***
Гестия шла, раскинув руки в стороны и наблюдая за воцарившимся на улицах города хаосом. Кисти её рук источали фиолетовое пламя, разлетающееся сотней мелких осколков и пронзающее сами сердца жителей Арденграуса. Задание ей не нравилось, но она не настолько глупа, чтобы лгать самой себе, будто у неё был выбор. Зевс предложил сделку, от которой нельзя было отказаться. Наверное, подобные сделки получил каждый, но никто не стал делиться планами друг с другом. С момента последнего собрания прошло пять лет, и с тех пор они так и не собрались все вместе. Брат говорил, что уничтожение Арденграуса — вынужденное решение. Что город достиг своего предела и перестал быть полностью подконтрольным. А ещё он обещал, что когда закончится этот цикл, они создадут новый. Передохнут, обсудят все проблемные моменты и избавятся от ошибок. Какая наглая ложь. Когда-то Гестия искренне верила, что предопределенность может сделать людей счастливыми. Охотникам не надо было думать о будущем, искать себя в огромном мире и переживать о смерти. Всё было решено за них. Где жить, с кем жить и за что эту жизнь отдать. Вот только способность принимать решения — это важнейший этап взросления человека. Забрав эту возможность, они усеяли город детьми в телах взрослых людей. Теперь Гестия видела, что они натворили, но сделать уже ничего не могла. И самое худшее было в том, что она понимала — попытка создать новый Арденграус приведёт к тому же результату, а ей так же не хватит смелости возразить старшему брату. На глаза навернулись слёзы. Женщина выпускала энергию, слушая нарастающие крики сражения. Всюду стоял дым и мелькали вспышки даркнесса. В небе открывались порталы, сквозь которые на остров спускались сущности, которые уже не волновали тех, кто был рождён сражаться с ними, потому что они слишком заняты сражением друг с другом. Война, Голод, Чума и Смерть. В преддверии разрыва печатей, не только всадники получают контроль над всей своей мощью. Обаасы такие же носители силы Ноксилиаты, как и её семена. При мысли о детях стало совсем тошно. В Арденграусе не существовало понятия семейных ценностей. Охотники размножались согласно приказу. Гестия часто думала о тех, на кого эту функцию не возложили. Каково им было? Или как себя чувствовали женщины, которых заставляли рожать от мужчин, которые были им противны? А мужчины, которых никогда не привлекали женщины? Сколько жизней они успели разрушить за время управления городом? И сколько ещё разрушат, когда отстроят его заново? Рядом с ней из непроглядного тумана выплыла фигура, закутанная в такой же длинный плащ с капюшоном. Аполлон изящно смахнул с лица светлую прядь и улыбнулся сестре так, словно вокруг не расцветал конец света. — Я зачистил север, — с гордостью сообщил он. — Если ты закончила, можем уходить. Гестия бросила взгляд на одного из охотников. Тот с криком бежал на кого-то из своих, но напоролся на коготь взявшегося из ниоткуда чудовища. Совсем молодой парень взмыл в воздух, пытаясь создать вокруг себя защитный барьер. Существо открыло огромную пасть. Голова охотника исчезла вместе с половиной туловища. Характерное лязганье челюстей и хруст ломающихся костей потонули в окружающем хаосе. Второй, тот, на которого бежал первый, рванул в сторону, спасаясь бегством, но сущность быстро отшвырнула жертву и кинулась на него. У людей тут нет шансов. — Хочу ещё немного посмотреть, — сказала женщина, шагнув в сторону центра. — Я чувствую чужое присутствие. — Тогда, с твоего позволения, я немного разомнусь, — Аполлон улыбнулся, обнажив два острых как сталь клинка. — Давно не участвовал в настоящей битве. Это не битва. Это геноцид. Сражением можно считать лишь то, когда оба противника бросаются друг на друга. Охотники не могут сплотиться против общего врага. В их сознания проник паразит — эхо войны, которому плевать, против кого направить свой гнев. Гестия смотрела, как брат рубил всех, кто попадался у него на пути. Мёртвые тела жителей падали ему под ноги, но Аполлону всё было мало. Цепкий взгляд метался по сторонам, выискивая новую жертву. Женщина мрачно посмотрела вверх, где, шумно размахивая крыльями, порхала тварь с пятью головами, и поморщилась от мысли, что монстр тут явно не сорталор. Справа от неё, вдоль разрушенной стены жилого дома, брёл человек. Он держался за эту стену, а стена держала его, волочащего ногу, согнутую пополам. Лицо незнакомца было покрыто запекшейся кровью. Губы что-то бормотали. Гестия напрягла слух. — Я... не хочу причинять им вред... Не хочу... — изломанные слова едва вылетали из пересохшего рта. — Почему?.. Я... Простите... — он остановился и с силой хлопнул себя по лицу. Потом ещё раз. Щеки загорелись от боли, а он продолжал колотить самого себя, в надежде, что это вернёт ему контроль над телом. — Максим, Вера, Лия... Простите... простите меня... Белые линии устремились к нему. Гестия зажмурилась, чтобы не закричать. В чём-то Зевс был прав: они утратили контроль над городом. Даже с пробудившейся силой всадников не выходит подчинять себе абсолютно всех. Эта мысль обнадёживала и удручала одновременно. С одной стороны, она не могла не гордиться своими потомками, которые сумели укрепить свой разум настолько, чтобы не поддаваться внушению, а с другой — ей бы не хотелось причинять им столько страданий. — Умри, — прошептала женщина, направляя энергию прямиком в сердце незнакомца. — Хватит с тебя сражений. Человек тут же рухнул на землю, превратившись в груду тряпья и безжизненной плоти. Гестия обернулась, ища угрюмым взглядом брата. Аполлон мелькнул впереди. Она окликнула его. Брат с победным кличем вонзил оружие в сердце одного из охотников, вытер лезвие о рукав и направился к ней. Обаас успел сделать несколько шагов, прежде чем у него в груди появился шар света, будто там загорелся карманный фонарик. Аполлон замер, словно напоролся на невидимую стену, и опустил голову. Шар увеличился. Гестия закричала. Грудная