You Look So Fine

— Ты в порядке? Николас вздохнул и убрал ногу с педали, машинка перестала жужжать. Да уж, три дня запоя точно оставили на его лице свой отпечаток, хотя последние два дня он честно перестал пить. Просто дома всё закончилось, а выходить в магазин не хотелось. Интересный факт, его паранойя по поводу ковида начала сходить на нет, точнее, ему стало плевать, что он заболеет. — Бессонница, — почти не соврал он Лиаму, которому продолжал забивать ногу уже третьим сеансом. Они могли и повременить с этим, но Лиам задалбывал его просьбами закончить татуировку хотя бы на дому, раз салон закрыт. Вчера Ник сдался, тем более всё равно надо было как-то забить свободное время. Тату как нельзя лучше помогало очистить голову от мыслей о Ноа. Тот ведь писал и звонил в первый день, ничего не понимая. Николас уже не испытывал к нему той жалости, что раньше, стало проще, когда внутри что-то умерло. Это мёртвое нечто теперь разлагалось и травило весь организм. Надо было попросить у Лиама бутылку чего-нибудь высокоградусного за сеанс. — А чего она? В смысле, с чего? — Лиам сел и посмотрел на почти законченное тату. — Бля, выглядит секси. — Ага, ещё немного, — Николас снова нажал на педаль и наклонился обратно, игла вошла в кожу, но Лиам, привыкший к этой боли, уже никак не отреагировал. — Сейчас многим херовит из-за локдауна, — продолжил Лиам, и не то чтобы Николас хотел его слушать, но выбора не было. Он никого не хотел слушать, справедливости ради. Не хотелось никого слышать, не хотелось видеть, не хотелось есть, не хотелось спать, не хотелось бодрствовать, дышать и жить. Целыми днями у него в голове крутились вопросы "почему" и "за что", напиваясь они звучали так же громко, но было не так стыдно упиваться жалостью к себе. На фоне, сквозь жужжание, Лиам продолжал что-то затирать, но Ник не пытался слушать, лишь изредка кивая. Бубнить тату-мастеру под руку вообще плохая примета. К счастью, он мог сосредоточиться на процессе, закрашивая тени, даже поднял вольтаж для скорости. Через двадцать минут Лиам замолчал окончательно, всё это время его не сильно волновало отсутствие ответов, и вообще Николас подозревал, что тот был под чем-то. Ещё через пятнадцать он протёр татуировку мыльным раствором, в последний раз оценивая свою работу, и остался почти полностью доволен. — Слава богу мы закончили, — прорычал довольно Лиам, слезая с массажного стола, который Ник уже лет шесть использовал для домашней татустудии. Даже на чёрной поверхности под определённым углом были видны разводы краски. — Плёнку дай наклею, — с очередным тяжёлым вздохом сказал Николас, поднимаясь с места. — Нафиг плёнку, так тоже заживёт. Ник пожал плечами и остался стоять, ожидая, когда Лиам соизволит покинуть его квартиру. — Слушай… — приятель подошёл ближе, залезая в карман шортов. — Раз такое дело, могу тебе предложить кое-что. Спать помогает и в целом расслабляет. — Не надо, — спокойно ответил Ник, мотая головой. Он знал, что может предложить Лиам, и ему не хотелось в это лезть. — Да нет, это таблетки просто. Ну, их реально выписывают, всё такое, проверенная тема, — он всё равно достал из кармана маленькую белую пластмассовую коробочку и открыл её. Внутри лежали капсулы и таблетки разных цветов и размеров. И всё равно эта идея не вызвала у Ника никакого энтузиазма. — Тебе одной таблетки хватит. Максимум четыре в день можно, но я тебе… Четыре штучки и оставлю, окей? Ну, как чаевые, — усмехнулся Лиам, выкладывая на массажный стол четыре круглые белые таблетки. — В общем, тема крутая, поможет заснуть точно. Ещё и сны яркие будут, правда, довольно глючные. После этого Лиам попрощался, и скоро Николас снова остался один. Он выкинул мусор после сеанса, протер стол, собрал его и убрал в кладовку. Таблетки остались лежать на кухонном