Их маленький мир

      Юра задерживался.              Володя, скрестивший руки на груди и смотревший в окно, за которым уже начало смеркаться, а город постепенно уходил в вечернюю полудрёму, немного волновался. Его пальцы постукивали по локтю, а глаза то и дело поглядывали на внутренний дворик, где ещё гуляли ребятишки, хотя октябрьский вечер был довольно холодным.              Взгляд серо-зелёных глаз на секунду перескочил на настенные часы, показывающие начало шестого вечернего часа, а затем снова уставились в окно. Тучи постепенно сгущались над их районом, и Володя стал волноваться сильнее.              Учёба в училище у Юры должна была закончиться в четыре часа, и если взять время на дорогу, то он уже должен был быть дома.              Володя закусил щеку изнутри, чувствуя свою вину из-за утреннего недопонимания с ним.              «— Уже убегаешь? — Юра, вышедший из ванны, подошёл ближе к Володе, пачкая каплями воды, что застыли на его голом торсе, только что выглаженную голубую рубашку.              Володя недовольно цокнул.              — Юрочка, ты весь мокрый, а мне нужно… — дыхание перехватило, когда Юра прижался к нему ближе, вжимая собственными бёдрами бёдра Володи в стол, а его губы приблизились к Володиному уху, обдавая слишком горячим дыханием.              — Я знаю, но ничего не могу с собой поделать, когда ты в таком представительном виде. Рубашки на тебе смотрятся слишком… Сексуально. Так и хочется… — он обхватил губами мочку уха, слегка прикусил, а вторая его рука легла на шею, поглаживая невесомо и издевательски.              Мурашки тут же табуном побежали по телу.              Запрещённый приём.              Он знал это и всё равно пользовался.              — Юра… — предостерегающе произнёс Володя, хотя сам уже почти готов был сдаться в плен этих рук и губ, готов был позволить Юре сделать то, что он хочет, но потом взгляд метнулся к наручным часам Юры, лежащим сейчас на письменном столе, и Володя выругался, с сожалением, но настойчиво отодвигаясь от Юры и чувствуя, что спина была немного влажной. — Извини, — он быстро чмокнул его в щёку, — пары вот-вот начнутся, а мне ещё с Максимом надо встретиться.              Лучше бы он этого не произносил. Глаза Юры тут же налились злостью. В последнее время Володя заметил, что Юра терпеть не мог чужие мужские имена.              И Володя не понимал причину такого поведения.              — Опять Максим? — передразнил. — Что-то слишком часто он стал появляться в твоей жизни. То на машине отцовской довезёт, то билеты в театр достанет, то в библиотеке вы пропадаете, теперь вот проект совместный к сессии готовите, — карие глаза прищурились. — У тебя с ним что-то есть, да?              Володя опешил. У него с Юрой только-только начали складываться реальные отношения, а не посредством писем, и обвинять его в таком было просто оскорблением. Потому что никогда бы в жизни он не посмотрел на кого-то другого, кроме Юры. Потому что только Юра был тем, кого Володя любил с трепетом в собственной душе.              — Юрочка, ну что ты такое говоришь? — сделал шаг к нему, однако Юра отступил назад. В карих глазах уже закрались подозрения.              — Я просто озвучиваю факты, — процедил он. — Конечно, где я, парень из далёкой провинции, учащийся во второсортном училище, и где Максим — лучший студент МГИМО. Иди-иди, — Юра небрежно махнул рукой, — он тебя уже наверняка заждался.              — Ты совсем, что ли? — взорвался Володя, оскорбившись такому пренебрежительному тону. — Юра! Твои обвинения беспочвенны! Ты не можешь так говорить!              Но Юра уже не слушал: скрестил руки на груди и отвернулся к окну, упрямо поджав губы.              После минутного молчания Володя в итоге сдался, понимая, что больше Юра ничего говорить не будет.              — Я ухожу, увидимся вечером. Пока».              Даже не поцеловал на прощание, затаив обиду, а теперь жалел, что не убедил Юру, что для него весь мир — только он один.              Иначе, как объяснить тот факт, что после смены в «Ласточке» Володя не поехал прямиком в Москву, а остался у Юры; как объяснить тот факт, что Володя попытался принять себя и свои чувства к Юре; и, в конце концов, как объяснить тот факт, что это он настоял на том, что Юра должен переехать к нему в Москву.              И вот теперь они вдвоём снимают квартиру. Володя сказал родителям, что хочет пожить отдельно, остепениться, и те отпустили его в свободное плавание, но деньгами всё равно помогали.              Помимо стипендии и родительских денег, иногда Володя брал заказы на курсовые работы или рефераты и корпел над ними в выходные дни, когда у Юры приходило вдохновение или же ему нужно было позаниматься в тишине.              Так они жили уже почти полгода. Весной Юра закончил школу и сразу, после экзаменов, летом приехал к Володе поступать в музыкальное училище после усердных тренировок у себя в Харькове. Ему повезло — прошёл во вторую волну и всё это время, что они ждали результатов, они жили вместе. Володя заранее позаботился о съёме не очень дорогого жилья, в котором обязательно числилось пианино.              Первые недели было немного трудно. Они притирались друг к другу, пытались понять, кто какой быт привык вести и как вообще ведут себя парочки.              Володя выяснил, что Юра не очень-то любит мыть за собой посуду, совершенно не умеет готовить, но зато любит убираться, а ещё может загрузить вещи в стиральную машинку.              Благо в той квартире, которую они снимали, стояла «Вятка-автомат», что значительно упрощало их жизнь в плане стирки вещей.              Поэтому они договорились: на Володе готовка и мытьё посуды, на Юре — уборка и стирка.              