***
— Собирайся, — мужчина ставит его перед фактом, когда солнце за окном только-только выглянуло поздороваться. — Ты меня выгоняешь? — испуганно хлопает глазами Тэхен, подтягивая одеяло с ночи повыше к носу. Вроде, не успел ничего натворить, чтобы Чонгук злился. — Я зову тебя на свидание. Мужчина садится рядом с ним на кровать, убирает одеяло подальше от лица и аккуратно целует взъерошенную после сна макушку. Тэхен заливается откровенным румянцем, заводится писком, будто слегка необычная модель автомобиля, и, наконец, подпрыгивает, заваливаясь с поцелуями Чонгуку на шею. — Будем кататься на коньках? — радости в голосе вагон и маленькая тележка. — Надо доехать до Шарлотта к открытию катка. Чонгук возвращается к нему с чашкой любимого Тэхеном чая и двумя тостами в этот раз с точно не просроченным джемом. Небольшие ухаживания, от которых Ким готов подпрыгнуть до потолка на невидимых счастливых крыльях. — Рикки нужно отвести к Линде. Услышав свое имя, пес, все время до этого лежавший у хозяина в ногах, заинтересованно поднимает голову, а после фыркает. Перспектива не участвовать в путешествиях ему, очевидно, не нравится. — У нас с капитаном свидание, — гладит Рикки между ушей Тэхен и умно шепчет в макушку. — Веди себя хорошо, и мы скоро вернемся. Быстро позавтракав, одевшись и взяв коньки, Тэхен стучится в дом напротив, радостно приветствует вышедшую Линду и нетерпеливо на всю улицу заявляет: — Чонгук ведет меня на свидание! — Батюшки, — женщина всплескивает руками. — Чонгуки под твоими чарами совсем растаял. Ты большой молодец. — Можно оставить Рикки до вечера? — он слегка подталкивает сидящую между ног собаку, и тот громко лает, просясь зайти. — Он мне уже как второй внук, — посмеивается Линда, взъерошивая Рикки холку. — Скорее идите на свидание. С порога чужого дома Тэхен сбегает вприпрыжку, натягивает пониже шапку, зная, как Чонгук будет ворчать, если увидит его голые уши. Блестящие серебром коньки давно лежат на заднем сиденье машины, и Ким бежит поторапливать мужчину, чтобы первыми успеть к открытию. В доме уже пахнет терпким парфюмом, которым Чонгук на его памяти пользовался лишь дважды: оба раза при поездке в Шарлотт. Он следует за запахом, мурлыча себе под нос незамысловатые мелодичные звуки и, наконец, заходит в спальню, чтобы слегка поторопить капитана. Чонгук полностью одет и молча рассматривает себя в зеркало, не заметив подглядывающего из-за двери парня. Тэхен внимательно наблюдает за тем, как два пальца мужчины опускаются в небольшую баночку, после ложась на правую сторону лица, перекрывая шрам. Тэхен непонимающе хмурится и, сразу сообщив о своем присутствии громким топотом и стуком, быстро доходит до центра комнаты. Запястье Чонгука горячее в его ладони. Он рассерженно смотрит в чужие спокойные глаза, хмурит брови так, как обычно это делает Чон, и мягко кладет руки мужчине на щеки. Аккуратно приблизившись, Тэхен целует сухие губы, сминает и в наказание за глупости прикусывает нижнюю. — И что это ты делаешь? — спрашивает Ким ему в губы. — Не хочу, чтобы на меня пялились, как на мартышку в зоопарке, — ровным голосом честно отвечает Чонгук. Нахмурившись еще сильнее, Тэхен с хлопком сжимает ладонями чужие щеки, прижимается поближе, говоря: — Я им всем глаза повыкалываю, если посмеют смотреть на моего капитана! — мокрые губы касаются обожженной, шершавой кожи, смазывая тон, который успел нанести старший. — Я люблю твой шрам всем сердцем. Ты вернулся благодаря этому, помнишь? Чонгук, конечно, помнит. — Топай в машину, — мужчина отмахивается, а сам заливается смущенной краской на щеках. — Поторопись, капитан! Еще коньки для тебя выбирать! Чонгук садится в машину с чистым лицом, искоса поглядывая на довольного парня. Хорошо, что два часа не будет слышать восторженных охов-вздохов по правую сторону, иначе бы не сдержался и поцеловал. Глухота на одно ухо – залог правил дорожной безопасности в одной машине с Тэхеном.***
Главный уличный каток Шарлотта размером с целую площадь. Тэхен очарованно взвизгивает, прижимая к груди коньки, и хватает Чонгука за ладонь, передавая свои эмоции через кожу. Рано утром, помимо них, людей всего три человека, Тэхен за ручку ведет мужчину к прокату коньков и по-деловому просит сорок четвертый размер, как маленького отводя Чонгука к лавке. Кто его знает этого капитана, еще передумает и сбежит обратно в свой дом без привидений. Тэхен несколько раз проверил. Точно ни одного призрака. — Подошли? Туго завязав шнурки, Ким уверенно встает на коньки, не шатается и спокойно держится, подходя к Чонгуку. Хмурые брови неизменно не покидают серьезное лицо. Тэхен каждый раз хихикает и так и хочет разгладить их большим