Полуночные разговоры

– Как давно ты понял, что устал? – пол теплый, но твердый. Потолок белый, кажется, недавно покрашенный. Минги дал ему коврик для йоги, чтобы было удобнее. Сон давно уже практикует свою, как ему кажется, личную методику по избавлению от стресса и уже привык лежать на полу, ему так даже комфортнее, а вот Юнхо пробовал впервые. – Не знаю. Кажется, я понимал это все время, но пытался себя переубедить, – У Минги мягкие, нетронутые краской волосы, гладкая кожа и нежные губы, в этом Юнхо убедился совсем недавно. В большом пушистом худи он выглядел намного меньше, особенно лежа на полу прямо сейчас. Кажется, он чувствовал умиротворение, несмотря на то, что рядом вошкался Чон, пытаясь найти удобную позу для залипания в потолок на ближайшие несколько часов, – Как давно ты понял, что я тебе нравлюсь? – Месяц назад, – Юнхо хотел бы сказать, что влюблен уже несколько лет, как это обычно бывает в сопливых фильмах про романтику, где герои случайно встречаются спустя пару лет после первого знакомства и понимают, что все это время искали друг друга в других лицах, а потом сходятся и разводят драму до конца фильма, но, к сожалению, это была реальность, а Минги был его лучшим другом со средней школы, в котором он никогда не искал что-то большее, – А ты? – Я не говорил, что ты нравишься мне, – Отзывается Сон. У Чона пушистые осветленные волосы, непослушные. Кожа мягкая, постоянно измазана красками, чернилами от ручки, маслом, которым смазывают цепь у велосипедов и шоколадной пастой от его любимых печенек. Мину нравились его глаза. Или, наверное, больше взгляд, их выражение. Иногда оно казалось совершенно глупым, растерянным. Когда он улыбался, его глаза немного щурились. Когда Юнхо глубоко задумывался, он как будто уходил в астрал, смотрел в пустоту, мышцы вокруг глаз расслаблялись и выражение его лица становилось каким-то нейтральным и абсолютно безэмоциональным. – Неделю назад. Еще позже. Их история не была похожа на сказку. Минги не был романтиком, он был простым студентом на третьем курсе, каждый день умирал на парах, проклиная все, что связано с математикой и компьютерами, прячась под одеялом и снова и снова спрашивая, зачем он вообще поступил на техническую специальность. Юнхо учился на рекламной связи с общественностью, у него была интересная практика и много работы с людьми. Часто он прогуливал пары ради репетиций, постоянно что-то клеил и красил, бывало, пропадал в концертном зале за световыми приборами, чертил расстановку сцены, придумывал для нее различные развесы, потом возвращался в мастерскую и создавал реквизит. Его не было дома целыми днями, Минги же мечтал проводить дома недели, желательно в кровати. Они познакомились еще в школе, а потом их развели по разным дорогам разные интересы. Иногда, когда у Чона было время между парами, отработками и репетициями, они приходили друг к другу в гости и занимались чем-то, что им одним понятно. – Ты помнишь, как это было? – Юнхо лежал вверх ногами по отношению к брюнету, их головы были на одном уровне, но оба смотрели вверх на белый потолок. Забавно, что в таких историях потолок почему-то всегда белый. Чон не осмеливался повернуть голову, чтобы не нарушить правила своего друга в этой странной игре с полом и музыкой в колонке, под которую, вероятно, обычно люди накуриваются, а не просто лежат совершенно трезвыми. – Ты осветлил волосы, я начал рассуждать о том, что они, наверное, теперь не такие мягкие, потому что ты их, вероятно сжег, но вот так с этими странными кудряшками ты похож на барашка и это ужасно мило. Потом я вдруг понял, что улыбаюсь, а ты даже не видишь меня, потому что говоришь с кем-то в другом конце коридора, – Минги всегда имел склонность слишком много думать. Его мысли начинали развиваться от любой мелочи, его интересовала каждая мелочь. Он замечал смену ветра и мелкий дождь, придумывал какие-то странные истории с этим связанные о том, как летит самолет или птица, о растениях и животных. Он рассуждал о дороге, по которой они шли, о дне, в который встретились. Удивлялся чему-то, к чему сам же и пришел, а потом считал количество органов кентавров, потому что у них две грудные клетки, – Я подумал, что никогда не думал о