Интроекция

      Инаугурация лорда Горташа прошла довольно спокойно.       Основной отряд в виде волшебника, Карлах, Яры и Астариона смотрелся весьма странно на фоне прилично одетых лордов и леди. Одна только тифлинг в тряпках варвара чего стоила. Уж её злости хватило бы, чтобы перебить весь набор стражников вместе с автоматонами. Астарион удивился, как Яре удалось успокоить подругу, и без мысленных перешёптываний явно не обошлось.       Горташ, вопреки ожиданиям, не был похож на Кетерика Торма с его личной драмой или на жрицу культа Баала, с которой отряд ещё не успел познакомиться и видел только издалека. Больше всего избранный бога тирании Бейна напоминал дорвавшегося до власти торгаша. Астарион видел это как высший эльф и как вампир, который прожил двести лет. Таких выдаёт нарочито ленная манера поведения и лёгкое заискивание во взгляде. Недооценивать Горташа, конечно, нельзя, но и переоценивать его вампир не спешил.       Волшебница держалась на этих переговорах весьма достойно. Не проронила ни одного лишнего слова, ни одной ненужной эмоции. Астариону нравилось наблюдать, как близкая ему женщина так уверенно и непринуждённо ведёт себя в осином гнезде. Вампир не собирался говорить этого Яре, но в ней чувствовалось воспитание Элидаса. Она словно надела его кожу на переговоры и не снимала до той поры, пока не настал момент покинуть зал и успокоить душевные терзания пылкой Карлах.       Основной отряд вошёл в город, Яра отправила ворона-фамильяра волшебнику, и вскоре к ним присоединились все остальные. Первоочередной целью было найти постоянный ночлег, потому что большинство соскучилось по нормальным подушкам под головами и, пусть рассветное небо прекрасно, увидеть над головой потолок поутру было наградой за такой долгий путь. Таверна нашлась быстро и, по счастливому стечению обстоятельств, второй этаж пустовал после убийства. Так что даже цену удалось сбросить.       День уже клонился к завершению и выдался довольно спокойным. Яра, хоть и рвалась побродить по городу, не стала ни на чём настаивать. Все устали.       Путешествие уже насчитывало без малого два месяца, за которые группа успела преодолеть Аверно, выжить при крушении наутилоида, спасти рощу тифлингов и снять проклятие с целой области Тёмных земель. Астарион не был склонен думать о них как о современных героях, но даже его посещала мысль, что про них сложат песни. Вот только какие — вот в чём вопрос.       После ужина в общем зале сопартийцы разбрелись по отдельным комнатам. Это было весьма удобно, хотя и пришлось заселиться по двое-трое в одной. Яра, как показалось вампиру, теперь делила ночлег с Шедоухарт и Карлах, Астарион занял комнату с Уиллом и был только рад. Главное, что не с волшебником.       Ужин, пусть и был простым, но больше не состоял из вяленого мяса и кислого вина. Вампиру такая еда не нужна была, но его глаз услаждал сам вид нормальной пищи, пока он раздумывал над тем, как здорово будет вновь почувствовать тяжесть еды в желудке после Вознесения.       За прошедшую ночь он убедил себя в том, что как-то извернуть контракт Мефистофиля и Касадора вполне реально. Это же дьявольские игры, думал вампир, а значит, там есть как минимум сто и один способ для осуществления его задумки. И, дьяволы его побери, он найдёт любую лазейку в этом проклятом контракте. И даже если нет, Астарион был уверен, что Касадор от него живьём не уйдёт.       Вампир не мог не думать о бывшем хозяине. В последнее время кошмары притупились и почти не тревожили его сна, а вместе с ними притупился и страх. А уж после рассказа Рафаила Астарион не был уверен, что от опасливости осталась хотя бы капля.       Всё это придавало сил.       