Мягкий плед, чашка отравы и три пушистых смерти

Цзинь Гуаньяо перепроверил ответ в десятый раз, потер пульсирующие виски. Все цифры наконец сошлись. Однако стопки документов ничуть не уменьшились, даже наоборот – возвышались над головой Гуанъяо, подобно сторожевым башням, строительство которых все никак не могло начаться. Он до сих пор носил траур по сыну, жена от переживаний слегла, а старейшины продолжали вставлять палки в колеса. Всех недовольных, к сожалению, убрать не получится. А казалось бы, вот она, вершина: близко как никогда. Он добился славы, уважения и права носить золотые одежды. И все равно приходится заниматься все тем же: кланяться, угождать и пытаться понять что у других на уме. При всем этом почти невыносимо было замечать жалостливое выражение на лице эргэ, переживавшего из-за чужих неприятностей куда сильнее, чем сам Яо. – Глава Цзинь, к вам посетитель. – Ну кто еще? – тяжело вздохнул Цзинь Гуанъяо, – скажите ему немного подождать. Но посетитель уже бесцеремонно вошел в помещение. Это был тот, кого Яо хотел видеть сейчас в последнюю очередь: Глава Не, более известный как Незнайка, квинтэссенция всех возможных и невозможных бед, вопросов и проблем. Головная боль усилилась. Цзинь Гуанъяо встал, они поклонились друг другу. Яо, как и всегда, кланялся немного ниже необходимого, даже не смотря на свой статус Верховного заклинателя. – Что привело ко мне главу Не в столь поздний час? – Сангэ, почему так официально? Я же просил называть меня по имени. Мы как-никак почти что семья. – Хорошо. Хуайсан, зачем ты пришел? Он был уверен, что его улыбка (номер 034, для друзей и близких) была безукоризненной. Но Не Хуайсан, вместо того, чтобы наконец сказать причину своего визита, долго смотрел нечитаемым взглядом, а затем выдал: – Сангэ, ты просто ужасно выглядишь. Когда ты в последний раз спал? "Кто это тут плохо выглядит?" – со злостью подумал Цзинь Гуанъяо. По сравнению с тем, в каком виде ему приходилось заставать Не Хуайсана, он выглядит просто отлично. Потом он понял что это слишком низкая планка. Сам виновник беспокойства вдруг схватил Яо за руку и куда-то потащил. По инерции он прошел несколько шагов, потом остановился. – Прости, Хуайсан, у меня правда нету времени. – Это совсем-совсем быстро, сангэ, твои скучные бумажки запылиться не успеют. – Даже так, у меня все равно слишком много дел. – Подождут. Хуайсан продолжал тянуть с упорством настоящего Не. Цзинь Гуанъяо наконец сдался и позволил себя вести. Глава Не удивительно хорошо ориентировался в Башне Кои. Впрочем, он гостил тут довольно часто. Наконец Яо оказался в небольшой комнатке и был усажен на мягкий диванчик. Он лично приказывал установить такие, для отдыха гостей. Хуайсан тем временем опустился перед низким столиком, расставляя там всякие мешочки, коробочки, чаши, пиалы, чайничек (явно из особой глины, сохраняющей тепло долгое время) и еще множество других предметов. Цзинь Гуанъяо понял, что тут происходит. Об этом мало кто знал, но было у Не Хуайсана одно увлечение, которое его покойный брат называл не иначе как "травить людей". Заваривать чай. Даже не чай, а всякие травы, порой для этого совсем не предназначенные. В памяти четко возникла картина дня, когда его посвятили в эту небольшую тайну. *** – Хватит пудрить мне мозги! – закричал Не Минцзюэ, ударив по столу. Тушечница подскочила. От злости его лицо покраснело, как от драки или любовных утех. Яо натянуто улыбнулся, стараясь сохранять самообладание, и пожалел что Лань Хуаня так некстати не было рядом. – Глава Не, разведка в любом случае необходима. А обычные воины будут слишком заметны. Не Минцзюэ потер переносицу. – Да знаю я. Но неужели ты своей умной головой не можешь придумать ничего лучше, чем... – Дагэ! Смотри, что у меня! Радостный голос прервал их спор. В комнату неожиданно степенно вошел Не Хуайсан. Он аккуратно переставлял ноги, смотря только на что-то у себя в руках. Наконец поставил перед братом чашу с мутноватой жидкостью. В ней плавали травинки, листики и даже, кажется, кусочки коры. Яо был рад поводу отвлечься, хоть к