Обещанное никогда

— Обещай мне, что защитишь её. — внезапно, строго наказал подросток.       Глядя на них, ее смуглые пальцы все крепче впивались в блузку барда. Карие глаза горели отчаянным беспокойством, а губы невольно поджимались. Она попросту не знала на кого можно положиться. Оставались только Рейн, которые однозначно бы позаботились об Идалин, ведь нельзя было укрыть их искреннего и любящего чарования при любом взгляде на нее. Тем более, что Луз не могла позволить себе потерять ее. После всего пройденного пути это было бы непростительно и слишком безжалостно. — Обещаю, — уверенно ответили они, тепло улыбнувшись.       Так ли это было, Рейн?       На дворе уж давно стояла глубокая ночь. Небо было укутано звездами, надеясь подарить покой, но острова лишь охватывала ужасная паника и суматоха. Началась страшная война. Особенно тут было холодно: пол, устланный плиткой, впитывал в себя каждый пробегающий ветер. Вдали слышаться грохоты зданий, что крушились одни за другим, словно бумажные, но Рейн явно были озабочены не этим.       Уисперс заметили ее в темноте издалека и в мгновение, без всяких раздумий, подбежали к ней. Ида лежала в собственной крови. Ее тело тяжело вздымалось, а она хрипло дышала. Корчилась от адской боли, но упорно молчала. — Ида...— оторопело и дрожа, как осиновый лист, прошептали Рейн.       Состояние охватывающего отчаяния настолько сильно окутало разум, что они молились, что все это сон. Всего лишь дурной кошмар в темной ночи. Сейчас они проснутся и все будет хорошо. Идалин будет в порядке и она будет тепло улыбаться, даря теплое свечение надежды на окончание этой ненавистной войны.       Самой Клаторн, тем временем, и вовсе не хотелось видеть Рейн, вернее, ей не хотелось, чтобы они видели ее. Она знала свой конец и верно поджидала его, безвозвратно сгорая. Ей хотелось уйти тихо, а не видеть лицо любимых, что помирает от безысходности.       Рейн рвут рукава блузки, пытаясь создать хоть какие-нибудь тряпки и остановить обильное кровотечение. Их руки дрожат как никогда, они пытаются перехватить дыхание и успокоиться, но ничего не выходит. Уисперс параллельно тщетно рвут голос, зовя на помощь, но их словно никто не слышит. Будто они остались абсолютно одни на острове, в этом проклятом взорванном здании, где никого поблизости не оказалось.       Идалин совсем плохо. Она белеет с каждой секундой и дышит все обрывистее. Ее губы голубеют, а тело невозвратно мертвеет. Они теряли ее, здесь и сейчас, и самое душераздирающее… Они не могли спасти ее. — Ида… Я тебя прошу.Не умирай. — в бессилии, шепчут Рейн.       С глаз невольно текут предательские горючие слезы. Уисперс ревут, словно беспомощное малое дитя. Она больно умирала прямо на их глазах. Они в ужасе смотрели на проткнутое насквозь, упавшей балкой, тело ведьмы, что продолжало обильно кровоточить. Рваные рукава блузки уже густо окрасились бордовым и абсолютно ничем не помогали. Рейн, по уши заляпанные в крови, однако этого не замечают, не теряя попытки сделать хоть что-то. — Рейн, — неожиданно шепчет она, останавливая их.       Уисперс словно не верят, что это ее голос. Их стеклянный взгляд отчаянно смотрит в ее гетерохромные глаза. С губ отдается тихое: — Да?.. — Хочу увидеть твою улыбку, — после сказанного, Клаторн внезапно закашляла, отчего со рта брызнула кровь.       Рейн оторопели, но постарались улыбнуться из последних сил, насколько было возможно. Это была самая болезненная улыбка, с глаз не переставали течь слезы, но они фальшиво улыбались, выполняя желание любимой. Дабы не оборвать улыбку, они со всей силы закусывают губу, стараясь сдержать очередной всхлип. Смотреть на такую Идалин было самой настоящей мукой. Так больно в их сердце еще никогда не стреляли.       Кажется, на ее окровавленных губах, в ответ, появляется легкая улыбка. Она все смотрит на Рейн в чаровании. Как и всегда. Даже в такой момент, любуется этими зелеными глазами. — Не плачь, солнце мое. — заботливо произносит она.       