Если б мне вдруг предоставился случай, Я непременно его бы заметил; Белыми пальцами щелкнул беззвучно И растворителем выжег метели. Если на свете нашлась бы причина, Я бы давно уже в горле бутылки, Будучи самым примерным создателем, Рассредоточился вниз по касательной.
В режущем свете яркой неоновой подсветки, расчертившей плоскость потолка, причудливая эклектика комнатного интерьера в сочетании с легким творческим беспорядком смотрелась почти эстетично. Вечерний сумрак стелился вдоль стен уютной квартиры-студии расслабляющей мягкостью и покоем, а почти звенящая тишина убаюкивала своим чарующим таинством. Примостившийся на подоконнике иссохший гибискус, впившийся стеблем в подернутое кромкой инея стекло, глядел с осуждением на жалкие попытки своего безответственного хозяина совладать с не в меру сложным игровым интерфейсом. На широком почерневшем экране с характерным звуком в очередной раз высветилась кровавая надпись “You died”, за чем последовал тяжелый, полный скорби вздох и тихое фырканье. Николай зажмурился и потер ноющие виски: в груди увесистым булыжником трепетало отчаяние. Откинув в сторону джойстик, он проверил телефон. Сообщение с мольбами о помощи значилось прочитанным, но ответа не последовало. Впрочем, это было в порядке вещей — его весьма нелюдимый одногруппник и, по совместительству, близкий друг Федор, которого сам Гоголь называл не иначе как Дост-куном, в целом довольно редко заморачивался с написанием даже коротких отбойников. Просто исправно приходил на помощь, принося с собой атмосферу домашней интимной близости и едва осязаемое, но донельзя приятное тепло. Это был далеко не первый раз, когда Николаю требовалась помощь в прохождении сложного момента в игре. А обращаться с этим вопросом к Достоевскому стало уже почти традицией, ведь тот, вопреки видимой отстраненности, на деле оказался крайне отзывчивым и контактным. А еще безумно милым, забавным, очаровательным, красивым до неприличия и… И очевидно, не только то, что сейчас Коля безуспешно силился пройти “Dark Souls” в одиночном режиме, являлось причиной раз за разом приглашать к себе описанное множеством лестных эпитетов лицо. Было еще кое-что, о чем знали только двое — Николай и его гибискус, вынужденный изо дня в день выслушивать витиеватую череду размышлений хозяина, предпочитающего проговаривать вслух каждую мелочь. Дело в том, что Гоголь был тайно влюблен в своего одногруппника — влюблен истово и безнадежно, до щемящего трепета в груди и почти болезненного желания быть рядом везде и всюду. При этом он едва ли смел надеяться хотя бы на толику взаимности, ибо в подобных делах имел опыт, мягко говоря, скудный, а как подобраться к сердцу замкнутого и холодного Достоевского не представлял совершенно. Впрочем, это не мешало ему придумывать в голове бессчетное количество сценариев по театральному красивого признания, а также представлять теплеющее выражение симпатичного бледного лица, неизбежно отвечающего ему взаимностью. Вот только все события, связанные с их с Федором взаимодействиями раз за разом разворачивались совершенно не по плану, и на тысячу продуманных Гоголем сцен всегда находилась тысяча первая, которая впоследствии и имела честь воплотиться в реальность. Но терять надежду было совсем не в духе оптимистично настроенного Николая. Быть может, сегодня ему повезет больше? Все сомнения отошли на второй план, когда воцарившуюся в комнате тишину разрезала трель дверного звонка. Бегло заглянув в зеркало и легким движением руки поправив растрепавшиеся волосы, Коля отправился встречать гостя. Тот выглядел немного уставшим и растерянным: его пушистая шапка, раскрасневшийся нос и длинное широкое пальто были покрыты ровным слоем мокрого снега. Неудивительно, ведь за окном вовсю бушевала метель, при этом температура колебалась от минуса к плюсу буквально ежеминутно, а автобусная остановка от его парадной находилась сравнительно далеко. — Чай, пожалуйста, — вместо приветствия бросил Достоевский, вешая пальто на плечики и оставляя сушиться, а после, немного подумав, добавил: — Погорячее. — Понял, — коротко кивнув, Николай поспешил в комнату греть воду. Федор тем временем по-хозяйски расположился в кресле напротив телевизора, приватизировал отброшенный в сторону скучающий джойстик и приступил к выполнению своей священной миссии, ради которой его, собственно, сюда и позвали. Думал ли он о том, что не только игровой процесс интересовал Гоголя в их совместном времяпрепровождении? Ну, разумеется, думал. И не раз. Однако пока не решался строить предположений какого бы то ни было характера на этот счет. Ему было слишком комфортно от их маленьких встреч, так что любая инициатива, которая могла повлечь за собой даже малейшую вероятность разрушения этой связи в перспективе, была просто недопустима. Свежезаваренный чай довольно скоро оказался на кофейном столике, испуская в пространство витиеватые линии пара. Утрированное напряжение Николая сменилось не менее ярким ликованием, когда красочный набор пикселей на экране организовался в графично изувеченное тело поверженного босса. Тень досады от того, что Достоевскому удалось уничтожить чудовище, съевшее Николаю все нервы, с первого раза и без особых усилий, отпечаталась легкой горечью на языке, но была спешно отброшена на второй план. В пару неловких движений приблизившись к самодовольной тушке Федора, Гоголь трепетно обвил его худое холодное тело своими руками, прижимая темноволосую макушку к груди. От приятного ощущения тепла, разлившегося, казалось, даже по внутренностям, сердцебиение Достоевского мгновенно участилось почти вдвое. Пусть нечасто, но Гоголь и раньше его обнимал, однако на этот раз в том чувствовалось нечто настолько интимное и трепетное, что Федор едва мог сдержать пронявшую конечности дрожь. — Это все, на что я могу рассчитывать в качестве награды? — прошептал он, опаляя Колину кожу горячим дыханием даже сквозь ткань футболки. — Не знаю, — нехотя отстраняясь, Николай смущенно замялся. — А что бы ты хотел получить? — Меня вполне устроит, если ты перепишешь за меня лекции, например, — задумчиво протянул в ответ Достоевский, пока не решаясь озвучить крутящуюся на языке мысль менее будничного характера. — А есть что-нибудь покушать? — Да! — восторженно воскликнул Коля. Перспектива сгладить накалившуюся между ними неловкость оказалась очень кстати. Он быстро метнулся к заваленной многолетними крупами полке и шумно опустил на стол потертую банку консервированной фасоли, — Вот. В течение следующей минуты Федор внимательно изучал округлую жестянку глазами, пока Николай назойливо мельтешил вокруг, то порываясь что-то сказать, то осекаясь и закрываясь. Гнетущее напряжение рассредоточилось по комнате, утяжеляя воздух и путая мысли. — Я, — окончательно смутившись, Гоголь заметно сник, не в силах озвучить кричащие в голове слова, — Мне тебе нужно сказать… Точно было в этой банке что-то такое, что не поддавалось никакому анализу. Ведь далее, обрывая собеседника на полуслове, не успевший даже толком осознать содеянного Федор оставил на чужой покрасневшей щеке невесомый смазанный поцелуй. — Я понял, Коль, — тотчас переводя затуманенный взгляд обратно в сторону банки, Достоевский прикусил указательный палец. Пройдя все пять стадий принятия, Гоголь, сославшись на принципиальную важность внезапного дела, суетливо ретировался поливать гибискус, чьей восторженной радости от контакта с питательной влажностью не было предела. Усмехнувшись этому жесту, Достоевский взял со стола консерву и задумчиво покрутил в руках. Точно магия, не иначе. — Ты не подумай. Я, конечно, люблю фасоль, но давай лучше закажем пиццу? — ласково улыбнувшись, предложил Федор, отставляя загадочную банку и доставая из кармана телефон, — А после надо будет перевезти к тебе все мои вещи. Выпавший из рук пульверизатор звонко ударился об пол, невысоко подпрыгнул и укатился в неизвестном направлении, оставляя за собой длинный влажный след. — Что, прости? — едва справившись с приступом внезапного удушья, робко уточнил Николай. — Да я там тебе в прошлый раз геншин скачал.Часть 1
23 августа 2023 г. в 11:09