Я твой питомец

Чтобы хотя бы постараться объяснить то, что произошло дальше, нам придется спуститься ещё глубже. В дебри человеческого или не человеческого. В дебри страхов, сомнений, отчаяния, и до боли тупых причин. Нам придется спуститься до мелочей, которые уже довольно давно скапливались в приличную горку дерьма. Мелочь в моменте не кажется чем-то большим или значимым, и люди продолжают нести её с собой, вместо того, чтобы смахнуть как соринку прямо сейчас. Но однажды наступает момент, когда ты тянешь за собой почти непреподъемный рюкзак из мелочей, и расплести этот клубок уже почти невозможно. Ты пытаешься вытянуть одну, а за ней ползет другая, потом третья. И вся эта лавина в конечном итоге накрывает с головой эмоциональной мясорубкой и тебя и тех, кто рядом. А самое гадское в подобной ситуации то, что от тебя даже не ожидают подобных выпадов, и ты сам от себя не ожидаешь, и именно этот момент неожиданности подливает бензина в костёр. Сами посудите, что бы вы ответили человеку, который орет на вас регулярно? Ну, максимум ответили бы тем же, дежурно повторяя одно и то же. Может быть хлопнули бы дверью. Но всё это эмоционально не выше чуть заметной утренней ряби на морской воде. Это обычно, понятно, пусть и громко, но никак не выбивает из привычной жизни. А теперь представьте, что рядом с вами, вам, на вас кричит человек, который так никогда не делал. Он был с вами смешным, забавным, сильным, грустным, слабым, нежным, веселым. Но только не таким, каким вы видите его прямо сейчас. С зареванными глазами, текущими соплями, сжимающимися кулаками. Эта истерика направлена на вас и только на вас. Словами, слетающими изо рта жестокими, больно бьющими вас обоих. Сначала вы пребываете в шоке, а потом распаляетесь следом, и это всё уже не похоже на утреннюю гладь. Это самый настоящий шторм, который топит ваш совместный корабль. Вот она, настоящая проблема мелочей. Вы начинаете изливать друг на друга к месту или нет все, что накопилось. И в конечном итоге, опустошенные, словно после ядерного взрыва, озираетесь по сторонам и понимаете, что уничтожили всё живое. Вы смотрите на пепелище, и уже кажется, что ничего не исправить. Нет, не кажется, вы знаете, что ничего не исправить. И теперь придется учиться жить иначе. Так вот, мы же начали про дебри страхов и тупых причин, да? А потом продолжили про опасность мелочей. Ирония в том, что вся эта бомба замедленного действия, рождается практически из пустого звука. А точнее, из наших страхов. Очень тупо бояться тёмной комнаты потому, что там может быть монстр, правда? Что мешает подойти, включить свет и просто проверить, есть ли там монстр? Только страх того, что он действительно существует. В конечном итоге ты так и не заходишь в эту комнату. На всякий случай. Потому, что если зайдешь, а монстр там действительно есть, то что-то придется с ним делать, и как сейчас уже не будет. А ведь очень хочется сохранить это, "как сейчас". Когда очень хочется большего, но утешаешь себя мыслью, что и сейчас тоже хорошо. Что лучше как есть, чем совсем ничего. В итоге количество тёмных комнат растет, и потенциальных монстров тоже. Ты не хочешь в них заходить потому, что боишься, но ходить по коридорам собственного разума становится всё невыносимее. Ведь чем больше тёмных комнат, тем чаще приходится на них натыкаться. И растущий страх, буквально из ничего, сжирает ледяным холодом изнутри. Сковывает цепи всё крепче, пока однажды бомба не взорвется, потому, что уже дотикало. Но и это ещё не вся беда. Было бы не так всё плохо, если бы дотикало только у одного. Один ядерный взрыв, один шторм, ещё пережить можно. Когда второй более-менее сносно держит себя в руках потому, что изливать почти нечего. Да, выслушивает, да, отвечает залихвастски колко, возможно, грубо. Но всё же больше успокаивает