островке на блюдце со сморщенными яблоками. Сам Ник упал на диван и закрыл глаза, желая лишь отдохнуть. Хочется к нему. Со стоном отчаяния Николас перевернулся на бок и обнял себя за плечи. Это желание возвращалось снова и снова, но он не мог принять того факта, что Ноа действительно способен был ему лгать. Да, это уже не тот мальчик, который всем с ним делился, это взрослый человек, чьи мысли он не знал вообще. Если девяносто процентов времени Ник отгонял эти мысли от себя, то сейчас были те самые десять процентов, когда он позволял им поглотить свой разум. Хотя бы ненадолго вспомнить, как он ощущается. Какая у него кожа, Ник знал каждый сантиметр его татуировок, как его волосы проходят между пальцев. Заснуть, обнимая его, или проснуться от поцелуя. Его смех и улыбка, чего теперь врать, были лучшими явлениями на Земле. Физически не хватало его рядом, ломало сильнее, чем после всех других расставаний. Получить бы как раньше от него какое-нибудь тупое сообщение или предложение пойти поиграть вместе. Всё-таки Ник был периодом. Эпизодом в жизни, где Ноа думал, что ему нравятся парни, и что он влюблён в лучшего друга. На самом деле он всё ещё полностью был затоплен чувствами к другому человеку, пускай та и делала ему больно. Но такова жизнь, мы не выбираем, кого любить. Ох уж эти банальности, когда они оказываются истинами… В голове план был такой: полчаса поскулить в диван, а потом приготовить поесть (разогреть какой-нибудь полуфабрикат из морозилки), но всё становилось хуже и хуже. Осколки былой гордости умоляли не принимать того решения, что крутилось в голове — забить и попытаться вернуть Ноа. Смириться с тем, что у него есть кто-то на стороне. Что он влюблён в свою бывшую. Но не станет легче, просто не станет, не будет спокойнее. Это конец их отношений, потому что не могут такие отношения существовать! И чёрт с группой… Николас до сих пор не был уверен, может ли оставить её, каждый раз решение отпихивал на задний план. Он сел, буквально вырывая волосы со своей головы. Сколько это будет тянуться? Почему, сука, не становится легче? И из-за того, что Ноа общий друг со всеми остальными его близкими друзьями, он не мог нормально ни с кем поговорить. Об истинной причине их разрыва знали только Ник и Винсент, и Ник, понятно, был поглощён тем, чтобы успокоить Ноа. Винсент действительно даже пару раз заезжал и писал часто, это немного помогало. Но рассказать ему обо всём, что творилось на душе, банально о том, как он хочет вернутся в тот вечер, когда Ноа оказался целиком его, было за гранью возможностей. В конце концов он перестал отвечать Винсенту как полагается, только коротко и по делу. Николас дополз до кухни и посмотрел на сморщенные яблоки, которые почему-то до сих пор не загнили. А рядом четыре таблетки. Взгляд зафиксировался на них. Насколько… насколько плохо может быть, если он попробует одну? Ну, умереть-то он в принципе готов. Ладно, не готов, но какие шансы что он умрёт от какой-то таблетки? Аллергией у него нет. Глупое желание сделать что-то совершенно ему несвойственное давило на принципы. Он даже не спросил, что это за таблетки, никакого названия. Ладно. Окей. Хуже быть уже не может. Николас налил стакан воды и положил одну таблетку в рот, по языку пошла неприятная горечь, которая быстро смылась чистым глотком. Таблетка словно встала поперёк горла, второй стакан воды не помог, и в следующее мгновение наступила паника. Он шагнул в неизвестность и даже не представлял, чего ожидать. За всю жизнь он не принимал ничего тяжелее травы и крепкого алкоголя, и как должно выглядеть изменения сознания — не очень понимал. На что это будет похоже? Что это было. Зачем он это сделал. Кому и что он пытался доказать этим. Это путь саморазрушения или ещё рано об этом говорить? Николас бросил испуганный