растворяясь и уничтожая.

Всё по одной схеме. Скарамуш тратит последние деньги на белый порошок, обдалбывается и находится в иллюзии хорошей жизни на протяжении суток. Чайльд грустно смотрит печально, помогает на отходах и снова печально смотрит. Это абсолютно созависимые отношения. Скарамуш ни за что не захочет начать лечение. Ни за что не примет помощь. Он просто будет висеть петлей на шее Тартальи. А тот всё ещё будет давать ему крышу над головой, будет буквально кормить с ложечки, когда Куникудзуши теряет возможность нормально двигаться. Это случается до печального часто. Скарамуш не хочет бросать. Он хочет и дальше упиваться мгновениями приятного расслабленния, красивых галлюцинаций и до ужаса хорошего секса. Под наркотиками всё ярче. Особенно оргазмы. Особенно прикосновения и поцелуи. Особенно тихий шёпот Чайльда. Это сводит с ума похлеще самих наркотиков. В один момент Скарамуш сломается. Разломится напополам. Кости будут валяться по всей квартире. Кровь будет лужами плыть по полу. Глаза вывалятся из глазниц и, словно попрыгунчики, будут прыгать по гостиной. Вот только всё это не буквально. На самом деле Скарамуш свернется калачиком на старом диване, заснёт навсегда самым крепким и сладким сном. А рядом будут валяться шприцы и зип-локи. Звучит некрасиво. В наркотиках вообще-то и нет ничегошеньки красивого. Но когда тебе чуть больше шестнадцати, и твоя главная проблема — холодная и суровая мать, ты ищешь самые отчаянные способы убежать от реальности. Матушке плевать, где ошивается её сын. Плевать, что он не появляется дома неделями, а когда появляется — шатается, говорит невнятно, а зрачки у него размером с монету. Сейчас Скарамушу девятнадцать, будет двадцать через пару дней, и то, что он до сих пор жив — абсолютное чудо. Вина исключительно Чайльда. Они познакомились на очередной тусовке. Куникудзуши тогда уже снюхал ровную белую дорожку чего-то мерзкого. А Аякс накрывал рукой стакан с коричневой бурдой и мило улыбался какой-то девчонке. Скарамуш стоял почти рядом. Крутил дурацкую синюю прядку и наблюдал. Определённо не за Чайльдом и его красивой белозубой улыбкой. — Эй, синяя принцесса! Скарамуш вздрагивает и не сразу понимает, кому это адресовано. Смазливая рыжая морда оказывается рядом и одергивает чужую руку, заставляя выпустить дурацкий локон. Куникудзуши кривит лицо и сжимает чужую ладонь. Шипит. — Отвянь, — он не хочет, чтобы Чайльд уходил. — Тогда отпусти мою руку, — ухмыляется, — принцесса, хочешь угощу тебя коктейлем? Или ты предпочитаешь что-то покрепче? У тебя очень забавное выражение лица, когда ты вот так хмуришься. Скарамуш не любит алкоголь. Он не даёт и половины того, что ему может дать грамм порошка за лишние сто пятьдесят долларов. — Нет, спасибо. Тупой качок. Вообще-то, Чайльд не сделал ничего, чтобы быть оскорбленным. Но ему как будто всё равно. Он наклоняется, чтобы его лицо было на одном уровне со скарамушевым, и щелкает того по носу. Куникудзуши выглядит... удивленным. Обычно его напускное высокомерие отталкивало. Но это ебучее недоразумение как будто заинтересовывалось только сильнее. Он разглядывает бледное лицо без единого прыщика, смотря прямо в глаза. — Судя по твоим зрачкам, алкоголь тебя не интересует. Знаешь, может быть я бы потрахался с пьяной принцессой, но точно не обдолбанной. Печально. Ты произвёл приятное впечатление. — Тебя заводят оскорбления или что, идиот? Да и с чего решил, что я хочу с тобой трахаться? Может и хочет. Скарамушу нравятся тупые качки. — А тебя? Заводят? — Ты всё таки хочешь проверить? Флирт. Даже не неуклюжий. Вполне реальный и заставляющий пот стечь по спине. — Мечтаю, куколка. — Пошли в туалет. Быстрее, недоразумение. Скарамуш хватает маленькой ладошкой чужое запястье (о боги, блять, пальцы не могли сомкнуться вокруг него) и тащит Чайльда в уборную сквозь толпу. И тот всё таки вырывается вперёд, затаскивает Скарамуша в уборку, захлопывает дверь и целует. Влажно, длинными змеиным языком залезая в самое горло, вылизывая рот и мыча в поцелуй. Длинные костлявые пальцы лезут под топ, водят по лопаткам и позвоночнику, сжимают молочную тонкую кожу, заставляя Скарамуша отстранится от чужих губ и жалобно вздохнуть. Он вжимается в стену, снова тянет Чайльда к себе, сжимает чужие щёки и мычит в поцелуй. Аякс снимает топ и бросает его на крышку унитаза. Выцеловывает шею и ключицы, оставляет засосы, на что слышит злое шипение, которое ни разу не останавливает. Скарамуш покрывается багровыми синяками и шумно дышит. Он даже не пытается взять верх, позволяет Чайльду стянуть скинни-джинсы и небрежно провести по члену. Скарамуш снимает с Тартальи толстовку, пока тот достаёт из кармана джинс презерватив и вопросительно смотрит на Скарамуша. — Что ты на меня пялишься? — раздражённо спрашивает тот. — У тебя смазки нет? — Не-а, — ухмыляется Чайльд, — обсосешь пальцы? — Ещё мне, блять, что сделать? Сдохнуть от разрыва анала? У меня в сумке есть. Он достает проклятый бутылек и протягивает его Чайльду. Тот выдавливает лубрикант на пальцы, снова впечатывает Скарамуша в стену, поднимает худощавую ногу, закидывает её себе на плечо и вставляет один палец. Двигает медленно, аккуратно, почти бережно, заставляя мычать и громко вздыхать. Когда Скарамуш начинает насаживаться на пальцы, он добавляет ещё один. — Ты, блять, можешь ещё медленнее двигаться?! Я скоро засну или трахну себя сам! Чайльд вскидывает брови, но ускоряет движения пальцев, попадает в определённую точку, и... — Ах! Скарамуш стонет предательски красиво. Чайльд влюбляется первый раз в такую красивую и смазливую стерву с таким красивым звучным голосом. Он повторяет движение, заставляя уборную заполниться самыми красивыми ахами.. Скарамуш так желает, так хочет, что весь ерзает, вцепляется в спину ногтями, кусает чужие плечи. По нему вполне видно, что он готов. Чайльд стаскивает джинсы, наносит смазку на член и плавно входит. Первый толчок аккуратный, и Скарамуш смотрит так, будто если Чайльд сейчас же не начнёт двигаться грубее и резче. Тот всё понимает и буквально влюбляется в этот сжирающий взгляд. Толкается снова, и снова, и смотрит с невозможным обожаением. — Господь, я не знаю, как тебя зовут, но ты самая прекрасная шлюха в моей жизни! Скарамуш стонет ещё громче и красивее, проводит рукой по члену, кусая губу, но Чайльд легко бьёт его по ладони. — Ты же не хочешь кончить сейчас, а? Я хочу слушать твои стоны и смотреть на твоё развратное лицо вечность. Шалава. Такая восхитительная. Куникудзуши вяло кивает и поддаётся на встречу движениям Чайльда. Шлепки тихие, но заставляют на секунду задуматься о том, слышно ли их. Плевать. Скарамуш стонет громче и громче, чтобы все знали, — кто сегодня действительно получает удовольствие. И всё же, как бы Чайльд не кичился, он кончает предательски быстро, обхватывает член Скарамуша рукой, заставляя того излиться следом. Они молча одеваются, молча выходят из кабинки, и Куникудзуши так же молча хватает чужой телефон и добавляет свой номер в список контактов. — Позвонишь. Я Куникудзуши, кстати. Он использовал это имя крайне редко. Почему-то Чайльд сразу стал особенным.

