— Не слишком ли ты зачастила в Клифис? — с явной издёвкой в голосе, говорит Арген.
Но его колкостям не испортить мне настроения. Уж точно не сегодня. Я получила личное приглашение наследницы дома Венеры и отказывать явно не собиралась. Я была так рада, что готова порхать, кружить, звонко петь и полностью игнорировать своего жениха.
—
Всё ещё надеешься убедить Нову в ненужности брака Феникса и Реи? — с едким призрением и ухмылкой не унимается Арген.
Устало вздыхаю и закатываю глаза. Как же ему самому не надоедает.
— Я еду в особняк дома Венеры по личному приглашению Лиссы и это всё, что тебе стоит знать, — без энтузиазма и с лёгким раздражением бросаю ему в ответ, внимательно наблюдая за тем, как Кирос тщательно укладывает мои волосы.
— Не будь наивной, Ригель, Лисса вызвала тебя поговорить на тему помолвки, уж не думаешь, что ей резко захотелось подружиться с тобой? — продолжает свои нападки Арген.
-
В отличии от тебя, я стараюсь наладить отношения и выстроить коммуникации с будущими членами Совета мож…
— Да твои старания в отношении Иллиана не заметил бы только слепой! — резко повышая тон, перебивает меня уже разозлившийся наследник дома Луны.
—
Арген, я не собираюсь с тобой ссориться! — к этому моменту Кирос заканчивает свои труды. Причин продолжать этот разговор совсем не остаётся.
—
Режим Кирос-парикмахер отключён, — сообщает андроид.
С благодарной улыбкой киваю ему. Встаю и направляюсь в сторону выхода, где меня уже ждёт аэромобиль. Оставляю своего жениха в плену личных домыслов и раздражения. Ко всему привыкаешь. Кажется, у меня начал вырабатываться иммунитет к его скверному характеру. Улыбаюсь этим мыслям.
Дорога в приятных размышлениях прошла незаметно. Несмотря на ту желчь, которую подкидывал Арген, у меня появилось устойчивое приятное ощущение, что в лице Лиссы я могу обрести доброго друга и верного соратника. Эта мысль грела мне душу. Я находила в нас много общего. Мы обе тяготились давлением влиятельных родственников. Она находилась в тени могущественной, не желающей выпускать власть из своих рук, бабки. На меня же давила, постоянно нависшая тень, не верящего в меня отца. Мы обе были затворницами, ценили прямоту. Обеих обременяли нежеланные, но нужные помолвки. И это только те сходства, что я смогла заметить благодаря кратковременным моментам нашего общения.
Выходя из особняка дома Венеры и двигаясь по тропинке в сторону океана, чувствую приятное волнение. Проходя мимо остеклённой веранды, оставившей в моей памяти гамму самых разнообразных чувств, ускоряю шаг.
Тропинка выводит меня к вершине холма, убегая дальше вниз. Здесь, с самой высокой точки, открывается потрясающий масштабами и красотой прибрежный пейзаж.
Вид бескрайнего океана заставляет замереть. Как я могла заметить, восхищение не терпит спешки. А восхититься было чем. Зелёные просторы, сменяясь золотом песка, казалось, тонули в океане. Птицы, кружащие над водой, дарили какое-то особенное чувство свободы. Тёплые потоки ветров, приносящие запахи океана, сулили прохладу и манили к ярко-изумрудной глади воды в такой жаркий полуденный зной. Насладившись видом бескрайних просторов, я продолжаю свой путь. От этих чудес природы хочется бежать, смеяться, кружиться, ловить прибрежные волны босыми ногами. Хорошее настроение усиливается.
Заметив Лиссу, не могу скрыть удивления. Девушка сидит за мольбертом, что-то рисует, затем встаёт со стульчика, ходит вокруг рисунка упирая руки в бока, решительно срывает лист с мольберта, мнёт его и, подперев валуном, видимо, чтобы игривый ветерок не забрал для своих забав, ставит новый лист. За то время, пока я успеваю дойти, эта процедура успевает повториться трижды.
