступ, а Джеймс вообще ведёт себя так, как будто ничего не случилось. Он завтракает большим, неровно собранным сэндвичем и остывшим кофе, для полноты картины ещё не хватало, чтобы он беспечно дрыгал под столом ногами. Стива почему-то тошнит. Ближе к вечеру Сэм делится контактом человека из центра ветеранов и говорит: — Специалист он хороший, лучше него в теме ПТСР никто не разбирается, но и у Барнса тараканы в башке тоже хороши. Тащи его на диагностику, может, он возьмётся за этого говнюка. Стив долго набирается смелости для разговора с Джеймсом и пытается подгадать момент. Тот только закончил возиться со своим мотоциклом, точнее, с тем, что от него осталось. Он снова пахнет маслом и весь в нём измазан. — Хер разберёшь, почему он меня сбросил, - говорит он о байке, как о чём-то одушевленном, - он был исправен. Полностью. — Может, не нужно было так гонять, - отвечает Стив. Джеймс закатывает глаза и трёт переносицу, пачкаясь ещё сильнее. — Я в душ. — Подожди, - просит Стив, и Джеймс нехотя оборачивается, - как ты смотришь на то, чтобы завтра поехать на реабилитацию? Просто попробуем, и если тебе будет не комфортно, я придумаю что-нибудь другое. — Ладно, - на удивление спокойно соглашается Джеймс, - это всё? — Сэм сказал, это лучший специалист в их центре, - неуверенно продолжает Стив, ожидав другой реакции, - если ты не будешь препятствовать, возможно, он сможет помочь. — Ладно, - повторяет он уже с ноткой раздражения в голосе и вдруг хмурится, - а почему, кстати, ты вообще ещё здесь? — Потому что так правильно, - просто отвечает Стив. — Правильный нашёлся. У меня под матрасом винтовка, её тоже вынести не забудь. Правильный, блядь, - бубнит Джеймс под нос, закрывая за собой дверь. Стив улыбается. * — Мистер Роджерс, вы хотя бы раз видели результаты его МРТ? Вы знали, что у него выжжены примерно сорок процентов мозга? Стив садится в кресло напротив мистера Хоукинса, психиатра в центре реабилитации, и ему уже не нравится этот разговор. Джеймс уже закончил диагностику и ждёт в коридоре. Стив надеется, что стены кабинета достаточно толстые, чтобы он не мог услышать о чем они говорят. — Осведомлён, - мрачно отвечает он. — Меня поразило, что с такими вводными он вообще стоит на ногах и умудряется вести вполне себе обычную человеческую жизнь, - говорит мистер Хоукинс и качает головой, - вы просите невозможного. То, что сейчас он разговаривает, сам себя обслуживает и запоминает что-то дольше, чем на десять секунд, уже невозможно. — Я только прошу попытаться начать терапию, - возражает Стив, - Джеймс же идёт на контакт, он рассказал вам, что с ним происходит? — Да, и в его случае это вполне нормально. Ушиб мозга стал триггером для того, чтобы галлюцинации, спутанность мыслей и провалы в памяти вылезли наружу. Рано или поздно это случилось бы само по себе. Стив шумно вздыхает. — Не может быть такого, чтобы ничего нельзя было с этим сделать. — Я не волшебник, вы извините, - разводит руками мистер Хоукинс, - на моей практике такой случай впервые. Но я могу предложить мистеру Барнсу посещать мой кабинет два раза в неделю, чтобы найти и обозначить вещи, которые становятся катализаторами возникновения приступов. Возможно, так мы сможем их минимизировать. Вкупе с медикаментозным лечением, конечно. — А сам он согласен? - неуверенно спрашивает Стив, потому что ему кажется, что Джеймс решился на первую сессию только чтобы Стив наконец-то от него отстал. — Да, он подписал все бумаги, рецепты препаратов уже у него на руках, - говорит мистер Хоукинс, и Стив удивлённо распахивает глаза, - я только об одном вас попрошу: контролируйте его в плане лечения, поддерживайте, но не слишком сильно. Пусть вас не будет много. — Последний раз, когда меня "не было много" он разбился. — Значит, мистер Роджерс, в тот момент вас было мало, - тень улыбки проскальзывает на лице врача, и Стив отчего-то зеркалит её. Он выходит из кабинета, но Джеймса в коридоре нет. Стив нашёл его на крыльце, он стоит к нему спиной, курит вместе с Сэмом, оперевшись на стену, что-то ему рассказывает и выглядит при этом так нормально и расслабленно, будто бы это не он пять минут как