вулканический

он слишком долго наблюдал и слишком долго решался. останавливается возле автомата с кофе, думает... и ничего не берет. зона вылета. здесь — дьюти фри, десятки людей и небольшой гул. Джисон садится подальше, где вокруг — никого, отбившись от остальных ребят... прячет талон на вылет, хлопает ладонью рядом с собой по холодному сиденью и мельком смотрит время. упирается локтями в колени, склоняется... ловит на себе взгляд, неловко улыбается — слышно, — поправляет маску и чешет затылок, вместе с тем натягивая кепку получше. выдыхает. трепетанием сводит сердце под грудиной, и он знает: нужно что-то сказать. а вернее, кое-что. определенное, такое важное... но почему-то именно сейчас та речь, которую он десятки раз репетировал в голове, куда-то исчезает. дрожат пальцы — Джисон ощупывает свои ладони в попытке замаскировать волнение. его лица почти не видно из-за кепки и маски, но его пульс слышен даже в гуле аэропорта. Джисон снова локтями — в колени, склоняется, скрепляет руки замочком и касается губами пальцев, стараясь собраться. но он так любит, что сходит с ума — окончательно и бесповоротно. — я улетаю сейчас, — говорит очевидные вещи, — и хотел кое-что сказать тебе здесь. выпрямляется вновь, смотрит в глаза... и отворачивается. ладонью — по его плечу, прощупывая тонкую ткань его красной рубашки... она складками собирается под пальцами — мягкая, почти прозрачная. Джисон переводит взгляд. под козырьком кепки его глаза особо заметны: в них отражаются огоньки дьюти фри напротив, а ещё — нежные чувства, сознаться в которых он не в силах. передёргивает плечами — отдернуть руку, — в переживаниях нервно смеётся, старается перевести все в шутку... даже простое прикосновение для него — немножко слишком. а ещё — чересчур, откровенно и чрезмерно. особенно в людном месте. Джисон замирает, когда пальцами — под резинку его маски, к уху, снимая петельку... он накрывает рукой ладонь, прерывая, сбито выдыхает. — нет, стой... я не побрился с утра. неважно. и так все знают, почему он вне дома носит маску, когда в этом больше нет надобности. но Джисон сомневается. прижимает колени друг к другу, но больше не отворачивается... и когда краешек маски осторожно — с его носа, он тоже не говорит ничего против. и когда ее — ещё ниже, к подбородку... край его оверсайз рубашки слегка колышется от пройденных мимо людей. а ему все равно. у Джисона в глазах отражаются огоньки дьюти фри и очертания лица напротив. и, видимо, в нем и есть причина его чувств, которые скрежещут ребра изнутри, которые стучат в голове сбитым пульсом — и он готов провалиться сквозь землю прямо здесь и сейчас, если не остановится... скользит взглядом вниз, к губам, и это так заметно, что почти забавно. прикусывает язык, сдерживаясь из последних сил, стискивает зубы... — я должен кое-что сказать, — бормочет и смотрит прямо в глаза, снова забывая все отрепетированные ранее фразы. сглатывает. — я должен... придвинуться ближе мешают перила сиденья — и пускай. указательный палец прижать к его губам... чшшш. такой резкий запах кофе. Джисон готов погибнуть здесь и сейчас. перевести все в шутку не получится — он потерян совершенно и абсолютно, безвозмездно и отчаянно. особенно когда приоткрывает рот и тихо выдыхает, опаляя кожу. черт с ним. ладонью — по его щеке, податься вперёд — стул слегка скрипит, — сухо поцеловать... Джисон замирает, перехватывает инициативу, кладет руку поверх пальцев и пробует на вкус. безутешно влюбленный. свободной рукой — под ткань его рубашки, ладонью — по торсу, по линии талии выше... у него сбивается сердце, срывается пульс: он слышит рядом — десятки чужих голосов, пока на языке чувствует чужой вкус кофе из автомата. и если бы у него был выбор, он бы лучше по утрам до усталости целовался, чем пил американо. отстраниться, влажными губами провести под его челюстью... и Джисону кажется, что его поняли без слов. когда будет объявлена посадка — он так ничего и не скажет. когда прилетит — тоже. в этом больше нет надобности, когда теперь кофе — не только в автомате, но ещё и в поцелуе.