Крепче сжимаю книгу — мой подарок для наследницы дома Венеры. Волнение даёт о себе знать. Не знала, что Лисса увлекается живописью, о таланте её младшей сестры и о великолепии работ, не говорил только ленивый, а вот о будущей правительнице было известно очень мало.
— Здравствуй, Ригель! — очень озадаченным тоном говорит Лисса.
Улыбаюсь. Мне удаётся насчитать около пятнадцати неудачных попыток, погребённых под валунами.
— Здравствуй, Лисса! Не знала о том, что ты пишешь картины, — продолжаю улыбаться.
Тяжело вздыхая, девушка задумчиво произносит:
— Это оказалось гораздо сложнее, чем я думала! Работа маслом ничего общего не имеет с моими графитными набросками, но, поддавшись на провокацию Реи, не могу отступить!
— Ригель! Побудешь моей моделью, это не сам… — совершенно по-детски радостно перебиваю:
— Просишь помочь тебе выиграть спор у Реи? Шутишь! Конечно я согласна! Что нужно делать? — говорю, смеясь.
Смущённая такой обильной радостью, Лисса указывает на пышный куст, усеянный дивными алыми розами, и, уверенно подняв сумку с красками и художественными принадлежностями, перехватив за стойку мольберт, увлекает меня за собой.
— Не думаю, что это самый интересный приём, постарайся, пожалуйста, не шевелиться, — с этими словами она срывает розу с куста и аккуратно украшает ей причёску, созданную Киросом.
— Скажи, Лисса, ты волнуешься перед вступлением в Совет?
— Я ждала этого момента всю жизнь и это нечто большее, чем волнение, — сосредоточенный голос девушки доносится из-за мольберта, пока начинающая портретистка раскладывает кисти и подготавливает масло.
Замолкаю. Начинаю с интересом разглядывать трудящуюся над картиной Лиссу. На фоне большого количества ярко освещённой солнышком зелени она выглядит, как прекрасная нимфа. Длинные шелковистые, цвета шоколода, волосы, собранные атласной лентой в свободный хвост, переливаются и бликуют. Правильные мягкие черты лица. Большие бездонные голубые глаза, словно частички океана, заключённые в плену длинных пушистых ресниц. Красивые пухлые губы, алые от периодических покусываний — следов особого усердия. Они словно создают яркий акцент на фарфоровой коже.
Какая же она красивая! Такие острые ключицы. Утончённые, с длинными пальцами, руки. Тонкая талия, так резко контрастирующая с пышной вздымающейся грудью и округлыми бёдрами. Когда мой взгляд пробегается по длинным стройным ногам, приходит идея, что скорей в пору рисовать её портрет.
— Пожалуйста, перестань меня так пристально рассматривать, это отвлекает, — отрешённый голос Лиссы вырывает из моих размышлений.
Смущённая проявлением не особо высокого уровня вежливости, не нахожусь, что ответить. Повисает неловкая тишина.
— Хочешь увидеть, что получается? — слышу вопрос, явную попытку сгладить эту неловкость.
— Конечно! — радуюсь возможности пошевелиться.
Но прежде, чем я успеваю взять набросок, порыв ветра выхватывает лист из рук начинающей художницы. В последнюю секунду Лиссе, отчаянным выпадом, удаётся схватить своё творение. Такое резкое движение приводит к тому, что запутавшись в подоле платья, девушка спотыкается и, зацепив вместе с собой мольберт, летит на меня.
Жмурюсь. Растерявшись, выставляю руки наугад. Поздно. Своим стремительным падением наследница дома Венеры вбивает нас обеих в ковёр зелёного газона. Внезапное столкновение с земной гладью отзывается болью в затылке. Правый бок ноет от очень тесной встречи с локтем Лиссы. Прижатая всем телом к земле, ощущаю острую нехватку воздуха. Слышу, как сыпятся многочисленные кисти, буквально в паре сантиметров от меня громко падает мольберт. Вздрагиваю.
Открываю глаза. Мой взгляд сразу упирается в открытый взгляд художницы. Я будто утопаю в синеве океана, что плещется в её глазах, росчерки более светлых голубых оттенков с редкими вкраплениями белого на радужке, придают живости этой буйной стихии.