***

Растворяется как ложка сахара в чае. Уничтожает себе как безжалостный убийца. Скарамуш тщетно ищет вену. Они ярко просвечивались через прозрачную кожу, но сейчас мутным взглядом было сложно разглядеть хоть что-то. Перед ним шприц с героином. Чайльд ушёл за покупками, и, когда он вернётся, Скарамуш уже будет объебан. Секунда и пустой шприц падает на пол. Скарамуш уже не чувствует никакого удовольствия. Доза заставляет чувствовать себя полноценным. После первого звонка Чайльда было не так. Тогда наркотики помогали улыбаться кокетливее, стонать громче и прыгать на члене быстрее. Может показаться, что Аякс влюбился именно в это. Но он влюбился во внутренности такого кукольного Скарамуша. В его сердце. В его капризность, в его вечные истерики, срывы, широкие зрачки. Чайльд был готов спасать всегда, был готов последние копейки на цветы, чтобы вызывать улыбку на вечно унылым лице. Скарамуш почему-то улыбался. Ему даже не нужно всё это, он влюблен в чувство кайфа, опьянения, но никак не в Чайльда. И всё же продолжал позволять спасать себя. Это абсолютно бесполезно, ведь зависимость сжирала от и до. Тут не поможет никакая забота. Скарамуш разглядывает пакетик с белым порошком. Вообще-то, в нём достаточно наркотиков, но этого мало. Он дошёл до пика, на котором даже самая большая доза не принесёт никаких эмоций. Куникудзуши знает что сейчас уничтожит себя и растворит. Он снюхивает несколько дорожек сразу. Нос щиплет. Парень падает на диван и закрывает глаза. Мелькают странные точки, а тело как будто отказалось от своего хозяина. Скарамуш буквально чувствует, как душа покидает тело. Двадцать минут. Десять. И ещё пять. Чайльд приходит в мёртвую квартиру. Спасать больше некого. Завтра день рождения Скарамуша. Мёртвого Скарамуша. Которого Чайльд так искусно спасал столько раз после одного секса. Осталось спасать только самого себя. Хотя даже никакая терапия не поможет. Чайльд умирает наполовину.