Рейн видят как она пытается достать рукой их щеки. Ее ладонь слегка вздымается, но затем бессильно падает вниз. Уисперс в эмоциональном замешательстве, улыбка мгновенно сползла с лица и губы задрожали, а глаза забегали сильнее, заливаясь слезами. Они не сдержали горького всхлипа.       Нет. Не сейчас. Не так, Ида. Прошу, нет.       Они держат изящные, тонкие пальцы ведьмы и ощущают, как ее тело холоднеет. Рейн попросту сидят рядом и понимают, что все попытки уже тщетны. Оставались считанные минуты. — Ида…я не прощу себя, никогда.       По их щекам не переставали течь слезы, они медленно стекали и падали на ее мягкую руку, что была вся в крови. Уисперс, аж глава ковена бардов, были безысходны, как никогда. Это ли не нелепо? Идалин видела всю эту боль и ее сердце тоже кромсалось. — Мои дети...Позаботься о них.       Рейн не знают, что ей ответить. Они, на грани своих эмоций, не были в состоянии произнести что-либо. — Прошу тебя, пообещай мне, — из последних сил, молит Клаторн. — Обещаю.       Идалин все белее некуда, она не перестает корчится от страшной боли, но молчит. Ей хотелось, напоследок, глядеть в эти зеленые глаза, которые она столько лет безумно любила. Запомнить эти приятные очертания лица, сладкие губы и чаровательные волосы. — Прости, – шепчет она совсем тихо.       Ее рука бессильно выпадает. Клаторн слабела и теряла всякое сознание. Паника мгновенно охватила Рейн пуще прежнего: они больше не были в состоянии мыслить трезво, всего было слишком много. — Нет-нет-нет. Ида. Идочка… Я все сделаю! Клянусь, я тебя умоляю, не сейчас! — Мне очень больно, Рейн… Отпусти. — Ида!       Больше с ее губ ничего не произнеслось. Ее голова резко закинулась назад, а сердце утеряло всякий жизненный ритм. Казалось, что вся природа и все вокруге утихло. Никогда прежде не было слышно такой глухоты. Уисперс пробрал холод до самых костей. — Ида? И-ида..       Рейн ошарашенно померкли. Глаза бешено забегали, а тело задрожало. Дыхание Уисперс участилось, а волосы словно поседели в одно мгновение. Когда глаза Идалин невозвратно померкли, а грудь больше не вздымалась, они шокировано уставились в пол.       Неужели все закончилось именно так? Разве ты заслужила такой больной смерти, любимая?       Оттуда послышался пронзительный истерический крик ведьмы. Рейн кричали от боли во все горло, до тех самых пор, пока не выдохлись. Душа Уисперс кололась на самые крохотные частицы.       Они прижимали к себе бездыханное тело Иды так, как не держали ничего на свете: и в самом деле, им ничего не было настолько дорого как она. Тело постепенно стало распадаться на маленькие яркие огоньки. Огоньки означали последний путь. Последний путь их излюбленной ведьмы, за которым они наблюдали сквозь слезы. Вот они светятся и улетают вдаль, вместе с ней. В ладошках держат единый огонек, последнее, что осталось от их воспоминаний. — Я тебя люблю, Ида. Всегда любили…всегда. — в слезах шептали они огоньку.       Но в ответ раздавалась лишь тишина неба и их беспомощные всхлипы. Они потеряли ее. Даже ее имя теперь отдавалось такой болью, что Рейн не были в силах справится. *** — Рейн! — воскликнула Носеда встретив их.       Им так не хотелось видеть их сейчас, но в гостинной сидели все: Лилит, Кинг и Луз. Они вернулись на порог дома одни, без Иды. Глаза девочки, заподозрив неладное, обеспокоенно забегали: — А где Ида?       Рейн отводят взгляд в пол, прибывая в молчании. Они в отчаянии, бледнеют до состояния чёртиков и от бессилия облокачиваются о стену. Слишком, слишком много. Нет, они не выдержут. Горло резалось кричать, но у них не осталось никаких сил. — С ней же все в порядке?... — продолжала допытывать она.       Тогда они смотрят на нее. Уисперс знают, сейчас придется разбить и искалечить сердце всех до безумия. Луз обомлела увидев их взгляд, полный такой безнадежности, которой ей прежде не приходилось видеть. Их глаза отчетливо страдали, были красны, а сама радужка глаза словно потеряла всякий цвет: она вымерла и стала сера. — Присядьте лучше… — сквозь пожирающую боль в сердце, шепчут они.       