теме и придется вернуться позже. А вот глава Не смотрел на напиток так, будто перед ним находился если не злейший враг, то, по крайней мере, мерзкая темная тварь. – Хуайсан, немедленно вылей эту бурду. – Но ведь я так старался. Вложил туда свои пот и кровь. – ..?! – на этот раз Не Минцзюэ покосился на содержимое с ужасом, даже не находя слов. – Не в прямом смысле. – Это еще хуже. Лучше бы потратил их на тренировки. – Ну пожалуйста, дагэ. – Ты отравить меня хочешь? – Конечно нет! – в возмущении воскликнул Хуайсан, – я сначала все проверил на себе. – То есть ты не только лазишь по скалам за какой-то непонятной травкой, но еще и суешь в рот что попало?! Яо наблюдал за перебранкой братьев, почти не понимая, что происходит. Потом потянулся к причине спора, сделал небольшой глоток. И сразу же начал искать куда выплюнуть. От невыносимой горечи и жжения заслезились глаза. Возможно, это и не было ядом, зато заставляло испытывать агонию уже при жизни. Не Минцзюэ посмотрел на Яо с состраданием человека, много лет вынужденного пробовать шедевры младшего брата. Затем все же взял чашу и разом, лишь чуть поморщившись, опрокинул в себя. Сквозь кашель выдавил: – Хуайсан, вот это точно была отрава. – Мне лекарь говорил что чем противнее, тем лучше! В разговор вклинился Яо: – Уверен, что это именно так работает? Может, тебя просто хотели уговорить выпить лекарство. – Да, уверен! Там точно все самое полезное. Все сразу. И еще особая добавка от Вэй-сюна. Ее я не пробовал, зато пробовал Цзян-сюн, а он очень разборчивый. Теперь кое-что встало на свои места. Было весьма опрометчиво брать в рот нечто, к чему даже косвенно приложил руку Старейшина Иллина. *** Может, Не Хуайсан тоже помнил те события, боясь что его снова обвинят в отравлении, а может просто следовал традициям чайной церемонии, но он говорил не переставая, комментируя каждое свое действие, называя каждое растение, которое собирался добавить, и объясняя их свойства. Цзинь Гуанъяо не видел его настолько спокойным и уверенным, свободно демонстрирующим свое знание, с тех пор, как... Уже давно. Голос Хуайсана звучал довольно приятно, но Яо уже почти не слушал, очнувшись только когда сиденье рядом с ним прогнулось под чужим весом, и ему была передана пиала с плескавшейся в ней зеленоватой жидкостью. – Просто успокаивающий сбор. Я сам его пью, когда не могу уснуть. Не то чтобы помогает, но довольно вкусно, попробуй. Не Хуайсан и правда отхлебнул. Отвара в его пиале стало меньше. Пахло довольно приятно. На вкус же... непривычно. Яо предпочитал обычный чай. Но не слишком горько, и выплюнуть не хотелось. Видимо, мастерство Хуайсана с годами улучшилось. Он прислушался к себе, но видимых изменений не заметил. Или просто прошло слишком мало времени. Внезапно у него в голове мелькнула идея. – Послушай, Хуайсан, а у тебя есть что-нибудь более действенное? Мне не для себя. Просто некоторые люди к старости становятся удивительно нервными. Не Хуайсан наклонил голову на бок, словно одна из его птиц. Уточнил: – И кого же сангэ имеет в виду? Я их знаю? Если это кто-то из моих людей я... постараюсь их успокоить. Насколько получится. Начавшаяся почти угрожающе фраза к концу совсем смазалась. В тоне чувствовались неуверенность и даже страх. Интересно, кто же так напугал Незнайку? Вместе с Хуайсаном иногда приезжали сопровождающие, но все они были довольно молоды, а старейшин в Цинхэ Не было куда меньше, чем в других орденах. – Не волнуйся, они из Ланлин Цзынь. Почтенные не хотят открыть глаза, даже если их ткнуть носом в... Впрочем, тебе, наверное, такое не интересно. Цзинь Гуанъяо нахмурился. Его вдруг потянуло рассказать больше. Все равно о его проблемах и так, кажется, знает любой проходимец, а облегчить душу было бы приятно. Возможно, пойло Хуайсана и правда расслабляет. Расслабляет язык. – О, это хорошо, – сжатый до побелевших костяшек веер наконец перестали терзать, – то есть плохо, но это же Ланлин. Может, у них с животом проблемы, вот и злятся. У вас тут множество диковинных фруктов. Это замечательно, вот только, – он наклонился, делясь