клетка брата взорвалась. Оставшиеся без верха ноги ещё какое-то время стояли на задымлённой улице, после чего шлёпнулись на асфальт. Гестия зажала себе рот ладонью, отступая назад. Перед ней появился эллипс света, размером со взрослого человека. Она в ужасе таращилась на него, пока свет не утих, позволив ей увидеть лицо противника. — Люкс?.. Как такое возможно? Почему он всё ещё жив? Разве Зевс не должен был убить его или как минимум лишить сил? Что происходит? Гестия попятилась, едва не попав под удар брошенной кем-то каменной плиты. Ноги подкосились. — Вау, — за спиной Вэриуса присвистнул Лео. — Что они сделали с нашим штабом? — он сокрушенно покачал головой, рассматривая разрушенное до фундамента здание. — Это какое-то безумие, — выдохнула Тэтисия. — Молчать! — грозно рявкнул капитан. — Мы на задании, — он тяжёлой поступью двинулся на распластавшуюся на земле женщину. Гестия не верила своим глазам. Она точно помнила, как этого человека заточили в Лонгасте. В тюрьме, из которой нет выхода. Как он выбрался? Как может использовать силу? Да как он вообще на ногах держится? И тут она увидела. Четыре призрачных силуэта, столпившиеся за широкой спиной своего капитана, поддерживали его даже после смерти. Но даже Люкс не способен на такое. Если честно, Гестия думала, что на такое вообще никто не способен. Где-то вдалеке мелькнула прядь рыжих волос. Мелькнула и тут же растворилась в непроглядной серости. Кто это? Это она призвала души мёртвых? Девчонка? Откуда в ней столько силы? Как они её упустили? Гестия выпрямилась, с трудом поднимая внушительный вес собственного тела. Со сновидицей можно разобраться позже, если она вообще выживет после такого. Взгляд женщины устремился к Вэриусу и вмиг ожесточился. Предатель Люкс собственной персоной, но не помнит о том, кто он такой. — Не подскажешь, где мои дети? — охотник не двигался. Его голос был сухим и холодным, как стальной лист. Он словно резал им воздух. Покрытые татуировками руки грозно скрестились на груди. Обаас вздрогнула, не сразу поняв, про каких детей идёт речь. Люкс не мог знать о том, что сделала Ноксилиата, и не мог искать всадников. — Понятия не имею, — голос дрогнул. Смысл сказанного постепенно доходил. Свет говорит про других детей. Про тех, что он сам лично взрастил на острове. — Я не знаю, кто ты, и что сделала с городом, но я видел, что творил твой приятель, — продолжал напирать Вэриус. Гестию словно облили холодным душем. Я не знаю, кто ты... Время повернулось вспять. — Да ладно тебе, Гэс, не трясись ты так. Скоро будем на месте. Волны бились о лодку, лодка билась о торчавшие из воды камни, вода доставала до щиколоток. Она чувствовала запах моря и представляла своё позеленевшее лицо. Полоска берега стремительно удалялась, вены на руках гребущего человека вздувались от напряжения. Небо словно рухнуло в море, слившись с ним в единое ярко-голубое полотно. Такое же яркое, как глаза Люкса. Золотистые лучи расползались от его зрачков, затмевая собой свет солнца. Он смотрел на неё, сощурившись и с насмешкой, ни на секунду не отрываясь от гребли. — Почему ты никак не можешь успокоиться? — печально вздохнула Гестия, борясь с новым приступом тошноты. — Сидеть на одном месте не так страшно, как ты думаешь. — Как можно?! — притворно возмутился Люкс. — Когда мир так прекрасен? Не просто так появились кочевники — они что-то да понимают в веселье. — Они рискуют нарушить границу дня и ночи и умереть, — напомнила пассажирка, пытаясь стряхнуть с колен налипший песок. — Тебе нельзя быть настолько беспечным. — А я слышал, что ночное небо так прекрасно, что многие готовы умереть, лишь бы хоть раз его увидеть, — он игриво подмигнул, выравнивая посудину, которую повело влево. — Когда я такое говорила? — Гестия с ужасом поняла, что краснеет. — Не зазнавайся, глупый мальчишка. Я всё-таки дочь хранителя времени. — Самая трусливая из всех, — рассмеялся Люкс, заметив, как она вцепилась в борта. — Ходят слухи, что твой брат не боится новых открытый. — Ты про Аида? — женщина не сдержалась и скорчила гримасу. — Он считает себя мечтателем, способным изменить мир. Чем ему не угодил наш мир? Солнце продолжает делать круги и запускать новый день. Мы живём в гармонии с природой и своим началом. — Но не можем пресечь границы времени суток. — И кого это не устраивает? Одного моего брата? Даже отец его опасается, потому что считает его фантазии безумными. Они доплыли до берега. Люкс привязал лодку и отправился ловить рыбу. Гестия вырыла ямку в песке и развела костёр. Они уселись напротив друг друга и жадно набросились на пищу. После воды всегда нестерпимо хотелось есть. — Ты не знаешь, мне уже выбрали жену? — как бы между делом спросил Люкс, сосредоточенно пережёвывая жареную рыбу. — Её выбрали, когда ты ещё был в чреве матери, — рассмеялась Гестия, но, наткнувшись на пристальный взгляд голубых глаз, проглотила смех. Её лицо вмиг приняло озабоченное выражение. — А что? — Ничего, — по лицу было понятно, что ни разу ни ничего. Люкс принялся выводить пальцами узоры на песке, заставив собеседницу ещё сильнее беспокоиться. — Не бери в голову, Гэс. Я в порядке. — Афродита очень красивая, — Гестия взмахнула руками, изображая округлые формы будущей жены наследника народа Света. — И дети у вас будут красивые. — Да какая разница, если я буду видеть их раз в год? — не сдержался Люкс. — Всё остальное время я буду занят управлением городом и присмотром за границей между мирами. Не слишком много обязательств для одного человека? — Ты не просто человек, — напомнила ему собеседница. — От тебя зависит благополучие твоего народа. Если оступишься — начнётся хаос. — Ты не помогаешь, — фыркнул не просто человек. — Мне страшно, как ты не поймёшь? Что если я не справлюсь? Люди будут страдать, начнётся бунт, а виноват во всём окажусь я один? Почему ты не можешь быть вождём? В тебе достаточно занудства, чтобы до конца жизни сидеть на троне