вышел от "мозгоправа". Стив выдыхает. Он ждал худшего. — Следующим будет Дукати, - говорит Джеймс и тушит сигарету о тяжёлую подошву своего ботинка, - я видел, на соседней улице выставили новую модель на продажу. У меня аж слюни с него текут. — Тормози, - хмыкает Сэм, - у тебя вон, до сих пор новая кожа не выросла. Джеймс беззлобно скалится. — Да пошёл ты. На мне как на собаке всё заживает. Сэм замечает Стива и салютует ему, Джеймс лениво оборачивается через плечо. — Посади его на привязь и корми два раза в день, - смеётся Сэм, - этот ковбой снова хочет в седло! Стив хмурится. — Про мотоцикл сейчас и речи быть не может. — Ну какое же ты трепло, - Джеймс с силой пихает Сэма в плечо живой рукой и теперь по-настоящему выглядит злым, - если я тебе хоть раз ещё что-то расскажу, то это будет только в твоих снах, урод. Сэм снова смеётся и коротко обнимает Стива на прощание. — Увидимся, приятель. А ты, - он обращается к Джеймсу, - постарайся больше не чудачить. Джеймс провожает Сэма испепеляющим взглядом и идёт к машине. * С момента начала терапии, Стив может назвать только один момент, когда он по-настоящему испугался. Жизнь текла рутинно и, наверное, можно сказать нормально. Всю неделю Стив проводил у Джеймса и уезжал к себе только на выходные, чтобы уж совсем не перекрывать ему воздух и дать побыть одному. Джеймс исправно ездил со Стивом в центр по понедельникам и средам, пил все прописанные таблетки и начал нормально засыпать без алкоголя. Приступы и правда стали реже, теперь в основном они случались сразу после пробуждения. В диапазоне от десяти минут до сорока Джеймс не понимал, кто он и где находится, трясся, как осиновый лист, иногда кричал и бил стены, но Стив всегда оказывался рядом в эти моменты, укладывал обратно или переключал его внимание на другие вещи. Когда всё заканчивалось, они оба шли заниматься своими делами и никогда больше не касались этой темы. Стив по совету мистера Хоукинса начал вести календарь плохих и хороших дней. К хорошим дням относились те, когда приступов либо не было вообще, либо были, но совсем недолгие, дни, когда ощущение нереальности происходящего у Джеймса не размазывалось на несколько часов. Плохие дни Стив просто ненавидел, хоть их и было намного меньше. В такие дни Джеймс просыпался в холодном поту, совсем не выходил из спальни, разговаривал короткими предложениями или вообще молчал, ничего не ел, а приступы начинались на ровном месте и заканчивались только когда Джеймс сам вырубался от бессилия. Задача Стива в такие критические моменты состояла лишь в том, чтобы не дать ему причинить вред себе или кому-нибудь ещё, что сделать иногда достаточно непросто, потому что Джеймс весит центнер и всё ещё может поднять легковушку одной левой. В одну из суббот, когда Стив был у себя дома вместе с Наташей и Сэмом, он почувствовал где-то внутри странное ощущение, как будто что-то вот-вот должно случиться. И чем дольше Стив пытался его понять, тем сильнее ощущение становилось, и, в конце концов, концентрироваться на фильме, который они втроём смотрели, стало совсем невозможным. — Стиви, - окликает его Наташа, и Стив слышит её голос как из под толщи воды, - всё нормально? Сэм ставит фильм на паузу, они оба смотрят на него, и в ушах у Стива начинает звенеть. — Мне нужно к Баки, - говорит он, поднимаясь. — Сегодня не день посещений, - пытается отшутиться Сэм, но Стиву не смешно, уже в дверях он бросает "скоро буду" и выбегает из дома, даже не зашнуровав кроссовки. * Ради приличия Стив несколько раз стучит в квартиру Джеймса и прислушивается: ни шороха, ни скрипа. Уже открывая дверь своим новым ключом, он бросает взгляд на наручные часы и начинает мысленно успокаивать себя. Возможно то, что Джеймс уснул в девять вечера, случилось всего лишь от усталости, наверняка он был сегодня на тренировке и просто вымотался. Как только Стив переступает порог и закрывает за собой дверь, пытаясь привыкнуть к полумраку квартиры, из ниоткуда, чёрный, как ночь, на него нападает Джеймс и вжимает его в стену. От неожиданности Стив не успевает среагировать и перехватить бионическую руку, он лишь увидел, как она блеснула