Его душа, как чёрствый хлеб

*** Нарния волшебна и загадочна. Всё в ней таинственно и странно — от бескрайних просторов страны, до удивительных существ, населяющих её. Но самой загадочной частью Нарнии был, без сомнений, Эдмунд Справедливый. Никто не знал, что было у него на душе, какие думы и мысли посещали царскую голову. От возможных невест и их сватов не было отбоя. Их очень даже можно понять, ведь король был красив. Чёрные, как крыло ворона, волосы, темно-карие глаза, бледная кожа и орлиные брови выдавали в юноше аристократа. Но голова Эдмунда, как истинного короля, была светла. Он был самым хладнокровным, спокойным, рассудительным и здравомыслящим из всей Великой четвёрки правителей. Справедливый составлял лучшие стратегии и планы во всей Нарнии. А ещё он был влюблён в свою младшую сестру. *** Питер удивлялся Эдмунду, который чересчур категорично отвергал всех претенденток на свою руку. Все дочери герцогов, королей и лордов уходили ни с чем. Справедливый каждый раз уклончиво говорил им и брату: — Я ещё молод, отстаньте от меня, — Верховный король ухмылялся. — Молод он. Тебе 19 лет, Эд, это уже не считается за «ещë молод». — Сам-то. Ты ж тоже неженатый у нас. Питер закатывал глаза и молчал в ответ. *** Всем казалось, что у короля нет проблем: ведь никто не мог заглянуть в душу Эдмунда. Со стороны посмотреть, так он живёт чудесной, полной приятных моментов жизнью. В принципе, всё так… Но проблема была. Люси не замечала его. Нет, она, конечно, проводила с братом время, но не видела ничего особенного. Лу не замечала того взгляда своего брата, когда они сидели напротив друг друга за очередной партией в шахматы. Она не знала, какие помыслы забирались в душу короля, когда Отважная заходила в его покои в одной лёгкой ночной сорочке, чтобы пожелать спокойной ночи. Люси не видела, как ревностно наблюдал за ней Эд, когда — на балу — королева кружилась в танце не с ним. Она не заметила, как сжал губы и кулаки Справедливый, когда младшая королева радостно рассказала ему, что принц Корин сделал ей предложение и через месяц у них свадьба. Эдмунд слишком хорошо скрывал эмоции. *** Одним прекрасным утром, за 10 дней до венчания Люси Отважной и Корина Орландского, Эд скучающе перелистывал книгу «География Нарнии», и наткнулся на страницу, заголовок которой гласил — Фонарная пустошь. Дальше было ещё что-то, но это король уже не читал. Он ВСПОМИНАЛ. Вспомнил!!! В голову пришла идея. В мозгу что-то быстро заработало, шестерёнки закрутились, и через пять минут Справедливый бесшумно притворил дверь своих покоев уже с готовым планом. — Лу, — Эдмунд, войдя в её чудесную комнату, взглянул на сестру. Та, как всегда, была прекрасна — ей очень шёл нежно-сиреневый наряд; наивные голубые глаза подняли взгляд от книги, а губы расплылись в улыбке. — Заходи, Эд. Ты что-то хотел? — Да. — Держи себя в руках, сохраняй честный вид. Ты же король, Эдмунд Певенси. — Говорят, недалеко от Фонарной пустоши видели Белого оленя, представляешь?! — Это же чудесно! Предлагаю завтра на охоту! С Питером и Сьюзен, вчетвером! — Люси чуть не подпрыгнула от радости. А Справедливый держался. В общем-то, он даже не врал, так как, по преданиям, Белый олень и живёт недалеко от Фонаря. План был не очень, да и Эдмунду не особо нравился. Ну что, выбора не оставалось (мысль заколоть Корина в его собственной кровати была отброшена почти сразу). Да, ему не радостно было терять Нарнию, но ещё больше не хотелось терять Люси. Тёмную сторону Эдмунда Певенси не изменить. Он слишком жесток. *** План был исполнен. Справедливый вполне правдоподобно «пытался вспомнить, почему же это место такое странное», ну а потом они вывалились из шкафа теми же маленькими и ничего не понимающими в политике, школе, этикете и взрослых отношениях детьми. Девятилетняя Люси, подумать только! А он и забыл, какой милой она была в этом возврасте. Впрочем, его Лу всегда милая, пф, что тут и говорить. Что уж есть, того не отнять. Правда, есть одно «но». Из Нарнии они попали сюда, когда Эдмунду было 20 лет, а Люси — 18. Теперь ему 11, надо привыкать, что всяких запрещённых штук с сестрой совершать не надо. Будто он раньше с ней делал что-то запрещённое! Максимум — лёгкий братский поцелуй в руку, мягкую щёчку или макушку. Через пару недель после «прибытия» в поместье профессора Кёрка Эдмунд взял сестру за руку и вышел с ней на чердак. — Лу, скажи, а у вас с Корином… Было что-то? — Король внимательно и ожидающе смотрел ей в глаза. Девочка покраснела и ответила: — Самое большое, что у нас было — это поцелуи. — После этих слов со статных плечей Справедливого будто свалилась скала. Слава Аслану, Люси не тронута никем. — А вообще, я его почти не любила. Он мне нравился, но это, по-моему, была просто влюблённость. Ох, Эд, знал бы ты, сколько всего до этого втолковывал мне Питер про «династические