Праведен и непорочен

*** — Давай быстрее, — поторапливал парень второго, со скрипом прикрывая входную дверь. В помещении царила полная тишина, если не учитывать чьи-то набожные разговоры за пределами туалета. Смущало ли это двух перевозбуждённых подростков, у коих в голове гормоны вместо мозгов? Да вряд ли. Иначе бы они не занимались чем-то подобным в самом священном месте на земле — церкви. А они занимались, и делали это искусно. — Для начала прекрати мной командовать, — резко выпалил Чуя, впечатываясь своими губами в чужие, проходясь по ним языком, а после проталкиваясь им глубже — в рот. Дазай тихо промычал, с глухим стуком прислоняясь спиной к стене, а вздрагивающими ладонями перебирая пуговицы на пиджаке партнёра. Накахара целовался грубо, мокро и бесстыже, добиваясь податливости Дазая в считанные секунды, и это сильно облегчало любое взаимодействие с ним в принципе. Накахара напирал слишком сильно, целоваться с ним — тяжело. Язык потом болит. Осаму насильно отстранил Чую, оттягивая его за волосы на затылке в сторону, отчего тот поморщился в лице; после проехался влажными от слюны губами по своим бинтам, от тыльной стороны ладони до предплечья. — Полегче никак? — недовольно фыркнул Накахара, притягивая дылду за тёмный галстук — вниз. — Тебе только так и нравится, — лениво констатировал Осаму, пробегаясь оценивающим взглядом по лицу партнёра. Карие глаза Чуи были темны как никогда. В них читалось возжелание, страсть и возбуждение. Они всегда такие, когда он очень чего-то хочет. Большой палец Накахары прошёлся по нижней, налившейся кровью губе Осаму, оставив подобие поцелуя в уголок уст. — Чиби может быть нежен? Я искренне поражён. Ты скоро сможешь уподобиться Всевышнему! — Дазай скрепил руки в молящем жесте, усмехаясь, а после тихо дополнил: — Аминь. — Слышала бы тебя моя мать, — приглушённо бубнил Накахара, подаваясь вперёд и кусая свободные от марли участки кожи на шее Осаму, опаляя её горячим дыханием, — прибила бы. Дазай засмеялся и простонал себе в кулак, глядя, как Чуя сбрасывал верхнюю одежду на пол, а зубы всё ещё терзали бледную кожу партнёра. — Будет видно — убью. — Будет, — с наглостью в тоне парировал Чуя, в ответ на это получая ходящие в стороны желваки Дазая. — Я и забыл, какая ты шваль. Чуя захохотал. Было не странно слышать что-то подобное из уст Дазая, это уже что-то давно «прижившееся» и «приевшееся», будто Шардоне, которому не изменяешь из года в год, и с каждым разом оно становится только лучше. Их интимная жизнь началась лет, эдак, в шестнадцать в этом же туалете, так сказать, под Божьим надзором. Чуя всё боялся, что его сумасшедшая, помешанная на Боге мамаша прознает об этом, а Дазай отлично умел пользоваться своим выгодным положением «друга семьи». И всё как-то докатилось до того, что они трахались всякий раз, когда совместно со своими семьями посещали собор. Для Дазая это была лишь родительская прихоть, а для Чуи — единственный способ безопасно выйти из дома, не получив при этом в свой адрес кучу оскорблений и проклятий. Для Осаму было некой загадкой, почему Накахара терпит подобное отношение, но он не хотел лезть в дела зависимых. Ему их вид отношений вполне и вполне импонировал. И пока Осаму ослаблял галстук на своей шее, Накахара уже успел покорно опуститься на колени. Дазай картину оценил. — Чего это ты сегодня? Бесов своих куда подевал? — Осаму гаденько ухмыльнулся, играясь с янтарными волосами пальцами и склоняя голову к плечу в игриво-непонимающем жесте. — У нас и так мало времени, заткнись, будь добр, — подушечками