Задыхаться

      Воздух с каждой секундой накаляется. В комнате становится до невообразимого сложно дышать. Хёнджин чувствует, как жар охватывает всё его тело, из-за чего начинает слегка кружиться голова. Он пытается вдохнуть как можно больше кислорода, но всё тщетно — Минхо заставляет задыхаться. Принуждает забыться и не думать ни о чëм, кроме пламенных прикосновений по всему своему телу, которые, кажется, обжигают.       — Не заставляй меня делать то, о чём ты пожалеешь, — горячо выдыхает в ухо, а Хёнджина пробивает будто бы током. Он сейчас — как оголённый провод.       Минхо предупреждает его, позволяя либо сбежать, либо же остаться. Хёнджин, как неудивительно, остаётся лежать на холодных простынях в кромешной темноте. Даже если одна его сторона говорит уйти, другая — не позволяет даже шелохнуться. Его будто бы приковали к кровати, но это не так. Он сам связал себе руки невидимыми верёвками, позволяя Минхо делать с ним всё, что тот только пожелает. Так было всегда — Минхо просит, а Хёнджин даёт. И сейчас не исключение. Единственную просьбу старшего, которую он не сможет никогда исполнить — разлюбить и забыть. Потому что они, по словам Хо, не подходят друг другу. С какой-то стороны это правда, но Хёнджину плевать. Он не может уйти и притвориться, что не любит, пока сердце разрывается в клочья, стоит видеть его с кем-нибудь другим.       — Я не пожалею, — шепчет Хёнджин, простонав оттого, что Минхо кусает нежную кожу шеи. — Я хочу тебя…       — Меня не надо хотеть. Ты не понимаешь? Сколько раз мне тебе повторять держаться от меня подальше? — Хёнджин понимает, что Минхо злится, даже если он не говорит со злобным тоном.       — Я не могу… Пожалуйста, хён, позволь мне быть рядом… — его ноги раздвигают и устраиваются между ними, крепко сжимая в руках бёдра.       — Ты меня совсем не слушаешь? Мы не можем быть вместе. Просто вбей это себе в голову, — зло шипит Минхо, пытаясь держать весь гнев внутри себя.       Он чувствует поцелуи на своей шее, ощущает, как кожу всасывают, оставляя за собой бордовый цвет. Хёнджин не сдерживается и простанывает от настолько желанных прикосновений. Он зависим. Целиком и полностью. Минхо трогает его везде. Водит руками по волосам, тянет их, чтобы младший запрокинул голову, открывая лучший доступ для засосов. Он опускается поцелуями ниже, доходя до оголенного торса, кусая, оставляя всё новые следы, которые так просто не сойдут. Хёнджин дышит крайне тяжело — Минхо будто бы отбирает кислород с каждым своим пламенным прикосновением.       — Не хочу… Не получается, хён. Я пытаюсь, но не могу, — закрывает глаза Хван, тянет старшего к себе, прижимая вплотную и обнимая за плечи.       — Ты пожалеешь, — последнее, что он говорит, прежде чем грубо вцепиться в чужие губы, остервенело сминая. Минхо с силой оттягивает нижнюю губу, заставляя новый стон сорваться с пухлых уст, который старший топит в поцелуе.       К слову, Минхо никогда не мог быть аккуратным с ним. Но в данным момент он относится с ещё большей жадностью, будто бы хочет сделать своим и ничьим другим. Хёнджину нравится думать так, даже если это неправда. Ведь Хван и не против быть его. Минхо по-собственнически проталкивает горячий язык внутрь полости рта, вылизывая каждый уголок, буквально трахая его в рот. Хёнджин не успевает даже вдоха сделать — Минхо ему не позволяет. Их языки сплетаются. Хёнджин чувствует, как каждый участок его тела покалывает от нереального возбуждения и предвкушения.       