историей, – однажды я попробовал один такой, и меня потом пол дня пучило! Мне умереть хотелось! Сангэ, прошу, не повторяй моих ошибок! Лицо Хуайсана перекосилось, видимо, воспоминание и правда было неприятным. Цзинь Гуанъяо усмехнулся, потрепал собеседника по волосам. Тот вздрогнул, прильнул ближе к руке. – Хорошо. Вот только и тебе следует быть осторожнее. Не клади в рот все подряд. Не Хуайсан поднял не него глаза. В них стояли слезы. "О нет, – подумал Цзинь Гуанъяо, – только не это." – Ты говоришь почти как дагэ... – он все же не стал рыдать, отвернулся, спрятав лицо за веером. Потом начал копаться в своих мешочках. – Только как я пойму, не попробовав? Вдруг это что-то хорошее? Тот фрукт оказался несъедобным, зато приятно пахнет. Достав один из свертков, Хуайсан высыпал на ладонь содержимое: сушеные, сморщенные кусочки. По комнате разнесся сладковатый, будящий аппетит аромат. – Понятия не имею, зачем я вообще такое с собой ношу. – Если одолжишь мне немного, можно придумать, как добавить их в благовония. Такой запах точно подойдет для пиров. – Отличная идея, сангэ! Бери конечно. И польза, и вреда никакого. Хуайсан протянул сверток. – Ты тоже молодец. Твои знания весьма специфичны, но заслуживают внимания. Даже от такой незначительной похвалы на щеках Хуайсана проступил румянец. "Поразительно, – вдруг подумал Гуанъяо, – и от Незнайки может быть польза. Не такая как, например, от Сюэ Яна, но и создаваемые им проблемы куда меньше." Потом Гуанъяо мысленно поправил себя: "Нет. Каждый из этих людей был проблемным по-своему." Не Хуайсан тем временем вцепился в чужой рукав, явно готовясь причинять неприятности. – Са-ангэ, я почему тебя искал? Мне очень нужна твоя помощь в одном важном деле. Яо оставалось только обреченно вздохнуть. – Точно не сможешь решить проблему сам? Уверен, у тебя получится, если попробуешь. Странно, но на этот раз ответ сильно отличался от обычного. – Ну... могу, но так будет не интересно. И это не совсем проблема, тебе наверняка понравится. Не Хуайсан взял деревянный ящик, всё это время остававшийся незамеченным, сунул Яо прямо под нос. Изнутри что-то скреблось и попискивало. Гуанъяо отодвинул продырявленную крышку. Две... нет, три пары круглых, желтых глаз уставились на него. – Совята! Правда, миленькие? Тут пришлось усомнится в остроте зрения Хуайсана. Сидящих на мягкой ткани существ нельзя было назвать иначе, кроме как "несуразными". Неуклюжие, непропорциональные, покрытые серым пухом, кое-где сменяющимся на проплешины, обнажающие розовую кожу. Они отличались от взрослых птиц, как карп от дракона. Один из них попытался отпугнуть нависшую угрозу, вытянув шею, раскинув крылья и издав пронзительный боевой писк. Вот только тут же споткнулся и слишком большая голова потянула все тело вперед. Упавшему птенцу оставалось только растерянно и злобно барахтаться. Второй, чуть поменьше, подковылял, переваливаясь с лапки на лапку, и начал залезать под чужое крыло. Тут же получил клювом, но ничуть не расстроился, продолжая жаться к сородичу. Третий же устроился в углу, спокойно, даже как-то меланхолично наблюдая за людьми. Люди, в свою очередь, следили за возней совят. В руках Не Хуайсана оказалась коробочка с сырым мясом. Писк усилился вдвое, даже тихоня в углу заинтересованно повернул голову. Мясо было нарезано очень тщательно: на ровные, почти не отличимые друг от друга кубики. – Мне нужно, чтобы ты помог мне покормить их. – Зачем? – Потому что мне так хочется. И никакого сомнения, что его просьбу исполнят. В этом был весь Не Хуайсан – избалованный и непредсказуемый. Постоянно то опаздывающий, то возникающий будто из ниоткуда в самое неподходящее время. И в странных местах. Как в тот раз, когда его обнаружили на верхушке дерева, плачущего и умоляющего помочь спустится. Тогда он так и не смог объяснить, как и зачем он туда забрался. Цзинь Гунъяо тщательно планировал каждый день, и ему было трудно представить, что может прийти в голову такому человеку в следующий миг. Возможно, Не Хуайсан и сам этого не знал. И это нервировало. В какой-то момент Яо