тебе. А сейчас думаю. И вчера думал. И, кажется, всю неделю думал. А ты? – Мы гуляли по набережной, ты говорил о звездах и космосе, а я пытался осознать хоть что-то из того, что ты описываешь. И мне показалось, что прямо в тот момент я захотел тебя поцеловать, но тут же осекся, потому что ты мой друг. – Вчера тебя это не остановило. Вчера утром Юнхо и Минги столкнулись в главном корпусе университета. Впервые. По этому случаю они решили сходить в кафе через дорогу, о чем-то говорили, в общем-то как обычно. Вроде, брюнет на что-то жаловался, а Чон... он не слушал, он смотрел. Так смотрел, что в какой-то момент оказался так близко-близко, что можно было бы сказать, что они дышат одним воздухом на двоих. Сон не отталкивал его, молчал. Юнхо казалось, что он продолжает говорить и ему непременно надо его заткнуть. Потому он, обхватив его лицо двумя руками, поцеловал его, тем самым совершенно выбив его из колеи. На осознание понадобилась примерно минута. Они сделали вид, что все в порядке и просто пошли дальше. Но Минги начал думать. Много думать. – Ты хочешь сейчас это обсудить? – Нет, я хочу лежать на полу, слушать музыку и смотреть в потолок. Никаких серьезных тем, – Минги складывает руки на груди и животе и глубоко вздыхает. Юнхо уверен, что он закрыл глаза. Как можно смотреть в потолок с закрытыми глазами? Этот технарь противоречит самому себе, – Тебе больше нравятся русалки как Ариэли или реалистичные с множеством плавников и плавным переходом в хвост? – Определенно второе. И еще перепонки между пальцев, когти, – Юнхо начинает расслабляться и привыкать к своему странному положению. За окном уже совсем темно, в комнате горит только ночник на столе. С улицы не доносилось ни звука, или это им так казалось. Горят фонари, светит луна. В городе, к сожалению, звезды видно плохо, но что-то все же можно разглядеть. – Представляешь, раньше фонари зажигали вручную, открывали каждый и поджигали факелом или спичками. – Уверен, это была очень престижная профессия – поджигатель фонарей. Каждый вечер он проходил по своей улице и зажигал пламя в фонаре и чьем-то сердце, – Сон подхватывает мысль и ведет дальше, чтобы посмотреть, к чему она их приведет. – В одном доме жила одинокая женщина, она каждый вечер сидела у окна и ждала, когда появился фонарщик и подожжет фонарь напротив. После она со спокойной душой шла спать и встречать новый день потухшим фонарем, – Хо подкладывает руки под голову и всматривается в потолок. На белом полотне он видит женщину в голубом пышном платье с подвязанными волосами и мужчину примерно ее возраста в костюме, с факелом. Даже ночник, кажется, мигает в этот момент. – Думаешь, пираты тоже зажигали какие-нибудь фонари на корабле? – внезапно переходит Мин, немного сбивая Юнхо с его романтичного пути. Он должен был уже привыкнуть к этому за столько-то лет, но каждый раз смена темы, вроде, на такую же, но при этом вообще другую, сбивала его с толку. Он слышит шорох. Сон повернулся к нему лицом, посмотрел на его озадаченное лицо и отвернулся снова на потолок. – Не знаю. Наверное, им нужен был свет, чтобы в них не врезался другой корабль и чтобы смотритель сидел не в темноте, – Чон всерьез задумывается, совсем забыв, что они не рассуждают на серьезные темы. Ги его толкает, возвращая в разговор, – Каждый зажженный фонарь значил бы, что они пережили очередной день и остались живыми. – Когда умирает член команды, гаснет один фонарь, а на небе загорается новая звезда, ведущая их по бескрайнему океану по правильным маршрутам, – Сон продолжает тему, чуть щурясь. Вот корабль, на нем горят фонари, освещая палубу и море вокруг. И фонарщик, тот самый фонарщик, зажигает их один за другим. Но никакой женщины и домов, только тихая водная гладь. – Он любил? – Конечно, – кажется, Минги не упоминал никого, но Юнхо сразу понял, что он имеет в виду поджигателя фонарей, – Боцмана. Да, точно. Каждую ночь он пробирался тайком в его каюту и приносил один фонарь. – Зачем? – Ну как же. Он приносил свой фонарь вместо своего сердца и говорил "все в порядке, мы выжили". А потом они лежали на полу, и боцман рассказывал ему о звездах. – Прямо как мы. В детстве, если быть точнее, в начальной школе Минги и Юнхо часто