Цитрусовая нотка

В мире с такими ярлыками выживать намного труднее, имея более животные вторые личности. Их современный мир, а соответственно и люди, живущие в нем, разделялись на несколько классов по общим физическим и эмоциональным признакам. Верхушку этой пирамиды возглавляли альфы, чьи вторые сущности были намного опаснее всех нижестоящих вместе взятых. Прирожденные лидеры, успешные бизнесмены, великие воины и правители. Именно так люди отзывались о "сильном" поле в далекой древности, будучи очарованными их властвующему резкому запаху. По течению вниз шли беты. Стандартные особи, не имеющие никаких отличий кроме еле заметного запаха и завидной адекватности. Пропуская аномальных гамм и прочих, на самом дне этой многошаговой схемы были омеги. Переводя на животный мир, обыкновенные самки, созданные для продолжения рода. Долгие годы, а затем и столетия, это была самая притесненная группа. Настойчивые лидеры даже носом не вели, чтобы узнать, что это такие же люди как и они сами, способные на банальное получение знаний. Омега- самое главное издевательство природы. Рождаясь под таким вторичным признаком, будь готов, что общество не станет воспринимать тебя никем, кроме собственности альф. Это особенно контрастно слабые существа с приторно сладостным запахом, способным привлекать других самцов. Долгое время их использовали как вещь, нужную для создания семьи. Многих эксплуатировали в виде личных домохозяек. По статистике рождаемость омег намного меньше других классов, из-за чего альфы особенно яростно бились друг с другом за них, желая подчинить и усмирить. Со временем мир менялся, а вместе с ним и общие устои. В современных реалиях омеги перестали быть рабами, а альфы превозноситься до небес. Длительность жизни и качество первых заметно увеличились, хоть и люди старых обычаев до сих пор не могут смириться с такой лёгкой действительностью. Вот и Михаил, прекрасный и обаятельный альфа, нашел усладу своего сердца, самого милого и красивого Александра. Только омега этот был с характером, за которым нужен глаз да глаз. *** Дорогие лакированные сапоги с характерным звуком ударяются об недавно подкрашенную лестницу очередной парадной, с каждой пройденной ступенью все ускоряя движение. Его внутренний альфа рычал, молил вырваться, словно бешеный тигр в клетке, который при первой возможности раскромсает все, что попадётся ему на глаза. В груди засела непонятная паника в перемешку с волнением, а перед глазами плыл образ его одного, такого неповторимого и широко любимого. Сердце сжималось от мысли, что что-то могло случиться. Его несравненный мог изменить и привести в общую квартиру другого альфу, мог пораниться, разбить посуду. Да что угодно! И от каждого шага, осязаемого словно ходьбе по горячим углям, это чувство усиливалось. Ещё с самого гребаного утра Михаил не мог и глаз сомкнуть. Какое-то непонятное странное ощущение, слабость во всем теле и удивительная, с его-то работой, неуклюжесть. Сидеть на месте было пыткой, ноги рвались из душного кабинета в родной дом на Невском, где его непременно ждёт такой же душнила. А, может быть, Миша чувствует банальную вину. Две недели он безвылазно провел в офисе в окружении секретарш-омег, чей сладкий запах до сих пор ощущается на выглаженном пиджаке, пробуждая резкую тошноту. Он мог оправдываться сутки напролёт любыми извращёнными вещами. Срочные сделки, при перенесении которых компания просто потеряет уйму времени и должной выгоды в деньгах. Ночные рандеву по таким же неотложно важным делам, из-за которых разрывающийся телефон от миллиона взволнованных и переживающих сообщений был с болью в сердце поставлен на беззвучку. Да и просто чрезмерное скопление важных бумаг и документов, которые, как какое-то проклятие, обязаны были быть заполнены и находиться на столе главы в ближайшее время. Одним словом, времени ответить просто не находилось. И вот, вырываясь с оков работы и долгов, блондин наконец-то был тут, в родном Петербурге. Перешагивал через вплоть изученные ступени из-за отсутствия работающего лифта. Перед его голубыми глазами мелькали силуэты людей, обшарпанные