взгляд на оставшиеся таблетки и поспешил уйти, чтобы секундная мысль “выпить всё сразу” пропала. В спальне всё ещё стоял бардак, но хотя бы пододеяльник был выстиран и пах теперь кондиционером для белья. Лиам сказал, что будет легче. Николас забрался в кровать и накрыл глаза рукой, наблюдая цветные пятна от сильного давления. Два пальца в рот, он ещё может успеть избавиться от этого, но надежда на то, что просто станет легче, топила здравую мысль. Одеяло постирал, а подушки-то нет. Быстрым движением Ник схватил лежащую рядом подушку и прижал к лицу, с каким-то отчаянием надеясь уловить там любимый запах, но тщетно. Подушка ничем не пахла, немного пылью. Задушиться что ли ею теперь. Обняв несчастную, Ник повернулся на бок, уставившись перед собой в одну точку. Через сколько эта дрянь подействует? Почему подушка не пахнет. Господи, почему его это так ебёт, ему надо забывать, а не возвращаться к воспоминаниям. Но они магическим образом посыпались на него одно за другим, как ледяной град. Может, Катрин изменилась, может, кто-то ей помог. Или расставание с Ноа как-то повлияло. Она же не была прямо монстром… Была, блядь, она была ебаным монстром, а не человеком, она высасывала из Ноа все соки. Сколько раз тот выл от отчаяния или сидел в соседней комнате на диване, подобрав под себя ноги, и повторял, что устал? Но это его выбор. Больше Николас не услышит этих жалоб, он знал наверняка. Неизвестность начала действовать. Он понял это, когда мысли перестали быть тяжёлыми. В груди появилась невероятная лёгкость, которая поглощала негатив. Лёгкость становилась сильнее и сильнее, разрасталась, захватывала тело, делая его тоже лёгким. Ник вытянул руку, как будто не чувствуя её, как будто это не совсем его рука. Это продолжалось. Нарастало. Голова кружилась, комнаты немного подрагивали, сердце забилось в несколько раз быстрее, кажется, оно могло бы остановиться, но это совсем не волновало. Не волновало. Ничего. Ноа лишь период, лишь эпизод. Он переживёт это так же, как пережил всё остальное. Это не смысл жизни. Мир стал другим, с пастельными оттенками, а все углы сгладились. Потому что на самом деле… А… Мысль потерялась… Впрочем… Хочется есть. Ник открыл глаза, соседнюю половину кровати занимал спокойно спящий Ноа. Глаза закрыты, лицо спокойное, правая рука лежит рядом на подушке. Ощущение комфорта мягко ворвалось в душу, заставив улыбаться. Николас коснулся его щеки, не уверенный, хочет ли он сейчас его разбудить, или хочет продолжать лежать и смотреть на его безмятежное лицо. Его кожа была мягкой и гладкой, а местами лёгкая щетина чуть щекотала подушечки пальцев. Ноа открыл глаза, сонно моргая, не понимая, что происходит. И потом его губы растянулись в утренней улыбке, а глаза снова закрылись. — Я люблю тебя, — тихо сказал Николас. Ноа приподнялся, собираясь перелечь ближе, снова улыбаясь и Ник открыл глаза. Место в постеле рядом с ним пустовало, там никого не было. Они с Ноа больше не… Через несколько секунд после пробуждения всё навалилось разом. Действие таблетки прошло, грудь закололо от переизбытка неприятных чувств. Ник закрыл глаза руками, поражаясь резкому контрасту после вчерашнего вечера. Вчера казалось, что он всё это пережил и отпустил, ему было так спокойно, как никогда. Он мог заниматься делами, устроил генеральную уборку, влез обратно в телефон и поболтал с друзьями, часа четыре просто играл в Скайрим, не отвлекаясь вообще ни на что. Теперь снова жмёт и колит, болит и ноет, как это бесит. И главное, что нет никаких отходов. Ни ломки, ни похмелья, просто как будто ничего и не принимал. Николас уставился в потолок, раскинув руки, по голой груди пробежал лёгкий летний ветерок из открытого окна. Это был бы обычный день, если бы в ту ночь он настоял на своём, попробовал бы отвоевать