в конечном итоге. Но если "дотикало" сразу у двоих... Это ядерная война, это цунами. Это конец света, как показывают с экранов, когда вся планета поглощается огнём. Там уже даже исправлять нечего. И даже строить новое уже тоже не из чего. А всё потому, что однажды, и всякий раз, как страшно, самые обычные мелочи запирались в тёмных комнатах, умалчивались, замазывались под привычное "всё хорошо". Эти тёмные комнаты, и страхи прекрасно живут внутри, и можно даже их сдерживать, пока не произойдет что-то выбивающееся. Пока кто-то не вдарит по кнопке и не запустит таймер. Вот что произошло на учениях. Две бомбы запустились практически одновременно и взорвались, оставив после себя пепелище. С ничего, или практически с ничего. С мелочей. Адора уже давно, уже года два точно, хочет сказать три слова, и не решается. Ладно, это не мелочь. Это действительно серьзено, и последствия могут быть серьёзные. Хозяин и питомец не могут быть вместе и ей вбили это в голову с молоком матери. Хотя мать она вообще не помнит. Странные должны быть отношения у хозяев с питомцами. Ближе, чем с кем-либо на свете, но адски далеко для того, чтобы сказать эти три слова. Адора уже прокрутила в голове сотню, нет, тысячу сценариев, при которых она буквально сдохнет, если все-таки скажет эти слова. От того, что Катра её прибьет. От того, что она сама сгорит со стыда. От того, что кто-то узнаёт. И так далее, и так далее. Она умирала тысячу раз, пытаясь хотя бы представить что будет, если она сделает это. И это, надо сказать, не мелочь. Не та мелочь, о которой мы говорили так много в начале. Нет, эти три слова - самое важное, что она хочет сделать. А вот не может она этого из-за тех самых мелочей. Из-за адски тяжёлых мелочей, которые сдавливают ей горло и заставляют только хрипеть про себя, или вдруг невзначай касаться так, как не стоило бы. Но все-таки в рамках приличия. Все эти мелочи в голове складывались в одно странное и до нелепости устойчивое убеждение в голове Адоры. Не будь этого убеждения, она бы уже давно всё сказала и сделала, и пусть бы сдохли, но сдохли бы вдвоём. Но именно из-за этого нелепого убеждения, порожденного страхами, Адора ничего не предпринимала. А звучало оно примерно так: "Катра считает меня только подругой." Адора прекрасно понимала, что у них отношения не совсем хозяин и питомец, а точнее, совсем не такие. Она понимала, что слово "друг" значит для них очень много, и они бесконечно бережно относятся к этому слову. Но так же, Адора понимала, что она хочет несоизмеримо большего, чем есть сейчас. Она думала, что и так уже предложила слишком много, и если перегнет хотя бы чуть-чуть, то потеряет подругу вовсе. Катра же, в свою очередь, думала, что получила и так слишком много, из того, что вообще могла получить. Попроси она хотя бы чуть-чуть больше, она потеряет всё, что есть. Но и это ещё не вся беда. Катра слишком горда, чтобы просить, и не в том положении, чтобы предлагать. Хотя её в принципе никогда не волновало положение. Она не думала о том, что хотела бы сказать, или не хотела. Что хотела бы сделать тоже особо не думала. Она просто чувствовала, что если по какой-то причине Адора начнет отдаляться, то она не выдержит этого. Катра ловила себя на приступах чувства ревности, беспочвенной, вроде как. Она не обозначала это чувство каким-то словом, но понимала, что готова выцарапать глаза Лони, когда та так аккуратно и как бы невзначай приобнимает Адору за плечо. Что может сделать сама Катра в этом случае? Ничего. Просто сидеть и ждать, и думать, что это ничего не значило, надеяться на это. Кошка не задумывалась что это за чувства и почему она это чувствует. Она просто знала, что когда они вдвоём, ей хорошо. А когда Адора уделяет внимание кому-то ещё, ей плохо. И плохо от одной только мысли, что однажды появится какой-то