Какая же она красивая, её красота явно превосходит мою. Чувствуя сильное давление, опускаю взгляд ниже и тут же окончательно перестаю дышать. Пышная вздымающаяся грудь Лиссы, так усиленно сдавливающая мою, не оставляет шансов на дыхание.
Такие гладкие, как лучший шёлк Фладона, её каштановые волосы, рассыпавшиеся по моим плечам, словно ширма, заслоняют от всего остального мира. Слышу участившиеся удары своего сердца. Краснею. То ли время замедлилось, то ли я совсем потеряла ему счёт.
— Цела? — возвращает в реальность её голос.
Утвердительно киваю. Будущая советница пытается слезть с меня, сконфуженная своей неловкостью или… Быстро отгоняю странные и даже дикие мысли от себя. Медленно привстаю, чувствую боль в пояснице, но стараюсь не показывать этого, чтобы не смущать её ещё больше.
Лисса продолжает внимательно изучать меня, периодически сверяясь с наброском, просто чудом уцелевшим при падении. Изящным движением поправляет мне волосы, убирая их с лица. Чувствую как на коже остаётся влажный след. Прикасаюсь к этому месту и на моих пальцах остаётся след красной краски.
— Замри! — деловито командует художница. И я замираю.
Проводит красным такую же линию на портрете, как на моей щеке. Жутко любопытно. Вижу как её палец опускается в жёлтую краску.
-Не против? — её глаза горят воодушевлением, как тут откажешь. Следующая полоса краски прочерчивает линию скулы. По телу пробегает лёгкая дрожь от такого невесомого тёплого касания. Увлечённая процессом, Лисса продолжает расчерчивать всевозможными цветами линии моего лица, всё ближе и ближе придвигаясь, с каждым перенесённым на портрет мазком она выглядит всё счастливее и счастливее.
—
Рея умрёт от зависти! Ригель! Мы создаём шедевр!
Улыбаюсь. Когда её рука тёплым касанием проходится по шее, запуская новую волну мурашек, а полуоткрытые припухшие губы останавливаются настолько близко, что я оцепенев перестаю дышать и чувствую тепло её дыхания на своей щеке, время будто вообще прекращает существовать.
Следующая секунда превращается в бесконечность. Подаюсь вперёд и ловлю своими губами такие манящие губы Лиссы. До сих пор не могу понять, зачем это сделала. Вижу секундное удивление в расширившихся глазах девушки. Тут же она углубляет поцелуй.
Провожу рукой по её гладким волосам, которые словно вода струятся сквозь мои пальцы. Как же дурманит сладкий цветочный аромат, который исходит от её молочной кожи. Наш поцелуй набирает обороты, краска на моём лице переносится на её кожу - улики неожиданной странной шалости.
Провожу пальцами по нежной коже шеи. Чувствую, как её пальцы проникают под ткань платья, оставляя разноцветные следы на местах «преступлений», нежные движения рассыпаются негой, я начинаю тяжело дышать.
Руки замирают в некоторой нерешительности. Что мне делать дальше? Я же понятия не имею. Может прибегнуть к тем штучкам, что проделывал Феникс. А вдруг не получится? Что тогда? Одно дело плавиться в руках опытного брата и совсем другое так осрамиться перед наследницей дома Венеры. Какая же я идиотка. Зачем всё это начала. В своём приступе испуга, чувствую как деревенею, перестаю отвечать на ласки Лиссы.
— Ригель, с тобой всё в порядке? — раскрасневшаяся и взволнованная, она смотрит внимательно, пытаясь понять моё состояние.
— Прости, прост…
-Извини, я видимо неправильно тебя поняла, — пряча своё разочарование и неловкость от произошедшего, начинает отстраняться девушка, отводя взгляд.
В попытке её остановить, заливаясь румянцем, цепляюсь за руку, как за последнюю возможность спасти ситуацию и сохранить дурманящий шарм происходящего ранее мгновения. Нервно бормочу, потупив взгляд и, с интересом, разглядывая складки и узоры платья:
-Нет, совсем, нет… Просто я… Для меня это в новинку, я не знаю… Мне страшно… — чуть не плача от стыда, мямлю,— я совсем не знаю, как и что делать…
Когда её рука приподнимает мой подбородок, а большие голубые глаза внимательно изучают лицо, алые губы расплываются в доброй улыбке, перерастающей в звонкий, но добродушный смех.