пальцев Накахара прошёлся по скопившемуся возбуждению под штанами Осаму, после с треском молнии расстегнул ширинку, за которой пошла прорезная петля. — Узнаю Чую Накахару, — согласившись с собой, Осаму промычал, накрывая рот одной рукой, а второй — придерживая партнёра за волосы. — Я просил? — Чуя резкими потягиваниями по обе стороны стянул нижнее бельё с Дазая, и напоследок оно не очень приятно натянулось на налитой кровью головке, отчего Осаму скалился, чувствуя нарастающее раздражение. — Сука… — Хочешь сделать что-то хорошо — сделай сам, — Накахара невинно вскинул руки и пожал плечами. Второй молчал, но тешился мыслью, что время отыграться у него ещё будет. Янтарные волосы сжимались с большей силой, пока Чуя елозил языком от основания до самой головки, а его руки удобно устраивались на тощих ногах партнёра. Бёдра Дазая подались вперёд и упёрлись в пунцовые губы, Накахара понял намёк и позволил Осаму толкнуться в его рот, а тот откинул голову к потолку, прикрыв веки и полностью сконцентрировавшись на ощущениях. Чуя умел делать минет. И даже Осаму не понимал, откуда у него такие неимоверные познания в этой сфере, не из Библии же, в самом деле. Язык Чуи задевал каждую выступающую вену и вылизывал каждое чувствительное место, на что Осаму ориентиром всегда выдыхал полустоном-полуписком, что было забавно. Парень плотно охватывал губами член, пытаясь сходу взять полностью, отчего практически сразу откашливался, а как следствие, получал до боли сжатые волосы на своём затылке. Контролирует, выпендрёжник херов. Через некоторое время Осаму повторил толчки в рот Накахары, что совсем скоро переросло в полноценный горловой минет, отчего скопившаяся слюна стекала по подбородку, а после капала на пол, пока Чуя только и мог, что издавать мокрые, хлюпающие звуки с причмокиваниями и самыми разными видами мычаний. — Хватит, — с умоляюще-просящим тоном просипел Дазай, чувствуя скорую разрядку, — я так кончу. — Ага, а ты сюда молиться пришёл? — язвительно ответил Чуя, отстраняясь от подрагивающего члена и вытирая рот ладонью. — Что-то в этом роде, — Осаму с усмешкой отвёл взгляд, краем глаза замечая поднявшегося на ноги Чую. Пряжка ремня со звоном упала на пол вместе с брюками, за ними же пошло и нижнее бельё, что совсем скоро одиноко распласталось на полу, одна лишь рубашка свисала на плечах Накахары, и ту он собирался снять, пока Дазай не шикнул, уведомив, что одеваться потом будет слишком долго. Чуя о чём-то задумался, но помахал головой, согласившись. Воздух становился терпким, горячим, особенно это ощущалось, когда холодный от смазки палец приставили к сжимающемуся колечку мышц, а сам Накахара тем временем упирался головой в прохладную плитку стены, пряча лицо в изгибе локтя. Парень прикусывал нижнюю губу в предвкушении, ощущая, как его ноги начинали слегка подкашиваться от общего напряжения. Пятерня Осаму легла на спину Чуи, щекотно, но обжигающе проходясь пальцами по позвонкам и опускаясь ниже, заставляя Накахару содрогнуться и выгнуться, выпячивая бёдра. — Вот так. Чуя чувствовал распаляющее тело головокружение, а когда в него вошли чужие пальцы — не смог сдержать тихого скулящего стона, что вырвался из его уст с выдохом, словно псина. Дазай рассеянно улыбнулся, чувствуя собственное превосходство, параллельно вводя палец до последней фаланги. — Не смей ржать, — скалился Накахара. — Чу-уя, — противно протянул Дазай, — о чём это ты? — Я въеду этим кулаком по твоей роже, имей в виду, — сквозь зубы процедил тот, чувствуя, как волосы неприятно липли к лицу из-за пота. — Потом — обязательно, — Осаму наклонился к шее партнёра, больно впиваясь в неё клыками. У Чуи перехватило дыхание. Пока Дазай играл с его шеей в «кнут и пряник» с постоянными садистскими покусываниями и извиняющимися вылизываниями, он еле сдерживал себя от громких стонов, глупо приоткрыв рот и подаваясь то вперёд, то назад под напором темпа. Осаму вошёл в два пальца, что торопливо проезжались по скользким от лубриканта стенкам в умеренно-быстром темпе, пока он тем временем увлечённо украшал плечи Чуи багрово-красным, заставляя его бедра трепетать в ожидании очередного толчка. Пальцы внутри Накахары раздвинулись, словно ножницы, заставляя его приглушённо вскрикнуть из-за проехавшихся по простате подушечек. Ноги сводило приятной судорогой, но сейчас все мысли были не об этом. Хотелось большего. — Прекрати, хватит, — рявкнул Чуя, поворачиваясь лицом к Осаму. Осаму было видно его раскрасневшееся лицо и мокрые ресницы, а также непристойно покусанные губы Чуи. — Не думал, что ангелы могут быть такими сексуальными, — жарко выдохнул Осаму в спину партнера, аккуратно вынимая пальцы, с которых стекала смазка, — впрочем, я тоже больше не могу. Звук растягиваемого латекса и запах смазки ударили в уши и нос Накахары. — Где ты прячешь всё это, чтобы не находили? — заинтересованно вопросил Чуя, пытаясь ухватиться руками за что-либо. Осаму ухмыльнулся, облизывая нижнюю губу, а к разработанной заднице подставляя предварительно смазанный член. — У меня комнату не обнюхивают каждый день по нескольку раз, знаешь ли, — Осаму схватил мечущиеся руки Чуи за кисти своей одной, заводя их за его спину и удерживая в таком положении, пока последний приподнимался на носочках. Дазай толкнулся бёдрами вперёд, вырывая из Накахары тонкий писк, заставляя его вжаться щекой в уже изрядно запотевшую от дыхания плитку, его спина выгибалась от ощущения наполненности, напоминая волну. — Тише, — приказал Осаму, редкими и медленными толчками входя ещё глубже. — Боже, мудак, — прерывисто шипел Чуя сквозь зубы, чувствуя завязывающийся внутри него узелок из наслаждения, что опускался всё ниже и ниже. — Ты в Божьем доме, Чуя, хоть бы постеснялся выражений, — Дазай толкнулся глубже, намного глубже, чем до этого, что заставило ноги Накахары подкоситься, а его самого кусать щеки изнутри. Осаму в основном мычал, прикрывая глаза и откидывая голову, цепляясь когда за что: за яркие изгибы талии, за плечи или даже за волосы — у него, видите ли, небольшие садистские наклонности. — Я не могу! — Чуя издал лёгкий стон, созвучный с шлепком по его заднице, — ноги болят. Дазай поправил растрепавшиеся волосы, заводя их за уши, разглядывая красивый изгиб спины и рыжую макушку. — Я тоже слегка подзаебался, — недвусмысленно выпалил Осаму, отпуская руки Чуи и целуя того в шею. В следующий момент Осаму выходит из него, оставляя Накахару в неведении и с неприятным чувством пустоты, холода. Дазай разворачивает его на сто восемьдесят градусов, вновь впечатывая в стену, но на сей раз спиной, сразу же проходясь устами по слегка оголённым ключицам. Мозги Чуи начинали плавиться. Колени дрожали, а сам он хватался руками за плечи Осаму, позже заводя их и вовсе за шею, цепляясь за его волосы. Дазай опустил свои руки к ногам Чуи, рывком поднимая его выше, заставляя, будучи прижатым к стене, вжиматься в него и заводить голени за спину. — Скоро конец службы… — еле выдавил из себя Чуя, сощурившись, глядя на наручные часы, разболтавшиеся на кисти его руки. — Не бойся, Бог никуда не денется, — Осаму опустил ладони на бёдра Накахары, приятно