- Только нервы мне треплешь, - Сан тяжело вздыхает, пока Уён на его груди мирно сопит носом. Телефон даже страшно брать в руки, судя по количеству сообщений от бывшего начальства. Хватило всего пары фраз, чтобы опять вызвать у Чонхо ярость и желание придушить сотрудника. И все же Сан сделал это из лучших побуждений. Без защиты их семьи, Чхве сожрут с потрохами, а Уён в его доме - это замедленная бомба, притягивающая беды и неудачи. Еще и перед матерью придется как-то объясняться, что этот придурочный выжил. Еще и так, чтобы на радостях матушка не привлекла лишние глаза и уши. Все равно Сан сидел как на иголках в ожидании казни. Но пока возлюбленный так мирно дремлет в его руках, позволяя перебирать свои отросшие вьющиеся волосы, можно самую малость расслабиться.
- У тебя так стучит сердце, - заключает сонный голосок, и телохранитель фыркает.
- Я нервничаю. Это же надо было додуматься - заявиться ко мне посреди дня, так еще и в окно залезть, когда вокруг слежка и люди, которые хотят тебя поймать, - разумеется, парень и сам не шибко был рад воссоединению. Столь безрассудным поступком Чон подставлял вообще всех, кого только мог, и это злило. Злило, и в то же время обнадеживало. Слишком много чувств захлестывало Сана, чтобы опреледить зол он или рад до одурения, оттого Чхве выдавал невнятное раздражение, при этом продолжая почесывать макушку наследника.
В ответ на бубнеж звучит лишь уставшее дыхание, и звон от сообщений в телефоне.
- Не удивлюсь, если после тебя на голове найду седые волосы!
- Повезет, если только на голове, - хихикает наглый лис, поудобнее устраиваясь на широкой груди, и едва избегает укуса.
- А они могут еще где-то быть? - Сан немного похлопал глазками, пока не почувствовал ладонь чуть ниже живота, явно намекавшая на что-то вроде ответа на санов вопрос. - Придурок.
Так они пролежали около часа, и Сан уже начал клевать носом, плавно проваливаясь в царство сновидений, но звонок телефона заставил его вернуться в реальность. И заворчавших Уёна и Бёль тоже, чей хвост прикрывал глаза хореографу, спасая от света. Но Чонхо уже подъезжал, а это означало, что паре влюбленных пора расставаться на неопределённый срок. Верно, Уёну придётся уехать в другой город в лечебницу, и неизвестно будет ли у него там связь. И от этих мыслей становится так горько, что несостоявшийся телохранитель вдруг обвивает возлюбленного руками и ногами, прижимая к себе, не в силах отпустить. Как же он умудрился влюбиться так сильно? И как теперь ему отпускать Уёна? Казалось, он стал таким же зависимым от этого человека, как сам танцор от запрещенных веществ, и разлука напоминала ему ломку. Болезненную и невыносимую, как если бы от него оторвали часть души.
- Я не поеду с ним, - хнычет это перебинтованное по рукам чудо, но выбора нет, и Сан еще какое-то время лежит в обнимку с любимым, пока новый звонок не заставляет его выпустить Уёна из объятий. И это так страшно и тяжело, казалось, что больше он его не увидит! Но пройдет несколько месяцев, и они обязательно встретятся снова. Обязательно! - Почему мы не можем побыть вместе хотя бы еще пару часов? Я так соскучился без тебя, в больнице ужасно уныло, а дома еще хуже. Сан-и, я поговорю с ним.
- С Чонхо? Уверен, что он не заломает тебя, и не засунет обратно в багажник?
Уён лишь устало взвыл. Чонхо мог, это определённо тот тип людей, для которых нет слова "компромисс", и все же Уён не привык терять надежду.
К огромному счастью Чхве, мамы дома не оказалось, а среди сообщений он заметил ее послание, гласившее, что она отправилась к Госпоже Ли на пару часов. Какое облегчение. Потому что ей не придется ничего объяснять, когда Чонхо начнет скандал. А скандал начался с порога, и на миг Сану показалось, что от шума сейчас полопается все стекло.
- Но всего на пару часов! До вечера! Что плохого? Дом и так под охраной, а я со своим телохранителем! Он же три месяца прекрасно справлялся со своей работой... и... прошу! Я ведь пообещал, что все сделаю, - Уён буквально вцепился лапками в пиджак главы охраны, не отпуская. И вряд ли отпустил бы, оттого Чонхо оставалось только сдаться. И все же он упрямился.
- И справлялся бы дальше, только умудрился проворонить момент, когда ты добыл дозу, и кололся несколько дней. Где гарантия, что он не допустит этого снова? Он стал лазейкой для врага семьи, чтобы тот мог следить за тобой, - чем дольше говорил Чонхо, тем паршивее становилось Сану с каждой минутой. Может он прав, и Уёна стоит забрать сейчас же? Не рисковать его здоровьем и жизнью ради прихоти и несчастных часов близости? А если случится что-то непоправимое, и Чон навредит себе? В таком случае лучше не смыкать глаз.
