Fire meet gasoline

      Джой Ройс считает, что их дом проклят с того момента, как отец соглашается на брак Реи с Деймоном Таргариеном. Кто бы не отказался от возможности породниться с Таргариенами, и Йорберт Ройс, видимо, ещё и пытался исправить свою же ошибку, когда выдал старшую дочь за Саймона Блэка, с которого было нечего взять, но который питал сильные чувства к Джой. Йорберт купился (чего греха таить, она сама купилась), но с младшей дочерью он такой ошибки больше совершать не хотел. Теперь во главу угла лорд Ройс ставит материальные ценности, и Джой согласна — на одной любви ничего построить нельзя.       — Моя свояченица, — кивает ей Деймон на свадьбе, и Джой в почтении склоняет голову.       — Мой зять.       — Он задержал на тебе взгляд дольше положенного, — ворчит Саймон, когда Деймон отходит, чтобы собрать с гостей поздравления. — Может, мне стоит напомнить ему, кто у него жена?       — Может, он удивлён, как я после выкидыша, случившегося несколько часов назад, могу не только стоять на ногах, но и радоваться? — вопросом на вопрос отвечает Джой. Ответа от мужа не ждёт — Саймон никогда не отличался сочувствием, он предпочитал находить виноватого и клевать, клевать, клевать. Она плотнее кутается в расшитый бронзовыми нитками оранжевый платок и осторожно опускается на стул. Морщась, вытягивает ноги и прикрывает глаза, сжимая губы. Как же она устала хоронить своих детей одного за другим.       Нет, их дом проклят не с появлением Таргариена.       Что-то пошло не так задолго до его появления.       Джой устала. Она медленно переставляет ноги, направляясь в свою спальню, и опирается ладонью о стену, когда делает маленькие остановки. Джой проводит на свадьбе Реи больше положенного времени — каким-то чудом удаётся остаться до момента, когда муж и жена покидают зал. Она делает глубокий вдох, готовая идти дальше, но замирает, потому что чьи-то мужские пальцы обхватывают её локоть, и их обладатель готов ей помочь. Джой не сразу понимает, кто рядом с ней, но когда понимает, изрядно удивляется — Деймон Таргариен должен сейчас раздевать её сестру, а не находиться в одном коридоре с ней.       Саймон не жалеет её, когда у неё случаются выкидыши. Муж винит её и её тело, что подводит, будто Джой сама себя не винит, но Саймон, видимо, получает удовольствие от того, что она испытывает муки: и физические, и душевные. Отец в их отношения не вмешивается, считая, что теперь за его дочь отвечает муж. Рея тоже не особо щедра на эмоции — хмурит брови и сжимает руку. Один лишь мейстер Борс проявляет к ней сочувствие, когда приносит успокаивающий чай и по-отечески касается плеча.       Джой чувствует себя одиноко, но чувство безысходности и безнадёжности удивительным образом отступает в ту ночь, когда Деймон Таргариен помогает ей дойти до комнаты. У Джой к нему множество вопросов, один из которых вот-вот готов сорваться с её губ, но пронизывающая низ живота боль сильнее. Она знает, что должна была отказаться и если не дойти, то доползти до комнаты сама, но ей хочется, чтобы хоть кто-то был рядом и смотрел без осуждения или ненависти.       Деймон Таргариен не самый худший муж на свете. После свадьбы люди раскрываются с новой стороны, и он не становится исключением. Отношения с Реей довольно быстро ухудшаются, и появляются язвительные ремарки, направленные явно в адрес её сестры: «В Долине мужчины совокупляются с овцами. Невозможно винить их: здешние овцы красивее здешних женщин». Рею этим не пронять, Джой знает — порой кажется, что Рея ничего не чувствует, она умело выстраивает стены и абстрагируется. Сама Джой так не умеет и всю жизнь борется с эмоциональностью и не теряет надежды научиться облачаться в броню. Не только в бронзовую, как заведено у них в семье, но и в невидимую.       