4:00 утра

Горячая кровь потоком текла из, кажется, разбитого носа, и гулко капала на некогда идеально чистую кафельную плитку университетского туалета. Тело дрожало, а сам Уëн был не в силах совладать с трясущимися от напряжения ногами и руками. Было больно. Пелена пульсирующей боли застилала глаза, а опасно кипящее внутри ощущение несправедливости выжигало в уголках глаз капли горячих слëз. Было обидно. Вот так вот легко поддаться провокации, и попасться каким-то трем университетским гопникам, что рьяно ненавидели таких «голубых», в ряды коих входил, по чистой случайности (он всегда повторял себе, что случайности не случайны), так же и Чон Уëн. Печально известный, тихонький парнишка с хореографического курса, чьи навыки в танцах, честно говоря, поражали не только глаз, но и сердце. И всё было бы хорошо, если бы однажды зародившийся просто из ниоткуда слух испортил всю его спокойную жизнь. И сейчас, прижатый к одной из двери кабинок туалета, он беспомощно царапал короткими ногтями лакированную пластиковую поверхность, и был готов провалиться сквозь землю. В худшем случае, слиться с этой чертовой дверью. Хулиганы напирали, гул в ушах смешивался с нарочито громким и насмешливым:"А ты не такой смелый, как тогда на улице. Типичный противный педик. Таких нужно сгнаивать в одиночестве, а не держать рядом с нормальными людьми», а глаза были на мокром месте. Последние удары. Противно жалящий смех, что эхом проходит по всему небольшому помещению. Гулкий топот школьных туфель о запятнанный кровью кафель. Слëзы. Бессильное, жалкое тело школьника, скорчившегося от боли на полу. Идеально выглаженный пиджак помят, а рубашка окрасилась кровью, распуская на себе красновато-приторные пятна. Противно. Противно от самого себя. Почему он не такой, как всё? Почему именно он — предмет глупых насмешек и постоянного насилия? Почему он… *** Сквозь плотный туман слышен крик. Он пытается понять, кто и где кричит, но сознание медленно растекается в его руках бесформенным пятном, не желая собираться в одну единую, какую никакую, но кучу. Было плохо. Тело тряслось и ныло. Горло раздирало от внезапно проснувшейся жажды. Но он не мог открыть глаза. Постепенно, не сразу, секунда за секундой мозг начинал свою работу, возвращался в строй, несмотря на многочисленные побои, и первое, что он почувствовал… Тепло. Подозрительно родное, приятное тепло. Чон поначалу расслабился, позволил себе снова закрыть глаза и расслабиться. Разглядеть того, кто был рядом, невозможно из-за дымки в глазах. Было тяжело. Но когда он понял, что его держат на руках и куда-то несут, то почти сразу же подорвался, и увидел его. Параллельный курс, высокий и крепкий красноволосый парень, что одним своим видом и непроницаемым взглядом мог разогнать толпу зевак. Его никто не решался трогать. Слишком уж велик был риск быть сбитым с ног точным ударом, ведь не понаслышке все знают, что он довольно продолжительное время ходил на занятия тхэквондо. Чхве Сан. Уëн даже не скрывал того факта, что Сан ему нравился, нравился и нравится по сей день, но… Однажды Чону даже хватило смелости признаться в этом, надеясь как минимум на пощёчину. Но Чхве ранил ещё сильнее. Уëн ожидал подобной реакции меньше всего. Он внимательно выслушал. Без каких либо прерываний. Но проницательный, холодный взгляд Сана после спешного, с запинками признания младшего в одном из пустующих коридоров универа прямо во время пары ни на долю не смягчился. Наоборот, по ощущениям, стал ещё холоднее. Он просто хмыкнул и ушёл. Тогда Чон впервые в своей жизни рыдал так сильно, что у него охрип голос. Рыдал на плече Хонджуна, что был единственным человеком, который не давал кануть в глубокую пропасть отчаяния и ощущения ненужности. Он просто хотел быть любимым. Но сердце было разбито острым взглядом горячих кофейных глаз. Глупо, очень глупо получилось. Было тепло. И приятно. Но осознание того, кто именно несёт его на руках, пришло не сразу. Неожиданно, ударило в голову, будто на тебя одели кастрюлю, и ещё плюсом огрели отбойным молотком прямо по ней, заставляя мозг превращаться в одно непонятное звенящее нечто на добрых пару минут. — Что происходит…? — собственный голос звучал будто из-под толщи воды, и хрипел до невозможности сильно. Кажется, во рту ощущался металический привкус запекшейся крови. Неприятно. Наконец, на него соизволили обратить внимание. Сначала только лишь секундный взгляд уже давно любимых карих глаз, а после Сан окончательно уставился на него. Пелена с глаз пропала сразу же, стоило столкнуться