пальцем. — Нормально. — Тогда попробуй встать, капитан. Плечи Чонгука заметно напрягаются. Он поджимает нижнюю губу, шумно дышит носом, что вот-вот повалит пар, как из чайника, и крепко сжимает пальцы на своих бедрах – волнуется. — Капитан, все катаются в свое удовольствие, никто не будет на тебя смотреть, — Тэхен понимающе улыбается, протягивая старшему свою руку помощи. — Кроме меня, конечно же, — хихикает Ким в такт чужому ворчанию. — У нас ведь свидание, капитанчик. Я хочу держаться за ручки и медленно кататься, пока я болтаю, а ты делаешь вид, что можешь меня слышать. — Я всегда тебя слышу, — быстро отвечает Чон, вкладывая свою широкую ладонь в его такую же. — И всегда слушаю. Мне нравится все, что ты говоришь. Когда ты болтаешь, я чувствую себя живым. Откровения мужчине совсем несвойственны. Он говорит только искренне и то, о чем действительно думает. Тэхен наконец-то не чувствует себя надоедливым рядом с кем-то. — Я так сильно влюблен в тебя, капитан, — Тэхен тянет тяжелого мужчину на себя, помогая встать, и делает с ним первые два шага, как с младенцами, которых только учат ходить. Первые шаги Чонгука на коньках успешны и без падений. Остается всего-то выйти на лед – дело за малым. — У тебя хорошо получается! — не врет Тэхен, смотря на дрожащие колени напротив. — Сейчас я выйду на лед и помогу встать тебе тоже, капитан! Все будет здорово! Чонгука его заверения ни капли не впечатляют. Он крепко держит ладонь Тэхена в своей, делая первый шаг на лед напряженной, будто каменной ногой. Оказавшись обоими коньками на льду, Чонгук не движется с места, не зная, за кого держаться. Бортики кажутся такими же ненадежными, как хитрая улыбка Тэхена. Ладони, конечно, не отпускает и вертится по сторонам, чтобы проверить пялящихся зевак – никому нет до их свидания дела. — Капитан, просто доверься мне, — он быстро клюет мужчину в губы, расслабляя, и пробует поехать задом, чтобы Чонгук двинулся с места хотя бы немного. — Нужно чуть согнуть колени и просто поочередно двигать ноги елочкой. Ты же, блин, с парашютом прыгал, капитан! — Там просто взял и прыгнул, — чертыхается Чон, сгибая немного колени и неуверенно катясь по льду. — Легче десять раз подряд прыгнуть с парашютом, чем не разбить здесь голову. — Не вредничай, капитан, у тебя все отлично получается! Тэхен отпускает одну руку, равняясь с мужчиной по боку, смешно прищуривается и крепко переплетает в замок их пальцы, плавно двигаясь по льду без особых усилий. Чонгук еле-еле катится следом, сосредоточенно упираясь взглядом в лед, словно так лучше будет держаться на коньках. Теплая улыбка Тэхена придает уверенности ногам. Они катаются возле бортиков по кругу, сжимают пальцы друг друга, и с каждой секундой мужчина чувствует себя увереннее на льду. — Капитан, — Тэхен немного ускоряется, хихикая над армейской концентрацией Чонгука. Уголки чужих губ трогает мелкая улыбка – нравится. — Я люблю тебя, капитан, — признается. — Люблю твои хмурые брови, ворчание, вечно сухие руки и самый красивый шрам. Ты единственный, кто захотел меня слушать, несмотря на то, что плохо слышишь. Ты самый лучший, капитан. — Я люблю твою болтовню, говорил же, — кожа на правой стороне лица приятно горит, и несвойственный Чонгуку румянец украдкой кусает за смущенные щеки. Его тихое признание мягкой кошачьей лапкой касается сердца. — И тебя люблю не меньше. — Что будем делать весной, капитан? — довольно урчит Тэхен, уже катаясь с привыкшем мужчиной по кругу гораздо быстрее и легче. — Может, цветы посадим? — Я могу сдавать свой дом. На неожиданные слова Тэхен слишком резко тормозит, чуть не утаскивая их протаранить носом лед. Чонгук вовремя хватается одной рукой за бортик, а второй крепко прижимает к себе парня, спасая коленки и лбы. — А я говорил, что с парашютом прыгать безопаснее, — похрустывая поясницей, ворчит мужчина сквозь ругательства. — Капитан, что ты до этого сказал? — Я могу сдавать свой дом, — спокойно предлагает Чон. — Твои лавандовые шторы небезопасно оставлять с незнакомцами. — А как же твои вафельные полотенца? — обиженно тянет Тэхен, а Чонгук только фыркает. — Я так и знал, что ты их не любишь! — Обожаю, — не без сарказма. — Ты ведь только что предложил съехаться, капитан? — Я все равно не помню, когда ты ночевал один последний раз, — голос Чонгука сквозит любовью. — Так почему бы и не жить вместе. — Капитан! Тэхен отъезжает от бортиков, усердно вырисовывает сердечко коньком посреди катка, довольный возвращаясь обратно к Чонгуку. Его широкая святящаяся улыбка блестит ярче чистого льда, и Чонгук понимает, что больше не сможет без нее рядом. — Конечно, я согласен, капитан! — Надо выбираться на свидания чаще.