Ноа у депрессивных мыслей. Всё началось сначала: обвинения себя в том, что Ноа вернулся к бывшей, что он напился тогда, что Ник выражает слишком мало эмоций, что в нём есть что-то отталкивающее, что рожей не вышел, друга лишился, с группой хуй знает что делать, сдохнет в одиночестве в канаве. Пиздец. Руки опускались, в горле давящий ком, кончики пальцев чувствовали призрачные прикосновения к любимому человеку. К любимому человеку… Это же когда-нибудь обязательно пройдёт, как проходило раньше. Просто нужно пережить. Пройдёт время и станет легче, так работает мозг, верно? И если можно это время облегчить, то почему нет? Там лежит ещё три таблетки, в целом на три дня, получается. Жаль, что теперь не вернуть ничего. Он как минимум продолжал переписываться с ней, и она так легко решила приехать. Это не история бывших, это история тех, кто пытается возродить прошлое. Может Ноа, как это называется… Полиаморен? Наверное, и ему тяжело. Конечно тяжело. Только всё равно Ник не сможет никогда делить с кем-то любимого человека, хоть убейся, просто не может. Одна мысль, что тот смотрит на кого-то другого с любовью и обожанием, вызывала не столько ревность, сколько сомнения в собственной надобности. Не сможет с этим смириться, для него человек должен быть единственным, и Николас для него тоже должен быть один. Так не может продолжаться, просто не может. Спрыгнув с кровати, Ник большими шагами дошёл до кухни и закинул таблетку в рот, желая упасть в то же состояние, что был вчера, где эти мысли не ебали его голову во всех возможных позах. Запивая, он подавился, горечь поднялась к языку, и он выпил ещё стакан воды сверху. Будет легче, просто не сразу, нужно как-то помочь себе. Это же лекарства. Всё будет хорошо. Диазепам. Николас узнал название только через четыре дня. Проведя один день без таблеток он понял, что стало вроде легче, но всё равно всё крутилось вокруг Ноа. Даже гитара. Даже авокадо. Собственная постель, занавеска в душе, курение в окно ночью. Он заплатил Лиаму ещё за десять таблеток, по его расчётам их должно было хватить на десять дней, а потом можно завязывать. Для достоверности он залез в интернет и почитал, что приём должных доз, а он принимал минимальную, не вызовет зависимости. Это даже не острие ножа, это не хождение по канату, всё прозрачно и ясно, нужно лишь следовать правилам. Всё будет хорошо. Просто одна таблетка в день. Лиам вышел из его машины, убирая наличку в задний карман, и направился обратно к дому, а Ник сразу же закинул в себя таблетку, с нетерпением ожидая, когда вернётся спокойствие. Возможно, вести в таком состоянии не лучшая идея, но в последний приём у него уже не кружилась голова, хотя он всё равно собрал все углы в квартире. Но у него есть час, прежде чем таблетка подействует, так что он успеет доехать до дома без приключений. Выезжая на дорогу, зазвонил телефон, и Ник не глядя ответил, включая сразу громкую связь. Машин почти не было, все старались сидеть по домам, чтобы не заболеть и не стать трупом в мешке. От этих мыслей руки неприятно зачесались, как будто его собственный руль мог заразить его. — А ты не дома? Привет. Винсент в последнее время звонил и писал в разы чаще. — Нет, я тут отъехал. Что ты хотел? — Я писал тебе, ты не отвечал. Рядом был, решил заскочить, а ты не открываешь. — Скоро буду. Дожёшься? — Не, я на минутку хотел зайти, просто поздороваться. Как себя чувствуешь? — Лучше, — вроде не совсем ложь, если большую часть времени ему правда лучше, намного лучше. — Рад слышать, правда рад. Николас прикусил щёку изнутри из-за возникшей мысли, пальцы крепче сжали руль. Возможно, лучше было бы поговорить о таком, когда таблетки уже подействуют, а не сейчас, но этого надо ждать. Вопрос же был уже на языке, и Николас задал его раньше, чем успел обдумать