и издавать указы. Гестия нашла сухую ветку и бросила ею в собеседника. Тот уклонился, упав на спину и устремив задумчивый взгляд в небо. — Совсем скоро я уже не смогу вот так уезжать с острова вместе с тобой, — он закинул руки под голову и обречённо выдохнул. — Не люблю быть запертым. У меня за окнами будет простираться целый мир, а я буду только смотреть на него и сходить с ума от тоски. — Не говори глупостей. Даже вожди позволяют себе выходные. — А как я позволю? Я же и так ни на что не годен. Отвлекусь на минуту — и мир рухнет. Ну уж нет. Гестия осторожно легла рядом, поправляя платье. — Всё будет хорошо. Ты пока молод, но ты точно сумеешь справиться с возложенной на тебя ролью. — Спасибо, Гэс, — голос Люкса стал сонным. — Ты мой лучший друг. Никогда этого не забуду... Последние слова эхом звучали в голове, даже когда сознание вернуло её в реальность. Люкс всё ещё стоял перед ней. С другим лицом, огрубевшей кожей и бородой, закрывающей шею. Но страшнее всего был взгляд. Из него пропали все до одного солнечные лучи и теперь он смотрел на неё, распространяя вокруг себя арктический холод. Как она могла предать его? Как могла позволить заточить его в месте, из которого он так отчаянно пытался сбежать? Как допустила? И почему ничего не помнит? Это всё та девчонка с рыжими волосами. Она оплела своей сетью весь остров и рушит границу между мирами. Так где настоящая реальность? Та, что только что мелькнула перед ней, или та, где она стоит посреди разрушенного города напротив человека, который больше никогда не назовёт её своим другом? — На колени, — стальным голосом произнесла Гестия, пронзая противника белыми вспышками даркнесса. — На колени! Вэриус не пошевелился. Его фигура загорелась тусклым фиолетовым светом. Четыре призрака за его спиной сосредоточенно отбивали атаки Обааса. — У меня столько вопросов к тебе, — проговорил капитан первого отряда звенящим от ярости голосом, — но не похоже, чтобы ты хотела сказать мне правду. Гестия напряглась всем телом. В руках врага образовался огненный шар. Мгновение спустя этот шар уже был у неё в груди. Так быстро, что она не успела заметить. Вымученный взгляд устремился к лицу противника, пытаясь рассмотреть там признаки узнавания. Ничего. Только угрюмая решимость пойти спасать своих детей. Женщина выдавила кривую улыбку. Люкс всегда хотел детей. Любил с ними играть и сам до последнего оставался ребёнком. Как бы они ни искореняли родительские инстинкты, они уже намертво впечатались в гены. Она попыталась вспомнить имена и лица собственных детей и наткнулась на глухую стену. Даже точное количество ускользало. Гестия помнила только последнего, которого отдала совсем недавно. Его назвали Амор. Он сейчас далеко от острова, но точно не в безопасности. И сын запомнит своего учителя, а про неё так никогда и не узнает. Люкс, сам того не понимая, сумел-таки ей отомстить. Она забрала его сына, а он забрал её. Эта мысль заглушила нарастающую боль в груди. Почему-то от мысли, что все эти годы за Амором присматривал Люкс, стало спокойно. Она задрала голову. Чёрное, непроглядное небо расступилось, открывая обзор на миллиарды анемичных холодных звёзд. Она не ошиблась — ради такого вида не страшно и умереть. Теперь она понимала, почему Люкс пожертвовал всем ради Ноксилиаты. У неё в глазах всегда светили точно такие же звёзды. — Идём, — шепнул Кэйрус на ухо Вэриусу, — она не выдержит долго, надо поторопиться. Кристина и так уже на пределе. Его капитан, не отрываясь, смотрел на рухнувшее тело женщины с дырой вместо груди. Что-то смутно знакомое было во всём её облике, но попытка потянуться за воспоминаниями отозвалась головной болью.***
В маленькой палатке, где-то далеко от места событий, Кристина всхлипнула и затряслась всем телом. Натаниель погладил её по спутанным волосам и хотел шепнуть что-то успокаивающее, однако слова встали поперёк горла. Амор отследил это стремление и скривился, после чего резко встал и сообщил, что ему пора на разведку. Ни один из его подчинённых не обратил на это внимания. Крис металась от одной точки к другой и обратно. Грудь давило. Разум полностью окутал фиолетовый туман, сквозь который она уже не могла пробиться. Всё, что ей оставалось, — держаться. Она была бы и рада защитить разум вообще всех жителей города, но слишком много сил ушло на поиски погибших членов первого отряда и их возвращение. Поэтому пришлось довольствоваться сознаниями одноклассников. Только бы им хватило времени сбежать с острова. Только бы они не остались там после того, как силы покинут её окончательно. — Ну же, очнись, — бормотал Натаниель, смачивая ей губы влажной тряпкой. — Нам надо уходить. Она хотела сказать ему, что уже не вернётся. Что совсем скоро он сам будет на грани того, чтобы уйти. Что это о нём надо беспокоиться. Однако говорить Крис уже не могла. Когда-то давно Кристина вместе с Натаниелем упала с обрыва. С этого всё и началось. Они попали в пещеру, где она впервые услышала голоса мёртвых. В тот момент она думала, что уже не вернётся и так и останется запертой среди каменных стен и призраков. Нат спас её. Вцепился стальной хваткой прямо в сознание и потащил обратно к свету. С тех пор это не давало ей покоя. Разговоры с мёртвыми изматывали и выворачивали и без того неустойчивый разум, но остановиться Кристина уже не могла. Каждую ночь она спускалась в ту пещеру, проникая через общежитие для мальчиков, и сидела, скрестив ноги по-турецки и глядя в каменные плиты перед собой. Сначала было страшно. Идти туда без Ната, без того, кто сможет подстраховать на случай ещё одного приступа, казалось безумием, но Крис понимала, что одноклассник ни за что этого не одобрит. Поэтому приходилось набираться смелости и проделывать весь путь в одиночестве. Первый год получалось чертовски плохо. У Крис раскрошились два зуба и постоянно отваливались ногти. Она падала без чувств, разбивала голову о камни и с трудом возвращалась