взглядами. Без каких либо слов. Просто молчаливый разговор. Разговор двух душ. Кажется, Уëн почувствовал, как сердце в ритме испуганного зайца скачет в клетке из рёбер. — Твой друг, Хонджун вроде бы, в дикой панике нашёл тебя бездыханным на полу туалета, и попросил помочь донести до медпункта. — Но почему именно ты…? — Потому что я единственный, кто почти сразу же сорвался следом за ним и был готов помочь. Остальные только отмахивались. — А где… — Он сам? Его сейчас успокаивает Сонхва. Не переживай, он в норме, отделался небольшим испугом. — на лице красноволосого появилась небольшая ухмылка. Очень к месту, подумалось сразу Уëну, ведь он едва ли держится в сознании. Перед глазами всё уже снова начало безбожно плыть. Он почувствовал, как снова обмякает в чужих руках, и проваливается в бессознательное состояние, не услышав тихого шёпота Чхве:"Ты главное держись, пожалуйста, всё будет хорошо…». Всё было чертовски плохо. *** Ночной город ослеплял своим количеством ярко-светящихся фонарей. Бледный диск Луны только что выкатился из-за тёмной, непроглядной тучи, и на небе будто бы стало чуть светлее. Сегодня решится его судьба. Он долго думал над этим. Всё боялся, откладывал, старался отвлечься. И, когда наступала ночь, снова очень много думал. В чем смысл жизни? В крепкой любви? В деньгах? Или… Его просто нет? У Чона, увы, за его жалкую, никчёмную жизнь, не было ничего. Его никто не любил по настоящему, собственная мать отказалась от него, ударяя в сердце больным «Ты мне больше не сын, мне не нужна такая педовка, как ты» И оставляя в душе крупный рубец. В школе, да и в универе дела обстояли не лучше. Постоянные унижения, травля со стороны всех, кому не лень. Оскорбления. Тычки. Плевки. Дошло даже до банального избиения, которое в итоге стало повторяться с завидной регулярностью. И дома, у себя в комнате, парень как брошенный щенок, зализывал раны и думал. Очень много думал. Друзей почти не было. Никто не хотел дружить с таким неправильным, по их мнению, парнем. Никому не нужен был тихий, не умеющий толком постоять за себя, слабый и никчёмный. Никому не нужный. Отчаявшийся. На крыше панельного дома было тихо. Суета ночного города почти не задевала высотные здания своим шумом и светом. На высоте было не до этого. Было до лёгкого прохладного ветра, что дул в лицо, было до яркого света Луны, что блестела, отдавая желтоватым оттенком свечения. Было не до людей. Сегодня его жалкая жизнь должна прерваться. Он сам решился на это. Очень долго вынашивал подобную идею, временами думая, что ему не хватит на это сил. Хватило. Сегодня 1 ноября. Никто даже не заметит пропажи такого глупого парня, как Чон Уëн. Рядом, на выступе около крыши, лежал телефон. На экране слабым светом значился чат, подписанный как «Хонджун-хëн» И короткое сообщение в нём «Прости за то, что был такой обузой, Хён. Я тебя очень люблю и всегда любил. Спасибо за всё». Значился статус «отправлено». И «прочитано». Время 3:30 ночи. «Как символично» — тихо прошептал темноволосый. Он медленно поднялся. На пару сантиметров, но город показался ещё выше. Сейчас, стоя на выступе здания, он размышлял над тем, скольким людям облегчит жизнь, если сделает шаг. Если шагнет в пропасть, которая манила своей глубиной и своей неизведанностью. Обычный школьник, ученик хореографического курса. Отчаявшийся. Слабый. Его уже ничто не спасёт. Ветер слабо развивал ещё не доросшие до плеч волосы. Ещё минута. Парень поднял взгляд и в последний раз окинул взглядом ночной город. Больше он не увидит этого. Дальше будет только темнота. И свет в конце тоннеля, что спасёт его страдающую душу. В голове совершенно неожиданно всплыл образ Сана. Невзаимная любовь… Ещё один рубец на искореженной и исцарапанной людским безразличием душе. «Так будет легче» — выдохнул Уëн. Страшно не было. Было немного волнительно, будто бы перед первым свиданием. Глаза закрылись. Одна нога уже над пропастью всего лишь в 12 этажей. Темно. Ночь скроет бедного, разочаровавшегося в жизни ученика. Наутро его труп, дай Бог, увидит или заметит кто нибудь. Хотя, какое людям дело до него. Уже никто и ничего не сможет спасти его больное, но по прежнему доброе сердце. Он был готов любить весь мир. Но никто не был готов любить его. — Уëн! Остановись сейчас же! — знакомый голос, раздавшийся позади, прорезал ночную тишину. Темноволосый вздрогнул. Нога опустилась обратно на холодный, каменный выступ. Знакомый приятный баритон заставил сердце сделать кульбит в груди. Что за… — Чон Уëн! Ушёл с выступа, пока я тебя за