Тебе не удастся вернуться

…Как долго длилась их схватка? День? Быть может, неделю? Мин Е утратил счёт времени — и, вероятно, это было к лучшему, поскольку здесь, в Безвременье бездны, всё это более не имело для него смысла смысла. Мин Е был здесь запрет навечно. Он отправился сюда на верную гибель, уверенный, что Дьявольский бог, не имея артефактов, утратит часть своих сил, сделавшись уязвимым — но этого не произошло. Надежды одолеть источник зла разбивались с каждым выверенным взмахом меча Джантянь, выпады которого Бог войны едва был в состоянии отражать. Всякий раз, когда посох-тридент и дьявольский клинок сталкивались в противостоянии, вокруг разносился глухой скорбный гул, а стены дворца мира демонов дрожали. Всякий раз, когда Мин Е казалось, будто концентрация его противника слабеет, он сам оказывался на волоске от гибели. Всякий раз, когда Дьявольский бог был ранен его рукой, сам Мин Е уже находился на пределе своих возможностей и не мог нанести завершающий удар. Тут, под покровом барьера, схватка Дракона и Дьявола превратилась в бесконечное противостояние, из которого никто из них так и не смог до сих пор выйти победителем. — Твои боги бросили тебя, змеёныш, — Дьявольский бог насмешливо глядел на Мин Е из-под отлитой из золота маски. — В конечном счёте, ты, праведник, оказался здесь вместе со мной. Как скоро они забудут о тебе?.. Мин Е приказал себе не вслушиваться в обманчивые речи. Он знал не понаслышке, что Бог-дьявол способен проникать в чужие мысли, приводя души в смятение, но за тысячу лет совершенствования его разум стал устойчивым к манипуляциям подобного рода. Если Чухуан, богиня-феникс, не смогла вернуться за ним, стало быть, тому были причины. Его не могли здесь оставить — наверняка в Шан Цин что-то произошло. — Ты не сможешь вечно оставаться чистым, — продолжал Дьявольский бог. — Никто не может. Мир полон страданий и боли — тебе ли не знать об этом, змеёныш? Сердце твоё неспокойно. Ты не слышишь его, отрешаясь от собственных чувств, но, стоит мне отступить — и боль сожрет тебя заживо. Сражаясь с тобой, я лишь оказываю тебе услугу. Посох Мин Е со злым свистом прошил воздух и вонзился в пустоту там, где только что находился его противник. — Я тебе не враг, змеёныш, — послышался тихий смешок из-за спины, но, когда Мин Е развернулся, никого уже не было. — Наш общий враг — твоя боль. Замерев на месте, Мин Е продолжал вслушиваться в пространство, надеясь уловить приближающуюся опасность, однако в бездне было так тихо, что, казалось, его собственное сердце — единственное живое существо в этом ледяном вакууме. Так впервые с тех пор, как двенадцати богам удалось запечатать его вместе с Дьявольским богом, Мин Е остался один. Ощущение это поначалу нервировало так сильно, что он не находил себе места. Он предполагал, что, вероятно, вместе с ним и Дьявольским богом оказались запечатаны и другие демоны, однако до сих пор он никого не повстречал, сколько бы ни бродил среди грубо вытесанных колонн. Вокруг были лишь каменные глыбы и бесконечная зияющая чернота, окружающая то, что тысячелетия назад было дворцом, но в какой-то момент превратилось в заброшенный остов из холодного базальта. По легенде, это место существовало со времён раннего мира, когда на небесах правили всемогущие Фуси и Нюйва. Вероятно, именно тогда был рождён и Дьявольский бог… Мин Е внезапно подумал, что, быть может, спустя тысячи лет заоблачный Шан Цин, мир богов и бессмертных, погружённый в вечную туманную дымку, точно так же постигнет подобная судьба. …Мысли о Шан Цин неизбежно привели его к Сан Цзю. Нет, он запретил себе думать о ней. Он не имел права даже имени её произносить — он бесконечно подвёл свою жену, заставив её поверить, что никогда её не любил. За такое не прощают, потому что подобная ложь, даже совершённая из любви, всегда обращается против обманщика. Принцесса-жемчужница должна была возненавидеть его — для всех было бы лучше, если бы она забыла его как можно скорее. Он, Мин Е, едва ли сможет выбраться из бездны, даже если