обратно в город. На второй год она впервые коснулась мёртвого, находясь в сознании. Это был прорыв. Воодушевление было таким сильным, что она едва сдерживалась, чтобы не рассказать об этом всем. Хотелось зайти в каждый дом и заорать о том, что у неё получилось. Она мечтала разделить свой восторг хоть с кем-то, но так и не решилась. Третий год был посвящён тому, чтобы научиться искать души нужных людей. Сначала это были знакомые, погибшие совсем недавно. Кристина расхаживала вокруг них с важным видом и слушала их рассказы о загробной жизни. Рассказы были короткими, потому что те описывали одно и то же — пустоту, но ей всё равно было интересно. И, наконец, Крис приступила к черпанию сил из погибших охотников. Там без наставника было уже не обойтись. Тогда Кристина пошла к Урсуле — ослепшей сновидице, которая после травмы не смогла использовать даркнесс и отправилась работать в больницу. Точнее, всё было не совсем так. Урсула сама к ней пришла и предложила помощь. Она какое-то время наблюдала за Натаниелем и что-то рассмотрела в его будущем, которое оказалось крепко переплетено с будущим самой Крис. Наставница предупредила, что каждая кроха энергии мёртвого будет сокращать жизнь того, кто её использует. Не так, как это делает болезнь всех охотников. Она не тронет тело, но будет высасывать душу. Такой сновидец не сможет умереть, как другие, и останется навечно заперт между мирами. Эта сила — ни что иное как сделка с дьяволом. — Спасибо, — тихий голос пролетел по округе. Кристина подняла голову и увидела небеса цвета ядерного пепла. Она снова очутилась вдали от палатки, вдали от отряда, вдали от собственного тела. Улайксс разлетался этим самым пеплом, стремительно покидая умирающую Землю. Ей хотелось бежать за ним, схватить, вернуть, попросить остаться ещё на какое-то время. Крис всё видела. И как Лайкс остановился, приняв на себя удар преследователей. И как на лицах убегающих одноклассников промелькнули сомнения, смешанные с желанием остаться и помочь ему. Им нельзя, и они это понимали. Хорошо, что они это понимали. Нельзя бросать зелёного. Ни в коем случае.***
Как будто лес вёл их. Нерва не сразу заметила обступившую со всех сторон тишину. Хотелось сделать привал, поговорить, но по напряженному лицу Силиуса стало предельно ясно: он не остановится, пока не упадёт без сил. Лайкс мёртв. Они все это почувствовали. Нерва почему-то никогда не задумывалась, почему Улайксс и Ли так много времени проводят вместе, но сейчас это казалось очень важным. Они же совершенно разные, но она даже не представляла их порознь. Как братья, неотрывно следующие друг за другом. — Не думай, — предупреждающе шикнул в её сторону Ли. — Потом. Сейчас есть дела поважнее. Чойси, словно почувствовав, что речь зашла о нём, встрепенулся. В отличие от остальных, он только сейчас заметил, что в отряде стало на одного человека меньше. Почему они не остановились? Почему продолжают бежать, несмотря на то, что их друг отстал? Неужели им плевать? Человек со скучающим лицом мог быть ранен или вообще убит, а эти даже не оборачиваются. Или испугались? Нет. Эти люди сумасшедшие, но не трусы. У них есть дела поважнее. Он — то самое важное дело. Они бросили своего, чтобы спасти чужака. Наверное, сейчас они его ненавидят. — Ты ни в чём не виноват, — проговорил запыхавшийся человек, на плече которого висел Чойси. — Это наш выбор. Ли резко притормозил, взмахом руки предлагая остальным сделать то же самое. — Мы на месте. Ноги Чойси моментально оказались на земле. Он выпрямился и осмотрелся, но ничего, кроме непроглядного леса, так и не увидел. А ещё он чуть не упал — колени подкосились, — но был остановлен и пойман в крепкие руки Паулуса. — Куда вы меня?.. — Дотт разглядел тропу, вильнувшую вправо, но всё равно это мало что объяснило. — Притащили? — Слушай сюда, — злобно проговорил Ли, — не знаю, сколько ты успел уловить из разговора в палате, но сейчас ты не имеешь права не вникнуть в суть происходящего. Мир рушится, и ты — одна из причин этого разрушения... Паулус подошёл к однокласснику, положил руку ему на плечо и помотал головой. Силиус смерил его стеклянным взглядом, однако покорно захлопнул рот и дал право голоса самому осведомлённому среди них. — Вас таких четверо, — торопливо начал Паул, — мы знаем тебя и ещё одного — нашего товарища — Натаниеля. Про двух других нам ничего пока неизвестно. Дальше следовал рассказ про конец света, который Дотт слушал уже краем уха. Темнота сгущалась. Она была над ним, под ним, внутри него. Его как магнитом потянуло в сторону тропы. И он пошёл. Кто он такой, чтобы не пойти? Остальные, видимо, поняли, что что-то началось, и молча двинулись следом. Наверное, полный человек всё ещё что-то рассказывал, но Чойси было не до него. Он рассерженно махал руками, прогоняя назойливый голос, избавляясь от него, как от полчища мух. Путь был ни длинным, ни коротким. Дотт с трудом перебирал ногами, словно волочил за собой чугунные цепи. Тьма успокаивала. Он всё-таки спятил. Ничего этого не было. Он не пропадал на пять лет и не просыпался посреди незнакомого города. Его обкололи лекарствами и погрузили в сон. Вот только... Что там эти люди бормотали про сон? Что с него всё и начнётся. Чойси в это не верил. Внутри него крепла уверенность, что именно сном всё и кончится. Это казалось логичным и правильным. Аномалия, что выбивала почву у него из-под ног, сколько он себя помнил, должна достичь пика и погубить его окончательно. В спутанном, зыбком, промёрзшем сознании появились проблески воспоминаний. Мама снова говорит, что он особенный. Что нет ничего страшного в том, что он не понимает как засыпает, сколько спит и как просыпается. Нормально не видеть снов. Почему она сразу не отвела его к доктору? Чойси зажмурился, хотя и так уже ничего не видел. Почему он раньше не спросил? Не потребовал лечения? Вот куда это привело. Он спятил и заблудился. Надо было кричать громче. — Только