Садовница

Ангелочек был идиотом. Конечно, не во всех жизненных ситуациях. Если вам, положим, требовался совет относительно малоизвестных библейских переводов, средневекового итальянского или подтекста в «De Profundis» Оскара Уайльда, то можно было смело обращаться к Азирафель. Но если вам нужно было узнать, как вести себя с женатым мужчиной, который ошивается рядом с вашими яблочками и сетует на не понимающую его супругу… Что ж, в этом вопросе Азирафель блистала интеллектом сельского дурачка, завтракающего свинцовой краской, в обед облизывающего розетки, а на ужин пытающегося завести дружбу с голодными медведями. Ведь всего лишь и надо было сказать: «Вообще-то я по девочкам», да только куда ей! – Она гребаная монашка?! – визжала Гарриет, которая, очевидно, еще не оправилась от шока. – У тебя, наверно, на нее теперь вообще стоит без перерыва, а?! Кроули, подслушивающая у двери в гостиную, поморщилась. Она только что уложила спать ребенка, который долго не мог успокоиться – вероятно, чувствуя разлад между родителями, как и все дети. – В последний раз тебе говорю, Гарриет: я ничего не сделал! – Ну да, совсем ничего. Ты лишь нечаянно сказал администратору поместья, какой она чистый и прекрасный ангел. «Сущая правда – с технической точки зрения», – подумала Кроули. – Но ты это, наверное, всей прислуге говоришь, да, Тед? И спецагентам тоже? И нашему ландшафтному дизайнеру, с которого постоянно перхоть сыпется? И няне? – Побойся бога, Гарриет. Няня вселяет в меня ужас. И я не думаю, что в ней осталась хоть капля чистоты. В смысле, она одевается, как шлюшка. Кроули приосанилась: это было самым приятным комплиментом из уст посла за все время ее работы здесь. Что-то – вероятно, доска с кубиками сыра – отскочило от стены. – Ты такая свинья! – воскликнула Гарриет. – Ограниченный, мерзкий, сексуально озабоченный хряк! Не удивительно, что ты бегаешь за белокурыми монашками, которые и члена-то живьем не видели. Ты же не знаешь, что делать с настоящей женщиной, даже если она сидит у тебя на лице! – Ах вот ты о чем! – фыркнул Даулинг. – Я же уже сказал тебе, Гарриет: я не против. Просто не хочу это делать после того, как почистил зубы нитью, а то мне придется чистить их еще раз, а у меня, сама знаешь, отступающие десны. – Плевать я хотела на твои десны. И на тебя. А особенно на эту притворяющуюся садовницей Марию фон Трапп. Звони в посольство, Тед. Пусть пришлют нам нового администратора поместья, потому что эта сучка уволена. Если Даулинги и продолжили ругаться, Кроули их больше не слышала: она со всех ног бежала по тропинке к коттеджу садовника. Уже стемнело, но она прекрасно видела в темноте. Достигнув ряда высоких деревьев, Кроули уловила позади шаги Гарриет, вполголоса проклинающей фонарик на батарейках: «Ладно хоть, на этот раз настоящий попался, а не резиновая пизда…» В коттедже горел свет. Азирафель мерила шагами кухню и вздрогнула, когда раздался стук в дверь. – Где тебя черти носили? – воскликнула она. На ней была надета лишь скромная, доходящая до колен ночнушка. Торшер за спиной подсвечивал тонкий лен, обрисовывая каждую эротичную деталь ангельского силуэта и как бы подсказывая, почему бедный Даулинг просто не мог не пялиться. Кроули порывисто обняла ее и прошептала на ухо: – Она смотрит. – Кто? – спросила Азирафель, не сопротивляясь объятьям, но все еще пребывая в режиме сельского дурачка. – Миссис Даулинг, возомнившая себя частным детективом, – ответила Кроули, скользя ладонями вниз, чтобы ухватиться за пышный небесный зад. Соблазнительные округлости будто обжигали кожу. Кроули была уверена: у нее не возникнет никаких проблем с тем, чтобы все выглядело убедительно. Она прикусила бархатистую мочку уха Азирафель и прошептала: – Мы покажем ей, что ты не представляешь для ее брака никакой опасности. – Что? – Поцелуй меня, дурында. Наконец-то «дурында» послушалась. Ее губы были теплыми и мягкими… Стоило языку Кроули проникнуть в ангельский рот, как Азирафель застонала и подалась навстречу одним едва заметным, но голодно-требовательным движением груди, бедер и живота. Подол сорочки сместился под напором рук в сторону талии, частично обнажив ягодицы и закоротив Кроули мозг. Мысленно возвращаясь к этому моменту долгое время спустя, Кроули признавала, что именно он стал для них поворотным: когда в теории они еще могли остановиться. Именно в тот момент могла бы войти Гарриет, ну или Кроули могла прошептать: «Ладно, для доказательства хватит», – и объятие бы распалось, Азирафель поправила бы ночнушку, а жизнь вернулась на круги своя. Но все получилось иначе, потому что именно в этот момент Азирафель положила руку на маленькую грудь. И не просто так, а погладив ее, нащупав сосок и сжав его через тонкую ткань блузки. Кроули забыла, как дышать, а у Азирафель вырвался низкий, жадный всхлип – наверное, похожий на те, которые она издавала рядом со струей в бассейне. Кроули пинком закрыла дверь: в данную секунду ей было плевать, затаилась Гарриет где-нибудь в кустах или вернулась обратно в поместье. Бархатная кожа ангела сводила с ума, как и напористые бедра, ищущий рот, податливые груди… Азирафель терлась о юбку Кроули, одновременно пытаясь запустить пальцы в рыжую гриву и расстегнуть блузку. Стремительные движения Кроули были одинаково бездумными и неэффективными. Вся ситуация вышла из-под контроля, и им действительно надо было остановиться. Но останавливаться никто не собирался, и от этого Кроули заводилась еще больше. – Я хочу увидеть твою грудь, – прошептала она, тяжело дыша. Локон Азирафель прилип к влажным, зацелованным губам. – Покажи мне этот чертовски идеальный бюст… Слегка отстранившись, Азирафель взялась за край мятой ночнушки и сняла ее через голову. В коттедже горел свет, а шторы так никто и не закрыл, но хозяйку, похоже, это не волновало, да и стесняться ей точно было нечего. Лежа на кухонном столе, полностью обнаженная, она манила божественными округлостями: широкие бедра переходили в рыхлую талию, над которой колыхались в такт прерывистому дыханию две спелые дыни. Широко распахнутые глаза, красный от