И Яра тоже. После встречи с её отцом Астарион окончательно убедился, что ей нужна защита. Нет, он продолжал уважать её как лидера отряда, как прекрасного волшебника, как сильную и смелую девушку. Однако в моменты её слабости он не мог не думать о том, что сможет помогать ей ещё больше, если вознесётся. Мозг рисовал прекрасные и смущающие картины того, как Яра стоит подле него во дворце Зарр. Её волосы уложены в высокую причёску, на лице ни одной руны, только выражение спокойной радости. В волосах блестит серебряный обруч, ей бы наверняка пошло серебро, а платье тёмным атласом обхватывает тонкий стан, никаких брюк и потрепанных мантий. А после очередного великосветского приёма она сидит у него на коленях в опустевшем тронном зале, возможно даже обнажённая.       Астариону было приятно и стыдно из-за таких мыслей. Он был абсолютно уверен, что Яра ни за что не надела бы обтягивающее неудобное платье, не смогла бы собрать волосы в высокие косы и, скорее всего, не сидела бы смущённой у него на коленях.       — У тебя странная улыбка, друг, — заметил Уилл, возвращая вампира из разума в комнату в таверне.       После ужина все разбрелись по своим пристанищам, а Клинок Фронтира куда-то быстро собирался. И выражение его лица, абсолютно невинного на первый взгляд, показалось Астариону очень уж романтичным.       — А куда ты собираешься на ночь глядя, друг мой?       Но Уилл промолчал, только отвернулся к невысокому пыльному зеркалу, поправил обычный гражданский камзол и вышел, махнув ладонью на прощанье. Спустя пару мгновений до чуткого слуха вампира донёсся знакомый смех. Кажется, бывшие враги отправились на свидание. Астарион позволил себе короткий смешок. Забавно, он так сосредоточился на их с Ярой сложных чувствах, что не замечал, как у Уилла, второго приятного ему человека в группе, и Карлах, что шла третьей, наметилось свидание.       Может, и Яру нужно пригласить на свидание?       Астарион сел в постели и тряхнул головой. Затем встал и открыл створки окна. Ночная прохлада согнала остатки наваждения, однако вампир прислушался к чувствам, что остались после него. Никакого отвращения. Нормальные люди ведь так делают? Ходят в таверны и рестораны для того, чтобы пообщаться, попить вина и послушать бардов. Не для того, чтобы искать там жертв для своих деспотичных хозяев. Может, идея со свиданием и не такая плохая.       В дверь постучали. Астарион выпрямился, откинул прядь волос со лба и поспешил открыть. Он точно знал, кого там увидит, и не ошибся. Яра смотрела на него из-под изогнутых бровей, а на губах играла улыбка.       — Итак, из нашей комнаты ускользнула Карлах, а из твоей — сосед?       Астарион кивнул и пропустил девушку внутрь. Она, похоже, уже готовилась ко сну. Простая рубашка, к которой он привык, была расшнурована на горле, открывая острые ключицы и всего одну сиротливую руну прямо на шее. На лице осталась только пара знаков на левой скуле.       — Мне вот интересно, — начала волшебница, пребывая в отличном расположении духа, — про нас тоже сплетничают?       — О, я думаю все остальные мечтают о таком прекрасном спутнике... — Поймал её шутливую манеру Астарион. — Как я.       Яра рассмеялась. Вампир ловил и фиксировал в памяти каждое её движение. То, как она прикрыла рот ладонью, как откинула голову назад и сморщила нос. Совсем как девчонка.       И в голове его билось только одно — он хочет сохранить её такой, защитить от всего, даже от смерти. Это возможно только в том случае, если он вознесётся.       Отсмеявшись, девушка похлопала по постели рядом с собой и стала чуть серьёзнее.       — Присядь, я хочу кое-что обсудить.       Астарион вопросительно вскинул брови, но молча сел рядом. И уставился во все глаза.       