- Если бы я хотел, то и дома раздобыл бы дурь. И меня даже ты не остановишь, Сан не виноват. И я все равно уеду в Чинджу, как и обещал. Сколько повторять? Здесь я в безопасности! - Уён талдычил снова и снова, не собираясь уступать, и продолжал гнуть свою линию. А затем отпустил Чонхо и вцепился в Сана мёртвой хваткой, и черта с два его можно было отодрать от телохранителя. - Ничего не знаю, я никуда не пойду!
И явно измотанный этими детскими капризами, Чонхо устало сдался. Доверять Сану он мог лишь наполовину, но сейчас Чхве казалось, что этот недоумок уж точно не даст Уёну даже в туалет выйти со спокойной душой. Да и спорить с Уёном было так морально тяжело, что в этот раз победа досталась мальчишке без боя.
- Ёсан заедет за вами в семь, - устало вздыхает Чонхо, и Уён благодарно кланяется ему, пока дверь не захлопывается.
- Пошли обратно, - смуглая ладонь утягивает Сана на второй этаж, и уже в комнате Уён вдруг валит его на постель, а сам устраивается на крепких бедрах. От неожиданности Сан охает, явно пребывая в недоумении от происходящего, и возлюбленный без тени стыда и совести наваливается сверху и впивается в его губы настойчивым поцелуем. Наглые ручонки лезут к резинке домашних штанов, но Сан не дает им свершить задуманное.
- Эй!
- У нас есть целых три часа, чтобы попрощаться! Не хочу ни минуты упустить.
- Постой, погоди, - возмущения Сана теряются в поцелуях и охах, когда Уён переключается с губ на его шею, оставляя на коже влажные следы, и на мгновение Сан уже думает сдаться, но в груди болезненно щемит и режет, напоминая о ситуации, в которой он все еще варился. - Я так не могу!
- В смысле? Почему? Я тебе не нравлюсь больше...?
- Несколько дней назад ты вены при мне вскрыл, а я нес твое окровавленное тело до машины экстренной помощи. А еще нас всех хочет убить твой дилер, или кто он, блять, вообще?! У меня не то, что мыслей о сексе нет, я об эрекции подумать боюсь, - честно признается телохранитель, и Уён вяло ложится рядышком.
- А я надеялся натрахаться на все то время, что проведу в лечебнице.
- Обойдешься. Это будет для тебя наказанием. Сколько в последний раз у тебя был рекорд? Семь месяцев воздержания от плотских утех? Потерпишь. Зато потом получишь награду, - Сан мягко смеется, оставив поцелуй на чужом лбу, и окидывается на спину. - Буду трахать тебя семь дней в неделю так, что начнёшь молить меня остановиться.
- Неужели?
- И ты еще во мне сомневаешься? После того, как я отстегал твою задницу розгами? Откуда столько безрассудства?
- Кто знает, - хмыкает Уён, заняв самое излюбленное местечко - на груди любимого. - Я - сама непредсказуемость!
- Это уж точно..
***
К удивлению Сана, к шести двадцати за ними заехал Сонхва, намереваясь увезти наследника обратно в поместье, но Уён снова начал капризничать словно маленький ребенок, вцепившись в Чхве как обезьянка, и требующий, чтобы телохранитель поехал с ними. И как бы Сонхва не пытался утихомирить этого невыносимого мальчишку, Уён отказывался ехать один. И в конечном итоге Пак был вынужден забрать и Сана с собой.
- Я буду спать, - сразу же заявляет наследник, и Сонхва лишь устало вздыхает, включая на фон радио с популярной музыкой. Сан же откидывается на спинку сидения, отмечая ее мягкость. Большинство автомобилей в гараже имели чертовски грубые сидения, от которых затекала задница.
- Мерс? Вот это я понимаю такси класса люкс, - тихо посмеивается Сан, окидывая взглядом бренд на руле. - Это чье авто?
- Чонхо сказал, чтобы я не использовал стандартные охранные машины. Мало ли, хвост или еще что-то такое, - Сонхва отводит взгляд обратно на дорогу, и Сан лишь кивает в ответ на его слова. Черт, Чонхо охренительно богатый мужик! Часы, костюмы, автомобили. Сколько у него иномарок в гараже? Чертовски интересно! И Сан решает занять себя болтовней о прошлом начальнике, однако Сонхва не спешит рассказывать о старшем. Многое он сам не знал, поскольку не был близок с Чхве, да с кем-то еще, кроме Сана. С Ёсаном они поддерживали теплые, но все еще рабочие отношения, и даже со старым сослуживцем - Юнхо, Пак практически не общался. Чон наводил на него тоску по старым временам, когда его жизнь еще можно было назвать "жизнью", а не "доживанием".