Рее даже при таком раскладе везёт больше — Деймон не ведёт себя как Саймон. Их брак исключительно политический (Визерис, думала Джой, хотел этим браком усилить влияние Таргариенов в Долине, а Йорберт — прославить имя Ройсов), и это вполне может развязать Деймону руки — жену он не обязан уважать и любить, значит, с ней можно себя вести так, как он сочтёт нужным. И даже распускать руки. Джой этого ждёт, потому что Рея далеко не с простым характером, она привыкла жить так, как нравится ей, и плясать под чью-либо дудку не собирается. Но Деймон не бьёт, Деймон оказывается лучше, чем она о нём думает. Деймон терпит пару лет совместной жизни в Рунном Камне, присваивает горячо любимой жене фразу «Бронзовая сука» и уезжает. Кажется, дважды подаёт прошение о расторжении брака. Рея отвечает Деймону такой же «теплотой», сыпля оскорблениями в его адрес, но ничего не предпринимает, потому что ничего в её жизни с появлением мужа не меняется. Она по-прежнему занимается охотой, проводит время со своей любимой лошадью и много читает.       Деймон редко навещает их. Настолько редко, что Джой не верит своим ушам, когда мейстер Борс объявляет о том, что Рея ждёт ребёнка. Она смотрит на сестру, широко распахнув карие глаза, потому что Рея кривит лицо и отворачивается. Ей, охотнице, он не нужен, она ведь за столько лет брака так и не стала матерью, а теперь придётся менять привычный образ жизни. Ей придётся, в то время как Деймон будет без изменений проживать вдали от них. Джой стискивает пальцы и молит Семерых, чтобы они образумили её сестру и позволили ребёнку родиться.       — Хоть у кого-то всё хорошо, — тянет Саймон над её ухом. — Твоя сестра родит Деймону наследника. И он проживёт не несколько дней, как наш сын.       — Джейнор, — она перестаёт наблюдать за хлопочущем вокруг Реи Борсом и смотрит куда угодно, только не на стоящего рядом мужа. — Нашего сына звали Джейнор.       Джой молится Семерым и надеется на Борса, который объяснит сестре, что придётся теперь себя беречь. Он умеет убеждать — что она, что Рея принимали самые горькие настойки из его рук, когда болели, чтобы побыстрее поправиться. Принимали, пили и морщились, но не возмущались. Мейстер знает своё дело, и Джой уповает на него, желая, чтобы сестра не надумала избавляться от ребёнка. Ребёнка Деймона Таргариена.       Рея слушается Борса. Но Джой замечает, что особой радости из-за беременности она не испытывает. Ничего, думает Джой, этого ребёнка буду любить я. Джой не питает надежд на то, что рождение племянника или племянницы укрепит их семью. Она больше не ребёнок, чтобы верить в чудеса.       Месяцы утекают как песок сквозь пальцы, и с каждым днём Рее ходить всё тяжелее и тяжелее. Она теперь проводит время в замке, переключившись с охоты на чтение книг; разговаривает с Борсом и снисходительно смотрит на паренька, что он взял себе в ученики. Ребёнок, но Борс верит, что из него получится достойный мейстер.       Джой замирает, когда видит в замке Деймона. Заметив её, мужчина усмехается и быстро сокращает расстояние.       — Мой зять, — она склоняет голову.       — Моя свояченица, — Деймон кивает. — Всё хорошо?       — Вполне. Мейстер говорит, что роды должны вот-вот начаться.       — Значит, я вовремя.       И лишь сейчас Джой замечает, что Деймон держит в руках чёрное яйцо дракона. Она сглатывает — у них драконов никогда не было, Ройсы отдавали предпочтение лошадям. Должно быть, растерянность отражается на её лице, потому что он улыбается.       — Не волнуйтесь, я объясню, что с этим делать.       — Было бы неплохо, — она слабо улыбается.       — Волнуетесь?       — Конечно. Речь идёт о моей сестре и племяннике.       Джой нервничает. Во время родов Реи она сначала остаётся в комнате, зажимая уши при особо сильном крике. Тогда её под руку мягко берёт ученик Борса, Люцелор — мальчишка с длинными чёрными волосами и карими глазами. Мягко, но уверенно, он уводит её из комнаты, по пути в гостиную заявляя, что ничего страшного, что она не может присутствовать — и без этого Рея знает, что она с ней. Люцелор помогает ей сесть на диван и убегает на кухню за бокалом вина.       — Мне не хочется…       — Выпейте, — настаивает он. — Приказ мейстера Борса.       — Что ж, раз мейстер Борс приказывает…       — Я должен идти, но я обязательно сообщу вам, кто родился: мальчик или девочка.       — Лишь бы ребёнок был здоров, — отзывается она. — Семеро, помогите моей сестре…       Вино и исходящий от камина жар погружают Джой в лёгкую дремоту. Из этого состояния её вырывает не Люцелор, а склонившийся над ней Борс, и Джой пугается — неужели роды пошли не по плану? Мейстер чуть сжимает её плечо.       — Мейстер Борс… — она садится и протирает глаза.       — Это девочка.       — Девочка? — выдыхает она.       — Да, девочка. Здоровая и хорошая девочка. Я оставил родителей наедине с ней. Сходите, познакомьтесь с племянницей.       — Мейстер Борс, что теперь будет? — спрашивает она о том, о чём думала последние несколько дней до приезда Таргариена. — Деймон заберёт её? Он ведь ненавидит Рею — вряд ли оставит ей ребёнка. Она ведь Таргариен…       — И Ройс наполовину. Но вы правы, леди Джой — у принца Деймона есть намерения увезти отсюда дочь. Когда я уходил, они обсуждали этот вопрос с леди Реей. На повышенных тонах.       — Тогда я сейчас же должна его найти, — она встаёт с дивана и, одёрнув платье, торопливо направляется в комнату к сестре. Дойти до неё не получается — в одном из коридоров она замечает знакомые светлые волосы. Джой не знает, что надо сказать, чтобы убедить его оставить ребёнка с матерью — если что Деймон Таргариен решил, то он от этого не отступит. Ситуацию не улучшало и поведение Реи — Джой готова была поспорить, что она хотела с ним поругаться.       — Деймон! — кричит она. — Деймон, подожди!       Деймон оборачивается. Он приподнимает брови, потому что это — первый раз, когда их стиль общения меняется, становясь более личным.       — Что?       — Поздравляю с рождением дочери. Вы уже выбрали имя?       — Ты об этом хотела со мной поговорить? Об имени? Быстрее, Джой, я тороплюсь.       — Послушай, я… Я знаю, что отношения между тобой и Реей оставляют желать лучшего, — Джой расправляет плечи и вскидывает голову, чтобы иметь возможность заглянуть Деймону в глаза. У неё нет заготовленной речи или весомых аргументов, всё, что у неё есть — любовь к ребёнку, которого она ещё даже не видела, но уже полюбила всеми сердцем и душой. — Я также знаю, что ты хочешь забрать её с собой. Она ведь Таргариен, — повторяет Джой сказанное мейстеру Борсу, — и кто я такая, чтобы возражать, но… Пожалуйста, Деймон, — взмаливается она, — не забирай её у меня. Этот ребёнок… Она станет смыслом моей жизни. Будет скрашивать моё одиночество после всех моих потерь. Я могу встать перед тобой на колени. Пожалуйста, не забирай.       В доказательство своих слов Джой подбирает подол платья и опускается на колени. Она вытирает слёзы, когда замечает, что Деймон перед ней делает тоже самое. Теперь ей не нужно задирать голову, не нужно к нему тянуться, они на равных.       — И не думал забирать. Хотел бы оставить её на Рунном Камне. Вдали от интриг и дворцовых проблем.       — Саймон… — соскальзывает с губ Джой. Вот кто может заупрямиться и заявить, что ребёнку будет лучше с отцом. Джой неотрывно смотрит Деймону в глаза.       Скажи что-нибудь, сделай что-нибудь.       — Саймон не посмеет ничего сделать. А если решится — что ж, пусть попробует. Хотел бы я посмотреть на того безумца, что захочет причинить боль Таргариену.       Джой кивает. Деймон, склонив голову, смотрит на неё и приходит к каким-то своим выводам. Он поднимается на ноги, но склоняется, мягко обхватив и потянув за локти Джой. Она удивляется силе прикосновения — не думала, что Деймон может быть осторожен. Поднявшись, Джой тут же отступает от принца — если в коридоре появится Саймон и увидит их слишком близко друг к другу, то скандала будет не избежать. Она поправляет платье и заправляет за ухо прядь тёмных волос.       — Дейнора, — неожиданно произносит Деймон, вырывая её из размышлений. Она переспрашивает.       — Что?       — Её зовут Дейнора.       — Дейнора, — повторяет Джой имя своей новорожденной племянницы. Повторяет и счастливо улыбается. — Семеро нас благословили.       И когда она склоняется над люлькой, чтобы посмотреть на ребёнка, Джой понимает — весь смысл её жизни отныне заключён в Дейноре Таргариен.