размазанной помады демона рот и розовые бутоны сосков дополняли картину. Азирафель раздвинула бедра, чтобы коснуться себя, и Кроули взвыла от радостного удивления: ангел был чисто выбрит. При виде такого изобилия Кроули даже растерялась, не зная, с чего начать, но голод решил за нее. Не успев опомниться, она уже стояла на коленях, зарывшись носом в роскошную ангельскую щелку и не слыша из-за мясистых бедер, сжимающих ее уши, стука упавших на пол очков. Азирафель, вскрикнув, выгнула спину – совершенно не смущаясь, словно была продуктом разгоряченного воображения или сном. В реальной жизни с Кроули такие чудесные вещи не происходили, хоть все это и казалось настоящим – и запах, и вкус. Кроули блаженствовала. Ее рот, и руки, и мысли были заняты ангелом. «Я трахаю Азирафель», – думала она, так что слова впивались в самую сущность, разжигая огонь в ее венах и между томящихся бедер. Она толкалась языком внутрь, вытягивая солоноватый нектар, как пьющая из цветка колибри, а в голове крутились без перерыва три слова: «Я… трахаю… Азирафель». За языком последовали пальцы, и Азирафель начала бессвязно умолять ее – «Пожалуйста, ну пожалуйста…». Содержимое стоящего рядом дуршлага вдохновило Кроули: она взяла оттуда свежую морковь и провела ею между бедер ангела. Азирафель, почувствовав кончик, приподнялась, чтобы посмотреть, что это, и поторопила затейницу, качнувшись вперед. Не потребовалось практически никакого давления, и Кроули, смеясь и в то же время умирая от страсти, проследила за тем, как святая розовая щелка, приоткрывшись, полностью заглотила овощ. – Ну же, – простонала Азирафель. – Кроули, пожалуйста… Кроули, будто завороженная, начала водить морковью туда-сюда. – Что «пожалуйста»? Давай уж поконкретней, ангелочек. – Достав корнеплод, она пощекотала кончиком клитор. Азирафель выгнулась, вцепившись побелевшими пальцами в край стола. – Что мне с тобой сделать? Только скажи… Кроули думала, что ангел еще поартачится, но Азирафель, как всегда, была полна сюрпризов. – Трахни меня, – сказала она громко и решительно, застонав, когда Кроули протолкнула морковь внутрь. – Трахни меня… о Боже, да, трахни меня, трахни, трахни… – Она выглядела великолепно: задница подмахивала в такт движению корнеплода, мраморная грудь ходила ходуном. Азирафель была настолько влажной, что морковь погружалась в нее с пошлым хлюпаньем. Кроули трахала ее все быстрее и чуть не задыхалась от возбуждения, но не обращала внимания на полыхающее между собственных ног пламя, полностью сконцентрировавшись на том, чтобы довести ангела до самого громкого и развратного в ее жизни оргазма. Азирафель, судя по всему, хотела того же. Она отчаянно терла набухший клитор, в то время как из миловидного ротика вырывались неслыханные за шесть тысяч лет по вульгарности слова: – О Господи, у меня сейчас манда взорвется… да, вот так… да, выеби меня, Кроули, да, да, я сейчас кончу-у-у-у… Ее таз в последний раз вздрогнул, а мышцы внутри сократились с такой силой, что чуть не вырвали овощ из руки демона. Стоило Азирафель продышаться, как она потребовала хриплым голосом: – Залезай на стол, я хочу попробовать тебя на вкус. Кроули с удовольствием бы подчинилась, но фасон узкой юбки сковывал движения. Нетерпеливо зарычав, она схватила края разреза и порвала ткань до самого пояса. Чулки цеплялись за неровную поверхность древнего стола, но ей было все равно. Устроившись коленями по обе стороны от головы ангела, она почувствовала на бедрах влажные пальцы, тянущие ее вниз. Горло Азирафель пересохло от стонов, но быстро увлажнилось между ног Кроули. Рот ангела был истинной благодатью, а руки – благословением. Азирафель, добросовестная во всем, пыталась найти точку G, но этого на данный момент не потребовалось: нескольких движений языком оказалось достаточно, чтобы Кроули, простонав, запрокинула голову и чуть не вышибла себе последние мозги о висящие над столом сковородки. – Ай, – вскрикнула она и кончила так сильно, что потеряла равновесие и едва не свалилась на пол. Азирафель ухватила ее за талию и продолжила нашептывать в сочащиеся нектаром складки, пока Кроули не перестало трясти. Руки демона впились в дальний край столешницы, а голова кружилась от всего, что только что было: «Я трахнула Азирафель. Я трахнула Азирафель!» Нет, с другим логическим ударением: «Я трахнула Азирафель». Шторы все еще были открыты, и сцена преступления четко отражалась в проеме окна. Азирафель, нагая и с влажным подбородком, лежала на столе, тяжело дыша между бедер Кроули. Морковная ботва все еще торчала из ее влагалища, напоминая о скабрезном анекдоте про вазу*. Повернув взъерошенную голову, чтобы проследить за взглядом демона, Азирафель увидела в отражении, что они друг с другом сделали, и выдавила: – Ой-ой. В этот момент Кроули наконец осознала произошедшее. Три слова – я трахнула Азирафель – внезапно обрели весомость необратимой реальности. Потому что лишь Азирафель могла заниматься сексом на кухонном столе, матерясь забористее Джефри Чосера, только чтобы потом прокомментировать это монументальное событие коротким «ой-ой». Щелкнув пальцами, Кроули закрыла занавески. Азирафель даже в своем нынешнем положении не поленилась ей возразить: – Ну зачем ты так, моя дорогая? – тихо пожурила она. – Ты серьезно жалуешься на то, что я воспользовалась своими способностями ради минимума приватности, когда ты тут лежишь с торчащей из вареника ботвой? – Из «вареника»? – моргнула Азирафель. Кроули слезла со столешницы: – Я даже не подозревала, что ты знаешь слово «манда». – Вот, теперь ты в курсе. Ох, а я сказала довольно-таки много матерных слов, да? – Потянувшись вниз, она вынула из себя овощ. – Ну, хотя бы контекст был правильным. – Да уж, контекст… – Подол Кроули распахнулся. – У тебя булавки не найдется? – Где-то была… Азирафель подняла с пола ночнушку, накинула ее на себя и как ни в чем не бывало начала копаться в специальном ящичке, который есть на кухне каждого дома. Кроули в свое время создавала целые туманности и была знакома с физикой в объеме, достаточном для того, чтобы заткнуть за пояс экспертов