не кричи, не кричи, — приказал Чойси самому себе, уже набрав полные лёгкие воздуха. Воздух пах лесом. — Слишком поздно кричать. Он засыпал, не зная, где и как проснётся. В ванной комнате, в коридоре, на лужайке. Или головой под кроватью, закутавшись в ковёр вместо одеяла. Боялся выключать свет и боялся самого света. Сходил с ума в одиночестве и не мог долго находиться среди людей. Внезапно прошлая жизнь перестала казаться такой уж безмятежной. Потому что все вокруг были правы. И Дасти, и дурацкие одноклассники. Он злился на них и упрямо заявлял, что никакой он не чудик. Чудик и есть. Со странным именем, нездоровым обожанием зелёного цвета и неспособностью видеть сны. Ноги начали скользить. Чойси распахнул глаза. Вместо заросшей тропы он шёл по зеркальному чёрному полу. И вокруг него всё стало чёрным, только почему-то он всё прекрасно видел. Или не видел ничего. Он был угрюмым и замкнутым. Злобным и вспыльчивым. Грубил учителям, сбегал из школы. Ломал вещи одноклассников, а одному из них однажды сломал палец дверью. У него не было друзей. Были те, кто терпел его, потому что боялся. Он и сам себя только терпел. Пол закончился. Чойси оказался возле круглой дыры, края которой горели фиолетовым пламенем. Он приблизился, насколько только смог, и с опаской заглянул внутрь. Под ним простирался космос. Миллиарды звёзд и планет, окружённых пыльными кольцами. Он вдруг почувствовал себя огромным. Стоит, смотрит в бездну и может уместить весь мир на ладони. Где-то там существует Земля. Всё так же вертится вокруг солнца. Только её не различить среди сотен таких же планет, бороздящих бескрайний космос. От увиденного перехватило дыхание. Захотелось прыгнуть в этот провал и раствориться. Стать одним целым со Вселенной. Невидимая рука толкнула его в спину, исполнив последнее желание. Всё закружилось. Его несло с нечеловеческой скоростью к самим звёздам. Всё закончилось так же внезапно, как и началось. Над ним склонилось лицо. Его собственное, крайне обеспокоенное лицо. А потом он увидел ещё одно, совершенно такое же, и резко сел. Он на берегу какого-то озера. В воде плескаются искры, порождённые светом сразу двух лун. Это уже слишком. — Вы ещё кто такие? — вымученно простонал Чойси, удивляясь, как вообще всё ещё не забыл человеческую речь. — Где это я?.. — Сами только пришли... — сказала его точная копия, только одетая во всё синее. — Кто вы?.. — И ждём ещё одного. Тот, которого он увидел самым первым, устремил задумчивый взгляд в сторону воды. Он был какой-то странный, если уместно так говорить, когда вокруг буквально всё странное. Цвет лица идеально ровный, как и каждая линия, обрамляющая его силуэт. Незнакомец будто светился изнутри. — Вот он, — самому себе кивнул человек в белом, махнув рукой в сторону валуна, к которому прибило ещё одного незнакомца. Последнего, если он правильно всё посчитал. — Пора в путь. Четвёртый оказался одет во всё чёрное. Чёрные грубые ботинки с обшарпанными носами, чёрные носки, чёрные штаны, закатанные почти до колен, и чёрная майка, подчёркивающая каждый изгиб мускулистого тела. Почему-то он показался старше остальных и от него веяло угрозой. Через лес двигались молча. Чойси смотрел себе под ноги, спотыкаясь на каждом торчавшем из земли корне. Ведущий их человек в белом двигался плавно, но быстро, ни разу не сбившись с ритма. Дотт начал подозревать, что тот видит в темноте, раз так ловко петляет там, где он сам постоянно за что-то цепляется. — Все же знают, что это значит? — решил внести ясность человек в чёрном, когда лес перед ними начал светлеть, открывая вид на круглую поляну, окружённую строем вековых деревьев. — Мы видим сон. Один на всех. Судя по взглядам, все всё понимали, но один продолжал в неверии вертеть головой. Это тот, который был во всём синем. Чойси разделял его недоумение, но не хотел в этом признаваться, лихорадочно прокручивая крохи информации, которые успел получить за время своего короткого пребывания в Арденграусе. Пусть не думают, что он тут самый отставший. — Меня зовут Ди, — решил представиться самый тревожный всадник. — И я уже видел сны прежде. И никогда они не были такими… пугающими. — Как?! — хором вскрикнули все трое, ненадолго прервав шествие. — Ты уверен, что это были именно сны? — уточнил уже один только человек в чёрном. Всадник в синем утвердительно кивнул, но вдаваться в подробности не стал. Его внимание как-то слишком быстро переключилось на изучение лиц собравшихся, словно ему в руки дали игру «найди десять отличий», и теперь он не мог успокоиться, пока не найдёт их все. А Чойси никак не мог выбросить из головы последнюю фразу синего. Судя по удивленным возгласам белого и чёрного, они так же никогда не видели снов. Разве это справедливо? Почему трое из собравшихся страдали одной болячкой всю жизнь, а четвёртый сумел её избежать? Дотт осёкся, сообразив, что вряд ли можно в чём-то обвинять этого Ди. Кому-то везёт больше, кому-то — меньше. Жизнь — чертовски несправедливая штука. — Мы на месте, — сообщил человек в длинной белоснежной юбке. — Хаммундесайхе был когда-то тут. Добро пожаловать домой. Чойси замер, уставившись на пустое поле. Название ни о чём ему не сказало, но пейзаж показался смутно знакомым. Словно он уже был тут однажды. Даже помнит, что посреди поля стоял огромный дуб, рядом с которым... Рядом с которым что?.. — Я Себастьян, — неожиданно решил представиться проводник. — Рад всех вас видеть. — Ты у нас Смерть? — угрюмо уточнил человек в чёрном. — А ты кто? — он обратился к продолжающему с интересом заглядывать каждому в глаза человеку. — Голод, — обречённо выдохнул Ди. — Ты? — Война, — ответив, тот сразу же уселся на траву, скрестив ноги по-турецки. Остальные решили последовать его примеру и образовали небольшой круг. Война так и не назвал своего имени, но Дотт без труда догадался, что он и есть тот самый Натаниель, о котором ему рассказывали люди в Арденграусе. Было в