Девушка коснулась волос, переложила чернявую копну на правое плечо. —       Тебе всё ещё нужна моя кровь?       — Ты хочешь узнать, — он прищурился, — хватает ли мне крови, выпитой у наших многочисленных врагов?       Яра вдруг замялась, заёрзала на месте, словно ей стало неудобно сидеть. Закачала ногой.       — После встречи с отцом, — она едва заметно поморщилась, — я решила, что нужно избавиться от всех рун раз и навсегда. Я буду в лагере... в таверне несколько дней, Гейл снимет всё, что осталось, — она поёжилась, словно под рубашку забралась ночная прохлада. — Мы с ним придумали новые составы зелий, чтобы я не соображала, что происходит, но и кровь моя вряд ли будет съедобной.       Астарион нахмурился. Во всей речи девушки его волновали две вещи. Зелья, которыми Яра накачает себя наверняка до полной отключки, и волшебник. Нет, конечно, вампир не ожидал, что Гейл может сделать что-то эдакое, но и оставлять Яру с ним наедине надолго не хотел. Она его.       Его кто? — глумливо уточнило подсознание.       Астарион не знал. Не цель, не жертва, не приключение на одну ночь. Но тогда кто?       — Если честно, я не считаю, что это хорошая мысль, — Астарион поймал возмущённый взгляд Яры, — дай мне закончить, бусинка. — Он собрался с мыслями, следующие слова дались с трудом. — Я не хочу, чтобы ты так издевалась над собой. Откуда ты знаешь, что с тобой ничего не случится? Откуда ты знаешь, что зелья сработают как надо?       Яра схватила его за ладонь обеими руками, сжала, погладила большими пальцами, словно пыталась успокоить. И вампир, уже изрядно распалившийся от собственной тирады, выдохнул.       — Отец всё ещё может влиять на меня через руны, Астарион, — сказала девушка тихо. — Он приходил ко мне во сне. В таверне у него почти получилось что-то сделать, червяк не даёт абсолютную защиту, это я теперь понимаю ясно. Я не хочу вновь стать его марионеткой.       Астариону показалось, что жар с её ладоней перетёк ему в руки, дополз до шеи, прилил к обескровленному лицу. Горло сжалось, живот неприятно скрутило. Он прислушался к ощущениям. Это была не жалость, кажется, это был страх. Страх девушки.       — Я ужасно его боюсь, — подтверждая мысли вампира, прошептала она.       Он закусил губу. Яра представала перед ним всякой. Весёлой, взбешённой, холодной, испуганной. Именно последнее сильнее всего впивалось в мозг. В самом начале их приключения, Астарион именно в ней распознал лидера. Того, который будет действовать в соответствии со своими интересами и рассудком. Именно поэтому вампир решил, что нужно очаровать волшебницу. Тогда она казалась ему несокрушимой стеной, но, пройдя такой путь, вампир стал замечать минуты её слабости. И ему не хотелось бы видеть Яру расстроенной, злой, испуганной, но и невероятно льстило, что девушка доверяла эти чувства только ему.       Астарион потянул её за руку к себе, прижимаясь всем телом. Заключил в кольцо рук.       — Так что потерпишь пока без укусов? — попросила девушка ему в ключицу, щекоча выбившимися локонами кожу.       Вампир тяжело вздохнул и кивнул, зарываясь носом ей в волосы. Странно, почему они так нечасто обнимаются? Это ведь очень приятно, вот так вот без подтекста касаться друг друга, когда между телами не остаётся пространства, а запах её волос проникает в лёгкие. Вампир вдруг почувствовал, как тепло, разливающееся между ними, становится чуть более ощутимым, сгущается, учащает дыхание и сердцебиение. Такие знакомые и чужие ощущения. Раньше он вызывал такие чувства механически, чтобы очередной очарованный «ужин» для Касадора был доволен и спокоен. Сейчас тело среагировало само, вызывая немалую долю удивления.       Вампир отстранился, смущённо кашлянул и, возвращая своему голосу склочные интонации, строго сказал:       — Но я буду присутствовать. С этим волшебником наедине я тебя не оставлю.       