ЦЕРН, однако некоторые законы Вселенной все еще оставались для нее загадкой. Например, куда пропадают одиночные носки и почему на каждой кухне рано или поздно появляется ящик для хранения самых разнообразных, никак не связанных друг с другом предметов. В собственной квартире Кроули кухня была такой, что хоть ценник вешай: среди бесконечных панелей черного гранита агрессивно поблескивали элементы из нержавеющей стали. За всю историю своего существования кухня ни разу не использовалась для приготовления еды; Кроули лишь хранила там вино и с удовольствием запугивала комнатные растения звуками измельчителя пищевых отходов. Тем не менее, даже у нее каким-то образом появился этот ящичек с бесхозными резинками, старыми пластиковыми шпажками для свечей на торт, заколками и дешевыми формочками для печенья, а также мотком бечевки, о покупке которого хозяйка не помнила совершенно ничего. – Могу зашить, если хочешь, – предложила Азирафель неудобно изогнувшейся Кроули, которая пыталась закрепить разорванный материал несколькими булавками. – Не надо, не надо… – ответила та: перспектива задержаться в коттедже, практически голой ниже пояса, в то время как ангелочек в смущенном молчании чинит ее юбку, Кроули ничуть не привлекала. Вся эта ситуация и так была крайне странной. Те три слова – вне зависимости от логического ударения – заполонили ее сознание до такой степени, что начали терять всякий смысл, если он вообще когда-то имелся. – Наверное, мне лучше… – Да-да, конечно… – Пойду гляну, не передумала ли Гарриет тебя увольнять. – Точно, – кивнула Азирафель, приглаживая перёд ночнушки, – надеюсь, твой план сработал. – После этого повисло молчание. Они обе стояли друг перед другом, практически одетые, причем на лице Азирафель застыла та неопределенная, слегка тревожная улыбка, которую она обычно держала для бесед с архангелами. – Да, ну ладно. Спасибо, что зашла. «Серьезно?! Я только что кончила, сидя у тебя на лице!» – Азирафель… Та вздохнула: – Моя дорогая, давай поговорим обо всем завтра? Что было равносильно «не поговорим об этом никогда», но, может, оно и к лучшему. Кроули вообще перестала что-либо понимать. Она все еще не была уверена, что именно произошло, хотя слова «я трахнула Азирафель» теперь светились в мозгах огромной неоновой надписью. – Ладно. Завтра увидимся, хорошо? – Да, – ответила Азирафель. Словно желая сделать момент еще более неловким, она встала на цыпочки и вежливо поцеловала Кроули в щеку. – Спокойной ночи… и, э-э, еще раз спасибо. – Угу, – буркнула Кроули, подняв с пола солнцезащитные очки. И вывалилась за порог. Неоновую вывеску в голове закоротило от скачка напряжения так, что посыпались искры. Да, она точно трахнула Азирафель: только одно существо во всей Вселенной могло вести себя после секса настолько странным образом. На кухне усадьбы горел свет. Там сидела Гарриет – с полупустой бутылкой «Столичной» и папкой официально выглядящих бумаг. Хозяйка была слегка подшофе, но не настолько, чтобы не заметить самодельный от-кутюр, в который превратилась юбка няни. – Что с вами случилось, черт подери? – спросила она. – Э-э, – протянула Кроули, с тоской поглядывая на водку, но Гарриет не предложила к ней присоединиться, что напомнило няне о конспирации. Она должна вести себя профессионально – как человек, которому можно доверить своих детей, потому что он не нажрется посреди ночи. Обычно это запомнить нетрудно, но задача становится намного сложнее, если все мысли забиты словами «я трахнула Азирафель», а клитор все еще гудит от оргазма, до которого тебя довел нежным языком только что отоваренный ангел. – Значит, так, – сказала Кроули, вспомнив о шотландском акценте. – Понимаете ли, ситуация весьма деликатная… – Да уж. Я направилась в коттедж администратора, чтобы уволить мисс Фелл. И знаете, что я увидела? – Могу себе представить, – ответила Кроули. Черт! Теперь их обеих уволят – из-за несоответствия моральным стандартам. Хорошо хоть, что обеих сразу, но им все равно придется найти другой способ, чтобы присматривать за ребенком. Вдруг Гарриет постучала по папке кончиком ногтя: – Фрэнсис Фелл. Кто она? – Прошу прощения? – Посольство ее проверило, – барабаня пальцами, объяснила Гарриет. – Королевское садоводческое общество предоставило ей отличное рекомендательное письмо, однако она не имеет никакого понятия об уходе за розами. Она сказала моему супругу, что жила в монастыре, но нигде нет свидетельств того, что она когда-то была монахиней. А теперь… – Гарриет указала на Кроули. – Вы вваливаетесь в дом среди ночи, выглядя вот так… – Я все могу объяснить… – В самом деле?.. Хороший вопрос. – Мы с ней давно знаем друг друга, – ответила Кроули, помедлив. Ох, и зачем Азирафель сказала неправду? Она же совсем не умеет врать. – Да, она никогда не была монахиней. Но Фрэнсис до исступления религиозна, и это мешает ей признаться себе в том, что она лесбиянка. – О… – Гарриет немного смягчилась. – Мне так жаль. – Ее религиозность все усложняет, – продолжила Кроули. – Тем не менее, мы уже очень давно в отношениях. И я знаю, что она постоянно привлекает внимание мужчин – вашего супруга в том числе, – но могу вас заверить: Фрэнсис не угроза вашему браку. Несмотря на отрицание своей сущности, она не имеет никакого опыта с противоположным полом и не заинтересована в экспериментах. – Глянув на папку с результатами проверки, Кроули вдохновилась соодержимым документов: – Простите, миссис Даулинг. Я должна была вам сразу рассказать, но назначение Фрэнсис на пост вашего администратора не было абсолютной случайностью. Мне не позволено вдаваться в подробности, но я, понимаете ли, не всегда работала с детьми. У меня все еще есть связи… э-э… в разведке… – Британской? – с тревогой спросила Гарриет. – Разумеется. Признаюсь, я попросила своего человека в Уайтхолле перевести Фрэнсис на службу к вам. Видите ли… мы с ней уже очень долгое время вместе, и она… Если начистоту, она моя вторая половинка. – Мне так неловко, – сказала Гарриет, поднимаясь из-за стола. – Я повела себя как последняя сволочь. – Ну что вы, милая… – Да, как последняя