играли в пиратов. Они захватывали горку и искали сокровища. Сон носил с собой подзорную трубу, а Чон закрывал повязкой один глаз и представлял, что он уже прослужил на многих кораблях. У них был свой пиратский корабль, он назывался "Аврора" и нес их не только по разным морям и океанам, но и часто забрасывал в разные галактики. На новых местах они оставляли особенную монетку и, если сейчас пройтись по маршрутам их приключений, можно найти те самые монетки, а иногда и даже их обозначения с черепами и пиратскими прозвищами. На их корабле не было фонарщика, но сейчас они оба думали, что он определенно был им нужен. Все-таки со светом по ночам было бы намного комфортнее. Юнхо хотел бы, чтобы этим фонарщиком был Минги, заглядывал к нему по ночам, после того, как зажег все фонари, и болтал с ним до утра, пока огоньки не гасли. В детстве он о таком даже не задумывался. Честно говоря, задумался он о таком не так давно, просто голову вдруг стали наполнять мысли о его лучшем друге, с которым они вместе выросли. Кажется, вот вчера они еще играли вместе в песочнице, а сегодня уже взрослые лежат на полу в квартире Сона и обсуждают какую-то чушь, придумывают истории и вскользь обсуждают чувства и мысли друг друга, как будто без этих глупых историй они не смогли бы нормально поговорить. Вообще-то Юнхо действительно боится говорить о симпатии к младшему, потому что это совсем не то, что они представляли себе, когда еще играли в пиратов и прятали монеты где попало. И пусть несколькими секундами ранее тот подтвердил, что чувства блондина взаимны, он все еще не мог привыкнуть к мысли о том, что между ними действительно может быть что-то большее. – Тебе не кажется, что твой потолок ужасно скучный? – Чон возвращается к более приземленной теме, снова всматривается в белое полотно перед глазами. Пиратский корабль с боцманом и фонарщиком исчезают, а со сторону снова слышится шуршание и, кажется, еще недовольное бормотание. – Тебе не кажется, что ты зануда? – Минги его передразнивает, по голосу Юн слышит, что он дует губы. Его определенно сбили с какой-то очень интересной мысли этим противным реальным вопросом. Брюнета его потолок полностью устраивал. Он не любил множество отвлекающих ярких пятен, какими был забрызган потолок в квартире Чона, он предпочитал минимализм. Чем меньше вещей, тем меньше устают глаза от мельтешения, – Не нравится потолок – смотри на меня. – Ладно, – без лишних разговоров блондин поворачивает голову и врезается взглядом в расслабленный профиль своего друга. Минги не шевелится, продолжает смотреть перед собой, пока Юнхо обводит взглядом его черты лица, внимательно рассматривает, чем явно напрягает своего собеседника. Но что поделать, Сон сам ему предложил. – Ты хотел бы стать фонарщиком? – немного помедлив, спрашивает старший, почти готовый полностью перевернуться на бок, чтобы было удобнее смотреть на парня. Минги молчит. Его глаза открыты, темные ресницы чуть подрагивают, бросая длинную тень на скулы. Губы приоткрыты и периодически слегка вздрагивают, будто он собирается что-то сказать, но никак не решается. Волосы в легком беспорядке раскиданы по полу, вся челка сзади, ничего не скрывает лоб. По нему видно, что он думает. Как всегда глубоко и, наверное, о том, чего Юнхо не поймет. Сон поворачивает голову в его сторону, они встречаются взглядами. Время останавливается, хотя оба слышат, как тикают настенные часы. Комната постепенно растворяется, и они уже находят себя на пиратском корабле посреди огромного океана. Волны тихо шумят, вода спокойная. На улице темно, солнце почти полностью скрылось за горизонтом, но их окружают десятки фонарей. Они освещают лица парней, ложатся аккуратными бликами и оставляют тени. У Юнхо на глазу повязка из кожи, но с глазом все в порядке, а у Минги на поясе болтается небольшой компас с вырезанным на крышке черепом и их пиратскими прозвищами. Рядом лежит шляпа, а волосы брюнета собраны темной банданой. На скуле небольшой шрам от сражения с акулой, а на плече татуировка с названием корабля. Юнхо в свободной рубашке с ремнем, на его запястье болтается красная нитка, а на шее висит золотая цепочка из недавно найденного клада. Они непрерывно смотрят друг на