человек, который будет касаться Адоры как захочет, и ещё хуже от мысли, что Адора сама будет этого желать. Катра предпочитала зарывать эти мысли подальше. Как можно дальше, и просто оставаться рядом сейчас. Хорошо бы всегда быть рядом. Захватить мир, править вдвоём. Это были идеальные мечты, нагоняющие улыбку. Выпуск и взрослую жизнь Катра воспринимала как нечто удивительно прекрасное. Как что-то, где есть только они вдвоём, их мечты, их цели. Даже на войне, пусть. Но не будет тех, кто пристально за ними смотрит, не будет ограничений, весь мир откроется перед ними и можно замечтаться, замечтаться так сильно.. Катра думала, что как только они покинут это место, у Адоры не будет причин цепляться за что-то другое, кроме неё. Точнее, Катра не думала, а просто абстрактно представляла себе подобную жизнь и надежды. И всё было бы как обычно, и даже возможно, как Катра мечтала. Если бы вдруг на учениях Адора не познакомилась с новыми друзьями. Это была блестающая барышня и на вид туповытый парень. Ничего особенного. У них даже не было питомцев, что казалось странно, но в принципе странным не было. Мало ли какие бывают традиции на других планетах. Странным было другое. Адора очень увлечённо целыми днями начала про них трещать, и самое главное, пропадать с ними где-то без неё, без Катры. А такого ещё не случалось. В этот момент, именно в этот момент, когда однажды вечером Катра сидела у палатки, смотрела на заходящее последнее солнце, и заметила, как вдалеке идет Адора, весело смеясь с новыми друзьями, бомба внутри безжалостно начала свой отсчёт. Катра становилась всё раздражительнее, последние дни плотно уходила в тренировки и в себя. На все вопросы отвечала "всё нормально". Она не могла сказать того, что хотела. А хотела она много, о да. Она хотела бы сказать, чтобы Адора заткнулась, что хочет быть единственной, самой близкой и на самом первом месте. Она хотела бы сказать, что боится, что однажды станет не важной, или не такой важной, как сейчас. Она хотела бы рассказать, что мысли о том, что Адора найдет что-то или кого-то важнее неё, вводит панику и отчаяние. Она много чего хотела бы. Но не сказала. Потому, что всё это уже давно лабиринт из тёмных комнат, основанный на каждом маленьком моменте, приправленный собственным страхом, и закрытый там навсегда, похороненный. Знала бы Катра, что не выдержит, может быть и сказала бы всё это. Но она не знала. Адора просто недоумевала что происходит, и решила сильно не копаться. Просто если что, быть готовой выслушать. Адоре здесь нравилось. Ей нравилось общаться с новыми ребятами, узнавать вещи, которых раньше не знала. Ей хотелось пойти потом вместе с ними в отряд на точку и работать до победы. Должна же быть когда-то победа? У Адоры превышено чувство долга, самопожертвования, самокопания. Она готова отдать себя потому, что обязана, и не заметить этого. Она и не заметила, как предмет её самых сладких мечтаний утонул в гречи под собственным ожиданием. Она не заметила потому, что наконец-то почти дорвалась до момента, когда исполнит то, что должна. И была воодушевлена этим. В последний день был устроен прощальный балл. Кто-то, кто оказался здесь, ещё встретится, кто-то уже никогда. Балл дарил мечты и надежды, прощания и просто приятные моменты. Звучала разная музыка, кто-то даже пел. На белом танце Адора впервые в жизни проигнорировала все нормы, плюнула на все взгляды желавших, чтобы она их пригласила, и даже сказала какому-то парнишке, почти успевшему подойти к Катре: - Она занята. Адора стояла там, уверенная, счастлива, безумно красивая, протягивающая руку. И Катра не смогла отказать. Этот жест казался нереальным, невозможным. Возможно, не накручивай себя Катра весь этот месяц, она бы была безмерно счастлива. Но мысли, разъедающие изнутри, запущенный часовой механизм