— Какая же ты милашка, малышка Ригель! — но видя, как я мучительно падаю в яму личного позора, готовая умереть со стыда на месте, продолжает уже более серьёзно:
— Скажи, чего ты хочешь?
— Чтобы тебе было рядом со мной так же приятно, как мне с тобой…
— А чего ты боишься? Могу тебе пообещать быть осторожной в своих действиях и оставить тебя такой же невинной леди для будущего мужа, если ты захочешь продолжить! За меня можешь не переживать, я опытная наездница и не думаю, что у Иллиана будет желание оспаривать этот факт, если ты понимаешь о чём я.
Это я понимала точно. В каждом пикантном романе после ночи любви у молодой аристократки был только один шанс избежать позора перед вступлением в замужество — резко и страстно увлечься конными прогулками и инсценировать быструю скачку верхом, делая это по-мужски, со свидетелями болезненного исхода. Я неуверенно закачала головой, аккуратно, стараясь не сбросить руку Лиссы со своего лица.
— Я боюсь того, что совсем не знаю что делать! — продолжая умирать со стыда, шепчу.
Лисса заливается звонким смехом. Приближается вплотную и игриво начинает шептать мне на ухо:
-Дорогая Ригель, это не сборка робота и не церемония бракосочетания, здесь нет строгих правил и требуемых навыков…. Это… Это… — пытается подобрать слова наследница дома Венеры.
— Это самое настоящее искусство! Искусство на грани! — томно шепчет она, проводя пальцем по выступающей за линию ткани груди и оставляя на ней жёлтый след краски.
— На грани чего?
— Эмоций, — невесомый поцелуй в мочку уха.
— Терпения, — влажный поцелуй в шею, вырывающий из груди глубокий выдох.
— Возможностей, — язык огибает изгиб ключицы, заставляя тяжело дышать.
— Не думай, освободись от оков стыда и предубеждений, следуй за зовом своего сердца, тела и прислушивайся к тому, как на твоё творчество откликается моё.
Как будто целая гора спала с плеч. Не дожидаясь того, что ещё скажет Лисса, увлекаю её в поцелуй. Углубляя его, стараюсь перетанцевать её такой ловкий и горячий язык. Вот бы не забывать дышать! Прохожусь поцелуями от шеи к груди, освобождая дорогу для своих ласк от надоедливой ткани платья. Как же она красива. Не перестаю восхищаться природной красотой моей наставницы по искусству.
Когда, подгоняемая желанием познать неизведанные эмоции и ощущения, я начинаю провоцировать языком игриво торчащий сосок, а рукой не оставлять без внимания второй, Лисса выгибается мне на встречу и издаёт томный тихий стон.
Продолжая целовать и облизывать её грудь, пробираюсь через ткань подъюбника к заветному месту женской услады. Нежными поглаживаниями проходясь по коже бёдер, вспоминая как такие движения и касания Аргена зажигали во мне огонёк похоти, подражаю им. Добравшись до паха, на секунду впадаю в ступор от удивления. На Лиссе нет белья. Мои пальцы сразу находят возбуждённую влажную плоть.
Сквозь тихие постанывания, совершено без стеснения, мне бы так, наследница дома Венеры игриво говорит:
— Дорогая Ригель, не все в Атлантисе имеют такие наивные чистые помыслы… — но договорить она не успевает.
Вспоминая отрывок очень волнующей сцены из романа, стараюсь воспроизвести их с точностью. Как там было? Ага! Раздвинув складочки горячей плоти, лёгкими касаниями прохожусь по сверхчувствительной зоне клитора, нащупывая другие волнующие раскрасневшуюся Лиссу точки, увеличиваю напор приближаясь к лону и анусу и вновь облегчаю касания, взбираясь к чувствительному бугорку. Находя всё больше чувственных мест девушки, задерживаюсь на несколько секунд у каждого. Стоны срывающиеся в эти моменты с её губ, звучат для меня музыкой. Храните предки авторов пикантных женских романов, где-то в глубине души я всегда верила, что их прочтение мне когда-нибудь пригодится.