сволочь! Я просто бешусь из-за того, что Тед продолжает действовать в своем репертуаре. И я знаю, что сама не своя после рождения ребенка, но это, наверное, больше нельзя списать на гормоны. Уорлоку ведь уже восемнадцать месяцев! Все давным-давно должно было устаканиться. – Может, вам нужно найти новое хобби, – сказала Кроули. Гарриет, фыркнув, потянулась к водке. – Ну да… Или мужика, который меня качественно оттрахает. – Она хлебнула прямо из бутылки. – Хотя бы такого, который не будет постоянно жаловаться, если я прошу его поработать языком. – Она глянула на разорванную юбку няни. – У вас-то таких проблем нет, я думаю. – Вы правы. Именно это меня в женщинах и привлекает: просто невероятное количество куннилингуса. Я вам еще чем-нибудь могу быть полезной, миссис Даулинг? – На этом все, няня, спасибо. Пожалуйста, передайте мои извинения мисс Фелл. Мне очень жаль, что я обозвала ее цветочной шлюхой. – Разумеется, – кивнула Кроули, невольно вспомнив, как из пухлой розовой щелки ангела торчала морковная ботва. Неоновая надпись в голове разрослась до заглавных букв – «Я ТРАХНУЛА АЗИРАФЕЛЬ» – и, черт подери, замигала всеми цветами радуги. Ошеломленная, няня поднялась наверх, чтобы заглянуть к ребенку. Уорлок, сладко посапывая, видел как минимум десятый сон. Кроули прошла на цыпочках в собственную смежную комнату, остро ощущая, что от нее разит сексом. Раздевшись, приняв душ и устроившись в кровати, она долго смотрела в потолок. Во рту все еще стоял вкус ангела. – О Боже, – сказала Кроули в пустую темноту спальни. – Я трахнула Азирафель. *** Солнце взошло как обычно – на востоке. Ручеек все еще журчал в отдаленной части сада, а Уорлок метал овсянку в стену с ловкостью своей приемной матери. Их размах при броске был настолько схожим, что Кроули забывала об истинной родословной малыша. Земля продолжала вращаться вокруг своей оси, все дальше отворачиваясь от солнца: для северного полушария наступала зима. С деревьев падали последние листья. Сизые облака по-прежнему застилали унылое английское небо, а факт, что Кроули переспала с Азирафель, все еще оставался фактом. За ночь огромные неоновые буквы слегка потускнели, но на их место пришли тактильные воспоминания. Кроули бредила ощущением веса пышной груди в своей ладони и едва заметной шершавости, которую встретил раскрывающий лепестки ангела язык. Появившаяся в гостиной Гарриет застала ее выглядывающей из окна. У дальнего края лужайки Азирафель пыталась собрать граблями опавшую листву. – Если вам нужна минутка… – начала хозяйка. – Нет, что вы. Не хочу вас утруждать. – Не волнуйтесь, я могу немного присмотреть за Уорлоком, если вы хотите с ней поговорить. – Гарриет покраснела. – И еще раз прошу: извинитесь от моего имени за «цветочную шлюху». Поддавшись на уговоры, Кроули поблагодарила миссис Даулинг и поспешила через лужайку к Азирафель. – Привет, – сказала она хлопающему глазами ангелочку. – Мы с тобой любовницы. – Что? – Мы состоим в интимных отношениях, – пояснила Кроули. – Но из-за своей религиозности ты все еще не можешь себе в этом признаться. Вот почему ты наврала, что была монашкой. – Но я не навра… – возмутилась Азирафель, однако Кроули ее перебила: – Еще как наврала. Монашкой ты никогда не была. – Но я ведь жила в монастыре! – Да, как монах – мужеского полу. У тебя еще стрижка прикольная была. – Ради конспирации! Которая представлялась весьма сложной из-за демона, следующего за мной по пятам и то и дело норовящего шлепнуть меня по тонзуре. – Было невозможно устоять! – сказала в свое оправдание Кроули. Они пересекли лужайку. Разговор уже казался странным, потому что ничем не отличался от их обычных бесед – бесед двух эфемерных существ, не переспавших друг с другом. – Твоя стрижка выглядела глупой. – В этом весь смысл тонзуры. – Неважно. – Они приблизились к якобинскому саду. – Вот наша легенда: мы состоим в отношениях уже много лет. Я воспользовалась связями, чтобы тебя распределили к Даулингам, потому что не могу без тебя жить. – О, дорогая моя… – зарделась Азирафель. – Не принимай это на свой счет. Я также намекнула, что мы познакомились в МИ5. – В МИ5?! – воскликнула Азирафель настолько громко, что спугнула из-под ближайшего куста нескольких перепелок. – Тихо ты! – зашипела Кроули, юркнув в проход обрамляющей сад стены. – Меня поражает, как мало ты понимаешь в конспирации. – Это ты сказала, что мы шпионы! – Бывшие шпионы! – Они проследовали к теплице. – И я не сказала это в лоб, а намекнула. И вообще, чем мы хуже? Сколько веков мы кормили уток в парке Св. Джеймса, наблюдая за встречами сотрудников разведки? А до этого смотрели, как всякие Уолсингемы устраивают ловлю на живца в пользующихся дурной славой тавернах. Если подумать, мы с тобой сами практически разведчики! – Кроули… – Азирафель медленно вдохнула и выдохнула. – Ответь начистоту… Ты все это придумала, потому что хочешь сыграть Джеймса Бонда? – Из меня получился бы шикарный агент 007! – Мне так не кажется. – А я в этом уверена! – Тут Кроули заметила краем глаза движение за стеклом теплицы. – На эту роль давно пора взять женщину. И я могу говорить с эдинбургским акцентом. – То, что ты на данный момент женщина, не имеет к вопросу никакого отношения. Даже выдуманные службы британской разведки обычно не нанимают демонов из а-а-а!.. – На слове «ад» Азирафель взвизгнула, потому что Кроули приняла одного из работников за подкравшегося Даулинга и положила ладонь на ягодицу Азирафель. – Что ты творишь?! – Ложная тревога. Все в порядке, это всего лишь тот садовник, с бицепсами. – С бицепсами? – Их невозможно не заметить. Черт, просто будь настороже, ладно? Гарриет наверняка сообщит мужу, что ты лесбиянка и не интересуешься его подкатами, но было бы неплохо, если бы нас застукали в компрометирующей ситуации… пару раз. – Согласна, – кивнула Азирафель. – Ты, я вижу, продумала все до мелочей! У тебя однозначно талант. – Да, мне ведь приходится вкалывать за двоих из-за того, что ты в этой области лошара. – Извини… Я действительно ничего не понимаю в искусстве обмана. Очень жаль, но тут я бессильна. – Что