даже показалось, что после смерти брата бедняга тоже сошел с ума, просто по‐своему: то появляясь на людях в несуразных нарядах, то увлекаясь гаданиями самого мерзкого вида, то просто начиная плакать или смеяться без причины. Со временем Хуайсан, похоже, начал оправляться. По его меркам такая причуда была еще мелочью. Всего-то заявиться к главе Цзинь посреди ночи и потребовать кормить маленьких сов. Безобидно, хоть и бессмысленно. Хуайсан сунул слегка зависшему Яо обычные палочки для еды, вторые оставил себе. Подцепил мясо, которое на пол пути выпало и теперь лежало прямо перед драчливым совенком. Тот стремительно направил клюв к лакомству, но промахнулся и поймал только ткань, устилавшую дно коробки. Пока драчун яростно сражался с подстилкой, кусочек уже украл его прилипчивый сосед. Яо, подражая чужим действиям, взял палочками мясо и поднес к клюву драчуна. Но того теперь интересовала добыча покрупнее, и, подпрыгнув неожиданно высоко, он больно вцепился в руку Яо. Похоже, птица невзлюбила его с первого взгляда, в отличии от Хуайсана, которому даже милостиво позволяли погладить спинку. Куда лучше себя вел тихоня. После каждого кусочка, протянутого Гуанъяо, он издавал нежное курлыканье, будто говоря "спасибо". Очень вежливая птица. И когда Яо осторожно коснулся маленькой головки, птенец сощурился от удовольствия и начал тереться об пальцы, словно котенок. Перышки оказались невероятно мягкими и приятными на ощупь. Даже после всего, что он совершил, это хрупкое создание, не способное устойчиво стоять на ногах, доверчиво льнуло к его ладони. Яо улыбнулся. Прилипала же не делал никаких предпочтений, требуя мяса и внимания одинаково от всех. Хуайсайн вдруг подхватил одного из птенцов, явно намереваясь отдать в чужие руки. Гуанъяо быстро отдернул рукав, и капля птичьего помета пролетела мимо. – Ох, прости. Я не хотел. – Ничего, в меня не попало. Возиться с совятами оказалось довольно весело, не смотря на некоторые неприятности. Но постепенно глаза Яо слипались все сильнее, и вскоре он уже не мог сопротивляться сну. Последней мыслью перед отключкой было: "Нужно собраться и все-таки закончить с документами". Не Хуайсан остался сидеть, уставившись на две пустые чашки. В них и правда был самый обычный успокаивающий отвар, просто Гуанъяо, видимо, нешуточно вымотался. А у Не Хуайсана по какой-то причине устойчивость к таким воздействиям была куда выше, чем у других людей. Это чаще пригождалось, чем мешало. – Зачем? И правда, зачем, сангэ? – повторил он, будто пробуя слова на вкус. Насколько было бы легче добавить несколько других ингредиентов, и этот мирный сон не закончился бы никогда. Но разве это равноценно? Разве равноценна смерть от яда, даже самая жестокая, полностью разрушенному миру? Да и сдохнуть от переработки тоже недостаточно. Нет, сангэ должен жить, жить достаточно долго, чтобы увидеть как уже его мир, слепленный из сладкой лжи, кусочек за кусочком разваливается, оставляя после себя лишь серый пепел и отчаяние. Хуайсан наклонился, снимая с Яо головной убор. Выпавшие из-под него волосы разметались, напоминая причудливых черных змей. Дурацкая шапочка ему совсем не шла. Не шли и фальшивые улыбки. Куда лучше так, как сейчас. Чистое, спокойное лицо, дрожащий свет свечей только подчеркивает густоту ресниц, а губы чуть приоткрыты. Легкая изможденность добавляет образу неуловимой хрупкости. Как бы отразились на этом прекрасном лице боль и неверие? Хуайсану бы навек запечатлеть открывшуюся ему картину на бумаге, вот только никакое мастерство не способно передать незримое. Дело ведь совсем не во внешности. Просто сангэ обладает редким обаянием, сравнимым разве что с мифическими хулицзин. Никто не мог противиться подобным чарам, куда уж Не Хуайсану, никогда не отличавшемуся особой силой воли. К несчастью, лишь одному дозволено быть белым лунным светом Цзинь Гуанъяо – безупречному Лань Сиченю. Любопытно, когда этому слепцу наконец откроется, какого монстра он пригрел у себя на груди, возненавидит ли он своего дорогого а-Яо? Хуайсан надеялся что да, ведь и сам стал таким