Он чувствует, как старший ставит одно колено меж его ног, и как Минхо толкается вперёд бёдрами, из-за чего его возбуждённый член трётся о накачанное бедро. Хёнджин не сдерживает стоны — нет желания и сил. Он задыхается. Всегда задыхался, стоило старшему так к нему прикасаться и целовать. Хёнджин сам провоцировал. Делал то, что Минхо не нравилось. Заставлял демонов внутри него выйти наружу, позволяя младшему почувствовать всю грубость. Ему это нравилось. До безумия. Он испытывал неописуемое удовольствие, стоило видеть, как старший от гнева стискивал челюсть и кулаки. Иногда он ловил себя на мысли, что это неправильно. Но всегда отгонял их как можно дальше, потому что по-другому Минхо не может относиться к нему. А он хочет, чтобы Минхо хоть так позволял ощутить его в полной мере.       Потому что иначе Хёнджин сойдёт с ума. Лучше так, чем вообще без ничего.       — М-минхо… пожалуйста, — скулит Хван, подаваясь бёдрами навстречу, желая получить такую нужную в данный момент стимуляцию. Но Минхо не даёт это сделать. До боли кусает за ключицу, заставляя младшего зашипеть.       — Не смей ничего просить. Я буду делать то, чего хочу я, а не ты, — холодным тоном произносит Минхо, стягивая с Хвана штаны вместе с бельём.       Хёнджин не противится. Никогда этого не делал. Из-за слов старшего он не чувствует обиду. Он знает, что ничего не значит для Минхо. Знает, что только он любит до беспамятства. Но Хёнджин даже рад тому, что Минхо разрешает ему иногда быть с ним. Поэтому позволяет сразу двум смазанным пальцам неприятно проскользнуть внутрь, растягивая стенки. Больно, но он терпит. А видя, в каком настроении Минхо — одно слово и ему будет ещё хуже. Боль можно потерпеть. Ему не впервые такое переживать.       — Так сильно хочешь, чтобы я тебя трахнул? Ты этого добивался? — спрашивает Минхо, толкнувшись пальцами глубже, попадая по чувствительной железе, из-за чего Хвана подкидывает на кровати, пронзая током наслаждения. Он мечется на смятых простынях, пытаясь уйти от приятной стимуляции, громко стонет, но Минхо крепко держит свободной рукой за бедро, не давая это сделать. — Не шевелись.       Он теряется во времени. Совсем не замечает, как пальцы покидают нутро, оставляя за собой только неприятную пустоту. Хёнджин прикрывает глаза. В ушах звенит, но он отдалённо слышит звук расстёгивающейся ширинки, а потом чувствует горячую крупную головку, упирающуюся в его проход. Минхо входит одним движением на всю длину, принуждая вскрикнуть от пронзающей тело боли. В уголках глаз скапливаются слёзы, которые способны в любой момент скатиться влажной дорожкой вниз. Минхо не щадит. Вбивается в хрупкое тело под собой, делая ритмичные грубые толчки, от которых Хван надрывает голос. В словно в бреду шепчет въевшееся на подкорке мозга «Минхо, Минхо, Минхо».       Минхо… Казалось бы, простое имя. Но Хёнджин умирает даже из-за простого его упоминания.       Это невыносимо. Но Хёнджин пытается убедить себя в обратном — в том, что это до чёртиков приятно. Но всё же не может сдержать слёзы, которые почти сразу замечает Минхо из-за того, что из горла Хвана вырывается всхлип.       — Тебе больно, да? — шепчет Ли, слизывая солёные капли с щёк. — Готов терпеть всё это? Хочешь быть со мной до сих пор? — он не перестаёт бесцеремонно втрахивать младшего в кровать, несмотря на болезненные стоны и слёзы. Хёнджин знал, на что шёл. Минхо дал ему возможность уйти, но он её не принял.       — Я готов терпеть всё, что угодно… — отвечает Хёнджин, как только Минхо отстраняется, чтобы спуститься укусами к шее. Хёнджин стонет от прикосновения к эрогенной зоне, вплетая пальцы в чужие волосы, оттягивая.       