ж, удачи. Потому что теперь тебе нужно притворяться бывшей шпионкой-лесбиянкой, которая притворяется садовницей. – Разве тут что-то может пойти не по плану!.. – А еще нам когда-нибудь придется перестать игнорировать слона в комнате, – добавила Кроули, чувствуя первые признаки раздражения. – Потому что я тебя прошлым вечером трахнула. Азирафель, обрабатывающая перец чили от поздно появившейся тли, отставила в сторону пульверизатор и медленно развернулась: – Прошу прощения?! Я-то думала, что мы трахнули друг друга. – А почему ты вдруг всуе используешь слово «трахаться»? – Потому что оно точно описывает то, что произошло со мной вчера на кухонном столе, – чопорно ответила Азирафель, будто не терла с остервенением свой клитор, пока Кроули обихаживала ее корнеплодом. – И вообще, это ты во всем виновата. – С какой стати? – Ты меня поцеловала. – Да, понарошку! А ты застонала! И ухватила меня за сиську! – Я всего лишь положила на нее руку. – Ничего подобного, ты погладила мой сосок! – А ты засунула мне в вагину морковь, – сказала Азирафель и покраснела. – Батюшки… Даже произнося это вслух, я никак не могу поверить, что это действительно случилось. – Да уж, – протянула Кроули, с облегчением понимая, что не она одна так себя чувствует. – Ситуация быстро вышла из-под контроля… – Угу, – вздохнула Азирафель. – Что же нам теперь делать? – Я думаю, – сказала Кроули с ощущением роковой неизбежности, – что нам придется об этом поговорить. Азирафель, помолчав, ответила: – Не слишком ли это радикально, дорогая? – Да, но разве у нас есть выбор? Вдруг мы опять начнем вставлять друг в друга предметы. – Никто ничего вставлять не собирается. Приходи сегодня вечером ко мне в коттедж. – Хорошо, – кивнула Кроули и честно постаралась больше ничего не добавлять, но демоническая натура перевесила: – Мне взять с собой какие-нибудь овощи? – Убирайся, – толкнула ее к выходу из теплицы Азирафель. *** В назначенное время Азирафель встретила Кроули в своих глупых очках с круглыми стеклышками и в той уродливой твидовой юбке, в которой приехала к Даулингам. Блузка с высоким викторианским воротником была застегнута на все пуговицы, хотя из-за покроя подчеркивала пышность груди (скорее всего, вопреки желанию хозяйки). – Сначала главное правило, – строго сказала Азирафель. – Мы не занимаемся сексом. – Хорошо, давай просто поговорим, – ответила Кроули. Пройдя в гостиную, Азирафель сразу налила себе и демону виски. Она выглядела так, будто постаралась одеться крайне непривлекательно, однако на Кроули, которая уже видела и молочные груди с розами сосков, и экстравагантный зад, этот трюк не подействовал. Свет от камина играл на обтянутых в прозрачные чулки ногах ангела. – Как у тебя тут тепло и уютно, – сказала Кроули, глянув на потрескивающие поленья. – Это, случайно, не красные отблески огня? – Что? – Ничего-ничего… Азирафель указала Кроули на кресло, а сама села на диван. Сняв очки, она замерла на краешке, будто стараясь выглядеть как можно менее соблазнительной. Но надкусить яблоко обратно невозможно; Кроули слишком хорошо знала, как долго во рту стоит вкус запретного плода – мягкого и розового, облаченного, вероятно, в тончайшие кружева… – У тебя получилось зашить юбку? – поинтересовалась Азирафель. Кроули фыркнула: – Давай уже перейдем к сути. Ты ж не для того меня пригласила, чтобы обсуждать мелкие починки. – Мелкие? Но она ведь порвалась до самого пояса… – Азирафель! Та сглотнула: – Извини. Я, кажется, несу чепуху? – Кроули не удостоила этот вопрос ответом. – Мы друг с другом переспали. Ты ведь об этом хочешь поговорить? – Да. Азирафель, поднявшись, начала нервно ходить по комнате: – Батюшки… Этого не должно было случиться. Даже не знаю, какой бес меня попутал… – Э-э, – Кроули опустила взгляд в свой бокал, решив оставить эту фразу без комментария. – Если честно, я тоже не ожидала такого результата. Мы… – Слишком увлеклись? – Точно, – кивнула Кроули. У нее внутри все похолодело, когда Азирафель вдруг вздохнула с огромным облегчением. Ангел, безусловно, был бы рад любому поводу окрестить произошедшее ошибкой – которой оно и являлось, что не мешало, однако, эту «ошибку» повторить. Или мешало? – Не то чтобы мне не понравилось… – О да, я была в восторге, – чинно кивнула Азирафель. – Я и не знала, что способна на такие глубокие чувства к корнеплодам. – Меня это тоже удивило. Но я просто обязана прояснить один момент… Я тебя не… В смысле, ты не падешь? Из-за меня. – Еще не пала, – повела плечами Азирафель и зарделась. – Мне кажется, этого не произойдет. За мной уже числится каждый из семи смертных грехов. Не думаю, что прелюбодеяние в этом отношении является чем-то особенным. К тому же я ведь не в первый раз прелюбодействовала. – Не в первый? – шокированно переспросила Кроули, перед глазами которой пронеслись воображаемые сцены из крайне… эксклюзивного джентльменского клуба, членом которого ангел стал в конце девятнадцатого века. – У меня есть две руки, богатая фантазия и доступ практически к каждой непристойной истории, когда-либо написанной человеком. Чем еще, по твоему мнению, я занималась каждый субботний вечер целых шесть тысяч лет? – А, вот ты про что. Ясно. – Кроули начала составлять в уме список ангельских проступков. С чревоугодием все и так понятно – это однозначно любимый грех Азирафель. С ленью тоже, потому что ангелочек любил не только вкусно поесть, но и запереть книжную лавку раньше времени, чтобы бездельничать с бокалом шерри под музыку Шуберта. Склонность к гордыне также прослеживалась, а завистью ангела накрывало каждый раз, когда блюдо Кроули в ресторане выглядело более аппетитным. В алчности Азирафель обычно было не упрекнуть, но, например, на аукционе антикварных табакерок ангел мог быть таким же загребущим, как последний грешник. Кроули наконец определилась: – В гневе я тебя, кажется, еще ни разу не видела. – Просто потому что ты не пыталась выкупить у меня книжную лавку. Картина не для слабонервных, так что стараюсь с гневом не частить. Но, Кроули… Дело не в грехопадении, а в том, что мы… на противоположных сторонах. – Ничего