же. Только монстр может понять другого монстра. И если в последний момент они смогут встетиться глазами, заметив и признав истинное лицо друг друга, этого будет вполне достаточно. А до тех пор остается играть роль забавной зверушки. Одежды Яо были слегка распахнуты, открывая вид на белую, изящную шею. Хуайсан завороженно протянул руку, прикоснулся к ней, обхватил пальцами. Спящий так и не проснулся, лишь кадык перекатился под ладонью, да все так же мерно бился пульс. Хуайсан отшатнулся, обвел затуманенным взглядом комнату. Нашел сложенное в углу одеяло, расшитое золотыми пионами. И скрыл под ним и шею, и кисти рук, и затянутую дорогими тканями тихо вздымающуюся грудь – все что было таким близким, но недоступным. Погасив свечи, вышел за дверь. У Не Хуайсана еще остались дела в Башне Кои. Только совиные глаза продолжали тускло поблескивать. Окружающий сумрак не мог им помешать. *** Цзинь Гуанъяо так хорошо не высыпался уже давно. Голова была легкой и не болела, а все тело переполняла бодрость. Снилась, правда, какая-то чепуха: будто он сам стал птенцом, а Не Хуайсан запихивал ему в рот кусочки бледно-розового мяса. Когда же мясо больше не лезло, застрявая в горле, на месте Незнайки оказалась громадная змея. К слову, об этом... – Я ведь вижу что совята тебе понравились. И они к тебе очень привязались. Слышишь? Плачут и зовут тебя. Я сейчас сам заплачу, настолько это грустно. – Я не смогу о них заботиться. – Тогда поручи слугам. Поверь, у них выростет прекрасное белое оперение! Ни у кого больше таких красавцев не будет, другим останется только завидовать. Не Хуайсан с самого утра пытался вручить ящик с птенцами Цзинь Гуанъяо, и постепенно его решимость не быть сововладельцем начала ослабевать. Будь дарителем кто-то другой, Цзинь Гуанъяо решил бы, что ему почти в открытую желают смерти. Но Не Хуайсан явно питал к Яо что-то вроде симпатии еще с первой встречи. И это, пока не заходило слишком далеко, было даже лестно. – Хорошо, я возьму их. Вот только у меня есть одно условие. Пожалуйста, Хуайсан, никому больше не дари сов. Тебя могут неправильно понять. Не Хуайсан поднял брови в недоумении. Ну разумеется, он не знал. Потом солнечно улыбнулся и ответил: – Конечно! Это ведь только для тебя, сангэ. – И я возьму только двоих. Того, который меня клюнул можешь оставить себе. Характером тот птенец неприятно напоминал Не Минцзюэ, но этого не прозвучало. – Здорово! Один живет у меня, двое у тебя. Может, когда подрастут смогут летать в гости к друг другу. – Не далековато? – Совы сильные. А ещё отлично помнят, где их дом. – Договорились. *** Прошло несколько месяцев. Слишком активных старейшин вдруг настиг массовый понос, совята подросли и больше не напоминали пернатых головастиков, только носились повсюду, поглощая пугающее количество мяса и даже живых цыплят. И Цзынь Гуанъяо сразу заподозрил неладное, почти ощутил желание развернуться и убежать, когда столкнулся в коридоре с Не Хуайсаном, прижимающим к груди шуршащую коробку. – Сангэ! Какая неожиданная встреча! – Здравствуй, Хуайсан, – процедил Гуанъяо, пытаясь обойти препятствие по стеночке. Но Хуайсан повернулся, снова оказываясь с ним лицом к лицу, и демонстрируя содержимое коробки. На этот раз там были котята. – Я слышал, что ты любишь кошек. – Люблю, но не настолько. Прости, совят мне будет вполне достаточно. Спроси лучше кого-нибудь другого. Хуайсан понурился, однако спорить не стал. – Тогда я лучше положу их на место. – То есть ты еще и взял их без спросу? – Ага. Но не волнуйся, у вас в Ланлине полно красивых прудов. Особенно тот, с лотосами. Хуайсан быстро пошел дальше, унося коробку, а Яо застыл от зловещей догадки. Шерсть котят была влажной, один из них подозрительно тихо лежал, совсем не шевелясь, а еще этот легкий запах тины... При всей своей безответственности, Хуайсан не выглядел жестоким и всяких зверушек, вроде бы, любил, но все же Яо крикнул вслед удаляющейся спине: – Постой, я передумал. Не Хуайсан тут же остановился, дожидаясь, пока Цзинь Гуанъяо подойдет. Похоже, теперь совятам придется немного потесниться.