браки как способ заключения крепкой дружбы между странами»! Ну, я и поверила, что люблю его. Корин любил меня, а у меня не было к нему чувств… Какая я дура, Эд! — Люси обняла его и всхлипнула. Король лишь крепче прижал к себе сестру, ощущая в это время трепыхание сердца в груди, к которой прижалась Отважная, и дал ей выплакаться. Он знал, это помогает. Лу стала намного больше времени проводить с Эдмундом. Вообще, они вдвоём всегда были ближе друг к другу, чем к Питеру или Сьюзен. *** Когда Певенси вернулись в Лондон, Хелен заметила, что во всех её детях что-то изменилось. Они стали другими людьми: Питер стал более несдержан, он часто дрался с мальчишками, и тут его прикрывал изменившийся в вообще-непонятно-какую сторону Эдмунд. В шоколадных глазах младшего сына нельзя было прочитать ни одной мысли, эмоции; они стали непроницаемы. Эдмунд стал честным, он больше не воротил нос от поцелуев матери, защищал сестёр от нападков других детей. В мальчике чуствовалась некая властность, жёсткость; его холодно-спокойный тон заставлял подчиняться, Эд мог одним словом урыть и закопать кого угодно, даже Питера. В драках младший сын мог договориться с противником почти без слов, но если приходилось пускать в ход кулаки, он совершал это слишком искусно — сначала выведывал тактику врага, а потом начинал атаковать, и бил редко, но метко. Его авторитет среди лондонских детей и даже взрослых поднялся до высот. Но Эду было бы всё это совершенно не нужно, если бы не восхищённые взгляды сестры, направленные на него в такие моменты. Люси, как была маленьким лучиком солнца среди туч, так им и осталась. Сьюзен перестали интересовать местные мальчики, что бы о ней не говорили (вообще, после воспитанных и галантных нарнийских мужчин мало кого интересуют лондонские пацанята). Она стала ещё более манерной и изящной, хотя, казалось, было уже некуда. Хелен Певенси не знала, что такого за это лето произошло с её детишками, которых она в начале июня сажала на поезд в сторону поместья профессора. *** Скоро первый учебный день. Каникулы закончились. Таш. Почему так быстро? Эд направлялся в сторону платформы, насвистывая какую-то нарнийскую колыбельную. Вообще, за это время мальчик стал более задумчивым, часто витал в третьем пространстве, и его соседке по парте нередко приходилось по несколько минут щёлкать пальцами перед лицом одноклассника и (по совместительству) соседа. Эдмунд мог часами завороженно смотреть на стекло, по которому бегут прозрачные капли печально стучащего по крыше дома осеннего дождя. Он вспоминал Нарнию. Наверно, никто из Певенси не скучал по своей подвластной стране больше, чем Эд. Именно он сильнее всех хотел окунуться в прошлое, погарцевать верхом на преданном Филиппе, сыграть партию в шахматы с улыбчивой Пифендой (это была единственная горничная и одна из лучших подруг Справедливого), подискуссировать насчёт Тархистана и его царя Рабадаша с мистером Тумнусом после урока игры на флейте… Всё это было сейчас так далеко и недостижимо, что хотелось плакать. Но король не плакал, он лишь глубже уходил в пропитанные светлой печалью воспоминания. Эдмунд Певенси, поздравляю, Вы, кажется, становитесь меланхоликом. Что ж, а новый учебный год уже перешёл жаркую Тархистанскую пустыню и нетерпеливо ждёт четверых Певенси. *** На младшем короле была новенькая одежда. Приятная, хоть и не такая, как в Нарнии. Подумать только, Эду 13 лет исполнилось всего неделю назад. Что ж, он не удивлён, и в Нарнии они отмечали этот день. Тогда случился его первый поцелуй. Та дриада — Розалинда — так и осталась хорошей подругой короля. Со стороны арки доносились крики. Опять драка. Эдмунд мог поставить всю Нарнию с Одинокими островами впридачу, что завязал борьбу Питер. Идиот. Его оправдания перед Эдом опять будут чем-нибудь вроде: «Он обогнал меня и задел сумкой мою руку». Что ж, нужно помочь дорогому Верховному королю, а то без младшего брата его царственная головушка пропадёт. Справедливый продрался сквозь толпу зевак, глазевших на бой. Питер дрался сразу с несколькими мальчишками. Король фи́гов. Эдмунд выглянул из-за чьего-то плеча и мгновенно оценил противников. План действий составлен. Король окинул взглядом толпу, поймал взволнованный, наполненный мольбой и опаской взор Люси. Справедливый почти незаметно кивнул сестре (та уже в следующую секунду обеспокоенно крикнула «Эд!!!»), по-королевски изящно толкнул кого-то в плечо, повалил с ног ближайшего противника, коим оказался невысокий коренастый паренёк, и, прошептав «Извини» уже теряющему сознание потерпевшему, направился к следующей жертве. Эдмунд, к Таш, лучший боец Нарнии, чего вы хотели? Он не хотел драться (да он вообще не любит это дело, это Питер со своим шилом в одном месте вечно лезет куда-то), но родственников не выбирают, да и как будет Нарния без Верховного короля? Хотелось ответить "Да прекрасно она справится", но крохотные остатки совести говорили, что не надо этого делать. А жаль. Ещё противников оставалось трое. Двое избивали Пита, а одного уложил на лопатки Справедливый, действуя по тактике «Локоть под дых». Хоть где-то это «древнее» умение пригодилось. Справиться с третьим мальчишкой (да, именно мальчишкой, не забывайте, что по сути Эдмунду 22 года) оказалось сложнее. Он оказался довольно умелым: старался бить исподтишка, незаметно. Справедливый лишь качнул головой в сторону, сказал: «Не, братан, мы не прячемся, всё по честному! Давай, не мухлюй!» Эд был прекрасным знатоком боя и понимал, что в Нарнии пришлось бы прекратить поединок, так как один из бойцов «играет» не по правилам. Жаль, но это не Нарния. Король свалился на пол. «Как хочешь, дружок. Потрепал меня, теперь получай сам» — с этой мыслью Эдмунд вырубил и третьего мальчишку. Питер, в свою очередь, также добил последнего драчуна и поднялся, осматривая, как и остальная толпа вокруг них, четырех людей, лежащих без сознания. Потом перевёл взгляд на брата, который с самым невозмутимым в мире выражением лица отряхнул рукава и спокойным тоном спросил у зевак: «Ну, что стоите? Драка окончена.» Питер выдохнул. Какой же Эд эгоист, правда. Люси и Сьюзен подошли к ним и старшая грозным тоном сообщила Великолепному: — Пит, ты задолбал. Вот расскажи мне, почему ты в этот раз полез драться? — Люси в это время что-то обеспокоенно щебетала Эдмунду и не слышала ничего. — Он толкнул меня! — Кто из? — Справедливый всё же вмешался в разговор. — Который лучше всех из них дерётся, ты его вырубил последним. Спасибо, что помог. — В ответ на эти слова Эдмунд лишь хмыкнул. Питер не знает, что если бы они не были братьями, Справедливый бы вообще не стал вмешиваться в драку. — Питер, ну можно же было обойтись без драки! — Сьюзен продолжала взывать к благоразумию, но её старшему брату это поднадоело. — Я был королём! — Я знаю, Пит, хватит, я тоже был королём вместе с тобой, но разве я вымещаю свое раздражение на детях? — Поймав взгляд брата, Эдмунд вздохнул и продолжил. — Да, Пит, прикинь, они дети, по сравнению с тобой. — И раздраженно выплюнул в лицо Великолепному: - Ты, тридцатилетний мужик, бьëшь детей. У тебя это не получается, и поэтому мне тоже приходится отключать их, чтоб помочь тебе! Вот так ты выглядишь со стороны! Эдмунд развернулся и пошёл за своим небольшим чемоданчиком с вещами к школе. Люси украдкой наблюдала за ним. Она представляла в его чёрных волосах аккуратный серебряный обруч (которым Справедливый почти всегда заменял тяжёлую корону), меч за поясом, свободные штаны, заправленные в кожаные сапоги, перетянутую ремнём тёмную рубаху, на которой вечно были расстëгнуты две верхние пуговицы, бархатный плащ. Так Эдмунд был красив. Даже слишком. Впрочем, он был симпатичным всегда, и Люси удивилась, что раньше не замечала этого в брате. Странно. *** Эдмунд был готов продать душу Таш, чтобы хоть ещё раз увидеть счастливое лицо Лу в тот момент, когда они поняли, что вновь попали в Нарнию. (Примечание автора — душу он все-таки не продал, наверно) Отважная очень изящно ела сочные нарнийские яблоки. Позволив себе наслаждаться одним из этих прекрасных зрелищ, Справедливый непринуждённо сидел на какой-то из разрушенных белокаменных ступенек Кэр-Параваля. Лу великолепна. Трам застрелил медведя. В сердце младшего короля разбушевалась и заметалась из стороны в сторону, будто в клетке, ревность, когда королева, всхлипнув, уткнулась в грудь Питера. Стоп, хватит, Эдмунд, ты уже ревнуешь Лу к собственному брату! Тьфу… Эдмунд скучал по Нарнии, по всему нарнийскому; его подвластная страна стала ему роднее, чем старый дом на окраине Лондона, чем густой вредоносный смог, окутывающий весь его родной город. И если бы не одно обстоятельство, король устроил бы так, чтобы ни разу больше не попасть в Англию, серую, пыльную, сотрясающуюся от вечных ночных обстрелов. От выдыхания всего воздуха из лёгких и прекращения попыток держаться на поверхности воды во время нахождения на глубоком месте речки; от рокового шага в пустоту, когда он стоит на крыше какого-нибудь унылого многоэтажного дома, раздумывая о Нарнии; от глубокой кровавой полосы, оставленной кухонным ножом и идущей перпендикулярно одной из вен младшего короля; от выпрыгивания прямо на дорогу перед огромной фурой именно тогда, когда идёт дождь и затормозить нет шансов — от всего этого Эдмунда спасало только существование младшей сестры. И, желательно, её нахождение рядом. Без разницы, по какому поводу. Иногда младший из братьев Певенси не замечал даже то, что Лу ему сейчас рассказывает про очередного мальчика, который ей понравился. А если, к своему несчастью, замечал, то лишь бессильно и незаметно закусывал губу с внутренней стороны (это хороший способ скрывать эмоции и держать маску безразличия, неоднократно