подобного, – ответила Кроули, перекинув ноги через подлокотник кресла. Взгляд Азирафель задержался на них, заставляя демона сглотнуть. – Здесь и сейчас мы работаем вместе – ради всеобщего блага. А вот и гордыня, прямо по расписанию. Азирафель сложила губки бантиком и разгладила блузку: – Ты действительно пытаешься убедить меня в том, что засунула мне в вагину морковь ради всеобщего блага? Ты, конечно, специалист по искажению фактов ради личной выгоды, но такой моральной гибкости я от тебя не ожидала. – А от моего языка? – Перестань, – одернула ее Азирафель, при этом хихикнув, и Кроули, которая вот уже несколько тысячелетий как с удовольствием смешила ее, вдруг задалась вопросом, сможет ли она довести хохочущего ангела до вершины удовольствия. – Ты прекрасна, – выдохнула Кроули. Азирафель просияла от счастья. Любовь – естественная среда обитания ангелов, и окруженная любовью Азирафель купалась в ней, как в родной стихии. Она заслуживала элитного шоколада, дорогого шампанского, самых искренних комплиментов и пяти оргазмов каждую ночь. Ноги ангела утопали в брошенной перед камином овчине. Под тонким нейлоном виднелись накрашенные ногти, и от блеска лака в Кроули проснулось и зарычало что-то первобытное – из-за несоответствия, коих в образе Азирафель было множество. Педикюр свидетельствовал о тщеславии. Кроме того, ангелам не пристало тратить время на такие вещи, но Азирафель, очевидно, была не в курсе. Также ангелам не пристало любоваться кружевными трусиками или садиться на массажные струи, но кто же мог удержать этот конкретный экземпляр? Ее ханжеская добродетель являлась именно такой – представляющей хрупкий фасад, не более долговечный, чем лак для ногтей. Азирафель сидела в позе примерной девочки – колени вместе, рот на замке, – однако это не соответствовало ее натуре, натуре маленького довольного гедониста, который с таким же рвением стремился перепробовать все, с каким демон подталкивал его к новым открытиям. Вот что было отличительной чертой Азирафель: ее и подталкивать-то особо не приходилось. Покажи ей яблоко, и она немножко поупрямится, а затем стрескает урожай всего яблоневого сада. Ведь именно это и произошло: Кроули дала ей невинный совет насчет того, как обжиться в женском теле, – Азирафель же довела дело до громких оргазмов в бассейне и побрила киску. И чем все это кончилось? – Ты не должна говорить такие вещи, – сказала Азирафель, но было видно, что ей приятно, а ее нарочито выпрямленная спина привлекала еще больше внимания к божественной груди. Заметив на себе взгляд Кроули, Азирафель покраснела, но эта реакция опять же являлась знаком чисто символического сопротивления. Вчерашняя ночь в любом случае изменила все и навсегда. – Должна, – возразила Кроули, снимая очки. – Просто обязана. – Потянувшись в кресле, она почувствовала прохладу воздуха на бедре – там, где под разрезом юбки виднелся рант черных чулок. Азирафель притворилась, что не смотрит, но благодаря сотням лет опыта Кроули знала, что эфемерная стойкость ангела тает быстрее ледяной скульптуры на вечеринке Сатаны, посвященной сыру, винам и бесконечным мучениям. – Ты хоть нижнее белье-то сегодня надела? – поинтересовалась Азирафель таким же тоном, каким обычно задавала вопросы вроде «Ты действительно хочешь откупорить третью бутылку Шатонеф-дю-Пап?» – Не-а, – ответила Кроули и переползла из кресла на пол, а затем, по овчине, к ногам ангела. – А ты? – Змий… – Кроули, – поправила ее та, хотя и сама понимала, что выглядит на данный момент по-змеиному. Она всегда питала слабость к ногам Азирафель: идеальным, без следов вечного проклятья, с розовыми, не покрытыми подозрительной чешуей пальчиками. Опустив голову, Кроули потерлась о щиколотку Азирафель, как кошка, и услышала в ответ прерывистый вздох. Приняв это за верный знак, она раздвинула головой ангельские ноги. Бедра Кроули качались в поисках воображаемого прикосновения, а между ними медленно, тягуче бился змеиный пульс. – Я думала, ты больше не собиралась «пресмыкаться в ногах у людишек», – проговорила Азирафель, чью стопу Кроули уже обхватила своей ладонью. На ранте ангельских чулок пенилось кофейного цвета кружево. – Когда я это сказала? – В 33-м году нашей эры, на Голгофе. – У тебя феноменальная память, – прошептала Кроули, целуя подъем ноги. – Ну, ты ведь знаешь, в то время происходили и другие знаменательные событи-я-а-а! Ой, щекотно! – Хочешь, чтобы я прекратила? Кажется, мы не собирались заниматься сексом? – Это не секс, – ответила Азирафель, откинувшись на спинку дивана. Кроули заметила мелькнувшую между ангельскими бедрами светлую полоску ткани и почувствовала солоноватый, возбуждающий аромат. – Это просто… Если честно, я не знаю, что это такое. Кроули отстегнула от пояса чулок и потянула его вниз. Рант хранил тепло и форму пухлой ляжки. Обнажив наконец аккуратные пальчики с ногтями, покрашенными в нежный оттенок розового, Кроули проговорила: – Это маленькое увлечение… – и коснулась гладкой поверхности ногтя языком. – Увлечение прелестными ножками. – Кроули взяла большой палец в рот, отчего Азирафель охнула и заворковала, как перевозбужденная голубка. – У тебя такие красивые ступни… – Руки Кроули скользнули выше. – Такие красивые ноги… Бедра Азирафель подались вперед, раскрываясь, так что юбка скомкалась между пышным задом и краем дивана. Кружевные трусики были на этот раз кремово-белого цвета и не скрывали очертания пухлых губ. – Такое возбуждающее белье, – продолжила Кроули и снова начала ластиться. Нежная кожа внутренней поверхности бедра казалась под ее щекой бархатом. Аромату похоти не могло противостоять ничто живое. Азирафель никогда не умела сопротивляться соблазнам, но тут она даже и не пыталась. Резко втянув в себя воздух, когда Кроули прикусила ее ляжку, она толкнулась вперед, раздвигая ноги навстречу припавшим к кружеву губам, через тончайший барьер пробующим на вкус стремительно собирающуюся влагу. – Пожалуйста… – прошептала Азирафель. Ее бедра тут же оказались в воздухе, а трусики – на полу. Кроули едва сдерживалась, чтобы не наброситься на ангела, как в