Иллюзия Хамелеона

      Ваня       Щека саднила от неприятных ощущений, рассматривая своё лицо в зеркало, отметил, что сегодня успел сполна получить от своих девчонок. Аська здорово приложила меня по затылку, исколотила грудь, а Аня добила своей пощёчиной. Что-то я определенно делаю не так, раз девушка сгоряча плетёт про какие-то там чувства к Хамелеону, и, не разобравшись, бросает прямо у неё на глазах. Впрочем, Аня никогда не отличалась хладнокровностью. Любительница истерить и строить облачные замки. Её жизнь вплоть и поперёк окутана драмой: ноготь сломался, платье полнит, волосы секутся, чёлку не так подстригли, я слишком часто на тренировках, тушь закончилась. И каждый раз в истерику.       Порой мне казалось, что я вляпался в отношения с ребёнком, а не взрослой девушкой. Поначалу я не предавал этому значения, ведь все девочки капризничают, чем Анюта исключение. Но быстро осознал, что там далеко не только капризы, на глаза жуткая самовлюбленность и непринятие того, что кто-то лучше нее.       Была ли Ася лучше Анюты, как та всегда себе выдумывала? Ну, как бы ни было это грустно признавать, была. По крайней мере, в спортивном забеге на длинные и короткие дистанции. Раньше Анюта часто пропадала на тренировках, сбивала ноги в кровь, бегала до потери сознания, но даже тогда Хамелеон прибегала первой. Тренировалась ли Ася столько же, сколько и Аня? Сомневаюсь. Я редко видел Асю вне школы, и не поверю, что девушка накатывала круги поздней ночью, будучи большой трусихой, которая шугалась любого звука в темноте. Ася даже спала с включенным светом. Скорее всего она просто выносливее, и упрямее. Когда другие выдыхались на пятом кругу, жадно глотали воду, стопорили свои движения, сбавляли темп, Ася нагоняла всех, плевала на боль и бежала вперёд. Спотыкаясь, еле волоча ноги, со сбитым дыханием, Ася бежала и бежала, пока не достигала финиша самой первой. В такие моменты она блистала, купаясь в овациях всей школы. А Аня останавливалась, и плакала от досады в сторонке.       Мы с Макаровой сблизились как раз на почве её слабости. Мне было жалко эту хрупкую белокурую девчушку с параллельного класса, которая прикладывала столько усилий, а в итоге ничего не получала. Я прекрасно знал, какого это, не получать желаемого. Мы сдружились, поначалу я даже не рассматривал Анюту в качестве своей девушки, был слишком занят озорством с Асей, но та быстро дала мне понять, что неравнодушна ко мне. Ну, я, как любой шестнадцатилетний парень, был не против попробовать первые серьезные отношения, учитывая, что Аня уже тогда была безумно красивой. Она росла быстрее остальных девочек нашего возраста, вытянулась за одно лето, начала пользоваться косметикой, её грудь округлилась, а открытые платьица только добавляли ей шарма. Не сказать, что я влюбился, или потерял голову. Просто с ней было круто появляться перед друзьями, целовать после матчей, ходить на свидания, и в целом, иметь такую красивую девушку было мне на руку, как капитану хоккейной команды. Только сейчас я понимаю, что использовал её в качестве трофея, который можно доставать, только когда требуется идеальная девушка для хвастовства.       К моим семнадцати годам мы с ней встречались уже полтора года, и она решила вывести наши отношения на новый уровень, притом, что я никогда не давил на неё в этом вопросе. По правде, мне было не до мыслей о своей интимной жизни, тогда нужно было думать о команде, о своих парнях, о том, как мотивировать их после проигрышей. Находить время отвечать на проделки Аси. В общем, не особо я задумывался о том, как скорее затащить Аню в постель. Да и в плане женщины, она не так уж чтобы притягивала меня. Меня больше заводили дерзкие и сильные девочки, которые могли поставить на место. Аня этого делать не умела.       