опробовано автором и Эдмундом; советую попробовать). *** Один раз, уже в Кургане Аслана, Люси и Сьюзен тратили время нахождения в Нарнии на посиделки, отдыхая на каменной, вырезанной прямо в нише подземелья, скамеечке. Недалеко, прислонившись к пещерной стене, стоял Эд, продумывая стратегию для нарнийской разведки, загипнотизированно глядя на огонь, мерцающий в факелах, и попивая крепкое нарнийское вино, чтобы мысли не путались (не, конечно, мысли всё равно путались, но рождались неплохие идеи и планы). Люси хотела поправить платье, привстав, с размаху задела локтем какой-то выступ в стене, и, взвыв, схватила другой рукой ушибленное место, в котором всё ныло глухой болью. Рука обессилела, как обычно и бывает в таких ситуациях. Отважная, которую бесчисленное количество раз ранили в боях и не только, сидела и с трудом сдерживала слëзы, чуть не брызнувшие от такой неожиданности. — Ой, Лу, что случилось? — Сьюзен погладила сестру по плечу, а Эдмунд обеспокоенно обернулся и прожëг взглядом королев древности. — Локтем ударилась, Сью, всё нормально… — Локтëм ударилась — холостой мужик вспомнил. Вон, Эд, например… У того чуть заметно порозовели щëки, но зоркий глаз Сьюзен заметил и это. Король что-то невнятно пробормотал и отвернулся. Потому что он РЕАЛЬНО СЕЙЧАС ВСПОМИНАЛ ЛЮСИ. Ну, как вспоминал — прокручивал в голове одну сцену… — Чего ты? О Аслан, Эд, серьёзно? Это примета, шутка! — Вот не надо тут шутить, да и вообще, мне надо думать, а ты лезешь со своими приметами! — Хватит ссориться, я же просто ударилась, и уже почти не болит. — Люси жалостливо и мило похлопала ресничками, на что Великодушная закатила глаза, а Справедливый невольно улыбнулся. Таш, почему её так хочется поцеловать.? *** Два солдата из армии Мираза прижали его к каменному балкончику, и, судя по их физиономиям, были этому очень рады. Конечно, загнать тринадцатилетнего мальчишку в самый тёмный угол — так похвально и невыполнимо, что счастью этих недоумков нет предела. Эд же ухмыльнулся своей самой обворожительной, искренней, хитрой, жуткой, загадочной, самодовольной и широкой одновременно улыбкой (в самые опасные моменты жизни может получиться и не такое; попробуйте как-нибудь), гордо посмотрел им прямо в глупые глаза, чуть прищурил свои, по-королевски шагнул назад и в это же время разжал руки, державшиеся за ограждение. Солдаты кинулись к краю — посмотреть на «суицид» мальчишки. А тот и вправду, кажись, был суицидником, потому что наслаждался полётом в никуда, начисто позабыв всю их с грифоном Пантикапеем стратегию, которую разработал сам Справедливый. К счастью, грифон о ней помнил и вовремя подхватил «чуднóго короля» прямо в воздухе. Эдмунд, ругнувшись «Таш! Что так пугать-то?!», крепко вцепился в мягкие перья Пантикапея, достал арбалет, с которым всегда ладил лучше, чем с луком, и прицелился в тельмарина, уже собиравшегося перерезать глотку какого-то кентавра. *** Ночной налёт проигран. Немногочисленные остатки «войска короля Каспиана» вернулись домой. Эдмунд вбежал в круглую главную пещеру и на секунду потерял дыхание. Да, и из-за Белой Колдуньи тоже, но… Этот недооборотень со склизской и не обещающей ничего хорошего улыбочкой навис над Лу, прижав ту к песчаному полу и держа грязный кинжал у её прекрасной изящной шеи. К счастью, потенциальный убийца очень сильно медлил, растягивая «удовольствие» надолго, и сильно разглагольствовал. Король, хоть и только Аслан знает, как, выдохся, но от внезапного волнения у него прибавилось сил, и Справедливый вихрем подлетел к сестре, которая лежала за ледяной аркой, и видимо, до этого хотела от греха подальше спрятаться, вытащил из ножен меч, чудом оказавшийся при нём, и завязал борьбу. Недооборотень со своим кинжалом быстро забыл про жертву, отвечая на удары. В это время, где-то сзади, Питер протягивал кровавую руку Белой Колдунье, а Эдмунд с нетерпеливым изяществом парировал абсолютно все удары. Противник, к слову, оказался слабым, но довольно мерзким и хитрым (конечно, не таким хитрым, как младший король, того вообще невозможно победить в этом, пфффф). Вскоре оборотень жалкой кучкой лежал на полу пещеры, а Эдмунд поднял на руки хрупкое тело Люси, которая была на грани потери сознания, и на её шее, лице и руках виднелось по несколько кровавых и грязных полос. Через ледяную грань пальцы Питера всë приближались к вытянутой руке Джадис, и Справедливый король решил покончить и с ними (не, брата он убивать не собирался, не сейчас) и, одной рукой придерживая Лу, которая, всхлипывая, вцепилась в его плечо, с которого ещё не были сняты доспехи, со всей ещё, на удивление, оставшейся силы проткнул ледяную корку, а вместе с ней и Джадис. Те разлетелись во все стороны мелкими острыми осколками, а Эд бросил меч на пол, удобно устроил сестру на своих руках и спокойно, как всегда, кинул Питеру: «Знаю, ты мог бы сам». *** — Спасибо, — негромко сказала Люси, сидя на краю скалы, болтая ногами и задумчиво смотря вниз, — Без тебя я бы давно лежала с перерезаным горлом, а Джадис — хозяйничала тут. — Ничего. Знаешь, как я перепугался? — Эдмунд сидел рядом и, наслаждаясь, любовался сестрой. — Ну да, Колдунья умеет пугать. — Да я не про неё, — В ответ на эти слова Люси повернулась к Справедливому и нахмурилась. — А про кого же ещё тогда? — Отважная немного подняла голову и вглядывалась в глаза брата, задумавшись. Какие же они красивые, глубокие и тёмные. А она и не замечала его печального взгляда. Она вообще раньше не замечала своего Короля, а Король замечал её. Он ЛЮБИЛ еë. — Я испугался за тебя, Лу, — мягко сказал парень, когда его сестра обнаружила, что их лица в странной близости друг от друга. Он медленно приближался к её простодушному личику, ветер играючи ворошил волосы королевы, в её серых глазах крылось кроткое желание, которое король приметил сразу. Люси видела каждую веснушку на бледной коже брата, его волосы уже касались её лба и горячее дыхание обжигало лицо. Справедливый решил долго не тянуть и прильнул к таким желанным уже десять лет губам, таким мягким и тёплым, таким родным — он видел их каждый день с самого рождения сестры, такие детские, что не верится — ей 11, а не 18. Он нетерпеливо мял их в ожидании ответа, который вскоре последовал — Люси только сейчас поняла, что же тут происходит и положила руки на плечи брата прижимаясь сильнее в желании долгожданного тепла, которого так им двоим не хватало так долго, как они искали друг друга, а нашли так рядом, кто-то раньше, кто-то позже, но сейчас все были счастливы, особенно парень, а Люси поняла, что ещё тогда, в Нарнии, она чуть не потеряла право на искреннюю любовь, которая была всегда с ней, и догадайся она раньше, что к чему, то у них было бы уже несколько счастливо прожитых лет, а брат, возможно, не таким безэмоциональным, ведь только она шевелила в нём крохи последних оставшихся чувств. Эдмунд положил одну руку на талию сестры, а другой заплутал по мягким каштановым волосам, сливаясь с сестрой воедино и улетая куда-то на облака. Такого блаженно-счастливого момента не было в жизни ни у кого из них больше никогда, да и невозможно представить себе что-то более прекрасное и чисто-радостное и одновременно странное и несуществующее, чем поцелуй брата и сестры, короля и королевы, на краю нарнийской скалы, после тяжёлой и, тем более, проигранной битвы. Во время войны это казалось единственным освещённым пятнышком в густом сосновом лесу. *** Храбрейший мушкетёр из всех — Рипичип, отважный и безрассудный воин, глава мышей, прогуливался с самым обыкновенным Верховным королём Золотого века, Питером, и обсуждал последующие варианты набегов на тельмаринов. Подойдя к одному весьма интересному по содержанию местечку, оба застыли на секунду и попятились за угол холма. — Инцест у вас в порядке дел? — Поинтересовался мыш у собеседника. — Первый раз вижу!!! Это что за наглость?! Она за Корина должна была выйти, а сейчас с Эдом целуется!!! — Питер вскипел не на шутку, и я привожу вам его слова без мата, так как не матерюсь и не собираюсь. — Я им покажу!!! Мне, значит, ничего не сказали! Я их ещё женить планировал на ком-нибудь из богатых в Англии — Лу-то вообще красавица, как и Сьюзен, а этого недоумка влюбленного, может, на органы сдать или в, кхм, проституцию… — Нет, ни туда, ни туда не надо его, он у нас королём будет — это смазливому Каспиану только туда и дорога, а нашему народу твёрдая рука, как у брата вашего короля, нужна, так что так: Каспиан — на чёрный рынок, Эдмунд — нарнийцам, а королевы — олигархам. — Рипичип, конечно, шутил, подыгрывая выражавшемуся искренне Великолепному, но кто знает, что было на уме у славного мыша? — Либо брата вашего в армию в Англии, или как она там называется, в случае, если Аслан всë же объявится и вернёт вас туда. Водички подать, или сами в себя придёте? В общем, Питеру с вида нашей парочки знатно подурнело, и он присел на ближайший большой камень, дабы не свалиться в обморок от шока и неожиданности. *** Уже после прекрасно выполненной и выигранной битвы с тельмаринами, когда те позорно бежали, а мост у Беруны снова превратился в брод, настала пора танцев и хороводов вокруг костра. Этим обычно заправляли фавны и дриады, которые сейчас имелись в достаточном количестве, и проблем с организацией не возникло. Короли Золотого века веселились и праздновали вместе со всеми. В толпе, среди остальных, Эдмунд приметил свою давнюю подружку и направился в её сторону — поболтать. Отважная увязалась за братом. — Розалинда!!! Какая встреча!!! — Справедливый крепко обнял дриаду (если вы думаете, что дриад обнять невозможно, потому что это листики слетелись в силуэт человека, либо это высокое могучее дерево, то у меня для вас новости: дриады очень похожи на людей и практически не отличимы от эльфов) и начал расспрашивать её о жизни и всяких других вещах, которые сейчас уже не припомнить. Люси также тепло встретила знакомую самой светлой и широкой улыбкой. Позже к Розалинде подошла ещё одна дриада, очень похожая на подругу короля и королевы. — Ой, и ты здесь? — Розалинда приобняла её за плечи и пояснила. — А это моя дочь, Мальбури́на. — О, здравствуй, Мальбурина, — Эдмунд сдержанно кивнул. — На тебя похожа, — пошутила Лу в сторону брата, на что получила ответ Розалинды. — Так Эдмунд и есть её отец. Король не ответил, а лишь опустился на траву и удивлённо икнул. Розалинда пустилась в рассказ. — Через неделю после того, как вы исчезли я поняла, что беременна. — Как известно н̶у̶, в̶а̶м̶ с̶т̶о̶ п̶р̶о̶ц̶е̶н̶т̶о̶в̶ э̶т̶о̶ н̶е̶и̶з̶в̶е̶с̶т̶н̶о̶, п̶о̶т̶о̶м̶у̶ ч̶т̶о̶ э̶т̶о̶ ф̶а̶н̶ф̶и̶к̶ и̶ А̶У̶, и̶ я̶, н̶а̶ п̶р̶а̶в̶а̶х̶ а̶в̶т̶о̶р̶а̶, м̶о̶г̶у̶ к̶р̶у̶т̶и̶т̶ь̶ в̶с̶ё̶, к̶а̶к̶ м̶н̶е̶ у̶д̶о̶б̶н̶о̶, беременность дриады длится три года, так что она могла полных два из них не знать об этом. — Когда она родилась, я поняла сразу, что это — дочь Эда. Видишь, карие глаза, а у меня — голубые, да и вообще, другого отца быть не могло чисто физически. — Ты все эти тысячу триста лет была мне верна?! — Справедливый подал голос откуда-то из густой зелёной травы. — Да, ты был единственным. Ну а у тебя что, не так? — Дриада будто видела его насквозь, ведь тот их первый и единственный раз был порывом юношеской страсти, и больше партнёра они себе не нашли (не считая Эдмунда и Люси, ведь они просто «невинно» целовались) — Опа-на, я ведь… Четыре года жил и не знал, что у меня есть дочь. О, кстати, ты старше меня, — Король, наконец вставший обратно на ноги, попытался пошутить над дочерью, а та не затруднила его ответом. — Ну, зато мой папа выглядит молодо. Даже слишком. — Мальбурина улыбнулась и окинула взглядом монарха, который что-то пробормотал себе под нос, так как очень оскорблялся, когда говорили, что ему 13 лет, хотя по факту ему больше 1300. А Розалинда продолжала, уверенно, как гадалка, так как дриады были связаны с магией предсказаний и иногда похожи были на экстрасенсов: — Ну, подругу ты себе нашёл. Такие, как ты, влюбляются нечасто и очень сильно, так что, возможно, после меня ты влюбился в кого-то и до сих пор. — Эдмунд в ответ стыдливо покосился на сестру, но этого оказалось достаточно. — Понятно. Принимаю и поддерживаю твой выбор, королева Люси — лучшее, что можно было пожелать тебе, и… Поздравляю, — Дриада со смешком посмотрела на друга, который лишь виновато улыбнулся и приобнял Отважную. Потом воровато оглянулся по сторонам и шёпотом сказал: — Главное, чтобы Питер меня по максимуму не видел, я же знаю, что он хочет со мной серьёзно переговорить насчёт Люси. Видимо, инцест не жалует, — И на взгляд давней подруги, которая уже было зачислила его в списки пророков и читателей мыслей, пояснил. — Меня Рипичип предупредил. *** Юстас Кларенс Вред начал замечать что-то странное. К нему приехали кузен и кузина на пару месяцев летних каникул, и мальчик, хоть сильно их не жаловал — такая натура, что поделать, всё равно проводил с ними много времени. И тут он понял, что в Эде и Лу что-то изменилось. До этого они не виделись года два, и, в принципе, логично, но… Они, во-первых, вечно говорили про какую-то Нарнию, точнее, говорила кузина, а её брат всячески кивал, поддерживал и дополнял эти истории. Сам Юстас в этот бред не верил, так как был реалистом, юннатом и знал, что кентавров, фавнов, фениксов и единорогов чисто физически не существует. Выдумки, тьфу. Во-вторых, изменились их походка и речь, а брата вообще невозможно было прочитать — он весь такой загадочный, что аж тошно становится, в глазах — тьма непросветная, а лицо не дернется даже тогда, когда его владельца будут жесточайше пытать. Эд и Лу стали как будто взрослее, их взгляды, манеры, поведение напоминали какое-то средневековье из дамских романов, которые Вред, даже не думайте, никогда не читал (ну, вообще-то, читал — заглядывал в книжки соседки по парте, когда было совсем уж нечего делать, но это — строжайший секрет). В-третьих, они мутили. Юстас не сомневался в этом — их вечные переглядки, двусмысленные намёки и шуточки, красные щёки и смущённые выражения лиц, когда мальчик внезапно заходит в комнату. И, в конце концов, вы же не думаете, что Юстас и правда спал, пока Эдмунд сбегал в комнату младшей сестры «пожелать спокойной ночи», а на самом деле (сто процентов, он сам подсматривал в дверную щель) целовались взасос, до упаду и потери сознания (да, Люси один раз упала в обморок), а потом Эд возвращался в свою кровать с очень заметным красным пятном на шее. Вред до этого не встречал случаев инцеста, да и против ничего не имел, а потому его занимали эти необычные отношения. Он с научным интересом