в темноте, а в следующую же секунду схватила его за горло. Стив не смог бы отобрать у Джеймса всё оружие. Самое смертоносное он всегда носит с собой. Лицо его в сантиметре от лица Стива, с каждой секундой он сжимает пальцы всё сильнее, бионика жужжит, перестраиваются пластины. Он смотрит диким зверем прямо в глаза, и в этот миг в нём нет ничего человеческого. Наваливается, горячо придавливая Стива всем телом, совсем отрезая его от квартиры и лишив пространства для маневра, будто бы тот вообще мог сбежать. Стив даже не пытается оттолкнуть его или сделать хоть что-нибудь, чтобы не умереть. Это бесполезно. У Стива не проносится перед глазами вся жизнь или что-то вроде того. Он лишь думает, что умереть вот так, когда Джеймс загнанно дышит ему в лицо, с рукой на его шее, это не самый плохой вариант. Обиднее было бы сдохнуть на каком-нибудь пыльном складе во время миссии или от лап очередной неведомой херни из космоса. Стив кладёт свою ладонь поверх душащей его бионики и хрипит: — Если станет легче - сделай. Сделай, Баки. Джеймс рычит и резко отпускает, отшатывается, отворачивается, жмурится, как от удара. Стив чуть не валится с ног, держится за ноющую шею и жадно хватает ртом воздух, надеясь успеть надышаться до тех пор, пока он не схватит его снова. Но этого не происходит. Взгляд у Джеймса становится более осмысленным, он несколько секунд пытается понять что к чему, а когда понимает, оседает на пол и закрывает руками лицо. — Блядь, блядь, блядь, - шепчет он, будто в бреду, пока Стив, которого он только что чуть не убил, падает на пол рядом и накрывает его собой, пытаясь успокоить, - блядь, я почти, я почти тебя... я чуть тебя не... — Всё хорошо, - откашлявшись, врёт Стив, и напрочь игнорирует инстинкт самосохранения, который клокочущим сердцем в груди скандирует "уёбывай отсюда скорее, чтоб пятки сверкали", - Всё хорошо, ты ни в чём не виноват. Я держу тебя. Держу. Они сидят так несколько минут, Джеймс редко всхлипывает, собравшись в комок, будто хочет сжаться до размеров пылинки и просто исчезнуть. Стив смелеет - терять ему уже нечего, убирает упавшие на лицо Джеймса волосы за ухо и прижимается губами к его виску. Тот замирает, напрягается и что-то шипит сквозь зубы, но Стив не слышит. Бездумно целует его снова и снова в висок, в лоб, в щетинистые щёки. А потом пальцами поворачивает его лицо к себе и целует уже в губы, сухие и потрескавшиеся, солёные от слёз. Джеймс не отвечает на поцелуй, как будто просто ждёт, когда Стив отстранится, чтобы врезать ему со всей силы. Стиву не было страшно, когда солдат бросался на него с ножом. Тогда Стив ещё не знал, что большой и грозный парень в маске это его Баки. Не было страшно, когда солдат несколько раз выстрелил ему в живот на Хеликерриере. Не было страшно и пять минут назад, когда Джеймс пытался задушить его. Но сейчас Стиву страшно просто до чёртиков. Отпустить, открыть глаза и встретиться с глазами Джеймса после того, что он сделал. Но Джеймс отстраняется сам. Встаёт не глядя, слегка покачивается и шлепает на кухню босыми ногами, оставляя Стива одного на полу коридора. Стив думает, что это определённо плохой день. Нужно будет обвести в календаре красным маркером. Два раза. *** Когда Стив возвращается домой, там уже никого нет. На забытом на столе телефоне всего одна смс-ка от Наташи: "Сидеть в твоём доме без тебя странно, мы разъехались. Отпишись, как вернёшься. Переживаем." Стив печатает ей: "У меня всё норм" Падает в кровать в одежде и спит до вечера понедельника. * Стив уверен, он проспал бы ещё несколько суток, если бы не стук в дверь. Кое-как у него получается отлепить себя от подушки и дойти до прихожей. Пару секунд он смотрит на себя в настенное зеркало, не зная, как будет объяснять пришедшему Сэму или Наташе, откуда взялись багровые синяки на его шее. Но за дверью стоит Джеймс. — Привет, - глупо говорит Стив, потому что не знает, что ещё сказать. — Привет, - эхом отвечает ему он. — Ты...? — Ты. Не приехал забирать меня в центр сегодня. — Пропустил день? — Ага, - без эмоций говорит Джеймс, - да пофиг. Можно я...? Стив сонно кивает и пропускает его внутрь. Джеймс