To Hate, to Cope, to Sublimate

— Урокодаки-сан, здравствуйте! Старик в маске Тэнгу вышел из-за угла с вязанкой хвороста за спиной. — С возвращением, — поприветствовал он. — Не думал, что увижу вас так скоро. Что-то случилось? — Нет, что вы! Мы ненадолго к вам, Урокодаки-сан, — живо отозвался Танджиро, следуя за хозяином внутрь. — Просто у меня миссия в Асакусу, и мы с Незуко решили проведать вас по пути. — Асакуса, значит… — Урокодаки сложил хворост на отведённое для растопки место. — Быстро же тебе выдали следующую миссию. Надеюсь, первая прошла без больших неприятностей. — Было непросто, но мы справились. Незуко очень меня выручила, — Танджиро ласково огладил стенку снятого с плеч лакированного ящика. — Она сейчас спит, вымоталась сильно. — Она не нападала на людей? — Нет, сутры, которые вы читали ей во сне, работают хорошо, — мальчик нежно улыбнулся. — Спасибо ещё раз, Урокодаки-сан, за то, что присматривали за Незуко. — Не стоит, лучше помоги с ужином, раз уж завалился. — С радостью! Что мне делать? Подкидывая в горящий очаг дрова, Урокодаки выдал указания, что куда набрать, что принести и нашинковать. Танджиро, как всегда, работал споро и тихо. Образ юного Комадо под боком стал привычным за те два года, что он тренировался под его началом. Предыдущий его ученик, Гию не навещал и редко писал. Урокодаки никогда бы не признался об этом вслух, но он скучал по своим детям, павшим и живым, поэтому на Танджиро он ворчал только для вида, тихо радуясь, что тот скрасит своим присутствием сегодняшний вечер. Он хорошо мог представить, насколько тяжело приходится сейчас старому другу, письмо от которого пришло на днях. — Танджиро, — позвал Урокодаки, когда все ингредиенты оказались в кипящем бульоне. — Ты говорил, на Финальном отборе в итоге прошло ещё четыре человека, кроме тебя. Среди них случайно не было мальчика в светлом хаори с треугольниками? — Хаори с треугольниками? — Танджиро задумчиво протянул, приложив к подбородку палец, и быстро просиял. — Верно, был такой. Он стоял рядом со мной и вместо ворона касугая ему достался воробей. А зачем вы спрашиваете, Урокодаки-сан? — Он воспитанник одного моего товарища. — Вот как? Здорово, что ученик вашего товарища прошёл Отбор! Может быть, мы с ним тоже подружимся, — произнёс мальчик с присущим ему жизнелюбием, взял половник и принялся помешивать им суп. — Может быть, — коротко кивнула маска Тэнгу. Танджиро заметил, что наставник не поддержал его оптимизм, и озадаченно склонил голову к плечу. — Если, конечно, найдёшь его. — Что вы имеете в виду? — Пару дней назад, как раз когда ты отправился на первую миссию, мне пришло письмо от того самого друга. Его воспитанник не вернулся, и он хотел узнать, не погиб ли он во время экзамена. Джигоро знал, что я отправил тебя в этом году, поэтому думал, что, может быть, судьбу его ученика получится узнать от тебя. — Пропал после отбора? — Танджиро был настолько обескуражен, что опустил половник на подставку, где он лежал ранее. Между бровей залегла складка. Он промычал, вновь погружаясь в воспоминания. — С тем мальчиком мы виделись только на финише. Даже в кастелянной, где с нас сняли мерки и выдали форму, я не встречал его… Может, с ним что-то случилось по дороге домой? Урокодаки посмотрел в окно. Закат сегодня выдался с кроваво розовым подбоем. Он думал, его ответное письмо сможет обнадёжить друга. Прискорбно. Сердце кольнуло тонкой иглой, как бывало при всякой мысли о Сабито и Макомо. — Видимо, так оно и было.