стены, бесконечно пройденные этажи. Как свет в конце туннеля, пройдя весь этот невероятно долгий и утомительный путь из-за отвыкших от таких нагрузок ног, показались очертания знакомой двери. Тоска, одновременно с предвкушением долгожданной встречи разрослась жжением в его груди, переходя и на другие участки тела. Вторая сущность негодовала, велела выломать к чертям дверь и ворваться как последнее быдло, находя самку стаи. Но принципы и банальные правила общества не давали это сделать. Три стука с идеально точной последовательностью раздались на опустошенном этаже. А в ответ звенящая тишина - Блять,-натужно прошипел мужчина, начиная судорожно рыться в карманах, в попытке найти ключ. На что он надеялся, кроме как игнорирования в его сторону? Вероятно его Сашеньке сейчас так обидно, до слез в хрустальных глазах, срывающегося голоса от громогласных криков, и разбитой посуды, хранившейся в кухонных шкафах. От осознания всей натужности ситуации становилось порядком не лучше, зубы крепко сжимались, не выпуская наружу звериный рык, венка на лбу вздулась, а блядский ключ так и не находился. - Есть! Приятный металл обжигал трясущиеся в треморе пальцы, раскрывая дверь внутрь. Тишина... Подозрительно тихо, прибрано и чисто. Что-то точно было не то! Словно в доме нет ни души, а ранее оставленные полки с антиквариатом вынесли, как и главного обитателя комнаты. Он слегка напряг рецепторы, сильнее принюхиваясь. В его ноздри, словно какая-то сладостная пыль, проник освежающий, чистый запах свежевыжатого апельсина, вперемешку с легкой ноткой мультифрукта. Он так и манил, заигрывал с неугомонным альфой, подзывая к себе, будто неприрученного волчонка. И Миша послушно пошёл, ведомый этим резким, но в тоже время дурманящим ароматом. Проходя через несколько комнат на не гнувшихся ногах, попутно задевая своими большими плечами все рядом стоящие предметы, в том числе и хлипко приделанные косяки и плинтусы, Михаил с удивлением обнаружил, что запах ведёт его в спальню. Да, именно туда. Не в кухню, полную сладостей и прочих угощений, не в гостиную, где на специально купленном и излюбленном диване пока что мирно похрапывал кот Нева, прикрывая свою шерстяную вытянутую мордочку элегантной, как и у хозяина, лапой. А именно в спальне, повышая шансы на возможно раззоженный конфликт, с которого уж точно не мог начаться их первый спустя две недели односторонний диалог. Либо с того, что его возлюбленный сладко посапывал, завернувшись в плед под любимую классику. Аккуратно отворяя дверь с тонким протяжным скрипом, мужчина на свой страх и риск сделал первый шаг внутрь, готовый ко всему угодно: начавшемуся скандалу, крикам, слезам радости и нежным поцелуям. Ко всему, кроме глупого игнорирования. Вероятно, несмотря на всю внешнюю идеальность его второй половинки, характер у омеги явно был не сахар, а такой же резкий и все более невыносимый цитрус, полюбить который могут только люди со стальными рецепторами. Как Михаил. Александр исподлобья смотрел на своего альфу, театрально выгнув идеально тонкие ранее выщипанные брови. Он нахмурился, принимая царственно мученический вид со всей своей драматичностью и природной предрасположенностью к артистическому делу. В хрустальных глазах, прямиком в его, отзеркаливалась нескрытая за туманным полотном искренняя обида. А вот это уже плохо. Сашенька сидел словно в оборонительной позе, в любой момент переходя в наступление. Как в коконе, на просторной двухместной кровати с расправленными чистыми простынями раскинулись в только для него понятном порядке собственные вещи самого Михаила. Сквозь толщу жалящих ярких запахов от партнёра исходил липовый медовый привкус собственного аромата, оставшегося на выложенной одежде после долгой носки. Значит скучал. Скучал и ждал, храня в своём таком же детском нежном сердечке ценный для него образ своего супруга. Такой же заботливый, в меру добрый, ласковый и искренний. От его нежных касаний по бедру он моментально млел, распаляясь снизу вместе с возлюбленным. Поцелуи сносили крышу, словно высасывая все жизненные силы, оргазмы выбивали почву из под ног, а после, пусть и