наклоняется, чтобы стащить с ног ботинки, и Стив замечает снежинки, застрявшие в его волосах. — Там снег? — Вчера ещё начался. И до сих пор идёт. — О... Ситуацию более неловкую, чем эта, придумать было бы сложно. Стив ставит чайник, чтобы сделать Джеймсу кофе, а сам залпом выпивает литр сока из холодильника. И старается смотреть куда угодно, только не на него. Две ложки кофе, сухие сливки, без сахара. То, что Джеймс смотрит на него, он спиной чувствует. Как и то, что он подходит ближе, совершенно бесшумно, как хищник, перед тем, как наброситься на добычу. Две ложки кофе, сухие сливки, без сахара. Стив думает, что предпочёл бы, чтобы Джеймсу снова пришло в голову убить его, всяко лучше, чем эта звенящая тишина и груз предстоящего разговора о том, о чем говорить совершенно не хочется. Две ложки кофе, сухие сливки, без сахара. — Стив, - мягко зовёт Джеймс прямо у него над ухом, и Стив вздрагивает всем телом. От него веет холодом с улицы, и сегодня он пахнет только своими таблетками. Медленно и размеренно дышит за спиной Стива, обернись - и столкнешься с ним носом. Стив оборачивается. И Джеймс целует его сам, в этот раз по-настоящему, немного отчаянно, больно прижав его бедром к столешнице. Стив неожиданно даже для самого себя издаёт тихий, сдавленный стон и чувствует, как Джеймс хмыкает в поцелуй. Губы у него всё такие же сухие и теперь обветренные от мороза, но Стиву всё равно. Он не знает, куда деть свои руки, поэтому просто хватается за его толстовку, в этот раз ни за что не собираясь дать ему отстраниться. У Джеймса же руки холодные, он кладёт правую Стиву на затылок, заставляя углубить поцелуй, а левой старается вообще не касаться, одергивает себя всякий раз, когда машинально хочет дотронуться. Стив со всей присущей ему серьёзностью шепчет, прикрыв глаза: — Перестань это делать. Я же уже говорил, мне не страшно. — А чего тогда дрожишь? - выдыхает Джеймс, растягивая губы в хищной улыбке, и снова целует, целует так сладко, что у Стива пальцы на ногах поджимаются. Чайник закипел и уже успел остыть. Они отрываются друг от друга, тяжело дыша, и Стиву кажется, что тут у него сердце и встанет, на собственной маленькой кухне, когда видит, как Джеймс смотрит на него. Как Баки. Сломанный, израненный, сумасшедший и совсем другой, но Баки. Это всегда был он, не где-то там, глубоко спрятанный внутри новой склочной оболочки, а здесь, прямо перед Стивом. У него кружится голова, и все чувства смешиваются в одно большое, без точного названия, оно теплом разливается в его груди, обжигает так, что становится больно. Джеймсу, судя по всему, хочется зайти немного дальше, движения его резкие и немного грубые, как будто он не чувствует свою силу в полной мере. Он целует, царапает зубами кожу между шеей и плечом Стива, просовывая живую руку ему под футболку, сжимает, оставляя белые следы от пальцев, и Стив совсем плывёт. Этого становится слишком много. Он толкает Джеймса в грудь, и тот поднимает голову, взгляд у него пьяный и глаза чёрные-чёрные, как бывает во время приступов: — Не хочешь? - хрипло спрашивает он, и от его голоса у Стива пробегает холодок по спине. — Сейчас сдохну, как хочу, - признаётся Стив, - но я не железный. Джеймс убирает руку и отступает на шаг. Стиву сразу становится не уютно. — Ладно. Просто полежим? Стив кивает, всё ещё пытаясь отдышаться. * Они лежат в темноте на кровати, по разным сторонам, лицом к лицу, но больше не касаясь друг друга. Стив дуреет просто от мысли, что они делят такое маленькое пространство, и губы его все ещё горят от поцелуев. Если он до сих пор спит, и всё это один длинный сон, то лучше бы ему никогда не просыпаться. — Я не знаю, что сказать, чтобы ничего не испортить, - честно говорит он. — Тогда лучше молчи, - просто отвечает Джеймс, и Стив тихо смеётся. — Правильно Сэм сказал, ты говнюк. — Ну вот, - информирует Джеймс, - испортил только что, назвав его имя. — Куплю я тебе твой Дукати. Джеймс закатывает глаза. — Врёшь. — Обещаю. Как только станешь ещё немного стабильнее. Джеймс молча смотрит на него несколько долгих минут, и лицо у него делается такое сложное, что Стив готов прямо сейчас ограбить