первый раз. Ей хотелось разглядывать каждый миллиметр плоти, прикасаться языком, пробовать на вкус, изучать, потому что «быстро и грубо» они уже проходили. Но она теряла голову от одного только желания взяться за дело медленно, чтобы методично довести Азирафель до стонов, сладострастной дрожи, забытья… Однако Азирафель снова была не в настроении медлить. Как только она почувствовала между ног руку Кроули, огромные жернова бедер жадно качнулись, пытаясь заглотить пальцы, как в свое время морковь. В голове Кроули промелькнула мысль, что это невозможно, потому что дырочка казалась маленькой и узкой. Как там вообще поместился довольно крупный корнеплод? Но, толкнувшись вглубь, она поняла, что это стенки были толстыми и мягкими, будто ангел изнутри был таким же сдобным, как и снаружи. Азирафель утопала в собственной смазке. Малые губы поблескивали, как внутренний розовый слой тропической ракушки. Клитор был меньше и круглей, чем у Кроули, – словно влажная жемчужинка, которую так и хотелось попробовать на вкус. Пальцы Кроули несколько раз скользнули внутрь. Она наблюдала за реакцией Азирафель, будто в трансе; та со стонами раздвинула ноги еще шире. Нырнув вниз, Кроули начала лизать и посасывать открывшиеся богатства. Этот раз ей нравился несравненно больше, чем первый, с морковью, потому что теперь она могла чувствовать каждое подрагивание ангельской плоти. Округлый зад практически свисал с диванных подушек. Требовательно подмахивая им, Азирафель со сладострастными вскриками терлась о лицо Кроули. На секунду оторвавшись, чтобы глотнуть воздуха, та сказала: – Кажется, мы опять занимаемся сексом. – Ну и что, – выдохнула Азирафель, нетерпеливо елозя на краю дивана. – Мне сейчас очень нужно кончить. Вот, вот так, о-о-о… Боже, неужели это… – Точка G, да, – ответила Кроули и опять принялась за дело. Азирафель разочарованно хныкнула, когда контакт с пальцами потерялся, но она просто еще не знала, что ее ждет. Привыкнув к вечному проклятию, начинаешь ценить преимущества существования в шкуре рептилии: например, особенный язык. Кроули полностью развернула его – по-змеиному узкий, с цепким раздвоенным кончиком. Она переместила пальцы выше, на клитор, и протолкнула язык глубоко внутрь, запоминая каждый оттенок вкуса и изучая текстуру так, как это не было дано простому смертному. Интимность ситуации застала демона врасплох: Кроули будто проникла в камеры человеческого сердца Азирафель – горячего, влажного, уязвимого. Она ощущала приближающийся оргазм в трепете ангельских бедер, в том, как клитор сжался под подушечкой ее большого пальца, и нащупала языком недавно обнаруженную точку на передней стенке влагалища. Кроули потерла ее, надавила сильнее – и почувствовала, что напряжение начало преобразовываться… медленно-медленно, так, как незначительная течь в плотине перерастает в трещины катастрофического масштаба. Дрожа, Азирафель самозабвенно двигала задом, но молчала, словно шквал ощущений отнял у нее способность говорить. Ее ступни – одна оголенная, другая в чулке – упирались в ковер. Бедра полностью съехали с дивана. Лишь дыхание с тонким свистом вырывалось из приоткрытого рта, но Кроули все равно заметила ее разрядку. И не только заметила, а ощутила ее вкус, взорвавшийся на языке и обжегший пульсацией губы. Азирафель упала на подушки дивана. Ее юбка сбилась в гармошку где-то у талии, а капли на внутренней стороне бедер мерцали в свете камина. Облизав засохшие губы и сглотнув, Азирафель выдавила: – Теперь твоя очередь. Кроули попыталась встать на ноги и чуть не упала. – Черт, – ругнулась она, потянувшись к пуговице. – В следующий раз напомни мне сначала снять узкую юбку. – Расстегнув молнию, она выбралась из стесняющей движения вещи и с удовольствием заметила, как взгляд Азирафель метнулся к линии волос на лобке. Когда Кроули скинула черную блузку, Азирафель издала утробный звук и коснулась обнаженной кожи. – Оставь чулки, – попросила она, усаживая Кроули к себе на колени. Кроули застонала от ее ласк, впадая в экстаз из-за того, как Азирафель целовала ее соски и покусывала грудь. – Подскажешь мне, если я сделаю что-нибудь не так, ладно? – попросила Азирафель, направив руку вниз. Плоть между ног Кроули была бархатистой и настолько влажной, что, когда Азирафель раскрыла лепестки губ и нащупала вход, ее пальцы погрузились внутрь с непристойным хлюпаньем. От сладкого чувства наполненности у Кроули вырвался разнузданно громкий стон, который обычно она бы себе не позволила, но в данный момент ей было все равно. Держась за спинку дивана, Кроули покачивалась на коленях, насаживая себя на пальцы Азирафель. – На этой стадии практически невозможно что-то сделать не так, – выдохнула она, прежде чем очередной стон вырвался из ее груди. Азирафель нащупала большим пальцем клитор и надавила, отчего Кроули вскрикнула и начала двигать бедрами с такой силой, что чуть не рухнула на пол. – Аккуратнее, – прошептала Азирафель, придерживая ее зад свободной рукой. Пальцы ангела нашли ритм, синхронный с движениями Кроули. Та чувствовала, как перед глазами темнеет, как что-то внутри сладко-сладко сжимается – неуловимые местечки между ног и в голове, которые отвечают за экстаз. Ее тяжелое дыхание и чавкающие, пошлые звуки секса заполняли весь коттедж. Поддерживающая ее рука Азирафель сжала ягодицу, отчего кончик пальца коснулся маленькой дырочки. Очевидно, Азирафель заметила, как глаза демона распахнулись, потому что спросила: «Не надо?» – но Кроули, уже кончая, выдохнула: «Давай…» – и не переставала повторять это, снова и снова, когда палец ангела проскользнул в ее задницу. Азирафель была везде: три пальца внутри спереди, один сзади, еще один на клиторе. Кроули чувствовала себя нашпигованной, выпотрошенной, оттраханной до бессознательного состояния холеными руками благопристойного ангела, а когда судороги оргазма сошли на нет, ей пришлось умолять Азирафель прекратить – «Хватит… хватит…» – потому что было уже слишком хорошо, нестерпимо… Азирафель тихонько отпустила ее и, вытирая руку о бедро Кроули, сказала: – Что ж. Я, конечно, не специалист, но