краткий, но от этого не менее ценный, диалог, от которого кружилась голова. Оба знали, как Александру сложно переносить долгие недели разлуки. Обильные истерики с импульсивными перееданиями, а потом длительные голодовки. Тысячи загонов по поводу фигуры и внешности, что в ум здравомыслящего брюнета и в помине никогда не приходили. Ранее упомянутые ссоры и мелкие истерики, словно опаляющий из такого же белого неба, снег собирался в леденящий и вызывающий ужас ком, что со смертельной скоростью скатился вниз, прямиком в их семейную личную жизнь. Тяжко вздыхая, набирая в грудь двойную дозу воздуха, Михаил подходит к Саше. Его ясный взгляд, устремленный между белёсых бровей, чуть ли не прожигает в нем дыру, не предвещая ничего хорошего. Коротко нагибаясь, бархатистые пальцы коснулись его бледной щеки, на грани щекотки проходясь по ней подушечками пальцев, делая круговые движения вокруг скулы. Красноватые губы устремились прямиком к чужому лбу, коротко чмокая парня под удивленное оханье. Юноша снизу расширил глаза, практически не моргая и неотрывно смотря на блондина, то-ли от реального шока и затуманенного эффекта неожиданности, то-ли от неописуемой словами наглости, что в целом в стиле Миши. - Как же я скучал по тебе, Заря моя Северная. Его губы расплылись в приветственной улыбке, а глаза дружественно сощурились, открывая обзор на появившиеся морщинки. - Мгм,- в явно недовольной манере. Саша демонстративно нахмурился, отворачиваясь от мужчины. Взору его ясных голубых глаз явилась собственная ярко-красная футболка, что для возлюбленного была на пару размеров больше. Даже через ворох всей ткани была видна тонкая спина с выпирающими позвонками, как всегда держащая идеально ровную аристократичную осанку. Александр кратко хмыкнул, почувствовав свое превосходство в данной ситуации, и задрал подбородок кверху, насмехаясь над озадаченным альфой. Так Романов смотрелся до глупого смешно. Весь завернутый в объёмную футболку, окружённый, как в коконе, навалом разной одежды по всему пространству кровати. И строящий липовую обиду, лишь бы повыделоваться, получить желанные извинения, а потом растаять как сахарок. С появлением мужчины в квартире сладостный цитрусовый аромат стал куда ярче и желаннее, выдающий омегу с ног до головы. Его ноздри с искренним нескрываемым удовольствием пытались захватить как можно больше родного запаха своего возлюбленного, натурально млея от этого ощущения. Запах Михаила был необычен. Казалось, вязкий тягучий мед, добавляемый в кружку горячего чая. Такой же дурманящий и в меру приторный. Он был приятен для всех людей вторичных полов. Успокаивающий, действующий как снотворное. Вдыхать этот сладостный аромат было истинным наслаждением, а прижиматься к голому телу, пропитанному этой жидкостью, поздней темнеющей ночи в разы приятнее. Как и засыпать, будучи окруженным так и веющей защищённостью и безопасностью. Такой домашний, плюшевый и румяный Саша походил на настоящее солнце. Милое, обиженное солнышко. В их отношениях Александр, на всеобщее удивление общественности, имел более значимое и лидирующее мнение. И то-ли это Миша его так избаловал, потакая каждому неправильном чиху или очередной уловке, то-ли Саша сам по себе был таким требовательным перфекционистом. Ходил Михаил во время тихого часа своего Благоверного только на носочках, боясь разбудить. При первой необходимости покупал чуть ли не с другого конца света нужный крем под " Миша, ты совсем слепой? Это вообще другое!". Да и в целом ублажал каждую потребность. Саша ведь не такой, как остальные. Более тонкий, на удивление высокий, что никак не сопоставимо с общепринятыми нормами телосложения омег. В меру упрямый и чрезмерно капризный. Но в их паре царила идиллия. После каждой мелкой ссоры жди приятный сюрприз под дверью, а под обиженный бубнеж с огромным аппетитом кушай очередной приготовленный изыск современной кухни. Они было нетипичной парой, но максимально комфортной и уютной, а лишние носы не смели вмешиваться в личную жизнь новой семейной пары. - Сашуль, ты же понимаешь, работа, все такое. Михаил склонился на колени перед своим