Санечка, я замёрз

— Санечка, я замёрз. Парадеевич делает вид что спит. Эта уловка никогда не срабатывает, но это не значит, что он не будет пытаться. — Санечка, я очень замёрз. Уже ближе. Подбирается неминуемо, как акула в известном фильме. — Санечка, я заболею и умру. Он здесь. Стоит над кроватью, прислушивается. Даже если удастся притвориться спящим, этот долбоеб все равно не остановится. Парадеевич неохотно отодвигается к стене, освобождая место. Он не спал, но поворчать на Кореша все равно очень хочется. Может хотя бы раз удастся заставить его почувствовать себя виноватым. Кровать прогибается под Лёшиным весом, он ложится рядом и прижимается близко-близко. Холодные ноги, как змеи, скользят по ступням и щиколоткам. Каждый раз эта хуйня. Парадеевич любит спать один, даже дома он иногда засыпает на диване, и Кая относится к этому с пониманием. Но Кореш — не Кая. Кореш — эгоистичная свинья, которая на каждой ночевке выслеживает его как хищник и забирается к нему в постель. Свинья — хищник с холодными ногами. Саша перепробовал все методы: брал с собой теплые вещи специально для Кореша, ложился на самые узкие кровати и диваны, угрожал, что будет спать без трусов, но ничего не помогало. Каждый раз через несколько минут после того, как Парадеевич шел спать, начиналось «Санечка, я замёрз» или «Санечка, мне страшно». Сегодня Саша снова попытался: одел Кореша прям перед сном в теплую толстовку, ненавязчиво предложил свое одеяло и слился спать в разгар веселья в самую незаметную комнату. Он практически уснул, когда дверь заскрипела, и этот монстр с ледяными ступнями начал проситься в кровать. Разговаривать Саша не хочет, он просто хочет уснуть, но это не так-то легко, когда рядом кто-то копошится, кряхтит, матерится и складывает на тебя холодные ноги. Когда кажется, что Лёша притих, Саша чувствует как он лезет рукой, тоже между прочим холодной, ему под футболку, кладет ладонь на живот, а лбом упирается в шею. Парадеевич понимает, что невыносимо жарко ему самому станет уже через семнадцать секунд, но он готов потерпеть, лишь бы Кореш успел согреться и начал засыпать. Обычно это происходит быстро, а потом уже можно выползать из под одеяла и ложиться комфортно. Но сегодня что-то идет не так. Лёша постоянно дёргается, шевелит пальцами на животе, елозит ногами, сдувает волосы, которые видимо лезут в нос. Саша не выдерживает: — Дядь Лёш, ну хорош ворочаться. Я спать хочу. Лёша замирает и влажно шепчет в самое ухо: — Прости, пожалуйста. — по Саше несется целый табун мурашек. Лёша звучит расслабленно, и Саша решает, что тот сейчас уснет, и сам закрывает глаза... Чтобы открыть их снова через несколько секунд. Кореш опять возится и Саше приходится прибегнуть к угрозам: — Сейчас на полу будешь спать. Леша обиженно отвечает: — Ну я нормально устроиться не могу. — Ну конечно не можешь, блять, тут места на одного человека! — Ну а хули ты на самую маленькую кровать лег?! — Лёша зло шепчет в ухо, не понятно почему ведь в комнате они вдвоем. Саша на мгновение теряет дар речи от возмущения. — Да я специально тут лёг, потому что хотел один спать! — почему-то он тоже шепчет. — Ну ты и долбоеб! Знаешь же, что я один не могу спать! Знаешь же, что мерзну! Таким это сказано обвиняющим тоном, что Парадеевич не находит что ответить. Он тяжело вздыхает и говорит: — Лёнь, ну все, давай спать. — Давай. — протяжный вздох. На этот раз кажется, что и правда удастся уснуть: пальцы больше не дергаются — ладонь просто лежит где-то внизу живота, ноги заметно потеплели, правда засунуты куда то между его голеней, но зато в покое, да и сам Лёша перестал ворчать и кряхтеть, только глубоко дышит, иногда касаясь губами