Дьявольский бог будет повержен — Сан Цзю должна была жить дальше в мире, который принадлежал ей, но не её несостоявшемуся супругу. Мин Е никогда не имел права быть с Сан Цзю, но, стоило её имени выпорхнуть по неосторожности в его мыслях, как сердце его затрепетало так отчаянно, что ему пришлось приложить ладонь к груди, стараясь приглушить его бешеный стук. Он должен был оставаться начеку — иначе кому угодно удастся застать его врасплох. Вжавшись спиной в грубый камень колонны, он снова приложил усилия, чтобы очистить разум, представляя перед мысленным взором бесконечно чистые воды реки Мохэ. Как редко ему удавалось спускаться в мир смертных, не имея на то какой-либо причины — а ведь сам он был некогда его частью. Тысяча лет потребовалась сыну чёрной змеи, чтобы достичь бессмертия, став Драконом Потопа, и ещё столько же, чтобы некогда простой демон-змей стал Богом войны. Вот только, живя в Шан Цин, Мин Е по-прежнему любил реки и озёра и, когда выдавался свободный дождливый день, отправлялся к побережью. Плеск волн и прохладная влажность помогали разуму и духу обрести равновесие — но в бездне, ставшей его последним пристанищем, не было ни дождей, ни рек. Мин Е прикрыл глаза, сознательно замедляя дыхание, пытаясь расслабиться. Медитативные практики должны были помочь восстановлению — если Дьявольский бог снова вздумает напасть, наверняка он проделает это исподтишка, но вечно находиться в тревожном ожидании западни было невозможно. К тому же, для новой схватки наверняка потребовалось бы ещё больше энергии, а Мин Е и так чувствовал, что на пределе. Постепенно приводя сознание в состояние равновесия, он заставлял себя направлять течение ци так же, как контролировал чистоту собственных мыслей. Странно, но тут, в бездне безвременья, в тишине, он никак не находил покоя, то и дело испытывая зудящую тоску. Что, если бы он тогда остался с Сан Цзю — или хотя бы сказал ей о своих чувствах перед тем, как ее покинуть? Вероятно, это стало бы единственным эгоистичным поступком за всю его жизнь, и его признание наверняка обременило бы принцессу-жемчужницу… но горечь сожалений продолжала бередить и без того незаживающую рану. Мин Е в итоге так разозлился на себя за отсутствие концентрации, что, когда, спустя неопределённое количество времени, всё-таки сдался и открыл глаза, был бы рад, если бы Дьявольский бог его наконец прикончил. Он был почти не удивлён, когда прямо перед ним возникла всё та же пара тёмно-золотых глаз. Неизвестно, как долго Дьявольский бог молча наблюдал за ним, сидя напротив. Чёрный плащ его небрежно разлился подобно смоляной луже по древним каменным плитам пола. Золотая маска скрывала лицо, а тонкую бледную шею пересекала успевшая стянуться краями рана. Как же долго Мин Е пробыл в медитации, если Дьявольский бог начал восстанавливаться? Холодный взгляд его продолжал упираться в Мин Е, однако никто из них не предпринимал попыток возобновить противостояние. Вместо этого они так и продолжали молча изучать друг друга. — Кто она? — наконец заговорил Чу Мо, однако в голосе его не звучало ни насмешки, ни даже любопытства. Тон его был плоским, словно поверхность каменных плит, по которой катится мраморный шар. Гипнотическим. Мин Е понятия не имел, насколько могущественным мог быть некто, существоваший с начала времён, а потому не мог позволить себе недооценивать противника. Неужели Дьявольский бог мог не только внушать что-то людям, забираясь им в головы, но и читать их воспоминания и мысли?.. Даже находясь в бездне, над которой более не было властно время, он опасался, что, упомянув Сан Цзю, сделает её уязвимой перед злом. Он не мог допустить подобной оплошности. — Боль твоей души так похожа на музыку, — Дьявольский бог всё ещё не отводил от Мин Е глаз. — Неужели змеёныш влюблён? Ответом ему послужил изящный маневр, едва не стоивший Дьявольскому богу жизни — Бог войны выхватил посох и первым возобновил бой. *** …Дьявольский бог становился сильнее, и ему требовалось меньше времени, чтобы залечивать раны. Мин Е не знал, почему так