возлюбленным, глядя на того с тихой мольбой. От нервов рука сама потянулась к успевшим растрепаться кудряшкам, аккуратно закручивая на свой палец и с детским восхищением наблюдая, как они расползаются в прежние кучерявые прядки, недавно помытые и сверх увлажненные новым купленным шампунем. - Да, работа. Но на работе от тебя бы не воняло другими,- Саша коротко глянул на склонившегося мужчину, поджав нос в отвращении,- И не трогай мои волосы! Руки были тут же убраны, видя после этого одобрительный кивок сверху. Конечно же надо повыделоваться, натужно дышать и смотреть за открывшейся клоунадой с детским счастьем. Давно уже Романов не чувствует от этого обиду, проходили. Просто привык. Да и сам прекрасно знает, как те омеги полюбили его мужчину, постоянно трясь об него своим ужасными потными телами и задевая идеальную зализанную укладку кривыми курьими руками. Та же Оксаночка - мерзость! Но так или иначе, извинения после двухнедельного отсутствия должны быть характерными, а не как сейчас. - Моя же ты обиженная радость,- сказано на выдохе с неким облегчением после минутного молчания. Александр вопросительно приподнял бровь, тут же интересуясь происходящим. Но, к его разочарованию, Михаил ушёл. Оставил своего возлюбленного здесь, в этой холодной мрачной комнате на вечное одиночество. Образ моментально спал, а в глазах стала скапливаться влага. Он правда скучал! Ждал, писал с периодичностью в несколько часов, следил за мерно движущейся стрелкой до поздней ночи. Встал сегодня рано утром, чтобы наготовить огромное количество разных блюд, зная, что блондин приедет явно голодный. До последнего стука в дверь дожидался альфу с громко стучащим сердцем, чувствуя не менее слабую потребность во встрече, их уединении. В его такой юной душе проснулась паника. Что он перегнул палку, сделал что-то не так. Надо было не выделываться, устраивая никому ненужные скандалы, а встретить любимого с широко расставленными объятиями. Расспросить о тяжёлой неделе, позаботиться должным образом. А ещё разгорающаяся злость, ненависть к самому себе. Он поступил ужасно, недопустимо для их ситуации. Внутренний омега взрывался от истерики, рыдал с неистовой силой и колотился в грудь, передавая свою бурную реакцию в его воспалённое сознание, заставляя потакать. Сильнее сжаться, беззвучно сгорая от собственной ненависти, страха всего далее происходящего, собственной глупости. По его бледным щекам катились хрустальные линии слез, капающие с подбородка на чужую футболку, образуя лужицу. Он старался сдержать беззвучные рыдания, стирая дорожки слез своими дрожащими пальцами. - Надеюсь такие извинения ты примешь, солнце мое. По ту сторону двери послышались характерные шаги. Секунда, две... С тихим писком она открылась, впуская... Целый букет ярко жёлтых прекрасных, изысканно пахнущих, роз, из-за которого был еле виден сам мужчина. Цветы были обернуты в зеленоватую классическую бумагу. Количество и объем роз поражали, так и пышущие своей благоуханной красотой, как и их цветущая многие годы такая разная, но идеально складывающаяся в сочетании искренняя любовь, строящаяся на доверительных отношениях и полному обожанию со стороны второй половинки. Александр удивлённо ахнул, тут же начиная лить слезы от счастья. Его стеклянные глаза бродили от таких прелестных, переливающихся алым к концам лепестков, как и футболка на нем, к обожаемому мужчине, пускающего нежные феромоны. Уже спустя секунду Саша намертво прилип к Михаилу, тихо рыдая в его плечо, укачивающийся под заботливые слова сверху. - Прости меня, моя любовь,- Саша вмиг поднял свои ещё покрасневшие глаза. - Ты не виноват, Миш, я все понимаю. Две пары глаз неотрывно смотрели друг на друга, словно на каком-то уникальном канале за гранью их реальности, обмениваясь самыми тёплыми и искренними мыслями, что нам слышать не дано. Их такие нежные губы, словно попробовавшие недавно ложку с мёдом, сцепились воедино, сливаясь в невероятно трепетный поцелуй. Две половинки души, сквозь ужасающе долгое и мучительное время, вновь встретились, склеивая более прочным приторным клеем с запахом апельсина их отношения.