Всё это сильно заводит. Жгучее желание, почувствовать её прикосновения на себе, усиливается с каждой секундой.
Изгибающаяся от танца моих пальцев, девушка поднимается с травы и становится на колени и, не забыв про испачканные краской руки, проводит их мне под подмышками, увлекая за собой.
— Подними свою юбку… — не успевая договорить, стонет мне в ухо и прогибается от очередной моей «находки».
Стараюсь не прерывать своих ласк, когда её руки, с такой уверенностью, начинают хозяйничать под моим платьем. Одна рука сжимает мою ягодицу, а вторая распаляет влажную плоть замысловатыми орнаментами, заглушаю стон поцелуем, отчаянно впиваясь в её губы. Потеряв полный контроль над своими действиями, разгорячённая ласками Лиссы, не успеваю среагировать на неосторожное движение её бёдер. Резкое покачивание — погружаю в её, такое горячее и приятное на ощупь, лоно оба занятых лаской девушки пальца. Она закидывает голову от удовольствия, ускоряет темп своих пальцев от чего начинаю захлёбываться стонами уже я.
Прихожу в восторг от зрелища того, как Лисса буквально начинает насаживаться на мои пальцы, подмахивая бёдрами на встречу. Новая волна возбуждения накатывает, когда к её ласкам, заключенным в плен моим бельём, добавляются неглубокие проникновения. Вздрагивая от каждого, наращиваю темп толчков своих пальцев.
— Какая же ты сладкая шоколадка, Ригель, как сладко таешь в моих руках, — её шёпот дурманит не меньше действий.
— Такая нежная и ласковая, ааа, Ригель, ты прирождён… — но договорить она не успевает.
Спазмы, сжимающие мои пальцы, и дрожь, разбивающая её тело, с постепенно ослабевающими движениями, дают понять, что я справилась с задачей. Пока я обдумывала свой успех, Лисса быстро пришла в себя и с игривой улыбкой, потянула меня назад, усаживая на траву.
— Как же я люблю потёкший шоколад, — подмигнув мне, она полезла под ткань юбки, стараясь не задевать её пальцами. Лёгким движением руки заставив меня лечь на спину, она сразу же принялась истязать мою промежность виртуозными плясками языка. Слегка проникая им в само лоно, описывая круги вокруг анального колечка, поднимаясь по складочкам губ и снова возвращаясь. Удивительно нежные и волнующие действия.
Не замечаю, как уже сама подаюсь вперёд, ведомая вожделением, впиваюсь рукой в свою грудь. Притягиваю голову моей мучительницы, всё чаще вжимая её нос в изнывающий от отсутствия внимания клитор. Когда Лисса пускает в ход пальцы, это становится невозможным.
Мир схлопывается до одной точки в моём теле и возвращается множественными волнами блаженства. Сотрясаясь и жадно хватая воздух ртом, мне кажется, что я умираю и воскресаю. По моим щекам бегут слёзы счастья, а кончики пальцев на ногах онемевают и возвращают свою чувствительность.
Прихожу в себя и вижу, как склонившись надо мной Лисса ласково и довольно улыбается.
-Ригель, я думаю нам стоит искупаться и отмыть тебя от наших художеств, — то, с какой беззаботностью и открытостью она это говорит, как быстро освобождает себя от одежды, не испытывает ни капли стыда, очень заражает и передаётся мне сразу же.
Не чувствую смущения, что бывает со мной редко, а уж тем более в компании людей без одежды. Стою совершенно обнажённая, наслаждаюсь видом красивого голого тела Лиссы на фоне потрясающего своими масштабами и великолепием пейзажа.
Я чувствую себя такой счастливой и такой свободной, как никогда!
Взявшись за руки, мы бежим на встречу океану. Даже в детстве, в компании Аргена и Феникса, я не чувствовала себя так беспечно.