· ⋆ .✧☽

Последний раз, когда он слышал о Зеницу, был всего два с небольшим месяца назад: после затянувшегося молчания шихан послал ему очередное письмо, в котором сообщил, что плаксивого бездаря ударила молния — прямо во время очередной истерики, ха! как же Кайгаку смеялся, когда читал ту часть — и что самое высокое дерево в роще превратилось в уголёк, а этому несправедливо везучему Зеницу удалось выжить, только голова неожиданно посветлела. Кайгаку даже не хотел думать, что означала последняя фраза. Он вообще не хотел думать об этом придурке. И на письмо, как обычно, не ответил, забыл вообще, что оно приходило, спеша на миссию. Но вот это, доставленное сегодня знакомым вороном, который был приставлен к Куваджиме, как к бывшему хашира, проигнорировать также было уже нельзя. Пропустив формальные приветствия, глаза зацепились за надоедливое «Зеницу». Кайгаку нахмурился, потёр висок и мученически вздохнул. Ну почему ему всегда приходится возиться с этим нытиком? Раздражение горело в нём ярко, затмевая разум. Именно его стоило винить в том, что Кайгаку свернул с пути и вместо дома глицинии отправился в поместье Грома: чтобы разобраться на месте, что к чему, а если беглец устыдился и всё-таки вернулся — то и надрать кое-чьи уши за то, что умудряется доставлять ему проблемы даже на расстоянии. Повезло ещё, что последнее задание выдали в районе неподалёку от дома шихана. До места Кайгаку добрался в рекордные два дня и прибыл поздним утром, медленно переходящим в полдень. Сказать, что Куваджима Джигоро был удивлён его визиту, значило не сказать ничего. С тех пор, как в прошлом году он успешно прошёл Финальный отбор, Кайгаку возвращался сюда лишь единожды: собственно, когда после Отбора ждал, пока кузнец не принесёт его клинок ничирин. — Что случилось с этим придурком? — Начал он посреди двора, не дождавшись, пока они зайдут внутрь. — Он ещё не приполз обратно? — Кайгаку, — осуждающе протянул шихан. Выглядел он измождённым больше обычного и на деревянную ногу опирался тяжелее. — Ты здесь из-за последнего письма? — Что ты имел в виду, когда писал, что он пропал? После того, как отправился на Фуджикасане? С твоим мечом?! — Бывший ученик завёлся с пол-оборота. — Ты не думал, что он просто в очередной раз сбежал? Но только на этот раз прихватил не только свои вещички, но и дорогущую катану?! — Зеницу бы так не поступил, и ты знаешь это, — пытаясь успокоить его, Куваджима говорил ровным тоном, но Кайгаку копил в себе гнев целых два дня и не был намерен успокаиваться так просто. Нет, он выскажет, насколько Куваджима ошибался в Зеницу, и на этот раз заставит поверить, что зря он возложил хоть какие-нибудь надежды на этого плаксу! И мало того, что Зеницу успел вытянуть из шихана за всё время пребывания здесь, мало того, что он пустился в бега с клинком ничирин, за который на чёрных рынках готовы были отвалить баснословные деньги! Прежде, чем вручить её Зеницу, наставник ещё потратился на заточку и полировку катаны! Корпус не раскрывал, сколько именно они тратили на оплату услуг кузнецов, но по реакции последних на зазубрины и по тому, сколько времени приходилось ждать клинок с планового визита в кузню, можно было догадаться, насколько это трудоёмкий процесс. А то, что занимает много времени и сил — знал Кайгаку — не стоит гроши. Это всё лишь распаляло его. — Точно, шихан, простите, как же я мог так подумать, ведь это не побег Зеницу вы срывали почти каждый месяц! Это не для покрытия его долга вам пришлось продать несколько хороших обычных катан! Зеницу не мог пропасть вот так внезапно с самым драгоценным, что есть в этом чёртовом поместье, он же такой добрый, прямо соответствует своему имени- — Кайгаку! — Одёрнул Куваджима, красный от гнева. Окрик был подобен раскату грома, предвещающему скорую грозу. Сейчас перед ним предстал не его наставник, а бывший хашира, и Кайгаку растерялся на миг, словно вновь обратившись в двенадцатилетнего новичка, впервые вышедшего на тренировку. Впиваясь в него чернющими глазами, Куваджима отчеканил спокойнее. — Кажется, в боях с демонами, ты растерял весь немногий такт, что у тебя был. — Шихан! — Воскликнул охотник. Скорее растерянно, как незаслуженно обиженный ребёнок. Прочистив горло, он начал вновь. — Вас ослепляет симпатия к Зеницу! Взгляните на вещи трезво, умоляю, этот- Его тираду прервал чёткий громкий стук в ворота. Переглянувшись с ним, старик заковылял ко входу. Заинтересованный, но всё ещё кипящий Кайгаку отправился следом, держась на расстоянии трёх шагов. За воротами их встретила маска хёттоко, прикрытая полями широкой соломенной шляпой. — Добрый день, — поприветствовал кузнец. — Я принёс клинок для Агацумы Зеницу. Эти слова едва не разожгли пожар негодования сильнее, когда Кайгаку случайно скосил взгляд вниз, на Куваджиму, и тот вдруг показался таким маленьким и старым — совершенной противоположностью того, кто совсем недавно отчитывал его. Это озадачивало. Через секунду Кайгаку понял несколько вещей сразу: Зеницу и правда дошёл до Фуджикасане; он выжил на горе в течение семи дней, прошёл Финальный отбор и выбрал руду, из которой выковали катану. Ту, что доставил стоящий перед ним кузнец. Кажется, плакса и правда пропал без вести.