И жили они хорошо. Любопытным соседям сказали, что родственники, приехавшие из глубинки, а остальным знать о их сожительстве необязательно.              Володя и так старался вести себя тише воды ниже травы, но Юра каждый раз умудрялся рассыпать всю его конспирацию вдребезги.              Чего только стоят их занятия любовью. Поначалу это всё было неловко, едва ли не в темноте и под одеялом, потому что ни у Володи, ни тем более у Юры не было опыта в этой сфере. Володя старался аккуратно разведать хоть что-то через общих знакомых, что знавали несколько нетрадиционных парочек либо же обращался к самиздату, где можно было найти ту самую запрещённую литературу.              Мало-помальски они даже пришли к полноценному сексу. Правда, занимались им не так часто ввиду Володиной боязни нанести вред как себе, так и Юре, но если занимались, то Юра всегда был слишком громким. Настолько, что Володе приходилось либо затыкать ему рот — если он был в активной роли, либо же шикать на него каждый раз, когда он являлся пассивом.              Но, несмотря на все недовольства, Володя обожал Юру и обожал их совместную жизнь.              Ему даже казалось, что те отголоски внутренней гомофобии, что когда-то жили в нём, растворились и исчезли бесследно, уступив место чему-то более важному.              И теперь это что-то более важное претерпело небольшую ссору.              Ужин остывал на столе. Володя, пришедший с пар пораньше, тем более сегодня была пятница, быстро сварганил вечернюю трапезу, накрыл на стол, даже поставил розу, купленную по дороге, в вазу, чтобы придать их предстоящему ужину романтики, но вот Юра домой не спешил.              Неужели обиделся? Да, Володя, конечно, повёл себя не совсем правильно, но… Неужто всё было так серьёзно?              Ближе к шести часам небо заволокло серыми тучами и окончательно стемнело — теперь в соседских домах то и дело зажигались окна, оповещая о том, что хозяева вернулись домой.              Володя стал нервничать пуще прежнего. Юра уже давно должен был быть дома.              В начале седьмого полил дождь. И это было не три капли — полил самый настоящий ливень, и тем случайным прохожим, что пересекали свой путь через внутренний двор, пришлось бежать под козырьки подъездов.              Володя мерил шагами крохотную кухоньку, на которой порой он с Юрой сталкивался всевозможными частями тела, и обычно такие столкновения не оставались равнодушными: кто-то из них двоих обязательно был прижат к любой из поверхностей. Будь-то Володя к холодильнику или Юра к столешнице, сидящий на ней и раздвинувший ноги так, чтобы Володе было удобнее прижимать его к себе.              Как на удивление им было хорошо вдвоём. Такие разные, но такие дополняющие друг друга, они создавали что-то новое в своём личном мире.              Определённо, Володя любил Юру.              И не любил, когда тот задерживался без предупреждения.              Потому что тогда Володя начинал очень сильно нервничать. Он-то и дело поправлял свои очки, барабанил пальцами по любым поверхностям, не мог успокоить свою коленку, ходившую ходуном в ожидании Юры.              Наконец, ближе к семи часам, в дверном замке послышалось копошение, а затем он повернулся, и в квартиру вошёл насквозь промокший Юра.              Володя пулей вылетел в коридор, весь такой переживающий и напряжённый.              Волосы Юры отяжелели и теперь свисали точно сосульки с крыш. С кончиков капала вода, создавая под ногами Юры и рядом с входным ковриком грязную лужицу.              Остальная его одежда также была вымокшей: дутая куртка блестела от дождя, тёмные брюки прилипли к ногам, обувь чуть ли не хлюпала, когда Юра снимал её с ног.              Володя помог ему раздеться, замечая, что Юру всего трясёт.              — Бегом в ванную отогреваться, — скомандовал Володя, когда Юра остался перед ним в одних трусах, которые и те — промокли.              Юра всё это время молчал и только лишь поглядывал на действия Володи своими невозможно красивыми, вредными карими глазами.              Пока Юра находился в ванной Володя поставил чайник, достал из холодильника банку малинового варенья, что передавала на неделе мама, и подсушил хлеб на сковороде, делая таким образом тосты.              Их Володя полюбил ещё с того момента, когда однажды вместе с родителями и коллегами отца обедал в дорогом ресторане, где к деликатесам подавали только тосты. Свежие, хрустящие — они таяли во рту и заставили Володю влюбиться в такую подачу обычного белого хлеба.              С тех пор Володя грезил о собственном тостере, но эта вещь была довольно дорогой и пока позволить её купить в их квартиру — он не мог.              Поэтому довольствовался обычной сковородой, с чем, в принципе, та справлялась неплохо.              Чай с щедрой порцией мёда и тосты, намазанные малиновым вареньем, как и подогретый ужин, уже ждали Юру, когда он вышел из ванны. Распаренный, завёрнутый в серый махровый халат — подарок Володи к первому сентября — с мокрой головой и не очень довольным видом, Юра сел напротив Володи, тут же обхватывая пальцами горячую чашку.              — Лучше стало? — заботливо поинтересовался Володя, ставя перед ним тарелку с пловом — они давно его не ели, и к предстоящим выходным Володе показалось это самым лучшим блюдом.              Юра скользнул по белой розе задумчивым взглядом.              — Максим подарил? — брезгливо спросил он, кивком указывая на одинокий цветок и пока не притрагиваясь к еде.              Володя нахмурился и даже прекратил жевать. Рука его сжала вилку.              — Ты опять начинаешь? — ответил вопросом на вопрос. Потом, видя слишком удручённое состояние Юры и помня о том, что не подарил ему поцелуй, смягчился. — Нет, никто мне ничего не дарил. Это я купил. Для тебя.              Брови Юры взметнулись вверх.              — В честь чего это? — недоверчиво спросил он. — Вроде никакого праздника не предвидится. Ну только если твой день рождения, но он через неделю.              Володя усмехнулся и отправил в рот порцию плова. Тот получился рассыпчатым и слегка недосоленным, но за это Володя никогда не переживал. Недосол на столе. Так любит говорить его мама.              — А разве мне нужен повод, чтобы порадовать тебя?              Юра посмотрел на него исподлобья, однако промолчал и вновь уставился в тарелку.              Володю это угнетало. Обычно они без умолку трещали о том, что произошло за день, или же молчание было настолько уютным, что им хватало только ласковых взглядов друг на друга, но сейчас он чувствовал эту неловкость и какую-то обиду, что поселились между ним и Юрой.              Нужно было что-то сказать, но Юра закрылся. Он не смотрел на Володю, поедал плов без особого энтузиазма и точно не был настроен на разговор.              Когда тарелка опустела, Юра принялся за чай, слегка подстывший, съел половину тоста, а затем встал из-за стола.              — Спасибо, всё было вкусно, — он намеревался уйти, как Володя схватил его за руку и притянул к себе, заставляя Юру сесть к нему на колени. Нос Володи уткнулся Юре в грудь.              — Что я сделал не так? — проговорил он, губами касаясь участка оголённой кожи — халат чуть съехал в районе грудной клетки. Юра вздрогнул.              — Всё… — он прочистил горло, затем кашлянул, — всё нормально. Я просто немного… Устал. Голова болит, — он тряхнул головой. — Я пойду отдыхать, ладно? — всё ещё вёл себя отстранённо. Володя вздохнул, но не стал спорить. Может, Юре, действительно, было не по себе.              — Я принесу тебе таблетку, — просто ответил Володя и, урвав поцелуй в уголок сжатых губ, обладатель которых явно ещё держал обиду, отпустил Юру в комнату.              Таблетку Володя принёс через через несколько минут, заметив, что Юра полностью укутался в одеяло и выглядел очень-очень сонным. Володя помог ему выпить лекарство, после чего оставил его в одиночестве: на кухне следовало прибраться.              Пока Володя помыл посуду и убрал со стола, Юра уже успел уснуть. Володя задумчиво поглядывал на своего спящего любимого человека несколько секунд, замечая, как хмурится его лоб, как уголки губ чуть опущены — возможно, снилось что-то плохое. Хотелось очень сильно наклониться и запечатлеть на губах Юры поцелуй, но Володя сдержался — не хотелось рушить его сон.              Завтра у них будет день, и они смогут всё обсудить и уладить все обиды, что сегодня посмели встать между ними.              Однако наутро стало ясно, что Юре сегодня будет не до разговоров. Володя проснулся оттого, что рядом с ним лежал огненный Юра, которого просто бил озноб. Он не спал и, обхватив себя руками, просто смотрел в потолок.              — Юрочка, — Володя приподнялся на локте, замечая тот самый нездоровый блеск в глазах, и резко наклонился к Юриному лбу, тут же ощущая, что тот был, как раскалённое масло на сковороде. — Боже, да ты весь горишь, — Володя тут же откинул одеяло в сторону, на что Юра недовольно проворчал и снова укутался в него посильнее. Володя же подошёл к комоду и открыл верхний ящик, где лежала аптечка с богатым выбором лекарственных средств. Юра всё смеялся над запасливостью Давыдова, но сейчас Володя даже был рад, что в их доме имелись лекарства от ОРВИ.              Отодвинув ещё не начатую пачку презервативов, Володя копошился в поисках градусника. Наконец найдя прозрачный чехол, Володя достал градусник на свет, задвинул обратно ящик и вернулся к спрятавшемуся Юре. Из-под одеяла торчала только верхняя половина лица, а глаза Юры напряжённо смотрели на Володю.              Пока Давыдов встряхивал ртутный градусник, Юра молчаливо прятался в своём коконе, шмыгая носом.              — Давай, милый, надо измерить температуру, — Володя с лаской в голосе протянул Юре термометр, и Юра со всем недовольством высунул руку, частично раскрывая себя, забрал градусник, впихнул его в подмышку и свёл брови к переносице. Володя сел на край кровати, засекая десять минут для точного результата.              Через некоторое время Юра заворочался, скосив глаза на термометр.              — Уже можно? — прогундосил он, и у Володи защемило сердце от всего вида Юры. Похоже, прогулка под дождём не прошла бесследно. И теперь Володя ещё больше винил себя: хоть Юра ничего и не говорил, Давыдову казалось, что именно из-за него его молодой человек не хотел так скоро возвращаться домой.              — Ещё минуту, — ответил Володя, сверяясь с часами на прикроватной тумбочке.              Юра шумно вздохнул, показывая тем самым, что каждое движение приводило его в раздражение, но Володя предпочёл не зацикливаться на этом.              Он сам не любил болеть и тем более не любил, когда болели его близкие. А особенно — Юра.              — Давай, — Володя протянул руку, Юра вытащил градусник и, даже не взглянув, вложил его в раскрытую ладонь. Пальцы у Юры были очень горячими, а градусник показывал неутешительные тридцать восемь и пять. Володя поджал губы. Нужно вызвать врача.              — Ну что там? — сипло проговорил Юра и чихнул на всю комнату. Володя наклонился к нижнему ящику прикроватной тумбочки и вытащил чистый платок.              — Будь здоров, — ответил Володя, протягивая платок Юре. — Тридцать восемь и пять. У тебя жар. Сейчас найду парацетамол и схожу вниз, к телефонному автомату, вызову врача на дом.              Юра скривился.              — Может не надо? — чуть ли не проскулил. Володя встал с кровати, и весь его вид говорил о непреклонности.              — Ну уж нет! Такая высокая температура, здесь нужен врач.              Юра откинулся на подушки, шмыгая носом. Похоже, сил на спор у него не осталось, что только было Володе на руку — не хотелось вступать в дебаты с больным человеком. К тому же ещё и капризным.              Пока Юра не задремал, Володя принёс ему таблетку парацетамола и таблетку кальцекса против простуды. Неохотно выпив лекарства, Юра вновь спрятался в своём коконе, а Володя оделся и спустился вниз, чтобы пройти к телефонному автомату, стоящему на улице — в их квартире, которую они снимали, телефона не было.              Поискав в справочнике, любезно лежащем внутри тумбы, поликлинику, что обслуживала их адрес, Володя набрал телефон, надеясь, что сегодня принимаются вызовы для дежурного врача.              Через несколько гудков трубку сняли, а ещё через несколько секунд вызов врача на дом приняли. С чувством выполненного долга Володя вернулся к уже спящему Юре. Пригладив его слегка взмокшие волосы, Володя ощутил прилив неописуемой нежности. Сейчас Юра выглядел таким беззащитным, что его хотелось сгрести в охапку и спрятать от всех бед внешнего мира.              И как Володя мог отказаться от него? А ведь хотел. Хотел сбежать, забыть, вычеркнуть. Вылечиться, в конце концов.              Да так и не преодолел эту тягу к Юре. Один только вопрос, поступивший от Юры в последний момент: «может, продолжим это лето?» сломал ту стену, которую Володя уже начал строить.              В тот день, когда они уезжали из лагеря, он вдруг посмотрел на печального Юру, после того как тот задал вопрос; на своё не менее грустное отражение в стекле автобуса, что вот-вот должен был отправиться в Харьков, и понял, что теперь не нужна ему жизнь без этого шестнадцатилетнего хулигана.              Спонтанное решение пробудило много страхов, но Юра на протяжении всего времени, что Володя находился в его квартире, вёл вместе с ним совместный быт, пока Юрины родители отсутствовали, и Володя постепенно свыкся. И ему даже понравилось. Настолько, что он настоял на Юрином переезде и его учёбе в Москве. А Юра был только за.              Год в разлуке они вытерпели посредством писем и звонков, а потом Юра приехал — и жизнь снова заиграла чудесными красками, что ярко освещали собой всё вокруг и внутри.              И теперь они вновь столкнулись с обычной бытовой проблемой — простуда. Володе только нужно было запастись терпением. Ведь он любил Юру больше всего на свете.              Врач пришла ближе к обеду. Пришлось растолкать Юру, потому что он заснул очень крепко. Его тело по-прежнему было горячим, и Володе это не нравилось.              Однако врач, женщина средних лет, с добрым взглядом и в очках, поспешила его успокоить:              — После сна температура всегда поднимается. Это нормально. Несите градусник.              Померили температуру, оказалась чуть выше, чем раньше: тридцать восемь и семь.              — Сейчас сезон гриппа и обычных простуд, так что неудивительно, что Ваш… — она запнулась и вдруг посмотрела на Володю, прищурившись, а затем внезапно оглядела комнату, видимо, ища вторую кровать.              — Он мой троюродный брат, — тут же откликнулся Володя, — прихожу, навещаю по просьбе родителей.              Сначала Юра обижался на такую легенду, но потом, когда Володя в лоб у него спросил: «ты хочешь, чтобы мы всем говорили, что мы — пара и чтобы нас тут же упекли за решётку?», Юра перестал обижаться, приобретая зерно здравого мышления.              Однако в такие моменты Володя долго не мог на него злиться: он понимал, что, вероятно, когда люди представляют своих партнёров, они этим гордятся, но в их случае — это было опасно. Если когда-нибудь они переберутся в другую страну, где отношение к таким нетрадиционным взаимодействиям будет хотя бы нейтральное, Володя успокоится окончательно и позволит сказать себе в обществе, что он — любящий и любимый партнёр.              — Понятно, — пробормотала врач, тут же теряя интерес, и вернулась к больному, — снимайте футболку, послушаю Ваше дыхание.              Юра неохотно подчинился и развернулся полубоком, предоставляя доступ к спине. Дышал глубоко, рвано, и даже без врача Володя мог сказать, что дыхание его отдавало тяжестью, будто внутри него лежали камни, что не давали лёгким вдохнуть полной грудью.              — Хорошо, — врач проверила ещё горло, а затем выписала рецепт.              — Каков вердикт? — нетерпеливо спросил Володя, который, казалось, волновался больше всех остальных.              — Ничего страшного. Обычная простуда. Горло слегка красное, без белого налёта, что говорит об отсутствии ангины, дыхание тяжёлое, но без хрипов. Подозрений на пневмонию пока нет. Температура первый день? Когда почувствовали недомогание? — спрашивала непосредственно у Юры. Тот прокашлялся лающим кашлем, прежде чем ответить:              — Вчера вечером я попал под дождь, — заложенность в носу Юры ощущалась всеми присутствующими, — потом заболела голова, сегодня вот проснулся с температурой.              Врач кивнула.              — Вирус уже был в Вашем организме. Дождь просто стал его последней каплей. Смотрите, — она протянула рецепт Юре, — парацетамол при повышенной температуре, также можно обтирание мокрой тряпкой с водой комнатной температуры, сироп от кашля, кальцекс три раза в день, капли в нос, полоскать горло фурацилином либо же обычной содой, она также снимает боль, и, если хотите, можете поставить горчичники, но в них нет особой необходимости: у Вас не бронхит и не пневмония, даже острого ринита нет. Если дыхание осложнится и мокрота не будет выходить из лёгких, то горчичники обязательно. Ну и, конечно, обильное питьё, горячий чай с мёдом и вареньем, а также лимон и имбирь, если есть возможность приобрести. Вы учитесь?              