нём что-то схожее с ними со всеми. Интонация, командный голос, решимость человека, посвятившего свою жизнь сражениям. — Значит, ты Чума, — Натаниель кивнул на последнего, кто не высказался. На него. Чойси вздрогнул, как от удара. — Чойси, — нахмурился он, отказываясь принимать новую сущность. — Меня зовут Чойси. — Что у вас происходит? — окинул каждого долгим взглядом Баст. — Финал уже близко, и вы не могли не заметить его приближение. Тут он не промахнулся. Чойси едва сдержался, чтобы не рассмеяться в голос. Финал! Этого слова явно было недостаточно для описания тотального безумия, которое совсем недавно творилось вокруг него. — Я в лесу, — сказал Нат. — Корабль, на котором я прибыл, потерпел крушение, в результате чего и я, и мой отряд оказались в незнакомом месте. Слышны взрывы и дрожь земли. По округе носятся военные патрули, но мы понятия не имеем, кто и с кем сражается. — Ледники пришли в движение, — слово взял Ди. — Недавно я видел, как от горы откололся огромный кусок. Аид сказал, что нам пора сваливать. — Аид? — переспросил Натаниель. — Кто это? — Он мне помогает. Один из Обаасов. — Поверить не могу, — пробормотал Нат. — Я до последнего надеялся, что их не существует. Чойси молчал. Ему казалось, что он попал на школьное занятие, проболев большую часть года, и теперь не может понять, о чём идёт речь. Другие выглядели такими собранными, точно знающими, что происходит. Даже неусидчивый Голод не был похож на испуганного человека. Скорее, он источал заинтересованность. Все трое образовывали круг посвящённых, в котором не осталось места для четвёртого участника. И почему за бортом снова оказался он? — Что тут происходит? — сдавленно выдавил Дотт. — Кто вы такие? Почему один выглядит, как диснеевская принцесса? И нет я не про чувака в платье, а про тебя, — он кивнул на Ди, — можешь не делать такое придурковатое лицо? Второй похож на стероидного недоумка, который мышцы качать начал ещё будучи младенцем и с тех пор не может остановиться. Ну а ты… — очередь, наконец, дошла до Себастьяна. — О тебе я даже предположения делать опасаюсь. Натаниель моментально растерял всю свою собранность. По скулам забегали желваки. На висках дрогнул крошечный мускул. Пальцы самопроизвольно сжались в кулаки. Чойси замер, ожидая удара. В глубине души он надеялся получить оплеуху. От Войны исходила такая сильная аура, что сомнений не оставалось — кулаком тот способен выбить мозги. Удивительно заманчиво для того, кому его мозг кажется прогнившей овсяной кашей, уже кишащей червями и отравляющей весь остальной организм. А потом раздался смех. Звонкий и искренний. Такой весёлый, словно произрастал из другого мира. Это Ди схватился за живот и хохотал, не в силах успокоиться. — Ты такой токсичный, — смахнул проступившие на глазах слезы Голод. Посмотрел бы я на тебя... — Почему ты говоришь таким тоном, словно это мы виноваты во всех твоих неприятностях? — процедил Нат. — Что с тобой случилось? — участливо поинтересовался Себастьян. Чойси побагровел лицом и шеей. — Что случилось?! Что случилось?! Сначала у меня из памяти пропали пять лет жизни. Я очнулся в кошмарном месте, которое психованные чудики называют Арденграус, а потом меня утащили в лес, где я вырубился и оказался — какой сюрприз — ещё в одном лесу! Вся тирада была сказана на одном дыхании и вместе с ней из груди вышла вся злость. Словно он нашёл, на кого скинуть часть своих переживаний, и немного успокоился. — Арденграус? — встрепенулся Ди. — Ты сейчас в Арденграусе? А Кристина с тобой? Это такая девочка с рыжими волосами. Ни о какой Кристине он не слышал и, если честно, слышать не хотел. Ему хватило четверых незнакомцев, сначала устроивших ему допрос в больнице, а после утащивших на войну. — Кристина со мной, — вмешался Натаниель. — Вы знакомы? Голод наклонился к нему, схватил за руки и лихорадочно блеснул глазами. — Скажи ей, скажи, что Савиан уже рядом. Мы её ищем. — Кто? Ты же сказал, что тебя зовут Ди. — Меня зовут Модестус, но она об этом не знает. Мы виделись совсем детьми, когда мне было двенадцать, а ей пять. Но она сумела меня догнать, потому что всегда считает с семи. — Не слишком много имён для одного человека? — мысленно возмущался Чойси. — Голод, Модестус, Ди, Савиан. Надо было тоже называться как-то по-другому, может, проблем было бы меньше. — Не было бы, — отметил ехидный внутренний голос. — Твои проблемы начались точно не с имени. Дотт обнял себя руками за плечи, пытаясь заглушить неприятный голос. Над ним смеялся он сам, а ему это не нравилось. — Просто передай, ладно? — проговорил Ди, заметив сомнение во взгляде собрата. — Всё запомнил? Скажи ей, что её кролик скоро вернётся. Мне столько надо ей рассказать! И объяснить, почему я не мог найти её раньше. Я хотел! Честно хотел. Но потом всё так завертелось. Пять лет пролетели, как… — он щёлкнул пальцами, — как один невероятный день. — Кролик? — судя по взгляду, до сознания Ната начало доходить, но один решённый вопрос потянул за собой множество новых. — Долго рассказывать, — отмахнулся Модестус. Как выяснилось секундой позже — это не было намёком на то, что рассказывать он ничего не будет. Скорее являлось краткой аннотацией и предложением набраться терпения. Повествование было… Занимательным. Чойси слушал, совершенно не понимая, зачем они это обсуждают. Пять лет назад Модестус потерял сознание и проспал, как ему казалось, две недели, хотя на самом деле прошло чуть больше шестнадцати часов. На миг в сердце Чойси поселилась надежда. Что, если и его пять лет тоже окажутся несколькими часами забвения? Надежда быстро сменилась отчаяньем. Ди рассказывал, как бродил по незнакомому острову и играл с маленькой девочкой. Чойси тоже попал на тот проклятый остров, только времени на игры у него точно нет. Да и дети там давно уже выросли. Натаниель слушал внимательно, и Дотт интуитивно сознавал, что тот догадывается, о чём идёт речь. Себастьян тоже слушал