кожи, там где сбилась футболка на шее. Как будто ничего необычного. — Санечка, мне кажется тебе жарко. — Сука, конечно мне жарко. Мы под двумя одеялами и слиплись как пельмени. Ты еще и в толстовке. Как ты сам ещё не вспотел? — Саша пытается отодвинуться, чтобы снять футболку, но Лёша его останавливает. — Подожди, я тебя раздену. — Звучит очень по-гейски. — Саша смеется, но смеха в ответ почему-то не слышит. Вместо этого чувствует, как копошится сзади Лёша: снимает с себя толстовку и скидывает одеяло. А потом ему становится щекотно, потому что Кореш несколько раз цепляет пальцами ткань на боках. Саша смеется и чуть привстает, давая снять с себя футболку. Становится значительно лучше, и уже даже не бесит, что Лёша рядом. Он в конце концов к этому привык. — Давай спать. — шёпотом повторяет Саша и закрывает глаза. — Давай… — Лёша еле ворочает языком, мягкими губами касается кожи на плече, посылая волну мурашек. Саша лежит с закрытыми глазами, но сон не идет. Кажется, что весь лимит засыпания был потрачен. Он думает залезть в телефон, но ужасно не хочется начинать всю эту возню заново, тем более, кажется, что Кореш засыпает. Почти не двигается, дышит глубоко и ровно — спиной Саша чувствует как поднимается грудь Лёши, поясницей чувствует вздымающийся в такт груди горячий живот, а еще задницей он чувствует что-то твердое. Хочется думать, что Лёша не вытащил телефон из штанов, но Саша реалист и понимает, что у Кореша стоит. В общем-то ничего страшного не произошло, наверное? Всё ведь в рамках мужской физиологии? Правда у него самого никогда не стоял хуй, когда он был с другом в кровати, такое обычно бывает только с утра. Поток размышлений о стояках прерывает Кореш, а точнее его рука, которую он возвращает на живот Саши, сильно прижимая его к себе. Такое уже игнорировать не получается, и Саша тихо говорит: — Лёха, у тебя хуй стоит. А Лёха, словно и не засыпал вовсе, бодро отвечает: — Ага, на тебя стоит. Выбор у Саши небольшой, заржать или заорать. Он выбирает первый вариант, ведь Кореш шутит. Ведь он любит делать вид, что лезет сосаться во время стримов, любит снять с него штаны в какой-нибудь неподходящий момент, ну и вот спать любит прийти. А еще, видимо, любит прижаться всем телом, положить руку на живот, колено между ног засунуть, касаться губами шеи, ну и стояком прижиматься, тоже, кажется, любит. Саша думает, что надо бы где-то провести черту, под всем этим, но чувствует, как рука с живота соскальзывает ниже. Парадеевич цепляется за нормальное объяснение: ну, наверное, просто соскользнула. Ведь такое может произойти. Он старается не думать о том, что если бы рука соскользнула случайно, она бы не оказалась точно на члене, и, наверное, не стала бы гладить через шорты. Но если перестать относиться к тому, что сейчас происходит как к шутке, зашедшей слишком далеко или как к случайности, то с этим надо будет что-то делать. А делать ничего не хочется, потому что от всех этих недоразумений и далеко зашедших приколов становится очень приятно. В паху жарко, а в голове не остается вообще никаких мыслей. Саша молчит и не двигается, никак не поощряя происходящее. Впрочем, против он тоже ничего не говорит. Последняя клетка мозга, не умершая от кислородного голодания кричит, что надо как-то убрать эту руку со своего члена, встать с кровати, уйти в другую комнату, а может даже договориться с Корешем, чтобы в будущем гейские приколы не заходили так далеко, но с каждой секундой слышно ее все тише, а на возможные последствия становится похуй. Все сознание сосредоточено в настоящем и на том, что прямо сейчас горячая рука забирается к нему под резинку шорт. — Бля, ты без трусов. — Не