Зато она долго это планировала. Я слышал от друзей, что для девочек это имеет большой вес, их первый раз. Поэтому старался сделать всё, как нужно. Розы, свечи, наводящая обстановка. Всё было отлично, единственное, что я не знал, так это то, что после этого, Анюта решит сделать меня центром своей вселенной. Она словно не могла ступить без меня и шагу. Я стал ей лучшим другом, с которым она с радостью ходила по магазинам, хвасталась друзьям, стремилась к титулу самой популярной и завидной девчонки в школе. Город у нас небольшой, поэтому Макарова всерьёз жила этой целью. А я быстро понял, что такие отношения меня душат. Я не чувствовал себя ни счастливым, ни влюблённым, даже наши страстные поцелуи больше не заводили меня, как в шестнадцать лет. Я словно стал задумываться о том, что к своей девушке нужно чувствовать что-то намного большее, чем просто желание продемонстрировать её на публике.       Наверное, она чувствовала, как меняются наши отношения. Начала постоянно говорить про Хамелеона, сочинять небылицы о том, что я влюблён в нее, а она в меня, и мы с ней шифруемся, а Аней я пользуюсь. Всё это жутко надоедало. Мы стали ругаться. А сегодняшняя сцена стала последней каплей в море. Аня, как и всегда, не выслушав, сделала удобные для неё выводы, закатила истерику и порвала наши недоотношения.       Чувствую ли я грусть или что-то в этом роде? Скорее облегчение. Аня стала невыносимой, но расстаться я с ней так и не решался, в чём моя большая ошибка. Поэтому, если Аня решила, что всему виной Ася — я позволю ей так думать. В конечном итоге, проще так, чем она узнает о том, что я давно считаю её истеричкой.       Пока я упорно приводил мысли в порядок, заставляя себя проснуться ото сна, вспомнил, что сейчас в классе, возможно, Боря нашёл и уже читает записки от Аси, которые я ему подкинул, выпотрошив нашу парту. Чертыхнувшись, я помчался в класс, сбивая всех на своём пути. Была перемена, и я правда очень надеялся, что Хенкин ещё не успел найти её любовные послания.       — Она точно меня убьёт, — с этими словами я влетел в класс.       Тяжело дыша, я внимательно осмотрелся. В классе было лишь пару человек, считая Асю, которая сидела за нашей партой, отвернувшись к окну. Я быстренько прошёлся до парты Хенка на третьем ряду, и стал бессовестно рыскать в его рюкзаке. Осмотрев сумку вплоть и поперёк, и, не обнаружив записок в розовой бумаге, я зажмурил глаза. Он нашёл. Конечно, блин, он их нашёл. Я специально не прятал, положил на самый верх книг. Только слепой мог не заметить это розовое недоразумение.       Поднимаю голову, встречаюсь взглядом с Асей. Первая мысль: её красные глаза. Она плакала? Неужели Боря решил прочесть их при всём классе?       — Это ищешь? — поднимает розовую бумагу над головой. Хочется материться, но я держусь, медленно волоча ноги в её сторону.       — Ась, это…       Я прекрасно знал, что она хранит эти записки под партой. Как знал и то, что большую их часть она порвала на маленькие кусочки. Никогда не лез туда, не вскрывал и не читал. Но сделал даже хуже, собственноручно подкинул их другу, в которого она, вроде как, влюблена. Вроде как, потому что я не верю в эти чувства ни на йоту.       — Это мои любовные записки, Кислов.       — Да…       — Что они делали у Бори?       Качаю головой, она и так знает ответ.       — Он их прочёл?       Её глаза блестят от злости.       — А ты как думаешь?       — Думаю, что прочитал.       — Прочитал.       Её монотонные ответы и тон заставляют меня нервничать.       — Так, и, что теперь?       Не знаю, чего боюсь больше: что он прочитал и посмеялся над ней, что их слушал весь класс, или того, что Боря прочитал и ответил взаимностью.       — А теперь, Ваня, — она усмехается, а я понимаю, что она впервые в жизни назвала меня не Иваном. Сажусь рядом, взгляд прикован к её глазам. — Надеюсь ты счастлив, потому что сегодня твой отец узнает о той татуировке, — до меня доходит, что она задумала, внутри всё холодеет. — Как думаешь, он обрадуется? И если я всё правильно помню, он терпеть не может этой писанины на теле, наверное, ты и сам понимаешь, что тебя ждёт, — шипит, смакуя каждое слово. — Дядя Антон и так не в восторге, что из-за хоккея твои оценки ниже плинтуса, а теперь совсем можешь забыть про лёд, и любимые шайбы. Будешь видеть их только во сне, и то не факт, что в этом сне, дядя Антон не будет кидать их твою пустоголовую голову, нелепейшее ты существо.       Она тыкает мне пальцем в голову, приближаясь ничтожно близко. Могу слышать её прерывистое дыхание. Между нами пару сантиметров расстояния. Я чувствую, как её нос практически касается моего. Не сдерживаюсь, опускаю взгляд на губы. Она улыбается.       — Ты не посмеешь, Ася.       Мне бы следовало молить её не делать этого, но вместо этого смотрю на её влажные губы, пытаясь совладать с собой. Что со мной творится?       — Напомни мне хоть одну причину, почему я не могу и не должна этого сделать?       — Если ты это сделаешь, мы перейдём ту черту, которую до этого не переходили, ты же это понимаешь?       Если я её поцелую, она сильно удивится? Может, даже не заметит?       — Наивно полагаешь, что мы её ещё не перешли?       — Ты же в курсе, что я думал, что ты хотела отомстить мне через Аню. Согласен, я поступил, как идиот. Готов понести наказание, но только не это. Ты прекрасно знаешь, что отец запретит мне показываться на льду, пока я её не сведу, понимаешь? Ася, ты умная девчонка, должна понимать, насколько мне это важно.       — Мне то что, Кислов? Что-то ты не думал о моих чувствах, подкидывая Боре записки. Как ты там говорил, я ещё пожалею? Ты был прав, я жалею, очень жалею, что вообще-то когда-то тебя встретила, ты мой ночной кошмар. Но теперь твоя очередь трепетать от страха, папочка ведь единственный, кто заставляет тебя дрожать?       — Ася!       — Кислов, заканчивай болтать, и лучше готовься писать оправдания. А лучше ищи клинику, где тебе сведут татуировки, она же у тебя не одна, да?       Откуда эта зараза прознала про ещё одну, я не знал. Но тот факт, что она не шутила, заставляет меня задуматься над её словами. Если бы можно было свести такой большой объем за час, я бы с радостью сделал это.       Ясно было одно — Ася не передумает.       Ася       После школы я всё ещё не могла прийти в себя. Боря прочитал мои любовные записки, пожалуй, самые худшие из всех имеющихся. Про красоту глаз, отличную игру на льду, то, что он намного лучше Кислова. Зачем вообще писать в любовной записке про другого парня — я не знаю, это было два года назад. Как Кислов о них вспомнил тоже было не ясно, потому что о них сумела забыть даже я, и если бы не мой враг, лежать им под партой до второго пришествия Иисуса, ну или плоть до выпуска, пока другой одиннадцатый класс не нашёл бы неизвестного автора и не прочитал бы эту муть.       Муть, потому что, даже мне, было смешно от прочитанного. Представляю, что ощущал Боря, на лице которого плескалась счастливая улыбка. Он подошёл ко мне, когда в классе почти никого не осталось. Отдал записки и поблагодарил за признание. Естественно, он понимал, что я не сама подкинула ему эти письма. Обещал поговорить с Ваней. Сказал, что любит Анжелу, будто бы я этого не знаю, и просто ушёл, оставляя меня в полнейшей фрустрации. Поступил он, конечно, как настоящий мужчина. Сразу дал мне понять, что его сердце занято, как и два года назад. Но при этом пообещал защитить мою честь, чем только сильнее меня озадачил. Я вообще-то пытаюсь его забыть, а он так заботится обо мне, словно не будь Анжелы, бросил бы мир к моим ногам.       