внимательно и даже кивал, словно ставил мысленные отметки — решения каких-то головоломок. Он один так ничего и не понял. Какое путешествие во времени? Какой кролик? Кто такая эта Кристина? Тихий плач рассёк тяжелые мысли. — Я хочу проснуться, — стальным голосом выговорил Чойси. — Там что-то происходит, — он напрягся, словно хотел услышать то, что творилось за пределами его головы. — Нерва плачет. — Нерва? — Натаниель моментально переключился. — Что с ней случилось? Она не плакала, когда даркнесс перестал ей подчиняться. Не плакала, когда Амор — случайно или нет — выстрелил ей в плечо… Да я вообще не помню, как выглядят её слёзы. — Я не знаю! — рявкнул Дотт. — Я же тут, с вами. А они там, на поверхности, — он неопределённо ткнул пальцем в небо. — Кто конкретно они? — Чувак с повязкой на лице, — начал перечислять Чойси, — Силиус, кажется. Один пухлый парень, размером с дом, и ещё один… Чёрт, как же его… Он быстро вспомнил, но не хотел говорить, что человек со скучающим лицом отстал от отряда и, скорее всего, либо мёртв, либо сильно ранен. Поэтому не хотелось произносить его имя, словно пока он не скажет его вслух — человек будет жить и сможет вернуться к товарищам. — Лайкс, — пришёл на помощь Натаниель. — Рядом с тобой собрались все оставшиеся ученики Вэриуса. А кто такой Вэриус уточнять опять не стал. Он что, реально думает, будто его мысли печатаются неоновыми буквами над головой? Они все словно говорят сами с собой, не понимая, что каждый прошёл свой путь, и дороги других ему незнакомы. — Как ты очутился на острове? — не заметил его ступора Натаниель. — Не знаю. Всё началось с бури. Моя семья погибла, а я потерял сознание, наверное. Очнулся уже посреди города, а вокруг меня столпились люди. Потом я снова вырубился, но на этот раз на несколько часов. Пришёл в себя. Рядом сначала была только Нерва, но потом пришли ещё трое. Мы поговорили и решили сбежать. Наступила пауза. Чойси вдруг понял, что говорит так, словно пересказывает сюжет какого-то фильма. Очень плохого фильма, после которого не покажут неудавшиеся дубли, потому что в нём буквально каждый дубль не удался. Ему выпала честь получить билет на премьерный показ и стать единственным зрителем самой бездарной картины в истории кинематографа. А ещё почему-то не хотелось сознаваться в том, что в палате он сам напал на друзей этого Ната. Остальные не выглядели неспособными контролировать самих себя, и ему стало стыдно. — Почему ты привёл нас сюда? — Нат бросил мрачный взгляд из-под чёлки на человека в белом. — Я? — искренне удивился Баст. — Я никого не приводил. Это Аякс указал мне путь, а уже потом пришли вы. — Аякс? — голос дрогнул. — Вы знакомы? Он сейчас рядом с тобой? От Чойси не укрылось, как расширились зрачки Натаниеля. Ещё одно имя, которое он слышал впервые в жизни, и которому решили уделить внимание на собрании, не вызвало больше раздражения. Как-то он слишком быстро привык не понимать, кого они обсуждают. Так даже лучше. Пусть всё идёт своим ходом без его прямого участия. Пусть сами со всем разбираются. Лицо Себастьяна заметно потемнело. Тот уже приоткрыл рот, чтобы ответить, но сомкнул губы, почему-то передумав. Нат стиснул зубы. Было заметно, что он готов осыпать собеседника новой порцией вопросов, и даже применить силу, чтобы получить ответы. — И что будем делать? — вклинился Чойси, всерьёз испугавшись возможного конфликта. Ему бы выбраться отсюда как можно скорее, а не разнимать двух вестников апокалипсиса. — Если я всё правильно понял, наша судьба — уничтожить мир. За этим нас тут собрали? Уже почти полностью завалившийся на спину Ди рассмеялся. — Я сказал что-то смешное? — негодующе процедил Чойси. — Цикл идёт не по плану, — окончательно рухнув в высокую траву, проговорил Голод. — Мы увидели сон слишком поздно, — он закинул руки под голову и снова дёргано хихикнул. — И как это понимать?! — вспыхнул Нат. — Первая печать уже сорвана, — выдохнул Ди. — У кого?! — на три голоса выкрикнули остальные. — У меня, — так, словно это было очевидно, сказал Модестус. — Впервые в истории всадник апокалипсиса пробудился, но сумел сохранить своё человеческое сознание. — Как это было? — заинтересованно произнёс Себастьян. — Как у тебя получилось? — Это долгая история… На этот раз это действительно значило то, что рассказывать он ничего не будет. Чойси никогда не испытывал такого ярчайшего раздражения и вместе с тем смутной симпатии к одному и тому же человеку. Было в Ди что-то притягивающее. Харизма или что-то такое, отчего его хотелось обнять и удерживать, а потом с размаху выбить ему челюсть, чтобы тот никогда больше не разговаривал. Странный он. Они все странные. — Я один видел… — Нат запнулся. — Её? — закончил он, считывая реакции остальных. Чойси увёл глаза в сторону. Никого он не видел. Наверное, лучшей стратегией будет сидеть и со всем соглашаться, чтобы не выглядеть придурком хотя бы среди таких же придурков. Особенно если у них у всех одно и то же лицо. Быть аутсайдером среди самого себя ему ещё не приходилось. Себастьян спокойно кивнул. Ди улыбнулся так, словно видел настоящее чудо. — Получается, мы уже проиграли? — выговорил Натаниель. — Первая печать сорвана, а за ней неизменно последуют остальные. Нам не дадут закончить начатое и перебьют одного за другим. А потом придут новые и круг начнётся с самого начала? — Эм-м-м-м, — протянул Ди. — Даже не знаю, как тебе сказать… Нат наклонился и врезал кулаком ему по колену. Голод обиженно вскрикнул, хотя в удар не было вложено и четверти силы. Ну, хотя бы сел почти ровно. Было очевидно, что Модестус обладает куда большим объёмом информации, нежели остальные, и не надо было быть эмпатом, чтобы понять — это приносит ему несказанное наслаждение. Чойси завистливо хмыкнул. Окажись он на месте этого самодовольного кретина, тоже сидел бы, расправив хвост павлином, и смотрел на всех с высоты собственной важности. — Ты можешь показать? — внезапно