***
- Сан-а, ты о чем-нибудь сожалеешь? - внезапный вопрос от старшего заставляет Сана удивленно разлепить глаза и помотать головой.
- А смысл? Я натворил дел, исправить которые уже не смогу. Сожалею ли о том, что дрался годами в бойцовой яме? Не знаю, наверное? - он задумывается на какое-то время, прислоняясь головой к тонированному стеклу, и поджимает губы. - Сожалею о том, что наговорил Уёну, отчего у него крышу сорвало. До сих пор не могу найти объяснения случившемуся.
- Это... произошло бы в любом случае. Только из-за того, что ты стал работать на Уёна, ты стал лазейкой для Хонджуна. Может быть... ты и стал работать в доме Чона, чтобы Хонджун сумел туда пробраться? - то, о чем говорил Сонхва, заставило Сана оторваться от стекла и выпрямиться на своем сидении, а животные инстинкты словно завопили внутри него. Что-то не так! Что Сонхва вообще нес? Чхве помотал головой и схватился за телефон, как вдруг раздался звонок, и на экране высветился контакт Ёсана, все еще подписанный как "ангел". И Чхве быстро схватил трубку, попутно взглянув на время - семь часов.
- "Сан, а вы где"? - звучал взволнованный голос в трубке на том конце провода. И не успевает было Сан ответить, как Сонхва выхватывает телефон, и вышвыривает в открывшееся с его стороны окно. И голос Ёсана теряется где-то вдалеке. По спине проходят мурашки. Что за черт? Что происходит? Что это за гребанный автомобиль, и почему Сонхва вдруг заговорил о таких вещах?! Уён на заднем сидении точно так же начинает подавать признаки жизни, но Сонхва резко останавливается, и Чхве врезается в ремень. И через секунду Пак втаптывает педаль газа в пол, и Сана откидывает назад. Авто разгоняется до огромных значений, и Сан уже не тянет руки к рулю, боясь, что одно его движение, и на такой скорости их попросту выкинет в кювет или впечатает в дерево или столб, а вот Уён тут же хватает предателя за горло и пытается придушить, но Пак жмет на рычаг у сидения, и откидывает его, прижав Уёна к заднему креслу. Тут же иномерка съезжает с дороги, и останавливается.
- Помнишь, что он сказал? Если Уён жив, то Хонджун выпотрошит тебя на моих глазах, - вскрикивает Сонхва, а его руки испуганно дрожат. Уён позади громко матерится, и Пак отстегивает ремень, быстро покидая автомобиль. Сана уже вытаскивают чужие руки, ровно как и его возлюбленного. Чхве изо всех сил брыкается, вертится, трясет ногами в надежде врезать кому-то и сбежать, но получает под дых и лишается возможности даже нормально вздохнуть.
- Почему?! За что, Сонхва?! - к горлу подступает тошнота, и Сан готов разрыдаться от несправедливости! Почему тот, кому он доверял, кому сопереживал, так гнусно предал его? Втерся к Чхве в доверие, рассказал о своей печальной жизни, о погибших подопечных с задания, о пытках, чтобы расположить к себе и вонзить нож в спину? - Сучий ты выродок, как ты мог?!
- Ну-ну, не ругайся на него, - опять этот гребанный голос, от которого становилось не по себе. И Сана хватает только на то, чтобы собрать во рту всю слюну и слизь и смачно харкнуть под ноги Хонджуну. Где-то совсем рядом и Уёну прилетает, и его крики вдруг стихают. Сан пытается обернуться, но Хонджун мотает головой.
- Да не ссы ты из-за него, - машет он рукой с чёрными ногтями, - Чон имеет ценность только живым. А вот ты...
- Мы договаривались! - тут же встревает Сонхва, и Хонджун мягко касается его щеки, убирая темные волосы от побледневшего лица. Сонхва сначала жмурится от испуга, а затем начинает ластиться к руке с четырьмя пальцами. - Я все сделал.
- Знаю, ты всегда все для меня делаешь, хотя и вечно сопротивляешься, - пальцы Кима на удивление осторожные, их можно даже назвать нежными, если не знать, кому принадлежат эти руки. - Мой бедный измученный кролик. В этом жестоком мире только мне есть до тебя дело, только я у тебя остался. И больше никого. Совершенно никого, ни сослуживцев, ни матери, ни даже брата. Верно?
В ответ Сонхва лишь кивает головой, и Сан обессиленно виснет на руках державших его бандитов, окончательно понимая, что им конец. Ему конец. Хонджун убьет его, совершенно точно убьет. Что станет с Уёном- неизвестно, но из-за одной гребанной крысы все их старания и надежды пошли прахом. И все, что Сан сейчас может - это надеяться на то, что хотя бы его родители останутся живы. Хотя бы мама и папа будут целы и невредимы, и будут вспоминать о нем как о хорошем сыне. Плакать, горевать, и знать, что их ребенок старался для них.