Юра кивнул.              — Значит, через пять дней ко мне в поликлинику на повторный приём. Если всё хорошо — выдам справку для учебного заведения о том, что Вы болели.              После того как врач ушла, Володя посмотрел на список лекарств, что она назначила. У них только не было капель в нос, которые отпускались строго по рецепту.              — Голова болит, — пожаловался Юра, снова чихнул. Его нос уже покраснел от постоянного трения, и у Володи опять защемило в душе.              — Тебе нужно поспать. Сейчас дам ещё парацетамол, и ложись.              После выпитой таблетки Юра засопел через несколько секунд, слегка похрапывая из-за заложенного носа. Володя же поспешил в аптеку, а заодно и в магазин — купить курицу для бульона. Ещё с детства он знал, что такой бульон способствует быстрому выздоровлению, а потому Юре, помимо лекарств, нужно давать и его.              Вернулся Володя через час — в аптеке, да и в самом продуктовом была небывалая очередь. Юра к этому времени уже проснулся и просто лежал в кровати.              Володя зашёл в комнату с пакетиком лекарств — он взял ещё и аскорбинки, чтобы повышать имуннитет.              — Давай нос закапаем, — Давыдов сел на краешек кровати, но Юра неожиданно отвернулся от него с мелькнувшей на лице обидой. — Юра, — недоуменно проговорил Володя, хватаясь за Юрино плечо, которое показалось из-под одеяла, — ты чего?              — Ничего, — буркнул Юра, а потом через секунду добавил: — Опять к своему Максиму ходил, да? Конечно, кому нужен больной Юра.              Володя возвёл глаза к потолку, стараясь не раздражаться. Юра болел и вредничал. Нужно просто набраться терпения.              — Взрослый ребёнок, — спокойно, рассудительно ответил Володя и потянул Юру на себя. Глаза у Юры слезились, нос был очень красным, что даже позавидовал бы сам Дед Мороз. Жалость затопила Володю, и места для злости не осталось. Володя наклонился к Юре, коснулся губами его лба — он был ещё горяч, но не так сильно. — Только ты мне нужен. Всегда, — поцеловал в щёку, чувствуя немного колючую кожу. Юра под его руками всё ещё выглядел недовольно, но всё же чуть расслабился. — Давай, сейчас капли в нос, полежишь, а потом нужно поесть. Я поставил варить бульон.              В полудрёме прошла их суббота. Пока Юра то выныривал из сна, то снова в него проваливался, Володя тем временем корпел над курсовой работой ленивого второкурсника, выводя рост ВВП СССР за последние двадцать лет.              В перерывах между этим он успевал кормить Юру и давать ему лекарства, очень сильно скучая по совместному времяпрепровождению. Ему так хотелось поговорить с Юрой, хотелось спросить, где он задержался в злосчастную пятницу, но видел, что у Юры совсем не было сил разговаривать.              Воскресенье прошло так же мимо. Юру всё ещё бросало в жар, температура поднималась до отметки в тридцать девять, и Володя уже порывался вызвать скорую, но к вечеру Юре полегчало, хоть градусник и показывал тридцать восемь.              — Горло очень болит, — хрипел он, жалуясь на своё состояние. Они практически не разговаривали всё это время, и Володя хватался за любую сказанную фразу.              — Мой хороший, — он погладил его по голове, — я стараюсь помогать тебе. На ночь прополоскаешь горло содой. Нужно перетерпеть эти ненастные дни.              Юра посмотрел на него исподлобья, и его взгляд был, как у побитого щенка.              — Ты же не бросишь меня? — внезапно серьёзно спросил он, и Володя вскинул брови в изумлении, затем крепко прижал его к себе и поцеловал во влажную макушку.       — Конечно, не брошу. Куда я без тебя?..              В понедельник, когда Юра ещё спал, Володя бегло собирался на пары. Он немного проспал в Юриных объятьях, потому что так сильно не хотел покидать их общую кровать, и теперь одевался в спешке, думая при этом о приятном.       Например, ему нравилось думать о вещах, что находились в квартире, как об общих. Ему нравилась сама мысль, что всё это он делит с Юрой, что у них есть что-то своё, то, что делало их единым целым.              Они, действительно, были парой. Володя и не мечтал о чём-то подобном, не думал, что его предпочтения будут способны подарить ему такого прекрасного человека, как Юра.              И как же он был рад, что не оступился тогда, в восемьдесят шестом.              Оставив Юре инструкцию и поцеловав его в щёку на прощание, Володя отправился в институт, где провёл едва ли не весь день. Из-за курсовой ему пришлось задержаться в библиотеке, чтобы найти нужную информацию, и домой он попал ближе к вечеру. Пока был в учебном заведении все его мысли крутились только возле Юры и его самочувствия.              Поел ли он? Выпил ли лекарства? Достаточно ли спал?              О Юре постоянно хотелось заботиться. Как и хотелось, чтобы у него всё было хорошо.              В квартире стояла тишина, но через несколько секунд, когда Володя включил свет в коридоре, его встретил Юра, завёрнутый в халат. С его волос стекала вода, а дверь в ванну была приоткрыта и оттуда выходил пар, что говорило о недавнем посещении душа. Выглядел Юра чуть лучше, но всё ещё недостаточно здоровым.              — Привет, — Юра прислонился плечом к углу стены, наблюдая за тем, как Володя снимает с себя верхнюю одежду. — Ты сегодня поздно, — произнёс с некой… Обидой? Или Володе просто показалось…              — Привет, — ответил Володя и подошёл ближе к Юре, поцеловал в щёку, затем юркнул в ванную комнату, чтобы помыть руки, и уже оттуда произнёс: — Пришлось задержаться из-за курсовой, — когда вышел обратно в коридор, Юра по-прежнему подпирал плечом стенку. Володя встал напротив него. — Как твоё самочувствие?              