бомбы, не дали ей увидеть в этом жесте нечто особенное. Невысказанное, новое, близкое. Катра танцевала и всё больше злилась. В её голове мелькали мысли от "какую хрень она затевает, чтобы держать меня поблизости??" до "ненавижу их. Лучше бы мы сюда не ехали. Я ничего для неё не значу". А в это время та, для которой Катра совершенно ничего не значила, медленно кружила ее в танце, и в какой-то момент нежно обняла со спины. Адора считала себя совсем поехавшей, если она делает всё именно так и именно сейчас. Туча народу смотрит наверное на них, но она просто закрыла глаза. В то время, как Катра убеждала себя, что это всё ничего не значит, и злилась ещё больше на то, что они делают такие вещи, которые в итоге ничего не значат, Адора молилась, чтобы Катра хотя бы немного догадалась, что всё это значит на самом деле. Под конец танца Адора совсем потерялась и сделала самую безумную вещь, ещё более безумную, чем танец. Она поцеловала шею, а потом за ушком. Она так уже делала однажды, со спины. Но когда они были совершенно одни, в своей комнате. И звук, который Катра тогда издала, смутил их обеих, и они больше не вспоминали об этом. Или во всяком случае, не напоминали друг другу. Адора знала, что Катра не любит, когда она что-то делает при всех. Но сегодня, сейчас, не удержалась, мечтая только о том, чтобы всё это дало подруге маленькую подсказку, и хотя бы помечтать, что всё может быть иначе. Но Катра в тот момент была на пределе эмоциональном. И не в лучшую сторону. Загнав себя в лабиринт темных комнат, она всё видела тесным, бесцветным, и ощущала себя канатоходцем. Чувствуя, что ещё немного, и грохнется вниз, и розобьется. Поцелуй выдернул из уже щелкающего таймера последний предохранитель, и бомба взорвалась. Катра развернулась, посмотрела глазами, полными слез, даже дала лёгкую пощечину, и быстро выбежала из зала, чтобы ещё кто не заметил в каком она состоянии. В этот момент, когда она выбегала, собственная бомба Адоры взорвалась. Месяцами, годами накопленное ощущение, что всё обернется наихудшим образом, если она сделает ещё хоть один шаг в глубину, сегодня оказалось правдой. Она ненавидела себя за то, что сделала. Мысли заняли долю секунды, и она тоже со слезами выбежала из зала. Долго искать Катру не пришлось. Всхлипы и рыдания были отчётливо слышны. Благо, в зале действительно громкая музыка. Но здесь, на улице, Адора слышала истеричные хватания воздуха лёгкими, и боялась подойти. В тот вечер сказали они друг другу не много, но достаточно, чтобы устроить собственную Херасиму. - Не подходи ко мне! (Я не хочу, чтобы ты видела меня такой.) - Значит, теперь ты даже видеть меня не хочешь? (Я была не права?) - Я не хочу, чтобы ты когда-либо ещё делала что-то подобное. Иди, развлекайся со своими новыми друзьями. Оставь меня в покое! (Я хочу быть единственной. Мне больно смотреть на то, что ты делаешь.) - Да что на тебя нашло? Ты же знаешь, насколько ты важна для меня! (Не отталкивай, прошу.. Я... Я не знаю как смогу без тебя.) - Ты дура! Ск... - вот это, последнее Катра зажевала в кулаке, а потом снова пустилась в рыдания. Это беседа была бы намного длиннее, если бы не периодически и довольно часто они не отвлекались на всхлипы. И могла бы быть намного короче, если бы сказали то, что действительно хотели сказать. Но всё закончилось тем, что Адора бросила: - Успокойся, поговорим дома. Имея ввиду когда приедут обратно, ведь это их последний день. На что Катра ответила: - Не утруждайся. Нам больше не о чем разговаривать. Я всё сказала. На самом деле она не сказала практически ничего, лишь повторяющееся и повторяющееся "оставь меня". Адора не считала это диалогом, а Катра решила, что добавлять нечего. Дальше их ждала долгая дорога обратно и разрастающийся внутри взрыв. Окончательно и бесповоротно всё рвануло неделю назад.