перевёл тему Себастьян. — Как изменился после срыва печати? Ди беспечно пожал плечами, после чего расстегнул куртку и задрал кофту, оголив впалый живот. Зачем? Наверное хотел похвастать выпирающими рёбрами и тонкой, почти прозрачной кожей. — Добавь информации! — не выдержал театрального эффекта Чойси. — Ничего не изменилось, — рассмеялся Модестус, вернув одежду на место. — А вы что, ждали, что я обрасту чешуёй? Дотт ничего не ждал. Хотя, чешуя — было бы забавно. Он вытянул перед собой руки и задумчиво посмотрел на пальцы, словно в любую секунду между ними могли появиться перепонки. Кто сказал, что в безумии не должно быть ничего весёлого? — Как насчёт стратегии? — мрачно выговорил Натаниель. — Нет никакой гарантии, что у остальных так же получится сохранить рассудок, — он перевёл угрюмый взгляд на Модестуса и исправил самого себя: — Не превратиться в монстров. Если моя смерть остановит конец света, я готов. — Я тоже готов, — подхватил мысль Себастьян. — Давно готов. Но, боюсь, что это очень вряд ли что-то изменит. Однако, я не против попытаться. — Я не хочу умирать, — поднял руку Чойси. Сам не понял, зачем это сказал. Он даже не уверен, что на самом деле продолжает жить. Так какая разница, умрёт он или нет? Искать его точно никто не станет. Ему же ясно дали понять, что для мира людей он и так давно уже мёртв. Пять лет прошло. Пять проклятых лет, за которые он мог примириться с судьбой и прийти к этой точке таким же готовым, как и другие. Модестус не стал ничего говорить, но его с головой выдали глаза. Голод тоже не стремился покидать мир живых. Наверное, ему хотя бы есть, что терять. Он знает про какую-то Кристину, её призрачного кролика, и ему помогает Обаас, пусть Дотт так до конца и не понял, что вообще значит это слово. Мнения разделились. — Хорошо, — по большей части самому себе кивнул Натаниель. — Согласия мы не достигнем. У нас нет причин верить друг другу и защищать друг друга. Мы вообще видимся впервые в жизни. Но у нас есть общая проблема. Наступит конец света или нет — нам его не пережить. В сознании, по крайней мере. Если у кого-то есть предложения, как поступить — я готов выслушать… Договорить так и не получилось. Глаза собравшихся округлились от ужаса. Чойси встретился со взглядом сидевшего напротив Себастьяна. Лицо Смерти будто окаменело. Их окружили люди в древних одеждах. От лохмотьев распространялся призрачный фиолетовый туман. Они протянули к ним длинные руки и затянули какую-то песню. Молитва или заклинание. Все четверо схватились руками за головы. Чойси спрятал лицо в коленях и затрясся. Ощущение, что он где-то это видел, уже не просто сквозило в прохладном ночном воздухе. Оно проникло под кожу и стальной хваткой вцепилось в сердце. Лес, свет двух лун, люди в странных одеждах... Он сам посреди этого безумия. Заброшенные в самые пыльные углы подсознания кадры находили себе путь, как не до конца забытый сон. Где это было? Когда? Кто тогда стоял рядом с ним и куда делся чёртов дуб, который точно находился здесь, в центре этого самого поля? Натаниель вскочил, приняв защитную стойку. Себастьян медленно поднялся и встал ровно, устремив взор на силуэты незнакомцев. Ди закричал. Синяя вспышка озарила полумрак. Нат зажмурился, а когда снова открыл глаза — Голода с ними не было. — Вот засранец! — выплюнул он вслед тающего даркнесса. Тело словно стало ватным и совершенно беспомощным. Совсем как у младенца, не понимающего, что его вот-вот разорвут на части. Тени сужали круг, увеличивая громкость. Луны светили всё ярче и опускались ниже, а небеса густели, насыщаясь фиолетовым цветом. Где-то на фоне кричала женщина. Он уже слышал этот голос. Точно слышал. И также содрогался от её надрывных воплей. Чойси почувствовал, как чужие холодные пальцы скользнули по спине. Как чья-то рука грубо схватила его за волосы, заставляя запрокинуть голову выше. — Только не кричи, — снова приказал он самому себе. — Не кричи, не вздумай кричать. Натаниель и Себастьян будто услышали его молчаливый призыв и не проронили ни звука. Это уже с ним было. Он уже точно знает, с каким звуком режется горло, и как тёплая кровь стекает на грудь, вытягивая из него все силы. Когда это было? С кем из них? Или со всеми сразу? Или с одним, но который был всеми? Как же запутанно. Как же больно. Эти голоса вокруг режут не хуже стали... — Тихо, тихо, — кто-то гладил его по голове. — Ты в безопасности. Он был где угодно, но только не в безопасности. Чойси распахнул глаза и уставился в широкое лицо Паула. — Отпусти меня, — пересохшими губами попросил Дотт. — Не трогай меня. Рука тут же исчезла. На фоне продолжала всхлипывать Нерва. — Всё в порядке, — небрежно бросил успокаивающий подругу Силиус, — она просто устала. — Устала... — эхом вторил Чойси. — А я её слышал. Почему только её? — Потому что она дочь своего отца, — тихо отозвался Паул, на коленях которого он и лежал, но почему-то сразу этого не понял. — Клеопас был одним из сильнейших сновидцев в истории. — Даже знать не хочу, — Дотт растянул губы в пьяной улыбке. — А впрочем, продолжайте. Кто такой Клеопас? Кто такие сновидцы? Они не прошли и нескольких шагов по тропе. Это Дотт тоже осознал далеко не сразу. Похоже, он вырубился, а остальные всё же решили сделать привал. Паулус рассказывал про отца Нервы, про его заключение под стражу и гибель. Чойси слушал и не находил в себе сил, чтобы не верить. На небе светила одинокая луна, которая, словно лишившись младшего брата, стала одинокой и нестерпимо холодной. Она то приближалась, то отдалялась, то и вовсе исчезала из виду. В лесу что-то с треском рухнуло, после чего раздался сперва рык, а потом скрежет когтей по мокрой земле. Они тут же вскочили. Все, кроме Чойси, которому снова пришлось расслабиться на плече Паула. — Скоро будем на месте, — пообещала ему уже совершенно спокойная Нерва. — Главное, ничего не бойся. — А я и не боюсь, — хихикнул Чойси. — Мне уже нечего бояться.