Юра пожал плечами.              — Вроде лучше. Но голова ещё болит.              Володя по привычке дотронулся до лба губами. Горячий.              — Температуру мерил? — уточнил Давыдов.              — Пока нет. Недавно вышел из душа. Думаю, что ещё рано её измерять, — Юра помялся, пригладил волосы, — я там… Ужин разогрел к твоему приходу, — отвёл глаза в сторону. — Хотел извиниться за… Своё пятничное поведение. Я не должен тебя ревновать.              Володя снисходительно и тепло улыбнулся. Взял Юру за руки, сжал их. Юра посмотрел в ответ виновато.              — Юрочка, ты должен знать, что существуешь только ты один, — прошептал в самые губы. Хотелось поцеловать, и Володя почти это сделал, но Юра отвернулся.              — Не надо, не хочу тебя заразить.              Володя усмехнулся. Если ему повезёт, он не заболеет, но при любом другом раскладе он уже разделил микробы вместе с Юрой. Они спали рядом, они дышали одним воздухом, хоть Володя и старался проветривать, и всё это точно способствовало тому, чтобы заболел и Володя.              Оставалось уповать только на собственный иммунитет, который, к слову, Володя старался укреплять закаливанием и прочим спортом.              — Ну, если смотреть объективно, то я уже заболел, — всё же не удержался: обхватил пальцами Юрин подбородок и прижался губами к потрескавшимся сухим губам, по которым успел заскучать.              И поцелуем дело не ограничилось. Отсутствие близости в течение нескольких дней теперь давало о себе знать проснувшимся внутри желанием.              Юра разомкнул губы, Володя ощутил мятный привкус, и прикоснулся языком к его губам, а затем в невинной ласке притронулся и к языку Володи.              Поцелуй затянулся, и Володя ощущал жар между ног, но в бой вступило рациональное мышление.              Он оторвался от Юры и прислонился своим лбом к его, чувствуя, что Юра стал горячее.              — У тебя опять температура поднимается, — хрипло проговорил Володя, на самом деле, мечтая прижать Юру к стене и вырвать у него сладкие стоны, что всегда были музыкой для его ушей.              — И что? — шёпотом спросил Юра. — У меня не только температура поднимается, — ухмыльнулся так, как умеет только он один, и взялся за Володины бёдра, неожиданно притягивая его к себе, чтобы показать, что у него ещё поднялось.              Володя хмыкнул, но пока оставался непреклонным.              — Я не хочу, чтобы тебе стало хуже от… Нашего взаимодействия.              — Мне будет хуже, если нашего взаимодействия не будет.              Володя прикрыл глаза. Юра только и делал, что всё время искушал его. Ещё со времён «Ласточки».              — Тебе прописан постельный режим.              — Вот и отлично. Идём в постель, — Юра нащупал Володину руку, и больше аргументов у Володи не осталось.              Давыдов подтолкнул Юру к стене и впился в его губы чуть грубым поцелуем, но Юра от этого только больше завёлся. Языки боролись за право первенства, сталкивались между собой, ласкали друг друга, а тела Юры и Володи становились ближе. Володя вжимал Юру в стенку, руки его залезли под халат, и он с удивлением обнаружил, что под ним не было белья…              Юра заметил эту заминку и усмехнулся прямо в Володины губы, которые на секунду прекратили терзать его собственные.              — Я приготовился к твоему приходу, — опалил горячим дыханием кожу возле уха, — сделал всё, как нужно…              Володя понимал, на что Юра намекает, и на секунду у него потемнело в глазах. В голове тут же вспыхнули картинки того, как Володя нежно и в то же время требовательно берёт Юру у этой стены.              — Ты невозможный… — прошептал Володя и поцеловал по новой: страстно, сладко и мокро. Юра не отставал: вытащил Володину рубашку из-за пояса брюк и горячими ладонями очертил тело под ней. Володя шумно выдохнул и прижался ещё сильнее. Руки Юры скользили по телу, словно он был изголодавшимся, а Володя тем временем развязал пояс халата, открывая вид на худое обнаженное тело. Как же сильно он его любил! Как обожал каждую родинку, как любил зацеловывать уже потерявшую былой загар кожу.              Юра откинул голову назад, и Володя поцеловал его крохотный шрам на подбородке — история была настолько до ужаса милой, что Володя до сих пор вспоминал, как Юра, смущаясь, рассказал о ней на карусели.              — Люблю тебя, люблю, — вырвалось неожиданно между поцелуями. Володя не думал, что можно ощущать это всепоглощающее чувство, но он чувствовал и знал — оно взаимно.              А нет ничего лучше взаимности.              Юра потянул его за собой, в комнату. На самом деле, они любили экспериментировать в разных местах квартиры, но ввиду Юриной болезни сегодня самым лучшим местом всё же была постель.              Несмотря на некую усталость, Юра сегодня взял на себя руководящую должность. В комнате царил полумрак, и мельком Володя заметил на прикроватной тумбочке тюбик вазелина и презерватив.              Губы растянулись в улыбке: да, Юра точно подготовился основательно.              Толкнув Володю на тёплую постель, Юра уселся на него сверху. Халат его был распахнут, и возбуждённый член уже упирался в Володин живот.              Губы Юры прошлись по Володиной шее, а пальцы стали расстёгивать пуговицы рубашки. Мгновение — и она полетела в сторону. Володя покрылся мурашками предвкушения, а Юра тем временем спускался поцелуями ниже. Он целовал грудь, не упустил случая подразнить один сосок, потом другой, хоть Володя и был равнодушен к такому роду ласок, всё же Юрины манипуляции возбуждали. Возбуждало осознание того, что это Юра. Сухие губы спустились ещё ниже, Володя согнул ноги в коленях и расставил их шире, позволяя Юре делать всё, что он хочет.              