последствия. — Как Ноа? Ты же говорил с ним. В отличие от него, Ноа так и не появился ни в одном общем чате. Ник задержал дыхание, боясь услышать ответ. — Ты правда хочешь знать? — тише спросил Винсент. — Да, — или нет. Но это своего рода прикосновение к нему. — Не очень. Он не впорядке. Николас медленно повернул руль, съезжая на обочину, и откинулся на сиденье. Да, он хотел и не хотел этого слышать. Почему ему не очень, если по сути Ноа может теперь спокойно вернуться к Катрин, без препятствий. Почему кажется, как будто ошибку совершил именно он, а не Ноа. — Я очень надеюсь, что вы сможете остаться друзьями. Нет, пока хотя бы у одного из них есть чувства. — Может быть. — Вам обоим это нужно, — Винсент громко вздохнул. — Прости, не мне это решать. — Всё в порядке, — Николас снова вывел машину на дорогу. — Ты сам-то точно в порядке? — Я буду в порядке. Я почти в порядке, — господи, когда уже подействует таблетка. Хотелось вырвать себе волосы, ударить, наказать себя. — Слушай, мне неудобно говорить, я тебе потом перезвоню, окей? — Да, ладно. Тогда до связи. — Ага. Ник тут же сбросил вызов. Блядство! Ощущение наимерзейшее, потому что когда Ноа было хуёво, он всегда был рядом, а теперь он сам причина его проблем. И кто ещё чья причина, если так подумать. Почему это вообще с ними происходит? Почему снова столько вопросов, пожалуйста, хватит, пожалуйста, можно обратно в то состояние, где все они звучат приятным белым шумом? Скоро пришлось пить две таблетки разом, это всё ещё дневная норма. Иногда к вечеру приходилось закидываться третьей, когда эффект начинал проходить. Это всё ещё норма. Мир стал размытым, иногда куда-то пропадали целые часы. Пропадали таблетки. Появлялись новые. Всё в порядке, у него всё под контролем. Кажется, другие стали замечать его излишне позитивный настрой. Возможно и нет, да и какая разница, если это просто… Это нормальное состояние нормального человека, которому не разъебали сердце. Да он точно так же вёл себя и раньше, до всей этой ситуации. Почему они продолжают спрашивать, что с ним? Почему на днях Винсент спросил, что с ним происходит? Всё отлично с ним. Всё заебись. Спокойствие, радость, да, наверное есть и эйфория, но нет же галлюцинаций. Он не делает ничего глупого. Четвёртая? Лиам сказал, что это нормально. Четыре можно. Две утром, две вечером. Две ночью, две утром. Только силы стали пропадать, но получается залипать. Кино, сериалы, игры, окно, стена, не важно. Сны всегда прекрасны, там жизнь без этих проблем. Больше спать — это выход. Всё в порядке. Он в порядке! Это точно была четвёртая таблетка? Пропадает эйфория. Да, она была, теперь её нет. Пятая. Всё в порядке, плевать. На всё плевать. Господи, спасибо тебе за это. Он мог плакать от счастья, когда снова наступала эйфория. Кажется, дома немного бардак. Были бы силы убраться. Волновало бы его это. Ха-ха. Какие волнения? Он парит как птица. Почему они волнуются, что это за сообщения? Почему ему стучат в дверь? “Да не надо обо мне волноваться, боже, я в полном порядке. Было и было, надо жить дальше.” Нет, он не сидит ни на чём. Он же… Это просто временно. Чтобы сердце подзажило, раны затянулись, и всё. У него нет проблем. Да?.. Сколько таблеток он пьёт в день? Всё в порядке, немного больше нормы — это не страшно. Он может перестать, просто… Не хочется расставаться с этим чувством. Это самые лучшие дни его жизни. Дни или… Какое сегодня число… Николас вышел из машины, ощущения были неприятными, ужасно болела голова, мутило, солнце слепило слишком ярко, а сердце колотилось, как ненормальное. Вчера он был уверен, что у него есть ещё три таблетки диазепама, но утром оказалось, что не осталось вообще ничего. Вот так не уследил и теперь безумно злился на себя, а заодно и на весь мир. Такси уехало с неприятным, слишком