От непрерывной стимуляции простаты Хёнджин дрожит всем телом. Минхо отчётливо это чувствует. Он опять вгрызается в чужие губы, пока Хёнджин, обнимая старшего за шею, закидывает ноги ему на поясницу, тем самым меняя угол проникновения. Теперь боль немного отходит и член проникает намного глубже, заставляя Хёнджина попусту терять голову от удовольствия.       — Ты ненормальный, раз получаешь удовольствие от боли, — особенно резко и грубо толкается.       Для Хёнджина Минхо — самая настоящая и пламенная любовь. Болезненная, естественно. Но Хвану нравится. Он привык к этому и не может просить о другом. Даже если в глубине души ему хочется хотя бы какой-то ласки, то вслух он ничего не скажет. Особенно Минхо. Раз к нему так относятся, значит, он заслужил.       А Хёнджин для Минхо — человек, которого он имеет так же, как и остальных. Без любви. Он никто для него. Однако, Минхо никого не принуждает ни к чему, все сами кидаются ему в постель. А Хёнджин входит в это количество людей. Он такой же, как и остальные. Поэтому Минхо трахает его так же, как и остальных. Безжалостно, грубо, небрежно.       Видеть на лице Хвана удовольствие, перемешанное с болью — единственное, на что он готов смотреть вечность. То, как он заламывает брови, притягивает его за шею к себе и стонет прямо на ухо — заставляет кровь закипать внутри. Хёнджин приятно сжимает его член, и Минхо теряет голову оттого, как внутри податливого тела горячо и влажно.       — Ты сейчас выглядишь, как самая настоящая шлюха, — горячо выдыхает на ухо, проводя кончиком языка по ушной раковине, а после прикусив мочку. Хёнджин царапает ногтями чужую спину и уже даже не стонет, а срывается на крики от непрерывных грубых толчков в своё тело.       Хёнджин хочет сказать, что может быть для него кем угодно, хоть шлюхой, но не может и слова вымолвить, не то чтобы целое предложение связать.       — М-минхо… — хнычет младший, чувствуя, как всё его тело начинает мелко дрожать.       Старший затыкает его губы своими в очередном пылком и умопомрачительном поцелуе. Минхо вгоняет член мощными ударами бёдер, при каждом толчке попадая по простате. В один момент кислорода в лёгких становится ещё меньше. Потому что старший сжимает руку на его горле, тем самым перекрывая доступ к кислороду. Ещё немного, и он — Хёнджин клянётся — просто-напросто либо умрёт, либо отключится. В глазах начинает темнеть, голова идти кругом, и Минхо, заметив, что никаких больше звуков, кроме как хрипов младший не издаёт, ослабляет хватку, позволяя хоть немного вдохнуть кислород. Хёнджин только закатывает глаза, ведь на стоны больше не осталось никаких сил, когда Минхо, приближаясь опять к его уху, шепчет грязные слова, совершая ритмичные резкие движения.       — Х-хён… — шепчет Хёнджин, простонав, когда одну его ногу приподнимают, оставляя засосы на внутренней стороне бедра. Теперь член входит под другим углом, и с каждым толчком Хван ощущает, что всё быстрее приближается к пику. — Я… близко…       Хван пытается дотронуться до изнывающего члена, чтобы помочь себе, но Минхо перехватывает резко его ладонь, прижимая над головой.       — Не смей кончать, пока я не разрешу, — почти что рычит старший, жёстко вколачиваясь в чужое тело.       Хёнджину кажется, что ещё минута всего этого, и он, возможно, в следующую уже и вдоха сделать не сможет. Ему настолько хорошо, что даже плохо. Минхо губит его. Но Хёнджин пытается отбросить все лишние мысли, желая хотя бы на данный момент почувствовать себя любимым кем-то. Он лжёт самому себе, думая, что Минхо его любит, даже если и знает, что это не так.       — Пожалуйста… — слёзы новым потоком льются по щекам, а стоны вновь перемешиваются с рыданиями.       — Ты так сильно хочешь кончить? — Хёнджин кивает, чувствуя никуда не пропадающий ком в горле. Минхо наконец прикасается к уже болезненному возбуждению, надрачивая в такт своим толчкам. И шепчет горячо, из-за чего Хвана до костей пробирает: — Кончай, — Хёнджин с очередным громким вскриком изливается в руку старшего, прогибаясь в пояснице и вплотную прижимаясь к чужому телу. Он весь дрожит, пока его подбородок находится на плече старшего, который не перестаёт двигаться и только спустя ещё нескольких толчков в чувствительное после оргазма тело кончает глубоко внутрь со стоном.       Хёнджин не чувствует собственное тело, поэтому сперва даже не замечает, как его руки освобождают и старший отстраняется от него. Осознание приходит только тогда, когда он видит, как Минхо подбирает свою откинутую ранее одежду, намереваясь одеться. Хёнджин вновь чувствует, как капли скапливаются в глазах, и он, принимая сидячее положение и прикрываясь одеялом, не выдерживает:       — Ты уходишь? — дрожащим голосом выдавливает с трудом из себя.       — А ты не видишь? — холодно отвечает Минхо, даже не смотря на него.       — Почему ты такой? Почему думаешь только о себе? — всхлипывает Хван. — Почему считаешь, что только у тебя есть сердце, а у меня нет? Почему?!       — Успокойся.       — Не буду! Я просто хочу понять, почему не заслуживаю твоей любви. Ты никогда не говорил, что любишь меня… Почему ты не даёшь даже шанса? Ты просто пользуешься моими чувствами и всё!       — Я не принуждал тебя к сексу. Ты сам хотел, — лишь говорит старший.       — Я хотел не только этого, но и тебя. А ты, хён? — уже более спокойный тоном спрашивает младший, теребя одеяло на коленях. — Ты хотел меня или просто секс?       — Второе, — отрезает Минхо, застегивая последнюю пуговицу на рубашке. Он хотел уже развернуться и уйти, как его хватают за запястье.       — Хён… пожалуйста, не уходи… — он поворачивается к младшему, видя заплаканные глаза. — Прошу тебя, останься… Я не смогу без тебя… — Хван крепче сжимает в своей руке чужую, но старший резко отдёргивает её.       — Давай не будем обманывать друг друга. Я не люблю тебя, поэтому мы не можем быть вместе, — кидает напоследок, выходя из спальни и направляясь к коридору.       Отдалённо он слышит уже громкие звуки плача, которые исходят из другой комнаты, из-за чего больше и шага сделать не может. Его будто привязали на месте, не давая возможность даже лишний вдох сделать. Он чувствует, словно что-то тяжёлое сдавливает грудь. Он стоит так неопределенное время, о чём-то думая, но если его спросят, о чём именно он размышлял, то ответа как такового он дать не сможет. Потому что в мыслях такая неразбериха, что он сам не знает, о чём конкретно думает. За всё это время пребывания в коридоре, звуки в соседней комнате не прекращались. Он мог лишь разбирать некоторые слова, которые Хван выкрикивал будто бы в бреду между рыданиями.       Он не выдерживает. Больно слышать то, как Хёнджин себя терзает. А ещё больнее утверждать, что он не любит его, ведь он знает, что это ложь. Он лжёт ему, но в первую очередь самому себе. В один момент, когда разум полностью затуманился из-за желания быть сейчас рядом с ним, он быстрыми шагами доходит до нужной комнаты, распахивая дверь, а в следующее мгновение Хёнджин чувствует его губы на собственных.       Они сливаются в нежном поцелуе, который словно на мгновение отбирает у них всю испытанную из-за друг друга боль.