И снова мы утопаем в нескончаемых ласках, поцелуях, в воспеваниях красоты друг друга. Когда даже жар наших тел перестаёт спасать от прохлады вод, а губы начинают подозрительно светлеть, мы снова возвращаемся к месту, где нас ждут брошенные вещи. И вновь череда ласк, поцелуев, стонов, умопомрачительных комплиментов.
Кажется, что вся страсть и нежность мира скопилась в нас и постоянные разрядки удовольствием не могут охладить этого пламени.
У меня такое ощущение, что я вознеслась к вечному блаженству в лице Лиссы.
Обессиленные, мы ложимся на расстеленные и значительно помятые утехами вещи. Прекратившееся единение тел перетекает в единение душ. Звонко смеясь, мы делимся глупыми детскими историями, мечтами, обсуждаем сцены из романов, политические события, разглядываем облака, угадывая в них разнообразных животных и птиц. Наши сплетённые руки, словно якорь, удерживающий в этом, только нашем, мирке абсолютного счастья. А уже лишённые страсти, нежные и ласковые поцелуи доказательством, что это реально, не сон и не мираж.
Берег начинает окрашиваться закатными лучами и мы спешим одеться, только тогда я замечаю, как под камнем которым мы подпёрли наш шедевр, дрожит на ветру оборванный клочок.
— Лисса! Твоя картина! Она улетела! Ты проиграешь спор Рее, — расстроено, указываю я на оборванный уголок.
— Наше искусство не способен вместить никакой листок! — умело изображая речь типового критика живописи произносит она.
— Искусство на грани не приемлет таких жалких границ и не нуждается не в чьих посредственных оценках, — уже смеясь и целуя меня в щёку, добавляет наследница дома Венеры.
Улыбаюсь. Чувствую себя счастливой. Чувствую себя Живой.
******
Если бы обнажённые, громко смеющиеся будущие советницы не были так увлечены друг другом, то заметили, как в оцепенении, на вершине холма, стоял застывший Иллиан.
Когда домашний андроид сообщил, что его невеста в компании с наследницей дома Марса проводит время на берегу океана, он в любопытстве гадал, чем они заняты. Торопился и ускорял шаг, чтобы застать Ригель до её возможного отъезда. Но та волнующая картина, что открылась перед ним, повергла его в крайнюю степень удивления.
После Иллиан, оставаясь один, ещё часто возвращался к этому моменту беззастенчивой нежности между двумя советницами. Смаковал его в красках, рассматривая все подробности увиденного. Эти воспоминания дурманили его разум на многочисленных заседаниях, когда он ловил томные взгляды советниц, адресованные друг другу. Но это было потом.
А сейчас…
— Поздравляю! Кажется у вас с будущей супругой гораздо больше общих увлечений или это правильней назвать пристрастий, чем тебе казалось, — с явной издёвкой в голосе, постучав по плечу брата, сказал Арман.
— Думаю, связи дома Солнца и Луны были ослаблены в доме Марса за счёт резкого укрепления связей с домом Венеры, — добавил посмеиваясь он.
— Думаю, — ласково погладив брата по лежавшей на плече руке,
— ты мне поможешь исправить это, — тепло улыбнувшись ответил Иллиан.
— Во имя общего разума, Арман! Не прямо сейчас! — уже смеясь, остановил начавшего идти по тропинке брата, наследник дома Солнца.
Ветер, прокрутив несколько раз, уронил атланту под ноги белый, немного смятый лист. Подняв его, Иллиан увидел красивый портрет Ригель. Черты лица девушки были украшены на нём яркими и так точно подобранными разводами красок. Кое где на фон налипли лепестки роз, а в нижнем углу, явно дрожащей рукой, выведена надпись
«"Искусство на грани». Лисса. Дом Венеры. Клифис.».
Улыбнувшись своим мыслям, он сложил листок и убрал в карман брюк. Окинув напоследок взглядом всё происходящее и, стараясь запечатлеть в памяти то, что происходило у кустов роз, махнул брату в сторону веранды, увлекая его вернуться в дом. И уверенно зашагал, чтобы дождаться наследниц, не смущая и не прерывая их, как оказалось не минуты, а часы наслаждения друг другом…