Глаза Луз меркнут в мгновение. — Какого черта?! Где Ида?!..Рейн…скажи, что с ней все в порядке…– отчаянно затрепетала Луз.       Рейн хотелось проваливаться сквозь пол. Им стало так плохо, что ноги задрожали, а в глазах все закружилось. В очередной раз навернулись предательские слезы, но они бессильно закусывают губу.       «Это ее дети, Рейн. Ее дети.» — Она вернётся, — резко соврали они, после чего быстро поднялись по лестнице.       Уисперс закрылись в собственной комнате, после чего мучительно свалились на пол, заплакав так горько, как никогда. «Мои любимые Рейншторм! Я пишу это письмо в ночи, тут еле видно, но это важно. Завтра тот самый день и я не знаю, выживу ли я. Главное, я знаю, что ты будешь рядом. Если ты получили это письмо, то значит, такова воля Титана. Я хочу, чтобы ты защитили моих детей, прошу, позаботься о них. Пожалуйста. Луз очень любит кукурузные колечки по утрам, такие продаются на юге города. Чтобы Кинг уснул, гладь его по голове пять раз, потом почеши за ушком, а затем погладь по спине. Сычику не давай слишком много фееиных кексов! Не забывай рассказывать им сказки на ночь! Ps. Уже светлеет. Я надеюсь, что это письмо никогда не окажется в твоих руках, но если такова была воля, то пускай эти слова дойдут до тебя так: написанные на простой, скомканной бумажке. Я питаю к тебе самую настоящую и теплую любовь, Рейн. Я счастлива, что мои дни были проведены так. Спасибо. Улыбайся почаще. Совиная Госпожа или твоя излюбленная Каламити».       Душа Рейн была окончательно растоптана. Боль настолько охватила тело, что Уисперс потеряли всякий рассудок. Они обезумели от такой потери, истерически не веря, что все это реальность и не сон. Обреченность такого страдания заставляла невольно поедать себя. Всего было слишком много. Бард более не отвечали за себя и свои действия.       Кровь брызгала во всю, она укрывала письмо, пол и полотно. Им не удалось одержать победы в войне, как и во внутреннем горе. *** — Лилит! Лилит! — голосила Луз, задыхаясь в слезах. — Что такое?– обеспокоилась тетушка, оторвавшись от готовки.       Лилит видела беспокойство Носеды. Да и ее душа тоже болела: во всей этой истории было явно что-то не так. Клаторн старалась отметать ужасные сценарии и лишь надеятся на чудо. Она ведь так и не попрощалась со своей сестрой, перед тем как та скрылась из виду. Тетушка заботливо погладила Луз по голове, стараясь хоть как-то успокоить ее. — Я зову Рейн, а они не отвечают!..Я все не знаю, что с Идой, — волнительно, сквозь всхлипы, прошептала она — И какой час у Рейн играет эта треклятая музыка? — Я проверю, — сглотнула тетя.       Лилит медленно поднялась на верхний этаж и ненавязчиво постучала в дверь. В голову лезли разные мысли. Какое-то скверное предчувствие было у нее на душе. Слишком уж все было тревожно. Этот взгляд Уисперс, который был настолько безысходен, что ничего печальнее, она еще никогда не видела в своей жизни. А сейчас, во всю, уже который час играла эта чертова музыка. — Рейн? — тихонько спросила Клаторн.       В конце концов, она провернула запасной ключ в замке. Лилит примерно ожидала, но ей не хотелось в это верить. Глубоко вздохнув, она надавила на дверную ручку и открыв дверь, тут же оторопела. Клаторн от шока, оставалось отступить пару шагов назад. Она смотрела на повешенный труп Рейн. Они одиноко болтались на верёвке, уже давно неживые. Только с глубоко порезанных запястий стекала кровь, капая на пол.       Облокотившись о дверной проход, она невольно задрожала. Короткие волосы встали дыбом от ужаса, а глаза застыли и невольно залились слезами отчаяния. До нее тут же дошло, что ее сестра, больше никогда не появится на пороге этого дома.       Впереди их ждала тяжелая война, но они уже проигрывали.       В костре сгорело два сердца, так и не познавших любовь. Сердца, желающие познать вновь это теплое чувство, но их разлучило, отныне раз и навсегда. Но говорят, на лесной поляне с люпинами, с тех пор, больше никогда не цвели люпины: они завяли и засохли, а ветер разнес их по всем краям острова.