понятно вопрос это или утверждение; разочарован Кореш или наоборот обрадован. Саша думает, что надо наверное что-то на это ответить, но Лёша делает это вместо него. Низким голосом, который Саша, кажется, никогда до этого не слышал, он говорит: — Как охуенно. Парадеевич не понимает отчего у Кореша такой восторг: от того факта, что он без трусов или от того насколько у него встал всего от нескольких движений рукой через ткань и пары слов, сказанных в ухо. Зато про себя он знает совершенно точно — он в полнейшем ахуе от того, как Лёша рукой сжимает его член, как большим пальцем размазывает смазку по головке. Ему тоже нужно обязательно поделиться своими ощущениями и он эхом выдыхает: — Охуенно. Саше так хочется, чтобы Лёша двигался быстрее. Он опускает свою руку и накрывает ладонью чужой кулак, немного ускоряя темп, показывая как надо. Саша кусает свободную руку, чтобы не стонать слишком громко. Нельзя, чтобы пацаны услышали, а еще нельзя, чтобы у Кореша был на него такой жёсткий компромат. Но самому Корешу, кажется похуй и на первое и на второе, потому что он откровенно стонет Парадеевичу в ухо, несмотря на то, что даже сам себе не дрочит. Впрочем, нельзя сказать, что член совсем без внимания — Саша чувствует как он трется о его бедро. Когда кажется, что больше это продолжаться не может, Лёша сильно кусает его в плечо. — Сссссука. — Саша шипит от боли, но одновременно с этим чувствует невероятный всплеск адреналина и кайфа. Вот это нихуя себе. Просто вечер ебейших открытий про себя. — Блять, ты у меня такой сладкий. — Лёша шепчет и лижет место укуса. У Саши проносится мысль о том, что это вечер открытий не только о себе, но и о Кореше тоже. А еще о том, что с этим «у меня» еще надо будет разобраться: и с тем, что это Лёха себе такое позволяет, и с тем, почему от этого так хочется кончить. Лёша вдруг убирает руку, хватает Сашу за бедро и с силой, какой за ним раньше замечено не было, переворачивает на спину. Парадеевич сразу теряет все свое спокойствие, потому что одно дело — позволять своему лучшему другу дрочить тебе, и совсем другое — смотреть на него при этом. Хочется куда-то спрятаться. Всё начинает казаться таким нелепым: и шорты эти спущенные и стояк. Как он вообще позволил этой хуйне случиться? Саша пытается натянуть на себя одеяло или хотя бы шорты, но Лёша не позволяет. Парадеевич закрывает глаза, чтобы собраться с мыслями и чтобы всего этого не видеть, но Лёша прижимается к нему сильнее, кладет руку на грудь, касается сосков и спускается ниже по животу. Саша думает о том, что рука у него влажная от его смазки и о том, как это грязно и охуенно одновременно. Рука Лёши возвращается на член, а сам он наклоняется к уху, колется щетиной и говорит: — Я хочу смотреть. Чувство какой-то беспомощности и стыда, а еще этот неизвестно откуда взявшийся властный Кореш не оставляют никаких шансов. Саша сжимает руками простынь и кусает губы, но удержаться не удается и он, кончая, стонет. Он дышит часто, тело все еще содрогается от сладкой судороги и ему так хорошо от ощущения горячего Лёши рядом, который ему говорит не то с подъебкой, не то с восхищением: — Какой же ты все-таки краш, Парадеевич. Саша думает, что потом обязательно вломит ему пизды за это, но пока просто улыбается как придурок. *** Саша понимает, что уснул, только когда просыпается от того, что Кореш вытирает его влажным полотенцем и говорит: — Надеюсь, что Илюха будет им вытирать лицо с утра. Саша смеется и тянет Кореша за руку, тот проскальзывает под одеяло и прижимается. Сквозь сон Парадеевич ворчит: — Блять, чё такой холодный. — Санечка, ну я замерз. — говорит Кореш, пристраивая холодные ступни на его щиколотках.