проезжаясь по ним и сильно сдавливая ногтями до белизны, создавая особое давление на тело партнёра, а сам тем временем подавался бёдрами вперёд, — я обещаю. Очередной толчок внутри него заставил Накахару слегка вздрогнуть, и он, сцепив пальцы, впился зубами в бедную шею второго, не давая вырваться громкому стону из его собственного рта. Дазай всё сильнее насаживал тело Чуи на свой член, непроизвольно создавая хлюпающие и битые звуки тела о тело, которые разносились по всему помещению и отдавались эхом. Стоило ли вообще сдерживать стоны? Когда очередной толчок пришелся прямо в простату, Чуя потерял контроль над ситуацией и здравый смысл заодно. Такое случалось всегда, когда они с Дазаем трахались, так что последний вполне привык к тому, что Накахара может без малейшего смущения извлекать из своего лексикона всякую чушь. Потом, конечно, он все отрицал, уверяя, что у Дазая нет никаких доказательств, но они будут, потому что постоянно досаждать Накахаре было одним из его любимых развлечений. Чуя дышал учащённо, горячо и прерывисто, сам подаваясь бёдрами навстречу толчкам. Хотелось достичь такой желанной эйфории как можно быстрее. Осаму скалился, откидывая голову назад, только и слыша мокрые шлепки вперемешку с тихими просьбами Накахары быть быстрее или быстрее заканчивать… Кто знает, может, Дазай и вовсе не слушал. Осаму в один момент упёрся предплечьем в стену, грубо сжимая свободной рукой бёдра Накахары, через несколько моментов впился губами в чужие и, проникая под них языком, прошёлся по всему ряду зубов, жарко переплетая языки. Чуя морщился, громко мыча и вжимаясь то в стену, то в Осаму, не находя места своим рукам. Дазай всегда так делал: он всегда целовал Чую, когда чувствовал, что последний вот-вот впадёт в сексуальный экстаз. Это же забавно, разве нет? Чувствовать, как вибрация от стонов проходится прямо по твоим губам, фибрами отдаваясь где-то в горле; как оргазм накрывает Накахару полностью, буквально снося ему крышу; или как он изворачивается, выгибая спину до хруста, а в глазах будто начинают сыпаться звёзды, но Чуя жмурился, не позволяя заглянуть в свои блестящие карие зеницы. А они, вообще-то, так красиво переливались под играющими цветами смальты. Громкий, оглушающий звук ударил по ушам парней, отчего Осаму чуть не свалился с ног вместе с Чуей, ухватившись за дверную ручку в последний момент. Церковный звон разнёсся по всему помещению, разливаясь лёгкой паникой в области солнечного сплетения. — Вот и конец службы, — констатировал Осаму, опуская Накахару на ноги, а сам, опираясь о стену, пытался перевести дыхание. — Меня мать убьёт, если я сейчас же не вернусь, — спокойно сказал Чуя, наспех убирая весь тот беспорядок, что они натворили, а натворили они немало: смазка смешалась со спермой на полу, волосы Чуи из хорошо уложенной причёски превратились в растрёпанное не пойми что, а Дазай был просто доволен. Какая наглая морда. Осаму лишь стянул использованный презерватив, наспех обматывая его туалетной бумагой и выбрасывая в мусорное ведро, и только после этого удосужился натянуть брюки. Он подошёл к копошащемуся с пиджаком Накахаре, тепло целуя того в висок, оставив на месте поцелуя ожог, который Чуя будет пытаться стереть рукой до завтрашнего дня. — Фу, фу! Отстань, — кривился Чуя, отталкивая второго плечом. — Что-то всегда неизменно, — облегчённо выдохнул Дазай, поправляя растянутый галстук на шее, смотрясь при этом в зеркало. Накахара закатил глаза, заправляя рубашку в штаны и ретируясь ко входной двери, громко её отперев: — Пока неудачникам!