Мëртвое тело, мëртвая душа

Мëртвое тело, мëртвая душа. Только сердце бьëтся, а губы вновь прикладываются к чужой плоти, заставляя вместе с кровью чувствовать прилив болезненных воспоминаний. Попытка возродиться. Эш не может назвать такую жизнь полноценной. Его дебют — высшая точка, за которой гнался всë время до этого — более не имеет никакого смысла, пусть злые языки шепчут, что наркотики и слава сгубили молодого актëра, это будет неправда. Никто не узнает, что жизнь пошла по наклонной позже. Никто не узнает, что стало катализатором. В клубе постоянно играет одна и та же песня, словно диджей забывает периодически менять свой репертуар. Лезть в такие мелочи желания нет, как и особого смысла. Просто Риверс улавливает в повторяющихся строках символизм собственной жизни. Надрывистый голос поëт о чëм-то, что нормальный человек никогда не назвал бы похожим на себя, только через призму сравнений и образов. Но короткая история о вампирах, способная уместиться в пяти минутах, каждый раз больно бьëт в сердце. Он немного лениво склоняется над барной стойкой, окидывая взглядом посетителей с толикой надежды не наткнуться на охотников. От них и так слишком много проблем в последнее время, особенно для такого небольшого клуба. «Asp Hole» изменился с приходом нового владельца, возможно, потому что на первых порах это заведение было единственным смыслом каждодневного бездумного существования, полного душевных терзаний. До противного обидно, что звучит это куда романтичнее реальности. Айзек будто повесил ещë одну ношу на плечи парня, добавив больше поводов для капанья желчью в чужую сторону. В нëм постоянно просыпалась ненависть. Кровожадное чувство, ненасытное и пугающее своей жестокостью. Внутри каждого из сородичей сидит зверь, которого приходится кормить и держать на коротком поводке. Это было слишком сложно. Со временем злость немного утихла, ей на замену пришло разочарование. Эш успел повидать восхищение Абрамса на площадке, знал каждое слово, наполняющее юное дарование большей гордостью за проделанную работу. И за самого себя. А сейчас все эти воспоминания становятся туманнее, постепенно сливаясь в одно серое полотно. От прежних приятных чувств остался лишь осадок на дне стакана, напоминающего о разговорах вне работы и любопытных глаз. Когда не было никаких лишних масок, когда впервые позволили обратиться на "ты", а фразы звучащие где-то между были слишком похожи на флирт — такой утончëнный и нежный, с которым никто не мог даже конкурировать. Блять. Удар по столу оказался неожиданностью для всех находящихся в радиусе. Бармен, уже оставивший все попытки докопаться до истины настроения владельца, лишь вопросительно посмотрел, будто надеясь на нечто последующее за этим. Нет, Эш всего-то вновь укололся о собственные воспоминания. На втором этаже хотя бы меньше различных напрягающих сознание факторов, получилось бы немного отвлечься — с этой мыслью он разворачивается, направляясь к лестнице. — К тебе гости, — объявляет голос за стойкой. — Кто? Мëртвое тело, мëртвая душа. У них гораздо больше общего, чем тому хотелось бы, и признаваться в этом горько. Всë же Абрамс впервые за долгие годы появился на пороге клуба, чëтко осознавая цель своих действий и все последствия. Других причин нет. Можно было бы выставить его за дверь, указав охране одним коротким жестом, можно было бы не смотреть в упор, тщетно пытаясь найти в этих глазах один ответ на немой вопрос: "зачем?". Айзек слишком часто становился причиной чего-либо, будь то карьера или ненависть к существованию как самому понятию. Он же успешно разрывает всë, к чему прикасается... Кроме чëртовой жизни. Говорить им не о чëм, но попытка предпринята. Эшу не хочется чувствовать себя главным уродом, особенно перед лицом Сира, несмотря на заслуженное тем отношение. Так ли? Мужчина мог бы бросить новообращëнного на попечение судьбы, зная как та жестоко в любом случае распорядится. Постоянно находился рядом и наблюдал за вечными повторяющимися падениями, за которыми не было взлëтов. То ли клыки маловаты, то ли опыта не хватало. Вечная жажда и одиночество — спутники, от которых избавляло появление Айзека. Он видел как Риверс лежит в агонии, не зная куда деть бренное тело требующее подпитки, находил людей, впоследствии жертвующих свою кровь, даже выслушивал всю брань, не поддающуюся контролю. Такой уж была очередная ломка — на этот раз не по веществам. Вампиру, повидавшему за свою жизнь не мало таких несмышлëнных, убитых жизнью птенцов, не понадобилось бы заботиться о подчинëнном, принявшим на себя удар под действием эмоций. Попал в ситуацию без верного выхода. Они привязались друг к другу, но у таких рожденных чувств не будет счастливого