Испытание на прочность

Человек, обещавший вечное счастье все не мог выйти из головы. Строки, что были посвящены ему- казались детским лепетом и осознавая, что такой, как он, лишь посмеётся над чужими творениями, отчаяние брало верх. Обещания и тот теплый взгляд, которым на Ивана смотрел его Господин очень быстро сменили ненависть на чистую любовь и его глаза навечно отпечатались в памяти парня. Который день ни на секунду не смыкая глаз, и не отходя от потрепанного жизнью кухонного стола все свои идеи блондин переносил на белый лист записной книги, мечтающе вздыхая при мысли о предстоящей операции. С вожделением, он представлял свою жизнь без разрушающих его эмоций, оставляющих на его душе кровоточащие раны, что лишь на время он мог заткнуть их музыкой или писательством. Но Федор его излечит и молодой человек навсегда забудет свои страдания. Рука его снова дрогнула, когда очередная клякса оставленная пером распласталась на его записях, где в каждую букву он вкладывал всё свое старание и душу, а в каждое предложение- свою любовь и мастерство, приобретенное за года неудачных попыток и тренировок. И вновь все это испортили чернила, которые так помогали ему все это время выразить через слова свое отношение и мысли о нем. О Федоре. Слезы медленно скатываются по разгорячённым от смеси эмоций щекам. Перьевая ручка бьётся об стену, ломаясь на две части и пачкая зону вокруг чернилами. Бумага, что впитала в себя весь тот трепет и любовь, что испытывал автор к своему герою, разорвана в клочья и находится в мусорном ведре, куда никто не заглянет. - Разве нужен ему такой бестолковый слуга, который не может все делать аккуратно?! Разве может быть рядом с ним тот, кто так долго думает, прежде, чем делать?! Мои старания не стоят ничего, если они не приносят никаких плодов....- кричит Гончаров, падая на холодный кафель. Но вновь и вновь вспоминая, что уныние- грех, за который он будет вечность гореть в аду, его плачь затихает, а затем, с новой силой вырывается из недр души горячими слезами, обжигающими лицо. Но вот, уже через час, он беспомощно падает на холодный пол, лишённый всяких сил, засыпает, не переставая думать о завтрашнем дне, о том, как будет раскаиваться за свои такие выходки. На его счастье, тот, кто привел его к этой точке невозврата, спит, не подозревая о страданиях его будущего преспешника. Но в конце концов, он засыпает, прижимая к груди колени с надеждой навсегда распрощаться с паническими атаками, настигающими его в совершенно любую пору, где бы он ни был. Воспоминания о прошедшем дне, уже лежа на операционном столе не давали успокоиться. А вдруг он не угодит ему? Вдруг Иван надоест своему господину. И что тогда он будет делать? Легкие вновь сжались и казалось, что дышать стало невозможно. Федор, наблюдая за состоянием подопечного этого, казалось бы и не заметил. А может, ему просто плевать на его проблемы. - Ванечка-аа, ну что, скоро станешь обладателем всех положительных эмоций мира! Дос-кун до тебя делал так не раз! Правда, вот, не все долго прожили... Ахах, шутка!- медленно вгоняя в бо́льшую панику и так запуганного собственной беспомощностью Ивана, радостно кричал самопровозглашённый ассистент Достоевского- на самом деле Дос-кун сразу отпускал их, потому что все были не совершенны! Не были так поглощёны любовью к нему до операции, а это- самый главный критерий верного слуги! А так я все это придумал и все они просто не выжили. Ну ничего, переживешь- рассмеявшись, удалился вслед за стоящим в проходе брюнетом, шут. Но не страх смерти сковал сердце Гончарова, а страх того, что он окажется не таким совершенным. Не таким талантливым, не таким успешным и сильным, не таким, как остальные. Даже, если ему, обычному прислуге, не нужны такие навыки, он должен ими обладать. Зачем Господину тот слуга, что будет находиться за чертогами его любви? Это не правильно, слуга всегда должен суметь тому, кто дал им честь находится в господском доме. Так зачем же жить, если его руки- такие неумелые, не способны приготовить вкусной еды, не способны написать роман, посвящённый своему Хозяину? Зачем ему горло, когда он не может петь песнь своих чувств, когда его голос не радует слух, не звучит, словно соловьиная трель. Зачем ему тело, если оно не двигается столь же красиво, как тело танцовщицы? Зачем ему жизнь, если она бессмысленна и полна мучений. Разве не лучше ему умереть? Пусть это и выдумки, рассказы Николая о том, что он оставит свое я прежним, после операции, вселили ещё больший страх своей неопытности и неуверенности. Он все ещё еле как дышит, но это не должно мешать ему стать наземь, это не должно помешать сделать то, что докажет его преданность Федору. - раз уж я не такой талантливый, значит, я должен доказать, что смогу защищать его любой ценой, даже если умру. Это будет.... Испытанием. Если умру- то так тому и быть, а если нет... Значит, я все же достоин служить ему.- бледными пальцами обхватив скальпель, лежащий на инструментальном столике, бормотал себе под нос Иван. Медленно, он провел острым концом вдоль своих вен. Не было даже боли, лишь приятное покалывание в области разреза. По руке алым ручейком покатились капли крови, окрапляя пол и халат. Но этого мало. Резко, лезвие вонзилось в живот. Один, два, три раза и ноги больше не держали тело и, будто бы замертво, он упал на пол, в последний раз вонзив скальпель в горло. Кажется, вот и все, веки тяжелеют и закрываются. Скоро он умрет от потери крови и все это было напрасно... Но уже несколько минут он лежит, до сих пор ощущая спиной холодный кафель и боль от причинённых своими же силами ран. Но он до сих пор не может открыть глаза. Это все кажется сном. Ужасным сном. Ощущение вязкого вещества на ладонях и одежде, боль, скорая смерть- все кажется не настоящим. Уныние- грех и он знает, что все это было напрасно, что все равно он подохнет и отправится в ад за то, что посмел вкусить запретный плод. А может, жизнь и есть ад? Может, он уже не жилец? Его посмертные размышления прервал скрип двери и до невозможности громкий возглас. - Дос-кун, скорей иди сюда! Посмотри, что твой слуга с собой сделал!- крича в темноту коридора уже бежащему на всех парах к кабинету парню, беловласый сел на корточки у истерзанного тела, проверяя пульс. Но уже поздно, его сердце уже не бьётся, а легкие не дышат. Похоже, он мертв уже как несколько минут. - впервые такое случается. Хотя странного в этом ничего нет. Вчера ночью я нашел его на полу кухни, его лицо было красным от слез, а в мусорном ведре я нашел обрывки какого-то рассказа. Вероятно, у него было подавленное состояние от своей неудачи. - Да-да, я понял, как всегда это я своими рассказами сделал только хуже. Эх, а жаль его даже, может быть он бы и пережил операцию. Чур труп не я выношу!