громким шумом, и Ник сорвал с себя ненавистную маску, засовывая в карман к остальным использованным, которых накопилось уже приличное количество. Перчатки он даже не надевал. Сколько времени он знает Лиама, а это порядка трёх лет, он ни разу не был у него. По словам общих знакомых, там лучше и не бывать, и сам Лиам не изъявлял желания кого-то приглашать к себе. Это был первый раз, когда он сказал Николасу подняться. Внутри здания находиться было не очень приятно, где-то стояли мешки с мусором, из других квартир доносились крики, запах отвратный, ковёр на этаже весь в пятнах то ли крови, то ли мочи. Николас закрыл рот и нос ладонью, пока шёл до квартиры, и громко постучал несколько раз. Открыли не сразу, но как только дверь распахнулась, на него повалил дым от сигарет и травы, вырвавшийся наружу. — Быстро ты, — Лиам быстро пожал ему руку и приобнял. — Да, — Ник поморщился от слишком сильного дыма, и вошёл. — Привет. — Сколько тебе? Лиам тут же пошёл вглубь квартиры, и Николас не успел ответить. Он пытался посчитать, сколько ему нужно и на какой срок, и почувствовал тошнотворную панику от этих расчётов. Сколько он ещё собирается это пить? Может ли он вообще перестать? Николас неторопливо двинулся за Лиамом, разглядывая квартиру. В первой же комнате стоял диван, старый квадратный телек, который показывал какое-то шоу и сбоил помехами, вокруг стояли какие-то коробки: пустые или с чем-то внутри, вроде одежды или книг, как будто тут шёл переезд. В конце комнаты стояло два горшка с огромными фикусами, шторы наполовину закрыты, но свет хорошо проходил даже сквозь них. На жёлтом диване сидел какой-то парень, который даже не заметил его присутствия, он не моргая пялился в экран телевизора. Выйдя в небольшой коридор, Ник свернул направо в кухню, где был Лиам, с левой стороны раздавались голоса и смех, людей в квартире было довольно много. Ещё было до безумия жарко, даже в лёгкой футболке. Голова начала болеть ещё больше. — Так сколько тебе? — Лиам открыл один из кухонных шкафов, который был под завязку забит разными оранжевыми баночками, и Ник неожиданно и жёстко понял, в какой он жопе оказался. Блядь. Он наркоман. — Тридцатки хватит, — сказал его голос, его язык, его губы, а сам он думал, что нет, блядь, не надо ему тридцатки, и двадцатки, и вообще он начал спускать отложенные на чёрный день деньги. — У тебя же налом? — Лиам почесал нос, обернувшись к нему, и нахмурился. — Ник? — Да-да, — очнулся тот, помотав головой, что отозвалось дикой болью. — Нал. Увидев таблетки, которые Лиам начал пересыпать в маленький голубой пакетик, напоминающий цветом и материалом защиту для тату-машинки, Ник почувствовал, как участилось сердцебиение, хотя сердце и до этого ебашило. С трудом получилось сглотнуть слюну, горло пересохло. Скоро станет легче, снова станет хорошо, как же похуй, что это уже стало проблемой. Если честно, уже всё равно, что будет дальше, потому что возвращаться к тому, что с ним было до этих таблеток — ещё большая мука. — Ты нормально держишься? — Лиам бросил на него короткий взгляд и потряс пакетиком, чтобы все таблетки упали на дно, прежде чем продолжить отсчитывать. — Нормально. — Сколько в день? — Четыре. Николас знал, что Лиам понял его откровенную ложь. — Это нормально, что теперь уходит почти два часа, прежде чем они начинают действовать? — Ник прислонился к грязной от хрен пойми чего стене и обхватил пальцами запястье, с силой впиваясь в кожу ногтями. У него начали болеть кости. — Это привыкание, — спокойной ответил Лиам, наконец, разворачиваясь к нему и подходя ближе. — Дай угадаю, и для эйфории уже нужно больше таблеток? Ник промолчал и полез в карман за деньгами. — Ты же в курсе, что конкретно подсел, да? Он протянул деньги и забрал пакетик. — Тебя ломает. Господи, два