будущего. У всех обитателей тьмы нет своего "долго и счастливо", есть только жизнь в моменте здесь и сейчас, следуя правилам и инстинктам. Вторые сейчас подсказывают не бросаться в крайность своих растроенных чувств, не оставлять трепетно глядящего Абрамса наедине с категоричным безмолвием Эша. Не выстраивать новых стен на замену старым. Не ломать крохи здравого смысла меж двух взрослых людей. Не здесь. Чересчур личным выйдет диалог — он уверен в этом целиком и полностью. Как и в том, что придëтся толкать Айзека в эту пучину, если инициатива всë же будет исходить только от одного. Приходится переносить место действия в отель. Без явных намерений или намëков, лишь потому что это нейтральная территория. Предложение поговорить в кабинете мужчины Риверс моментально отверг. Это место напоминало о прошлой жизни больше, чем что-либо в Голливуде. А всë потому что раньше именно туда можно было прийти и выговориться, практически вывалить все проблемы на другого, зная, что хотя бы кому-то не будет плевать на плохой день или возмущения автора. Эш привык находиться в компании людей, которых более интересует статус и деньги, такие если будут слушать, то только наигранно, зная, что за это им оплатят барный чек или накинут немного для нового трипа. Сам был таким временами, не считая себя эгоистом за двоякую позицию. Он не особо осматривает обстановку в номере, замечает только как сразу становится тихо: с улицы не доносятся ничьи голоса, соседние комнаты либо предались заветному сну, либо пустуют вовсе. Непривычное затишье. Закрытая дверь не пропускает ничего, кроме тяжëлого напряжения между ними. Под прицелом этих ярких глазами хочется сдаться. Абсолютно добровольно, не боясь, что тебе навредят или сделают больно. Эшу нужно заставить себя отвернуться или хотя бы перестать так жалостливо поджимать губы. Стиснув зубы, он пытается процедить хотя бы что-то: — И зачем по итогу мы оказались здесь? — Протяни руку. — Решил заняться диаблери? Может ему хотелось побольнее осадить, припоминая единственный грех вампира, попытка вышла не очень удачной. Айзек в ответ лишь привычно улыбнулся. Такое выражение было знакомо далеко не многим, но Риверс прекрасно понимал. Понимал, что не имеет права отказаться. По-прежнему абсолютно добровольно. — Я пытаюсь быть джентльменом, как и положено мужчине, — старший вампир незамедлительно объяснился. Глаза Эша заметно округились от такого ответа, брови поднялись, но уже спустя долю секунды оказались сведены, придав лицу парня недовольства. Не замечая до этого, как руки лежат в карманах, не собираясь подчиняться даже простой просьбе, в которой могло бы быть ни капли угроз, медленно вытащил одну из них, поднимая перед собой. — И не надо пытаться меня очаровать. Пусть и раньше ему это нравилось. Не хотелось сразу таять, когда ладонь осторожно взяли и прикоснулись к коже холодными губами. Вампир затаил дыхание, словно в этот момент само время решило сменить ход, остановившись перед чем-то особенным. Лишь в потаëнных глубинах души касание отдалось забытым чувством, заскреблось в груди, царапая изнутри. Чувство то было сильнее гордости или обиды, могло легко подчинить их себе, поставив на колени — Эш понимал, пусть отказывал признавать. В мëртвом теле затрепетала совсем не мëртвая душа, возжелавшая больше. На него смотрели как на каменное изваяние, требующее исключительной осторожности и заботы. Точно также приобняли, позволив окончательно обмякнуть в чужих руках, опустив голову на плечо. Приятно расставаться с поганым ощущением жертвы, что преследовало его так долго, выслеживая за каждым углом, наблюдая из каждой тени и отражаясь угрозой на лицах вокруг. Риверс стал целью номер один не только для охотников, но и для самого себя, продолжающего попадать в капканы собственных ошибок, не замечая их повсюду. Разбросаны даже на видных местах, даже там, где были прежде. Мгновенной терапии от инфантильности, кроме смерти, пока не придумали. Придëтся вновь изо дня в день напоминать себе, каким идиотом был, сколько поменялось. Но может и перестать в этом винить другого. Айзек чертовски холодный, однако в его руках теплее, чем в объятиях одиночества. Вопрос о кончине мучал юного вампира достаточно долго. Может даже слишком, раз перестал уже понимать было ли это желание настоящим, а может лишь надуманным, чтобы среди всех оттенков злобы и разочарования найти самый яркий, обозначив его причиной. Больше всего не хотелось думать о том, что будет потом, ведь если Эш сейчас не остановится, то обязательно потянет мужчину в свои проблемы. Для Барона это слишком высокие риски. Оправдывают ли они цену? — Можешь продолжать ненавидеть меня, малыш. Я пойму. — Я подумаю об этом.