Мечты.       Кислов подонок.       Боюсь представить, что бы было дальше, не поверь он мне, что его Аню облила зеленкой ни я. Я жалела, что это была не я. Самую малость. Потому что тогда бы это всё было заслужено. Он просто вынудил меня. Теперь я вынуждена раскрыть его тайный секрет дядь Антону. А он, в свою очередь, запретит Кислову играть в хоккей. Кровь за кровь.       Мне повезло, что у меня была Рита, которая могла выслушать и дать дельный совет. Правда, она не меньше меня ненавидела Ивана-дурака за то, что он делает со мной, и была настроена серьезно, уверяя меня, чтобы я шла до конца.       — Не смей сомневаться. Обязательно расскажи его отцу. Пусть отлупит его. Ему восемнадцать лет, а в голове ветер гуляет.       Мы сидели с Ритой в новом открывшемся у моего дома кафе, и топили горе в пирожных. Точнее это я горевала, Рита просто по-дружески мне помогала доедать всё, что я назаказывала.       — Меня беспокоит даже не то, что Боря узнал, понимаешь?       Виноградный коктейль был просто потрясающим, нужно будет сказать об этом тому парню за барной стойкой, который делает это совершенство.       — А что тогда?       — Да то, что Иванушка-дурачок сразу обвинил меня, словно я чудовище в его сказке, а он принц, защищающий честь Ани. Ещё и ты пострадала.       Рита поморщилась от воспоминаний от укуса Брауни. Её палец здорово опух и посинел, скорее всего, причинял ощутимую боль. В этом весь Кислов, он не думает о последствиях, никогда. Всё-таки не зря я зову его дураком. Дурак он и есть дурак. Наконец-то это и Анька поняла, не понятно только, с чего она на меня взъелась из-за их отношений. У нас с Кисловым ничего не было и быть не может. Ну, почти. Мы, конечно, как-то поцеловались на восьмое марта, но это произошло спонтанно, под влиянием шампанского, которое мы стащили у родителей, когда тебе уже находились в нужной кондиции.       Как сейчас помню его рванные светлые джинсы и белую футболку, которую испачкала тортом. Потянулась, чтобы исправить ошибку, а он как схватил меня за платье, и не отпускает. Мне было интересно, что будет дальше, запустила руки в его кудрявые волосы, и смотрю. Он всё не отпускает. По правде, я не думала, что он поцелует меня, даже не ожидала. Скорее ждала, что его кусок торта окажется у меня на лице в отместку за испорченную футболку. А он так… внезапно прижался ко мне, что я даже не успела среагировать. Целовать мне его понравилось. Это был мой первый поцелуй. Я даже засыпала с мыслью, что теперь между нами что-то изменится, и мы больше не сможем быть врагами. А на утро оказалось, что у него просто такое хобби — целовать девчонок. Оказалось, они тогда уже пару дней как начали встречаться с Анютиными глазками. Я не могла поверить, что он правда считает её своей девушкой. Но потом убедилась. Меня тошнило от самой мысли, что я снова позволила ему себя обвести вокруг пальца. Стало быть, с того момента, мы начали даже больше друг друга презирать, чем раньше.       Да к чёрту эти воспоминания.       Нужно думать лишь о будущем. А в будущем я чётко вижу, как Кислов страдает от того, что больше не может выходить на лёд. Так ему и нужно. Будет знать, как связываться с Асей.       Краем глаза я заметила, как бармен улыбается мне, сладко подмигивая.       — Кажется, ты ему приглянулась, — хихикнула Рита, накручивая мои волосы себе на пальчик. — Отличная возможность завести нового друга. Он ещё и такой красавчик, девки обзавидуются.       Рита не оставляла возможности свести меня с кем-нибудь из своих друзей. Сама то она была очень популярна среди парней, недавно даже стала поводом для ссоры двух игроков из команды Кислова: Паши и Егора. Те в ней души не чаяли, честно, я с солидарна с их чувствами, иногда даже ревную подругу к этим балбесам, любящих выяснять отношения на кулаках.       — Посмотрим, может и подойду, — хмыкнула я, одаривая незнакомца улыбкой. — Лучше расскажи, что у тебя с этими двумя героями.       — Ты про Пашу и Мела?       — Про них…       — Ну, я ещё не определилась, — улыбается. — Паша водит меня на фильмы, мы часто гуляем, а Егор… Егор он напористый. Иногда он меня пугает. Чем-то он мне Кислова напоминает, такой же самоуверенный, идёт напролом. Вот, представляешь, как-то поцеловал меня прямо в классе.       — А где я была?       Рита вскинула брови, не удивляясь моему вопросу.       — Понятно где, собачилась с Ваней. У вас с ним такие страстные разборки, что нам страшно лишний раз вмешиваться.       Иногда даже не замечаю, сколько времени мы с этим олухом проводим вместе, играя в мстителей. Нужно бы прекращать, а то стану такой же шизанутой, как и Кислов. Начну людей пауками забрасывать.       — Кстати, зря ты на игру не пришла, мне показалось, что Ваня тебя ждал. Не может играть, если не видит твоё злорадствующее лицо. Ты для него что-то вроде мотивации выиграть.       — Это точно. Я хотела, но отец… в общем, не важно, не получилось обрадовать врага своим присутствием. Так бы я с трибун выкрикивала имя Бори.       — Кончай со своей первой любовью, — в надежде произносит Рита, — всё равно он тебе не подходит.       — Это ещё почему?!       — Ты — огонь, Боря — вода. Он бы просто потушил твоё пламя. Встречается с Анжелой, пусть встречается. А ты присмотрись к другим парням.       — Тогда ты присмотрись к Егору.       Чего греха таить, Меленин умный парень, несмотря на занятость на тренировках, он единственный из команды Кислова, кто продолжает хорошо учиться. Пару раз я даже списывала у него алгебру. Поэтому если Рита будет выбирать между Пашей, который спит и видит, как потрескать булок в столовой, то Мел — это о духовности, там страстный сексуальный ум. Вскоре подруга это поймёт, раз уж Егор решил действовать.       — По рукам, — она тянет мне свою тонкую ручку. — Тогда ты должна сходить на свидание с барменом.       — Обязательно, — смеюсь, пожимая руку.       Домой вернулась к семи вечера. Папы дома не было, и я смогла вздохнуть полной грудью. Я даже не заметила, как начала ждать момента, когда его не окажется дома. Раньше с таким удовольствием ждала его возвращения, а теперь… А теперь всё стало иначе. У него скоро родится наследник, как он и всегда хотел, а я стану его тенью. Старшим нелюбимым ребёнком. Это мысль пугает, наводит дрожь.       Ужинать совсем не хотелось, хотя в квартире стоял приятный запах выпечки. Мама была домоседкой, но не могла усидеть на месте даже будучи беременной.       Пройдя в гостиную, застала маму, просматривающую наш семейный альбом. Она всегда любила открывать его, когда оставалась одна.       — Мам, я дома, — целую, укладывая голову ей на плечо. — Снова ты смотришь эти фотографии. Не надоело?       На снимкам маленькая я, плескающаяся водой из реки. Всё было бы хорошо, если бы поодаль не стоял маленький Кислов, поливающий меня из ведёрка. Даже детские снимки не обходились без его участия.       — Ты моя единственная доченька, разве может надоесть? Я люблю смотреть на тебя. Ты выросла такой красавицей, — мама была слишком сентиментальной из-за гормонов, поэтому заплакала. — Ванечка таким карапузом был, а сейчас стал настоящим мужчиной.       Я поперхнулась.       Смешно, мам. Он не мужчина, он дьявол в красивой обёртке. Мне очень хотелось сказать это вслух, но, не желая расстраивать её, пришлось воздержаться от колких замечаний.       — Помню, что вы постоянно вместе бегали. У вас даже синяки были одинаковые. То с качели вместе упадете, то с велосипеда.       На губах осела улыбка. Знали бы родители, что с мы друг друга скидывали с этой качели, как и с велосипедов, не радовались бы так сильно. Ничего в этом нет милого, мы просто дрались любую свободную минуту, когда никто не видел.       — Папа всегда говорил, что ты сама выбрала себе жениха, поэтому таскаешь везде за собой. Даже кушать отказывалась без Ванечки.       Этого я не помнила.       — Твой отец первое время очень ревновал тебя к нему, потому что ты говорила, что папа это папа, он мамин, а Ваня твой, личный, представляешь? Ты такая маленькая была, а смышленая, единоличница прям.       — Ты, наверное, что-то путаешь…       — А вот и нет, у вас даже парные колечки были, простые такие, из киндера. Правда потом они куда-то запропастились.       — Мам, да мы с первого класса друг друга ненавидели, какие колечки? — я улыбнулась, обнимая её. — Мы с ним как кошка с собакой.       — А мне всегда казалось это милым…       Просидев до восьми за альбомом, я всё думала, как же мне предложить маме сходить к Кисловым в гости, чтобы раскрыть чей-то секретик. Но придумывать ничего не пришлось, мама сама, насмотревшись фотографий, соскучилась по тёте Ларисе и Антону, и возжелала отправиться к ним на чай. Я ликовала от радости. Не была у них с девятого класс, и вот, такой эпичный камбэк. Кислов будет в восторге.       — С радостью, мамуль. К тому же, Ваня, наверное, соскучился.       Ваня       Вечер был не из простых. Кажется, я снова потянул лодыжку на тренировке. Дурные мысли лезли в голову. Сегодня я бы отдал многое, чтобы Ася всё же передумала раскрывать меня отцу.       Сделай она это и мне конец. Может показаться смешным, что парень в восемнадцать лет боится реакции отца на какую-то там татуировку. Но Антон и так с тяжелым сердцем опустил идею, что его сын никогда не продолжит семейное дело и не станет хирургом, играя в свои бестолковые, как он называет, игры. А тут ещё и татуировки, табу в нашей семье. Не знаю, о чём я думал, когда набивал их. Наверное о том, что Аська никогда их не увидит. Но эта зараза и тут всё пронюхала.       Влетала как-то в нашу раздевалку, да наткнулась на обнаженного меня. Повезло, что хоть полотенец после душа успел схватить. Светить перед Аськой своим достоинством я хотел в последнюю очередь. Она и тут найдет, за что зацепится. Как же она радовалась, увидев татуировку. Просто визжала от счастья. Постоянно напоминала мне об этом, предупреждая, знает же, как Антон к этому относится. А он, как назло, на любых празднествах разглагольствовал о том, как плохо на меня влияет хоккей и как он ненавидит наколки на теле, которые сейчас каждый второй лепит, только подогревая её хитрый план Б, на всякий случай, если я выйду из-под контроля.       Сегодня я впервые вышел из её контроля. Теперь вынужден жестоко расплачиваться.       Хотя, я просидел практически до девяти вечера. И уже отпустил ситуацию, вряд ли она решится. Даже засобирался пойти погулять с друзьями, как в дверь позвонили, и мама радостно сообщила, что тетя Света с Асенькой пришли.       Я мысленно попрощался с жизнью. Отец как раз вернулся домой не в лучшем расположении духа. Какой-то агрессивный пациент попался, не давал поставить ему систему перед операцией. Измотался весь.       Меня это ничуть не радовало. Потому что глаза у Асеньки светились синим отблеском. Она точно расскажет ему, смирился я и уселся возле нее за стол.       Сначала всё было хорошо, мы пили чай, болтали о работе, учёбе и скором пополнении в семье Хамелеоновых. Я даже хотел схватить Аську за руку, увести к себе в комнату, попробовать молить её это не делать, но эта зараза лишь вежливо отказывалась, что-то говоря о том, что соскучилась по моей матери.       Какая же змея. Ничего её не остановит. Видит цель — не видит препятствий.       