часа, прежде чем ломать перестанет. Лиам усмехнулся. — Давай так, я сейчас дам тебе то, что вставит за минуту. Всё то же самое, просто с лёгким дополнением. — За минуту? — Ник поднял глаза на него, сжав пакетик в ладони. — Да. Один раз дам, окей? И больше даже не проси. Если честно, не ожидал, что кто-то вроде тебя может вообще подсесть, знаешь? — Давай, добей меня, — с долей боли в голосе ответил Ник. — Подожди в комнате, я принесу, надо подготовить. Выйдя из кухни, Николас посмотрел на дальнюю комнату, откуда шёл шум, и вместо неё вернулся в первую, с телевизором. Там уже никого не было, телевизор продолжал что-то вещать, прерываясь на помехи, и Ник сел на диван. Да, он в жопе, можно уже признать. Последнее время он вообще не был в “трезвом” состоянии, хотя был готов поклясться, что он и под таблетками трезвый и адекватный. Просто более спокойный и счастливый. С другой стороны, ломка не позволяла ему думать ни о чём, кроме боли в теле и голове. Вообще ни о чём. Тоже лучше, чем было. Блядь, или хуже. Как же всё болит, как бесит этот ебаный телек и ебаный старикан в нём! В момент, когда Ник уже был готов встать и выдернуть шнур из розетки, в комнате появился Лиам. — Сядь. Ник тут же рухнул обратно на диван, протягивая ладонь и выдыхая. Лиам в ответ не дал ему волшебную таблетку, а взял за запястье и опустил руку вниз, только теперь Николас заметил, что в другой руке у него шприц с чем-то мутным. Несколько секунд в голове была паника. Уколов он не боялся, но теперь это уже слишком походило на какой-то фильм о наркоманах, который им показывали в школе. — Успокойся, это то же самое, говорю же, — Лиам отпустил его, когда Ник начал дёргать рукой. — Через кровь быстрее подействует. И немного сильнее. — То же самое? Точно? Что за дополнение, о котором ты говорил? Лиам долго смотрел ему в глаза, как будто что-то обдумывая, а потом устало кивнул. — Не хочешь — как хочешь, — он уже поднялся, когда Ник словил очередную волну ебанутой боли, теперь сковало но только кости, но и пошла судорога. — Да похуй, — Николас вытянул руку. — Плевать, давай. — Это единственный раз, больше этой ебалы не получишь, а то пиздец, — Лиам поднял его локоть, чтобы выпрямить руку, и провёл пальцам по выпирающей вене, зрительно скрытой за татуировкой. — Эх, девственные вены. Да простит меня Господь. С этими словами он снял колпачок с иглы и приставил её к коже, через долю секунд та скользнула внутрь, тёмная кровь немного попала в раствор внутри. Конечно, ни о какой стерильности и речи не было, но Николас надеялся хотя бы на то, что шприц был новый, а не использованный. Лиам же мог позволить себе чистые шприцы, да? Как мутная жидкость, смешанная с его кровью, попадает в его тело, Николас смотреть не смог. Он отвернулся и услышал слабый голосок в голове, проклинающий всё здесь происходящее. — Останься пока здесь, — спокойно сказал Лиам, поднимаясь и направляясь обратно. Безумная тревога накрыла с головой, Ник прижался к спинке дивана и посмотрел на потолок, доставая сигареты из кармана джинс. Пока он прикуривал, его начало мазать — зрение поплыло, сильнее чем раньше. Кости перестали ныть. После третьей затяжки перестала болеть голова. Просто вау. Просто пиздец. — Привет, не возражаешь? — спросил мужской голос, и диван рядом прогнулся. Перед ним стоял парень с зелёными глазами и огромными зрачками, а рядом села девушка с зелёными короткими волосами, которые раньше, видимо, были синими. — Не видела тебя раньше у Лиама, — девчонка наклонилась так, чтобы лучше видеть Ника. — Я тут и не бывал, — тихо ответил Ник, теряя связь с реальностью. — Такое упущение, тут всегда весело, — парень усмехнулся. — У тебя очень красивые глаза. Он с трудом попытался сфокусировать взгляд на парне, но всё поплыло окончательно, Ник начал скользить на