Яра растерянно захлопала глазами, а потом вдруг склонила голову набок, стрельнула взглядом из-под бровей:       — Ревнуешь?       — Да, — неожиданно для себя, серьёзно ответил вампир.       И лицо Яры стало комичным. Казалось, что брови её, ползущие вверх, вот-вот пересекут линию волос и исчезнут. А ещё она залилась румянцем, который, Астарион мог поклясться, мог вызывать только он. Девушка всё-таки справилась с собой, опустила глаза, коснулась щёк, словно хотела скрыть маков цвет.       — Можно я тебя поцелую? — спросила она просто и негромко, едва ли слышно для обычного человека.       — Это предел моих мечтаний, дорогая, — ответил вампир.       И поцеловал. Быстро, влажно, захватывая язык волшебницы, покусывая губы. Руки потянулись к её волосам на затылке, сжали, притянули ещё ближе, насколько это вообще было возможно. Возбуждение, искреннее, не вымученное, растеклось по телу приятным теплом, разбежалось мурашками, когда девушка ответила ему так же стремительно и жарко, ладонями обхватывая его лицо, открывая рот шире.       Астариону показалось, что он слышит, как с него падают оковы. Он целовал волшебницу взахлёб, словно завтра не настанет, словно они здесь и сейчас навсегда. Он не анализировал свои чувства, не искал в себе сомнений. Он и Яра просто целовались, как обычные любовники в любой из комнат в таверне. И это было восхитительно.       Единственное, что продолжало глодать вампира — чувство скоротечности. Они здесь не навсегда. Особенно Яра. Да, полуэльфийка, но сколько она проживёт? Сколько будет в своём расцвете? Ограниченно мало в сравнении с ним. Он хочет сохранить её, защитить от врагов, отца, от самой смерти. И это желание придавало сил.       Вампир не заметил, как Яра оказалась под ним на мятой постели. Он жадно вбирал лёгкими её запах, гладил её горячую кожу в мелких рубцах, задрав рубашку девушки, и целовал, целовал, целовал. Лицо, волосы, шею. Волшебница громко дышала ему в висок, выгибалась от прикосновений, впивалась пальцами в ткань его рубашки.       Астарион хотел прижаться к голой коже девушки, ощутить её тепло всем телом, захватить её губы, её мысли.       Обладать ею.       Он разорвал поцелуй с влажным звуком. Последняя мысль показалась инородной, странной.       И хуже всего, что Яра словно бы услышала её. Напряглась, отстранила его ладонями.       И вскинула ладонь, почти невербально проговаривая заклинание.       Комнату озарил холодный свет волшебных огней.       Из темноты дверного проёма смотрели они. Оранжево-алые огни. Злые, озадаченные, заинтересованные. Три пары.       Яра выскользнула из-под Астариона гибкой лентой и встала, не особо аккуратно одёрнув рубашку. Вампир поднялся следом, едва сдерживая злой смешок. Им уже успел помешать гур, теперь вот вампирские отродья, следуя логике, следующим стоит ждать Касадора. Хотя Рафаил тоже как-то помешал им и выбивался из закономерности.       — Яра, позволь представлю тебе моих сестёр и брата, — Астарион по очереди указал на гнома, эльфийку и тифлингшу. — Йоусен, Вайолет и Аурелия.       Последняя, косясь на Яру, шагнула вперёд.       — Брат, мы пришли забрать тебя домой, — сказала она, нервно бегая глазами. — Мы не хотим нападать, пойдём с нами, пожалуйста.       Волшебница неприятным тоном уточнила:       — Не хотите нападать — не значит, что не будете?       Её усмешка вышла злой и вампиру хотелось думать, что настроение волшебницы ухудшилось от того, что их прервали. Тифлинг, кажется, это понимала и старалась не смотреть в сторону спутницы Астариона. Ему же лучше, он вообще не хотел знакомить Яру с «родственниками».       — Астарион, прошу, — заговорил гном Йоусен. — Мастеру нужны все семеро отродий для ритуала. Разве твоя гордость стоит нашей свободы?       Вампир почувствовал, как в груди разливается довольство. Триумф. Те, кто когда-то сами хотели сбежать от «мастера», те, кто называли его слабаком, теперь молили о помощи. И пусть в представлениях большинства злорадствовать нехорошо, Астарион не мог не заулыбаться.       Яра коснулась его рукава, словно хотела привлечь внимание. Вампир вопросительно посмотрел на неё. Выражение лица волшебницы было предостерегающим, напряжённым, словно нависшее перед грозой в жаркий день небо.       Но по одному лишь взгляду вампир не смог понять, что думает волшебница. И не пытался, у него уже был сложен план на случай неожиданной встречи с «родственничками».       — Я понимаю, чего вы хотите, чего хочет наш мастер, — дипломатично начал Астарион, — но мы заслуживаем лучшего.       Аурелия нахмурилась:       — Что ты имеешь ввиду?       — После всех лет унижения, боли и подчинения, сестрица, — Астарион придал своему голосу уверенности, а взгляду ясности, — я знаю, чего вы хотите. Не только свободы, вы хотите мести.       Слово зависло в воздухе, как тяжёлый плотный туман. О, Астарион слишком хорошо знал куда бить. Пусть он и был «любимцем» Касадора, пусть хозяин и истязал его чаще остальных, но все отродья испытали на себе «ласковую» руку мастера. Вампир бросил фразу и наслаждался реакцией. Аурелия потупила взгляд в пол, Йоусен сжал губы в злую линию, заиграли желваки на скуластом лице Вайолет.       — Я собираюсь Вознестись, — после паузы продолжил Астарион. — Я заберу у Касадора всё и предлагаю вам, друзья мои, встать рядом, против него.       Отродья подняли на него удивлённые, неверящие взгляды. Астарион насладился произведённым эффектом, никто из них не мог разрешить себе даже такой мысли, а он высказывал её вслух.       — Я единственный, кто не боится солнца, кто не подчиняется его воле. Я предлагаю вам признать меня своим Мастером и вместе разорвать ублюдка на куски, — горячо закончил вампир.       Разорвать, конечно, да. Но вот вместе ли — это уже вопрос. Убить всех своих «братьев и сестёр»? Астарион думал над этим, и вывод был только один. Если это нужно, чтобы стать сильным, свободным, ходить под солнцем и подарить Яре вечную жизнь, он это сделает. Никаких сомнений он позволить себе не мог.       Боковым зрением вампир уловил взгляд волшебницы. Он был странным. На мгновение в нём показался испуг.       — Ты не расскажешь им всего? — раздался едва слышно голос волшебницы из-за правого плеча.       Астарион замер.       Осторожно, словно в неверии повернул голову к ней. Девушка смотрела с надеждой, просьбой, практически мольбой. И вампир ответил тем же. Ради всех Богов и Дьяволов, пусть она молчит. Яра поджала губы, едва заметно покачала головой.       — Чего — всего? — напряглась Аурелия.       Астарион резко развернулся к тифлингше и быстро нашёлся, что ответить:       — Для ритуала нужно принести много жертв, — его голос больше не звучал уверенно, скорее зло, — скорее всего, у Касадора есть ещё души для данного действа.       Яра тихо вздохнула, а вампир вспыхнул. Неужели она хотела, чтобы Астарион рассказал этим отродьям всё? Без прикрас? И даже глубже, неужели она против того, чтобы он пожертвовал семью паршивыми вампирами ради их общей свободы? Остаться без личинки, больше не видеть солнца и скрываться в потёмках на самом дне города? Ну уж нет, Астарион достаточно унижений вытерпел, он заслуживает лучшего. И Яра, пусть даже не понимает этого сейчас, тоже. Он подарит ей свободу, голову её отца и бессмертие.       — Прости, брат, — сказала тихо Аурелия и достала из-за пояса кинжал. — Мы не можем поставить на тебя. Ты вернёшься к мастеру!