И вот она уже раскрыла рот, чтобы говорить, как я внезапно, не ожидая сам от себя, сжал её бедро. Каюсь, планировал лишь немного полапать за коленку, чтобы попугать, только вот не рассчитал, сжал кожу прилично выше. Она вскрикнула от неожиданности, краснея. Родители распереживались. Пришлось отпустить. Не будь здесь предков, она бы давно уже огрела меня чем-нибудь тяжелым. Да я бы и сам ей в этом помог.       — Дядя Антон, — заговорила, заставляя вжиматься в стул. — Я могу вам пожаловаться? — Ася насупила губки, изображая невинность. Меня чуть не вырвало. А на отца это возымело нужный эффект. Сразу же поменялся в лице, внимательно слушая Хамелеоншу.       — Что такое, дочка?       Я прикрыл рот рукой.       — Вы же знаете, я не люблю жаловаться…       Боже, дайте уже Оскар этой актрисе. Хороша. Как же хороша. Если бы передо мной так заискивала, хлопая своими очаровательными глазками, я бы и сам тебя защитил от злого Ванечки.       — Асенька, говори, не стесняйся, что-то случилось?       — Ну, вообще-то, Ваня сегодня в школу притащил двух тарантулов, чтобы попугать меня, и один из них укусил мою подругу. А еще вас вызывают к директору в понедельник…       Я не сдержался, не смог сдержать рвущийся наружу смех. Мне пришлось приложить море усилий, чтобы успокоиться. Отец выглядел не таким счастливым.       — Это правда? — рявкнул он, ударяя кулаком по столу.       — Пап, да я… там всё случайно вышло…       — Ты называешь это случайностью? — хмуро. — Они тебе случайно в сумку закатились?       — Нет, я просто…       — Если ещё раз посмеешь что-то подобное выкинуть, я буду разговаривать с тобой иначе.       Ну, отец всё равно бы узнал, и если сегодняшнее наказание Аськи заключается лишь в этом, я готов поклониться перед ней. Не такая уж она и стерва. Родительские упрёки и её нюню я стерпеть смогу, главное, что она не… Хотя, наверное, зря я решил, что Хамелеон нормальная.       — Знаете, мне нужно кое-что ещё вам рассказать!       Подмигивает мне, поднимаясь из стола. Я поднимаюсь следом. Молю, Ася, пожалуйста, не делай этого. Но она не слышит, ведь я молчу. Улыбается, готовится.       Что делать?       Что мне делать?       Не хватать же её прямо перед родителями.       Хотя это уже не казалось мне такой уж плохой идеей.       — Ася, — мурлыкаю, предостерегая её от самой большой глупости в её жизни. — Асенька, может не время сейчас?       — Когда же, если не сейчас, Ванечка? — передразнивает. — Ты не стесняйся, нам давно было уже нужно рассказать.       Что ж, ладно. Если гора не идёт к Магомеду, то Магомед идёт к горе. Мы оба опозоримся, Хамелеон. Если гореть в аду, только вместе. Это наш девиз, надеюсь ты не забыла.       — У Вани на спине огромная татуировка китайского дракона!       — Мы с Асей встречаемся!       Я старался сказать это как можно громче, надеясь, что новость про наши отношения удивит родителей куда больше, чем её бредни. Родители смотрели на нас разинув рты. Мы же играли в гляделки. Скорее их удивляло больше то, что мы кричим на весь дом какую-то чушь, чем наши откровения. Знаю, это последнее, что я мог придумать, но в голову пришло только это. К тому же Ася очень стесняется любых тем про отношения. Пусть и ей будет стыдно.       — Что? — вспыхнула она, краснея от негодования. — Кислов!       — Что, пупсик, ты же так давно хотела всем рассказать.       — Не неси чушь! Только в следующей жизни!       — Стоп, сын, у тебя татуировка? Это правда?       — Ася, а ты откуда знаешь про его татуировки? Боже, — её мама стыдливо прикрыла рот рукой, — вы что, уже живете взрослой жизнью?       Секунда на осознание. В душе я победоносно взрываюсь от хохота. Что, не ожидала, мелкая зараза?       Что смотришь, Хамелеон? Ждёшь от меня помощь? Так вот, сейчас я тебе помогу. Я тебе так помогу, что дома твоя задница будет гореть от отцовского ремня.       — Тетя Света, не нервничайте только, Асе сейчас тоже не особо можно нервничать, ну, вы понимаете…       Настала очередь родителей краснеть от шока.       — Что это ещё значит? — Антон вскочил на ноги, размахивая руками.       — Мы еще не уверены, но, возможно, совсем скоро тоже станем родителями, да, Насть? — хватаю растерянную девчонку за руку, прижимая ближе к себе. Просто хочу защититься от отца. Честное слово, не станет же он выяснять отношения перед женщинами?       — Ты мне тут зубы не заговаривай, малец! Быстро снимай футболку! Если Аська не врёт, ты у меня инвалидом станешь, а не отцом!       — Зачем ты так, па? Оставишь ребёнка без отца?       — Хватит, Кислов! — не выдерживает моя девушка. — Совсем уже сбрендил? Вчера я твою девушку зеленкой облила, сегодня уже мать твоего ребенка, завтра, я, наверное, проснусь королевой Англии? Тебе бы голову подлечить, придурок! Хватит всем врать!       — Снимай футболку, хоккеист сраный!       — Бать, ну не перед дамами же. Может хотя бы не здесь?       — Нет, Лариска, ты на него посмотри, а я говорил, что хоккей из него сделает идиота! Твоё воспитание! Не заговаривай мне зубы, парень, быстро снимай!       Цербер сорвался с цепи. Татуировка отца не порадовала. Как и мои фантазии. Кричать и исходится в бешенстве отец не стал, благодаря беременной Хамелеоновой, которую он попросту пожалел. Мы сошлись на том, что я благополучно сведу эту дрянь. Остаток дня мы с Хамелеоном провели в моей комнате, пока родители наслаждались шоу, которое мы им устроили.       — Ты допрыгалась, киска, — у меня уже не было сил бороться с ней. — Жаль, что ты такая глупая, что совсем забыла что твои детские фотографии в трусах до сих пор хранятся на кассете у моих предков. Смекаешь, кому они сегодня отправятся?       Ася закатила глаза.       — Боре?       Отправлять её детские фотографии я не собирался. Сказал так, для пущего эффекта, слишком уж спокойно мы сидели десять минут.       — Давай, дерзай, только не забудь обрезать себя на этих фотографиях. Потому что снимки твоей голой задницы, где тебя цапнула чихуахуа, будут следующими, что увидит Хенкин.       — Чёрт, мне нечем крыть, впервые не знаю, что сделать тебе такого, чтобы отомстить.       — Вань, я устала, — Ася поджала под себя ноги, обнимая коленки руками. — Давай заключим перемирие.       Ну, и что это значит?       Ася       Домой мы вернулись лишь к полуночи. Мама ничего не говорила, лишь по-доброму улыбалась, гладя мои волосы, когда мы с ней лежали на диване, дожидаясь прихода папы. От Кисловых мы уходили каждая с разными эмоциями. Мама счастливая, поговорившая с подругой, а я разбитая, опозоренная, лишенная каких-либо эмоций. Хорошо, что мама пообещала ничего не рассказывать папе, он бы за меня не порадовался. Я и сама не рада. Совсем не горжусь своим поведением.       Больше не буду ничего придумывать. Не буду даже смотреть в сторону Вани. Я так устала, он, думаю тоже. Рита права, мне нужно как нормальной девочке ходить на свидания, знакомится с мальчиками, а я как дьявол кручусь около Кислова, раздумывая где в следующий раз подставить ему подножку. Так больше продолжаться не могло, и я бросила ему белый флаг – флаг перемирия.       — Дорогая, наверное папа пришёл, открой, пожалуйста.       Когда в дверь позвонили, я устала поплелась в коридор. Но открыв дверь, не увидела ни отца, ни кого-то другого. Лишь коробку, на которой большими буквами было написано «для Анастасии». Ничуть не удивившись, я подняла её и проследовала в свою комнату. Скорее всего моя новая спортивная одежда наконец-то пришла. Как раз вовремя, скоро забег в школьной эстафете, хотелось выглядеть прекрасно.       Открыв коробку, меня чуть не стошнило. Внутри, вместо костюма, лежал убитый, но ещё тёплый ворон, на крылья которого были прикреплены маленькие полосочки с пожеланием смерти.