бок, пока не упал на диван. Руку с сигаретой с трудом получилось в последний раз поднести к губам. Последняя затяжка, потом рука упала и сигарета выпала на пол. Там ковёр? Эти двое продолжали что-то говорить, спрашивать о чём-то, но смысл фраз не доходил до его головы. Рот с трудом открывался, а язык вообще не поворачивался. И одновременно с этим всем он чувствовал нечто невероятно приятное, как если бы он выпил пять таблеток разом, наверное. Какая была дозе в шприце? И что там было ещё? Так хорошо и страшно одновременно. Он почувствовал прохладные пальцы на своём теле под футболкой, но не смог шевельнуться. — Мне нравятся твои татуировки, — прошептал голос на ухо, опаляя огнём. Тревога начала пересиливать, ему хотелось скинуть с себя эти прикосновения, одёрнуть футболку обратно вниз, но он не мог пошевелиться, тело как будто было в толще воды. Два голоса продолжали осыпать его комплиментами. Когда у него получилось дотянуться до женских рук, что гладили его грудь, их с лёгкостью отбросили в сторону. — Отъебитесь, — выдохнул он, и то получилось с трудом. Стало как-то сложно дышать. Его правую руку, что свисала с дивана, взяли, и Николас почувствовал ладонью ткань, за которой скрывалось что-то твёдрое. С трудом повернув голову, ему удалось разглядеть сквозь мутную призму, что рука лежит на паху парня. Выдернуть её не получилось, его хватка была слишком сильной. Ник закрыл глаза. — Пожалуйста, — едва слышно простонал он, жмурясь. Его касались везде, кажется, совсем везде. Пальцы на его губах, пальцы на его языке, горький вкус. Паника притупилась диазепамом, но сердце чувствовало опасность. Нет, нет, нет… — И волосы у тебя такие шикарные, — прошептал на ухо женский голос, всё её тело лежало на нём, а потом шею обожгли влажные поцелуи. Рука в его волосах заставила повернуть голову, а грубые пальцы открыли рот. Когда губ коснулся член, дрожь от сердца поднялась выше и сжала горло, не позволяя нормально дышать. Кажется, он сейчас сдохнет. Вот так, прямо здесь, на жёлтом обоссанном диване в прокуренной квартире, где на кухне лежат килограммы рецептурных препаратов. Ник попытался оттолкнуть парня от себя, но тот даже не почувствовал этого, и его член оказался глубоко во рту. Хватит, хватит, хватит… Пожалуйста, Господи. Закашлявшись, Николась резко почувствовал прилив сил, и попытался сильнее оттолкнуть от себя парня, попытался закрыть рот, укусить этого уёбка за хер, но ничего не вышло, силы опять стремительно покидали тело. Мерзко, как же это мерзко. Отвратительно, грязно, страшно, это просто страшно, но каждое движение давалось с немалым трудом. Он снова давился и снова пытался оттолкнуть этого мудилу, сердце болело, грудь сжимало, по всему телу появлялись влажные следы от омерзительных поцелуев. Блядь… Он докатился до такого, да? До того, что объебался, и его просто выебали в рот. Даже в таком состоянии Ник понимал, что потом, когда он придёт в себя — вот тогда будет хуже всего. Когда он будет полностью осознавать, что с ним сделали. Сейчас он осознаёт это лишь на десять процентов. Эти десять процентов умоляли его сделать хоть что-нибудь. Но он уже ничего не мог. Потом раздался голос Лиама, но Николас не понял, что тот кричал, зато пропал член из его рта, и Ник попытался сплюнуть, переворачиваясь набок. Или его сейчас вообще вырвет. Девушка, лежащая на нём, тоже пропала. Ругань продолжалась, Ник без сил упал обратно, благодаря всех богов за то, что это закончилось. Потом всё стихло, его похлопали по щеке, и Ник слабо застонал, даже не открывая глаз. Снова спокойствие, но на этот раз не такое приятное, скорее беспомощность, с которой ты миришься. Он дошёл до края, которого не видел. Если сейчас не повернуть обратно… лучше не думать об этом. Он сможет. Тридцать таблеток в кармане идут нахер.