Пряжка ремня звякнула, и Юра, ловко расправившись с ней, стянул брюки Володи вместе с трусами, высвобождая его не менее возбуждённую плоть. Носки улетели туда же, и теперь Володя был полностью обнажён перед Юрой. Но все стеснения и неловкости давно ушли. Они жили вместе, они делили быт и постель, а секса в их жизни было так много, что места для стыда уже не осталось.              Поначалу, конечно, прятали глаза после любого вида ласк, редко могли заняться этим днём, а потом всё срослось само собой. Просто в один прекрасный день Юра стоял у плиты — это был единственный раз, когда он решил приготовить еду — и Володя не сдержался. Сначала обнял со спины, поцеловал в шею, а потом Юра повернулся к нему — и их утянуло в пучину страсти прямо на кухонном столе.              Завтрак, к слову, тогда сгорел до угольков, и больше Юра к готовке не притрагивался.              И вот теперь они вновь предстали друг перед другом голые — Юра окончательно скинул халат — и Володя снова жадно стал водить взглядом по его телу. Казалось, оно никогда не надоест.              Юра на секунду прикоснулся к его губам, а затем снова спустился вниз, и Володя ощутил у себя в паху горячее дыхание. Как только губы Юры коснулись головки его члена, Володя изогнулся дугой от наслаждения. Всего несколько дней — а он уже заскучал по таким ласкам. Язык Юры скользил по члену вверх-вниз, дразнил, волчком кружился по головке, чем вызывал неконтролируемые стоны. Володя всегда старался вести себя тише, чтобы их не было слышно, но сегодня отчего-то всё стало ярче и острее.              Тело Володи дрожало и изгибалось. Юра творил невероятные вещи, заставляя Володю ходить по краю. Но в какой-то момент Юра остановился, не давая Володе закончить, и оседлал его бёдра.              Володю, если быть честным, эта поза заводила. Ему нравилось брать Юру за бёдра, нравилось гладить их. Володя просто сходил с ума от этого человека.              Юра наклонился, коснулся губами губ Володи.              — Я очень хочу тебя в себе, — сказал так откровенно, так пошло, что в солнечном сплетении у Володи что-то перевернулось.              Это… Возбуждало. Они редко использовали такое общение, шепча на ухо что-нибудь более ласковое, не такое развратное, но, как оказалось, такие слова и фразы действуют куда лучше.              Володя не сдержался — застонал, а Юра ухмыльнулся по-хулигански и смешно подвигал бровями, явно флиртуя.              — Мы кое-что забыли, — проговорил Юра и потянулся к Володиным очкам. Снял их бережно, отложил на прикроватную тумбочку и сразу же взял оттуда вазелин. Володя было протянул руку к тюбику, но Юра ему не позволил.              — Я хочу сам, — он чуть дёрнул уголками губ, — может, тебе понравится это зрелище, — многообещающе проговорил Юра и соблазнительно закусил губу. Володя моргнул. Когда это его Юрочка стал таким… Развращённым?              Может, это всё из-за болезни?              Но Володя не мог не признать, что и такой Юра ему очень и очень нравится.              На пальцах Юры оказалась белая мазь, и он завёл руку себе за спину. Володя сглотнул, вцепился сильнее в его бёдра, да так, что, возможно, останутся отпечатки, и просто неотрывно наблюдал за манипуляциями любимого человека.              Юра был таким соблазнительным в этот момент. Тихо постанывал, откидывал голову назад, кусал свои и без того сухие губы, и напоминал Володе спелый, сочный фрукт с дерева, который тут же захотелось сорвать и вкусить. Ощутить эту сладость на губах и языке.              Пришлось нетерпеливо поёрзать, на что Юра ещё сильнее ухмыльнулся.              — Что, — с придыханием подразнил он, — уже не терпится?              — Юрочка… — простонал Володя, чувствуя, как тяжелеет между ног, как ему хочется оказаться внутри Юры и просто слиться с ним в одно целое.              Он любил Юру и любил заниматься с ним любовью. Не сексом, а именно любовью.              — Я готов, — снова прошептал в самые губы, поцеловал и протянул Володе презерватив. Тот наскоро вскрыл упаковку и на ощупь раскатал его на изнывающем по ласке члене.              Юра чуть привстал, а затем медленно стал опускаться на Володю, что у того аж перехватило дыхание, когда он чувствовал, как тугие стенки обхватывают его плоть.              Пришлось на секунду зажмуриться — его всегда одолевало переполняющее чувство, заставляющее задыхаться. До сих пор иногда не верилось, что это Юра рядом с ним, что это Юра любил его, что это Юра готов был разделить с ним его жизнь и его непростое мышление. Все его страхи и сомнения… И каждый раз Володя был счастлив от мысли, что Юра всё это перетерпел, что не позволил Володе уйти, что твёрдо настоял на том, что им нужно быть друг с другом.              Юра опустился до конца и с минуту не двигался, давая привыкнуть себе, а затем его бёдра начали вращательные движения, и тут Володя больше не мог совладать с собой.              Он стал насаживать Юру на свой член, заставляя его выгибаться и стонать слишком громко, заставляя пошлым шлепкам разноситься по небольшой комнате, что принадлежала им обоим. Их мир принадлежал им обоим. А всё, что было вне — их совершенно не касалось.              Ритмичные движения Юры распаляли до предела, и Володя несколько раз толкнулся сам: выходя полностью и заходя обратно. Глаза Юры то прикрывались, то смотрели так открыто и искренне, что Володе нестерпимо захотелось его поцеловать.              — Поцелуй меня, — прошептал он. Юра подчинился. Стоило их губам встретиться, как дикая страсть поглотила их обоих. Володя уже ничего не контролировал и просто позволил пламенным поцелуям заполнять его лёгкие, а собственному возбуждению обладать желанным телом. Юра постанывал в приоткрытые губы и уже перестал двигаться и просто лежал на Володе, давая ему свободу действий.              Жажда обладания всегда двигала Володей, и он надеялся, что Юру не пугают его бешеные чувства.              В какой-то момент Юра снова выпрямился и коснулся рукой своего члена, начав ласкать открытую головку большим пальцем. Володя одной рукой держа его бедро, второй принялся помогать достигнуть пика Юре, и в итоге к финишу они пришли одновременно.              Разгорячённый Юра без сил рухнул на Володю, и Володе показалось, что жар только усилился. Юра кашлянул несколько раз в грудь Володе.              — Было хорошо, — вынес он свой вердикт, — только голова разболелась.              Володя недовольно проворчал:              — Это всё потому, что у тебя температура поднялась. Давай градусник.              Температура и правда достигла отметки в тридцать восемь и одну, но парацетамол решили выпить чуть позже — перед самым сном.              После бурного занятия любовью Володя всё же захотел отужинать, и Юра составил ему компанию, поедая тосты с малиновым вареньем.              Они разговаривали о чём-то незначительном, а ещё о том, что у Володи скоро день рождения.              — Может, заедем к родителям, завезём торт, — рассуждал Володя. Юра чуть нахмурился.              — А это не будет выглядеть странно? Ну, что я приеду с тобой… Как мы им объясним, почему вместе.              Володя пожал плечами.              — Не вижу в этом ничего криминального. Я пригласил лучшего друга, чтобы отметить день рождения. Решили заехать, попить чай с тортом. Не прикопаешься.              Юра хмыкнул. И Володя был рад, что он уже не огорчается тому, что их отношения всё же нужно скрывать от общества, хотя Володя иногда ловил себя на мысли, что очень хочет взять Юру за руку, когда они идут по улице, или обнять его со спины, когда проходит очередная выставка в галереи, чтобы вместе полюбоваться картинами.              Но лучше, конечно, на людях такого не делать.              Чуть позже, когда они уже лежали в постели, Володя перебирал отросшие Юрины волосы.              — Надо бы подстричься, — задумчиво протянул Юра, а Володя сильнее зарылся в его пряди.              — Не надо, я так люблю, когда они у тебя вот такие — отросшие.              — Значит, любишь меня только тогда, когда у меня такое безобразие на голове?              Володя недовольно цокнул.              — Глупый, — сказал ласково, — я люблю тебя любого. Всегда и везде. И только ты мне нужен. А насчёт Максима… Слушай, он не имеет на меня никаких видов. У него вообще вроде невеста есть. А у меня ты. И никто больше.              Юра что-то промычал в ответ, и Володя отметил про себя, что это мычание было удовлетворительным.              В следующие несколько дней Юра шёл на поправку, и в среду врач выписала ему справку.       В четверг Юра опять задержался допоздна, чем изрядно напряг Володю. Было странным то, что Юра не предупреждал его с утра, что задержится.       — Извини, — Юра крепко поцеловал его в губы, когда вошёл на кухню, где Володя сидел за кружкой чая и книжкой по деловому этикету, — задержался в училище.       Володя каким-то нутром ощутил, что Юра его обманывает, но не стал уличать во лжи. Тем более это были только его предположения. Чуть позже у него разболелась голова, но Володя списал это всё на усталость.              Однако на следующее утро, когда Володе стукнуло девятнадцать лет, первым подарком, который он получил, — были боль в горле и давящее чувство в висках. Володя разлепил глаза, ощущая в них сухость, словно кто-то насыпал туда щедрую горсть песка. Юры рядом не наблюдалось.              Встав с кровати и отправившись на поиски Юры, чтобы сообщить ему, что болезнь теперь настигла и Володю тоже, Володя застал любимого человека за приготовлением завтрака. Юра обернулся и улыбнулся — весь его вид был окончательно здоровым.              — Ты уже проснулся? Рано что-то. Тебе же к обеду на пары.              Володя шмыгнул носом. Чихнул. Юра изменился в лице. Лопатка, которой он помешивал что-то в сковороде, была отложена в сторону. Сам Юра подошёл к Володе и прикоснулся к его лбу губами.              — Ты заболел, — поджал губы, выглядя виновато. — Ну вот. Я испортил твой день рождения.              Но Володя очень нежно улыбнулся.              — Ты никогда не сможешь его испортить. А простуду… Будем лечить.              Тут внезапно что-то щёлкнуло, и Володя посмотрел за плечо Юры, замечая на столешнице… Тостер с торчащими из него кусочками белого хлеба.              Юра тоже обернулся.              — Ах да. Чуть не забыл, — пробормотал он, — это же мой подарок тебе на день рождения. Это из-за него в пятницу я задержался. И вчера тоже. Он не новый, купленный с рук, и его нужно было отремонтировать. Вот я и мотался. Под дождь попал. Заболел. Вчера доделал. Знал же, как ты любишь тосты, вот и пришл… — остальная фраза затерялась в горячих губах Володи, что прижались к Юре в поцелуе. В таком сильном и желанном, что Юра едва опять не забыл про завтрак, готовившийся на сковороде.              Но вовремя опомнился. Подошёл к плите, чтобы выключить газ. Затем вернулся к Володе.              — С днём рождения, любимый, — проговорил он. — А теперь пойдём, будем тебя лечить.              Володя уткнулся в Юрину шею, пряча в ней счастливую улыбку.              И кто сказал, что болеть — это плохо?