шиворот оттуда не вытащил! — это не может быть он. Это уже какие-то галлюцинации. Видимо, доза успокоительного была немного превышена. Резкий разворот головы. Знакомая красная макушка. Ему, верно, чудится. — Ты… — Если ты думал, что тебе сойдёт это с рук, то хрена с два. Быстро отступил назад. И не дай Бог ослушаешься. — Но Чон стоял. Он совсем не понимал, почему Чхве, весь запыхавшийся, раскрасневшийся, видимо, Из-за бега, едва стоящий на ногах, был тут. Время на дисплее телефона 3:40. Уëн стоит, как статуя, не решаясь двигаться с места, и глядит на Сана совершенно потерянным взглядом. Красноволосого, видимо, это не совсем устраивает. — Просто дай мне сделать это… Зачем ты меня останавливаешь… — в голосе слышалась обида. И разочарование. Зачем Сан пришёл сюда. Приди он на минут пять позже, уже бы… Было поздно. Но нет. Судьба решила иначе. — Потому что. Не задавай глупых вопросов, Уëн, я сказал тебе слезть оттуда. Слезай живо. — в голосе звучала крепкая сталь. Оспаривать эту просьбу будет весьма затруднительно. — Зачем…? — Уëн! — Просто дай мне спокойно уйти! Ты не понимаешь, через что мне пришлось пройти, и ты не знаешь даже пары причин, почему я решился на это!!! Дай мне закончить эту никчемную жизнь, я всё равно никому не нужен! — из глаз неконтролируемо потекли слезы. Было обидно. В душе жгло желание шагнуть вперёд. Но твёрдый взгляд будто приковал его к месту и не давал сдвинуться. Он был застигнут врасплох. — Нужен, ты просто в упор не видишь этого! — Кому?! Назови мне хоть одного человека, который находится рядом со мной не из жалости, и кому откровенно не похуй на меня и на то, что я чувствую!!! — из глаз потёк целый водопад. Сдерживать дрожь стало трудно. Ноги задрожали, а руки, кажется, онемели от ноябрьского холодного ветра. На высоте ветер всегда холоднее. – Уëн… — внезапно взгляд Сана изменился. Изменился настолько быстро и стремительно, что младший оторопел, и с широкими от удивления глазами смотрел на… Точно ли это был Сан? Прежняя хладнокровность испарилась, и… Ву готов поклясться, что видит в глубоких карих омутах нежность и сочувствие. Его будто пробивает током. Да не может такого быть. Сан делает пару несмелых шагов вперёд. Раз, два, три. Он боится, что Уëн всё-таки шагнет, и тогда уже будет ничего не изменить. Он боится. Боится настолько, что уши заложило, а биения собственного сердца даже не слышно. Он затаил дыхание. — Пожалуйста, Уëн… Ты всерьёз думаешь, что я сорвался, только увидев сообщение от Хонджуна, среди ночи, и сейчас стою и умоляю тебя не делать ошибку, просто так? — он затаил дыхание. Его голос стал тише. Будто пытался успокоить. Втереться в доверие. Сердце Уëна ухнуло вниз. Ухнуло вниз, куда-то к центру Земли, окончательно разбивая последние барьеры желания успокоить себя, стереть слезы с щёк и всё-таки хладнокровно шагнуть в объятия смерти. Но сердце просило о другом. Послушаться Чхве, спуститься и… Дальше как пойдёт. Он правда думал, что его уже ничего не спасёт. — Тогда почему ты… Ты же так старательно игнорировал меня, а когда я… Ты просто… — слов уже не было. Были только громкие всхлипы. На грани истерики. Сан видел это по крепко сомкнутым губам и дрожащим, сжатым в кулаки рукам. Он еле держался на ногах. И тогда пришлось идти на крайние меры. В пару небольших прыжков он достигает младшего, что стоял совсем недалеко, на этом проклятом выступе, буквально в паре метров. Пара секунд, чтобы схватить его за рубаху и уронить. Только не в пропасть. А в тёплые объятия. Тёплые, спасающие объятия. Крепкие руки сразу же обвивают маленькое, худое тело, стискивая в своём безопасном кольце. Сан облегченно выдыхает. Успел. В голове вертится только это слово. Он успел. Господи, как же хорошо, что он успел. — Прости пожалуйста, Уëн-и. Прости дурака. Я правда поздно осознал. Прости, что не ответил тебе тогда, я был слишком горд, чтобы признаться тебе в ответ… Я был слишком глуп и горд. Я здесь, потому что люблю тебя. Я здесь, потому что понял это только сегодня ночью. Понял это только в полночь. — сбито, едва связывая слова, едва говоря из-за того, что язык заплетается, шепчет Сан, прижимая к себе плачущего навзрыд парня. Телефон разрывается от сообщений, а Сан всё шепчет и шепчет. Признания долгие, объятия крепкие, а Уëн наконец-то почувствовал себя любимым. Время 4:00 утра. Сегодня 1 ноября. На крыше одного из многочисленных городских домов, крепкая любовь спасла душу. Невинную, чистую душу, что просто желала любви и тепла. И нашла желаемое. Пусть и была в шаге от огромной ошибки.