друга, изучают, иногда сталкиваясь взглядами и снова зависая на какое-то время. – Примешь мой фонарь? – одними губами шепчет Сон, стараясь не портить атмосферу своим голосом. Вокруг ни души, вся команда, наверное, уже спит. Они лежат на палубе, над ними миллиарды звезд и белоснежный месяц. Ветер прохладный скользит по коже, но они не замерзают, кажется, кроме друг друга больше ничего и никого не слышат, не видят, не чувствуют. – Приму, – так же еле слышно отвечает блондин, будто кто-то может их услышать и наказать за подобное поведение. Капитан, наверное, уже в давно в каюте своей десятый сон видит, но они все равно осторожничают. Никто бы не пожелал остаться изгоями на собственном корабле, а отношение команды к их маленькой тайне они предугадать никак не могут. Воздух вокруг будто нагревается и становится мягким и приятным, не морозит щеки и не раздражает тонкую кожу. В этот раз на шаг решается Минги. Младший придвигается ближе к своему лучшему другу и касается его губ. Вверх ногами он еще никогда не целовался, это кажется чем-то очень странным, но приятным. Юнхо охотно отвечает, прикрыв глаза и убрав из-под головы руку, чтобы было удобнее. Он не дает Мину отстраниться, аккуратно вплетает пальцы в его волосы и придвигается еще, делает поцелуй глубже. Он кончиками пальцев ощущает, как краснеют от смущения щеки и уши брюнета, чувствует, как он прижимает руки к груди, не зная, куда их деть в таком положении. Они отлипают друг от друга, когда воздух в легких заканчивается и перестает поступать, а сердце бешено колотится с новым, еще неизведанным чувством любви. Чон поднимается, садится, осматривая квартиру Ги. Никаких фонарей, никакого моря. Вот рядом стоит диван, он сидит на коврике для йоги, на столе стоит ночник, за окном совсем темно, часы все так же тикают на стене. Минги осматривает его снизу вверх, пытаясь понять, почему он так растерян. Переворачивается на бок и подкладывает ладони под ухо, обводя взглядом фигуру парня рядом. Светлые оттенки очень ему идут, а плечи, оказывается, шире, чем ему казалось раньше. В глазах Юнхо столько вопросов, сколько Ги не приходилось решать даже на экзамен. Это кажется ему таким забавным, даже немного смешным. Он улыбается и наконец поднимается сам, опираясь на руку. – Ты тоже это видел? – Юнхо заглядывает в глаза младшего и кусает щеку. Тот, кажется, совсем не удивлен. Наверное, Сон часто выпадает вот так из реальности блондин соврет, если скажет, что ему не понравилось. Если честно, он совершенно в восторге, так взволнован, что мысли начинают путаться. Он бы хотел чаще испытывать что-то подобное. С Минги. – Добро пожаловать в мир фантазий, – снова улыбается, да так, что сердце блондина вздрагивает и ускоряется в несколько раз. В приглушенном свете Мин кажется еще красивее. Сейчас ночник освещает его лицо чуть иначе. Потрескавшиеся губы, покусанные. Глаза темные-темные, как самый крепкий в мире кофе. Щеки чуть впалые и под глазами следы недосыпа. Кажется, на последних занятиях он так устал, что мечтать мог только о здоровом сне. Юнхо и сам не лучше, ночью он вообще не спал, снова что-то клеил, а потом долго переписывал. Еще и год выпускной, надо диплом писать и к защите готовиться, а он только и делает, что прогуливает пары и ищет встречи с Соном хотя бы на часок, хотя бы просто вокруг дома походить. Очень удобно, что завтра долгожданный выходной и их бессонная ночь никак не отразится на дне. – И кто мы друг другу теперь? – немного помедлив спрашивает старший, подхватывая чужую улыбку. – Передруг, недопарень – выбирай сам. Младший отводит взгляд, как будто ему совершенно плевать, что решит Чон и как будет в итоге его называть. На деле он просто был слишком смущен внезапностью ситуации. Юнхо хотя бы немного успел подумать, а Мину недели было мало, он не ожидал, что его глупая симпатия окажется взаимной так скоро. – Нет, – качает головой, – как насчет такого. Сон Минги, ты будешь моим парнем? – Если ты примешь мой фонарь, Чон Юнхо, – брюнет расплывается в такой широкой яркой улыбкой, что внутри старшего все сразу замирает. Он снова тянется за поцелуем и крепко обнимает, утягивая на коврик и шлепая Ги по плечу, когда тот начинает громко смеяться прямо ему в ухо.