интересом наблюдал за их развитием и пытался понять, что же привлекало кузенов друг в друге. Выяснил. Эдмунд был высоким, статным, красивым, начитанным, заботливым (а ещё он не умел улыбаться — это факт, Юстас заметил ещё давно), спокойным, не задавался и не врал, не выпендривался (разве что иногда, все мальчики выпендриваются, такова их натура). Лу была солнечной, симпатичной, ласковой, послушной, улыбчивой и тихой. Миротворцем, в общем. А ещё они вдвоём находили всевозможные приключения на одно место. Поэтому Вред и не удивился (почти), когда из дурацкой картины потекла морская вода. На кузена он наорал для виду, а так было даже интересно, что происходит. Никто, никто, никто не заметил, какой взгляд, будто кинжал, метнул Справедливый на Каспиана Десятого, когда тот на радостях крепко обнял Люси, а она неловко обхватила друга руками в ответ. Когда Мореплаватель и Юстас звёздной ночью выбрались поговорить по душам (а Каспиан оказался не таким уж и странным, как сначала показалось Вреду), мальчик начисто выложил всё о парочке, которая в это время, конечно, нифига не спала. Как ни странно, общее дело сдружило короля и школьника; организация под названием «Наблюдатели за младшими королями Золотого века», будто две девчонки, которые активно кого-то шипперят, неплохо действовала. Рипичип поделился с Десятым королём и Юстасом, с которым особо сдружился, воспоминанием о том самом неожиданном проишествии, кое они застали с Питером, который, бедняжка, с тех пор не доверяет людям. *** В один прекрасный день, а точнее, ночь, на Покорителе зари, в небольшой, но уютной каюте, случился первый раз Отважной королевы. Крики и стоны наполняли тишину, характерную для морской ночи, а Вред, расположившийся через стенку, беззлобно ворчал, ворочался и долго не мог заснуть. Эдмунд наконец выместил все свои эмоции, чувства, любовь и страсть, столько лет копившиеся в нём, не удержавшись и притянув сестру за подол ночной сорочки, ранее существовавшей как туника Каспиана, а Люси упала прямо на брата и они выглядели, будто обнимаются, и дальше понеслось. Король после нехитрых махинаций оказался сидящим сверху, а Отважная — уже без той самой сорочки. После довольно продолжительной игры в гляделки Эд спикировал прямо на шею сестры, от души кусая ту (шею), оставляя яркие засосы на ключицах, а после — на небольшой, детской, груди, и по очереди обхватывал губами жёсткие её соски. Люси тяжело дышала, её панталоны были мокрыми насквозь, Справедливый же, сделав передышку, стянул рубашку через голову, королева ухнула (она последний раз видела брата обнажённым незапамятное время назад — а тут, на те, без предупреждения. Вытащив из ножен прекрасный кинжал королевы Люси, подарок Аслана, Эдмунд покрутил его в руках, параллельно осматривая Отважную, а потом положил обратно на столик и пояснил: — В другой раз, — Он что, её зарезать собирается или в жертву Таш или Зардинах принести? Хотя, какая Зардинах, она же — богиня мрака и девства, а девства-то в следующий раз уже не будет… Оголив всё тело сестры, то есть попросту сняв с неё панталоны, король не стал тянуть с разминкой; Лу извивалась, а её брат, довольный собой, аккуратно и нежно вошёл в неё. Отважная откровенно по-королевски застонала, а Юстас за стенкой притворно погрозил пальцем в сторону каюты кузена, а на самом деле был даже рад за них. Двенадцатилетняя физически, на тот момент, Люси мигом вспомнила прелести быть взрослой, а заодно и всевозможные варианты именования своего младшего старшего братца, которыми несознательно воспользовалась. Сладкая тишина вокруг корабля поняла, что происходит, и уступила место крикам и стонам удовольствия. Эдмунд, к своей чести, за всё это время не издал не звука. Привычка молчать просто так не искореняется… Король просто возбуждённо шептал на ухо сестре всякую чепуху, но зато от всей души: «Наконец-то… Наконец ты моя… Я так долго этого ждал, Люси. Ты не поверишь! Ахххх.....» Он целовал её губы, пока те не распухли до размеров губ Сьюзен (мечтам свойственно сбываться, хоть и в искажённом виде). Певенси двигал тазом, заставляя сестру скулить, как щенка, и его безмолвное счастье сливалось с её песней удовольствия, улетая в небо дивной мелодией, которая была слышна лишь им двоим. Эд кончил ещё быстрее, чем Отважная. Пелена наслаждения незаметно спала с души, суровая реальность, как цунами, огромной волной нахлынула на Справедливого, и тот, как всегда, молча, зарылся в свои волосы, тихо матерясь в пестреющее в засосах плечо сестры. Когда они, отдышавшись, лежали рядышком на мокрой простыне, королева осторожно спросила: — Ты уверен, что у тебя не родится ещё один ребёнок-нарниец? — Ты не нарнийка, — горько произнёс Эдмунд. Он реально понял, ЧТО сейчас натворил, отнял у сестры последнюю ценность, её честь, девственность. Сначала — спокойное детство, затем — корону, позже — сердце, и, наконец, невинность. Мудак. Тварь. Чурбан бесчувственный. Вот он кто. Люси ИЗ-ЗА НЕГО не королева, не живёт спокойно, в достатке, не в счастливом браке со сворой детишек, ИЗ-ЗА НЕГО она не нарнийка, а не пойми кто, метающийся между Нарнией и Англией. Это он придумал ту штуку с Белым Оленем, лишь из-за своей похоти, желания. Да, это помогло удовлетворить своё эго, но кому от этого лучше? Да, никому, даже ему. Таш. — ЛЮСИ!!! — Та дёрнулась и встревоженно обернулась, а её любовник вскочил на кровать, махая руками. — ОСТАНЕМСЯ ТУТ, ЗАЖИВЁМ ХОТЬ В ЭТТИНСМУРСКОЙ ДЕРЕВНЕ, ГДЕ, К ТАШ, УГОДНО!!! Я НЕ ВЕРНУСЬ В ЛОНДОН, Я НЕ СМОГУ ТАМ ЖИТЬ, КАК ХОЧЕШЬ, Я СБРОШУСЬ ИЗ ОКНА, Я НЕ ВЕРНУСЬ ТУДА!!! — Эдмунд начал, будто сумасшедший, трясти сестру за плечи а позже сдался всем на свете эмоциям, которые всё это время держал в узде, откинулся на спину и в голос зарыдал. Вид обнажённого короля, захлёбывающегося в слезах и бьющегося в конвульсиях, наводил ужас и Отважная, то ли от страха за брата, то ли чисто по инерции, началá беспорядочно перекрещивать тремя пальцами короля, причитая при этом и взывая к Аслану. Такое зрелище и застал Юстас, когда уже совсем не мог заснуть и пришёл к ним. *** На следующий день Эдмунд хмуро сидел на борту «Покорителя» и смотрел в прозрачную воду. Люси погладила его по плечу и тоже подошла к воде. — Жаль, — задумчиво констатировал король. — Кого? — Жаль, что тут слишком мелко. Не утопишься, — Справедливый разочарованно плюнул в воду. Разошлись круги, а парень спрыгнул на деревянный пол корабля. — Вот бы в страну Аслана. Или Таш. Ну, или тут остаться. Только не этот серый Лондон… Каспиан! Юстас опять утащил апельсин! Ах ты, вор недоделанный! — Эд остановил кузена, схватив того за руку. Вред огрызнулся: — А кого я вчера откачивал и успокаивал?! Да, тем более, не выспался. Я, по твоему мнению, не достоин даже апельсина?! — А король молча, незаметно для других, потупил взгляд и выпустил из пальцев рукав рубахи. *** Опять дурацкий Лондон. Серый. Противный до костей. Эдмунд фыркнул, глядя на взбесившегося отца, взял руку сестры и истерично закричал: — Мне плевать, что в Англии нельзя жениться на родственниках! Я люблю её, пап, и она меня тоже, и что, нам теперь нельзя быть вместе из-за тупых законов этой проклятой страны?! Я ухожу отсюда, я женюсь на ней, и всё! Забрав с собой по паре чемоданов, они вышли из отчего дома и до самой своей смерти не сделали ни шагу за его порог. Уже оставшись наедине со Сьюзен, Питер покачал головой. — Пять лет всё было нормально! Пять лет он жил без Нарнии, а тут опять в свои 19 решил поменять место жительства. Кто ж знал, что это ненадолго? Ладно, Эдмунд знал, соглашаюсь. Опять же, за десять дней до свадьбы Отважной и, уж на этот раз, Справедливого, они должны были ехать на поезде с Друзьями Нарнии. — Нарния ждёт нас, — Эдмунд с лицом пророка спокойно смотрел в окно. — Нам тут делать больше нечего. Жизнь кончается, и слава Аслану. — Питер, как всегда, начал противиться и возмущаться: — Да что ты придумываешь, нам вход в Нарнию закрыт, а впереди — долгая прекрасная жизнь: ты — женишься, Люси — соответственно, у меня — карьера, Сьюзен… — Питер замялся, потому что Великодушная не общалась с ними, не поддерживала нарнийцев, и все пытались не затрагивать эту тему. — Сьюзен… Ммм… Тоже, может, замуж выйдет. Юстас и Джил смотаются в Нарнию, потом — доучатся и так далее, дядя Дигори и тётя Полли доживут спокойно жизнь, а старина Аслан уж потом как-нибудь пустит нас к себе. Только прозвучали эти слова, а все, о ком шла речь (кроме Сьюзен — по понятным причинам), положительно закивали, как вдруг раздался жуткий грохот, скрежет, вагон очень сильно тряхнуло, все и вся повалились со своих мест, раздался крик Вреда, сидевшего ранее на верхней полке, и мир погрузился во тьму. Очнулись все, кроме Джил и Юстаса, на какой-то зелёной полянке и, к всеобщему удивлению, в чистых королевских одеждах. — Это Нарния! — Люси радостно кричала и, дыша свежим воздухом, кружила вокруг деревца, мелодично шумевшего ветвями и листьями. — Да. Мы умерли, я же говорил… *** После всех удивлений, встречи с Асланом, старыми друзьями и знакомыми, Тирианом и его спутниками, Великий Лев наконец объяснил: — Вы погибли в настоящей железнодорожной катастрофе. Это моя страна, ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!!! Все обрадовались, побежали обнимать Аслана и делать прочую чепуху, которую слишком долго описывать, и только Эдмунд, сбитый с толку, недоуменно стоял посреди Рая. Люси подошла к нему и задала вопрос. — Ты чего, Эд? — А тот грустновато и глядя в землю ответил: — Я-то думал, что попаду к Таш и там хорошенько выпорю этого ушлёпка Корина, — который, к слову, застенчиво стоял рядом с королём Лумом и своим братом, королём Кором, молча смотрел на Отважную и тепло улыбался…