кого угодно и отдать ему все мотоциклы этого мира, лишь бы это прекратилось. — Я не уверен, что когда-нибудь вообще смогу стать стабильным, и мне жаль, что я причинил тебе столько боли. Блядь, в последний раз я мог тебя... но не сделал. Просто повезло, что меня отпустило раньше, и я этого не сделал. А потом я оставил тебя одного, типа, сам разбирайся с этим дерьмом и живи дальше как хочешь. Извини. Мне жаль, что я... другой. — Баки, - пробует Стив, и Джеймс вопреки всему не превращается от этого слова в монстра, способного уничтожить всё живое. Он еле заметно кивает и спокойно говорит: — Пусть. Стив чуть не давится воздухом, но заставляет себя продолжить: — Ты не должен извиняться и ненавидеть себя за то, что с тобой сделали другие. Возможно, у тебя не получится полностью избавиться от этого, но мы научимся справляться. Я говорю "мы", потому что ты можешь хоть пинками меня гнать, я теперь не уйду. Ни за что. Джеймс улыбается печально и качает головой. — Отморозок. Стив находит в темноте его руку, тянет на себя, и Джеймс поддаётся, совсем не грациозно перекатывается ближе, сопит, устраивая свою голову у него на плече. Стив плавится просто от осознания, что теперь он может трогать, гладить, касаться, целовать и, наверное, много чего ещё, не рискуя получить за это по лицу. На улице начинается настоящая метель. Для ноября, да и для Нью-Йорка, в принципе, это необычное явление. Ветер воет по-страшному, треплет ветки деревьев, наклоняя их к окнам, и Стив ёжится, подтаскивает ногой одеяло и накрывает их обоих. — Не знаю, были ли у тебя планы на вечер, но ты сегодня остаёшься здесь. — Я снайпер, Стив, - сонно бормочет Джеймс в его шею, - могу остаться так хоть до выходных. Стив улыбается и утыкается носом в его затылок. Сегодня хороший день. С двумя зелёными кружочками в календаре. * Просыпается Стив один, от грохота и чужих голосов за дверью спальни. Постель рядом с ним ещё тёплая, и если Джеймс и передумал вдруг, решил сбежать, то далеко уйти не успел. Эта мысль отрезвляет моментально, и ото сна не остаётся и следа. Он как был, в одних шортах, хватает стоящий у стены щит и крадется в коридор. — Ты напугал меня до усрачки, блядь, - доносится до Стива злой голос Джеймса. — И что, это повод встречать друзей с кухонным ножом? - отвечает ему... Сэм? - да убери его уже, Барнс, не гостеприимное ты создание. Стив выходит в гостиную и видит перед собой сцену, как из глупого ситкома: входная дверь в квартиру болтается на одной петле, Джеймс стоит к нему спиной, сжимая в руках - и правда, нож для хлеба, а в коридоре с одинаково встревоженными лицами Сэм и Наташа, оба в своих супергеройских костюмах. И сам Стив, полуголый и с звездно-полосатым щитом. — Эй? - подаёт голос Стив. Джеймс поворачивает к нему голову: — Доброе. — Слушайте, я объясню, - говорит Наташа, изо всех сил стараясь выглядеть виноватой и не смеяться, - ты не отвечал ни мне, ни Сэму несколько дней, а у Барнса тебя не было, как и самого Барнса. Мы решили, что что-то случилось. — И выломали дверь, - то ли спрашивает, то ли констатирует факт Стив. Сэм складывает крылья за спиной и пожимает плечами. — У нас нет ключей, чувак. Стив ставит щит на пол и подходит к Джеймсу, забирая нож у него из руки. Коротко целует в висок и заглядывает в глаза: — Ты в порядке? — Не выспался, - цедит Джеймс, не отводя взгляд от Сэма, который просто роняет челюсть. Наташа складывает руки на груди и хитро улыбается. — A ya, glypaya, vse podryzhky Stivy iskala. Vidimo, mogy bol'she ne starat'sya? Русский. Стив непонимающе смотрит на Джеймса, а тот вдруг улыбается тоже, почти скалится, и отвечает Наташе: — Poprobyi. Zhivogo mesta ne ostavlu. — Э...? - только и выдаёт совсем уж шокированный происходящим Сэм. — Расслабьтесь, парни, - легко говорит Наташа, поправляя свою причёску, - говорю, я не успела позавтракать сегодня, и раз уж мы все здесь, может, хотите поесть вместе? — Хорошая идея, - кивает Стив. — Ага, вы только оденьтесь, - бормочет Сэм, - вы оба. Вы пиздец какие жуткие, чуваки. Стив смеётся и прижимает Джеймса ближе к своему теплому боку. А с дверью и со всем остальным они разберутся позже.