происходило, однако, если прежде он полагал, что однажды сможет победить зло и провести остаток дней в заточении, погрузившись в сон Бренной жизни, теперь на такой исход не стоило надеяться — вероятно, даже растратив всю божественную силу, он мог не рассчитывать,что одолеет своего врага. Дьявольский бог был вовсе не так слаб, как Мин Е считал поначалу. Возможно, артефакты, формировавшие злую сущность, были теперь запечатаны богами, однако это лишь лишало Чу Мо возможности использовать против него Убийцу богов. Более того — Чу Мо изучал Мин Е всё это время, и теперь отчасти предугадывал его технику. Застать его врасплох становилось все сложнее — а сам Мин Е чувствовал безмерную усталость, которая усиливалась с каждым новым боем. Он не знал, ни сколько месяцев прошло с тех пор, как он попал в бездну, ни сколько раз он оказывался на пороге поражения. Теперь для него всё это постепенно начало терять значение, как если бы, оставаясь в полумраке Безвременья, он растерял способность воспринимать прошлое и будущее, и на самом деле существовали только он и Дьявольский бог, сведенные в этом бесконечном поединке. Будь Мин Е малодушен, вероятно, он уже давно предпочёл умереть, и ему не пришлось бы существовать в бесконечной борьбе. Но, к сожалению ли или к счастью, Бог войны всегда ставил чувство долга выше себя самого, а потому продолжал сражаться, даже понимая, что его противник с каждым разом становится лишь сильней и изощрённей. — Ты не похож на других, змееныш, — Дьявольский бог не оставлял попыток забраться к нему в голову. — Ты из тех, кто продолжает вычерпывать воду из лодки, идущей ко дну, до тех пор, пока ее борты не скроются под ряской. Даже не знаю, восхищает это меня, или вызывает сомнения в твоем рассудке. Мин Е редко вступал с Чу Мо в диалог, понимая, что тот намеренно пытается пробить его защиту. Он использовал технику щита как раз вовремя, поскольку в этот момент воздух завибрировал от энергии Джантяня. Ему удалось увернуться лишь в последний момент, выхватывая посох и блокируя сеть из рубящих ударов. Жалобно забряцали его доспехи и оружие — это был звук такой же беспросветной усталости, что одолевала его самого. Мин Е не знал, но в этот момент узор на лбу его на мгновение померк, но этой доли секунды хватило, чтобы Дьявольский бог перехватил его посох за древко и, используя его как рычаг, впечатлил противника в каменную колонну. На мгновение Мин Е оказался оглушен. Крошечные частички базальта осыпались на его волосы и лоб сверху от силы удара. Грудную клетку стиснуло болью, но он всё ещё мог дышать — а, значит, был жив. Между тем, его враг, получивший возможность с ним наконец расправиться, делать это не спешил. Золотая маска поблескивала в тусклых отсветах прогогорающих факелов. Холодный взгляд, словно омут реки Жуо, прожигал до костей. — Ты действительно решил, что я хочу убить тебя? Наивный змееныш! Если бы мои артефакты были со мной, ты давно уже превратился бы в демона-дракона и преданно служил мне. Пройдет время, и ты уничтожишь три мира, повергнув своих прежних соратников — запомни мои слова… Мин Е, в своей последней битве ты будешь на моей стороне. Дьявольский бог выпустил перехваченный посох, и Бог войны осознал, что держался до сих пор на ногах только благодаря ему. Тяжесть собственного тела теперь казалась ему невыносимой. — Ты обо мне ничего не знаешь, — Мин Е каким-то невероятным образом продолжал стоять, однако сил его теперь хватало лишь на это. Если бы Дьявольскому богу пришло в голову сейчас снова атаковать его, покончить с ним было бы не сложнее, чем сорвать цветок. — Я один знаю силу твоих страданий, Мин Е. Дьявольский бог замолчал, как если бы ждал, что Мин Е ему ответит. Он в самом деле рассчитывал, что дракон перейдет на его сторону?.. — А ты не знаешь даже моего имени, — завершил он, когда Мин Е так и продолжил пораженно молчать. — Как можешь ты быть уверен, что мы не на одной стороне? Перед глазами Мин Е всё плыло от боли, и он, к своему ужасу, осознал, что проваливается в беспамятство.