мне кажется, что это действительно был секс. – М-м-м, – ответила Кроули, обессиленно падая на диван. Ее позвоночник казался ей растопленным шоколадом, а внутренние мышцы все еще подрагивали, рассылая сладкие импульсы по всему телу. – Почему бы нам не устроиться поудобнее? – проговорила Азирафель и щелкнула пальцами. Секундой позже Кроули уже лежала на горе подушек перед камином, а Азирафель направлялась на кухню. – Ангел… – Ты в прошлый раз закрыла занавески, – последовал небрежный, будто все объясняющий ответ. Вздохнув, Кроули поняла, что в состоянии такого блаженства у нее нет сил спорить. Она вытянулась перед огнем и дала подсохнуть своим бедрам и полоске влажных кудряшек. Тихий звон льда на кухне ее удивил. Только две вещи вызывали у Азирафель праведный ангельский гнев: загнутые страницы первых изданий… и лед в бокале виски. Азирафель вернулась – все еще в одном чулке и помятой юбке. В каждой руке она несла по старомодному бокалу. – Думаю, ты оценишь шутку, – улыбнулась она, подавая один бокал Кроули и ставя второй на журнальный столик. – Я вспомнила этот рецепт, когда ты сказала, что мы будем крестными. Амаретто и скотч со льдом – коктейль «Крестный отец», наслаждайся. Кроули сделала глоточек. – Греховная комбинация, – причмокнула она. – Но почему на тебе все еще так много одежды? – Всему свое время, дорогая. – Азирафель расстегнула пуговицы строгой блузки и сняла ее, открывая взору на удивление сексуальный кружевной бюстгальтер. С затаенным дыханием Кроули дождалась, когда щелкнет застежка и на свободу вырвутся своевольные ангельские груди. Они были огромными, вдохновляющими на подвиги и нежно колышущимися под собственной тяжестью. Внушительные ареолы, розовые по краям, заметно темнели ближе к соску. Азирафель наклонилась, чтобы снять оставшийся чулок, и груди качнулись вперед, тяжелые, как спелые фрукты. Заметив на себе глаза Кроули, она покраснела. – Знаешь, – сказала Азирафель, – от одного только взгляда на тебя – обнаженную, не считая чулок, – забываешь все на свете. – Расстегнув пояс с подвязками, она вытянула его из-под юбки, как будто показывая взрослую версию одного из своих глупых фокусов. – Как ты думаешь, почему голая женщина в чулках выглядит соблазнительно, а голый мужчина в носках – абсурдно? – Сняв юбку и таким образом избавившись наконец от всей одежды, Азирафель присоединилась к Кроули на полу перед камином и потянулась, подставляя теплу все свои крупногабаритные округлости. Не в состоянии сдержаться, Кроули провела рукой по элегантному изгибу между талией и бедром. – О чем мы хотели поговорить? – спросила она. – В смысле? – Мы ведь хотели о чем-то поговорить. Ты еще помнишь о чем? – А, точно. – Азирафель облизнула губы. – Я думала, что мы обсудим все причины, по которым нам лучше воздержаться от секса друг с другом, но так получилось, что мы… – Все-таки друг с другом переспали. – Да. Снова. – Глотнув коктейля, она посмотрела на Кроули поверх бокала. В теплых оранжевых отблесках камина ее голубые глаза казались черными. – Как ты думаешь… есть вероятность, что это произойдет еще раз? – Стопроцентная, – ответила Кроули. – Ты уверена? – Ну конечно! Мы ведь женщины – во всех отношениях. – Это точно. – Так что хоть всю ночь можем развлекаться. Ждать следующую эрекцию не приходится. Мы, так сказать, всегда готовы к бою. – Что правда, то правда, – кивнула Азирафель, безуспешно стараясь не выглядеть слишком довольной, услышав о таких перспективах. – Раздеться мы уже разделись, – продолжила Кроули. – Выпивки достаточно. Красный свет камина присутствует, не говоря уже о божественной «девчонке в теле»… Азирафель хихикнула и тут же зарделась от удовольствия. – Кроули… ну зачем такие намеки… – А что? Все в пределах реально возможного. – На самом деле, сопротивляться было бесполезно, – подумав, сказала Азирафель. – Вся эта скрытая сексуальная энергия просто не могла не вырваться наружу. Я, конечно, понимаю, что ангелы по замыслу не подвержены пороку плоти, но после шести тысяч лет среди людей… – Вот именно! Люди просто… – Они просто помешанные на сексе создания. – Потянувшись, Азирафель достала откуда-то пушистый плед и накрыла их обеих. Устроившись поуютней среди подушек, она призналась: – Я раньше никак не могла понять, к чему весь сыр-бор, но после того, что ты сегодня сделала языком… – Да, этот приемчик всегда пользовался у дам популярностью. Азирафель рассмеялась и мечтательно проговорила: – Как ты уже сказала, из-за миссии мы будем проводить вместе много времени. – Очень много. – Я знаю, что раньше мы не работали так долго бок о бок, но, учитывая обстановку, нам, вероятно, придется смириться с тем, что вот это… продолжит случаться. – Да, вероятно, – кивнула Кроули, едва сдерживая ликование. С одной стороны, она не хотела показаться слишком чопорной – в конце концов, это было прерогативой ангела. С другой стороны, лучше не афишировать, что некоторые части ее тела, в том числе мозг, телеграфировали полное энтузиазма «ура». – Кроме того, мы ведь и так притворяемся любовницами. – Тем более. – Не сводя с Кроули дымчатых глаз, Азирафель придвинулась ближе. Она улыбалась, румяная в свете камина. Ее дыхание, пахнущее алкоголем и миндалем, коснулось лица Кроули, а затем Азирафель приоткрыла губы и снова подалась всем телом вперед, будто хотела раствориться в Кроули во время поцелуя. Странным образом, это был всего лишь второй их поцелуй, хотя отыметь друг друга они уже успели весьма капитально. Когда язык Азирафель коснулся змеиного, сердце Кроули екнуло, безошибочно указывая на то, что ее положение становится крайне запутанным, но ей опять было все равно. Она целовала своего ангела у потрескивающего огня, и это оказалось романтичнее всего, пережитого ею за долгие тысячелетия. Тем не менее она спросила: – А чем объясним… вот это? – М-м, что? – Снова прильнув к ней, Азирафель лизнула уголок ее губ. Мягкость пышной груди и бедер затмевала все вокруг. Это было великолепно. – Наши объятия, – пояснила Кроули. – Мы теперь будем еще и обниматься? – О, мне кажется, для нашего прикрытия это действительно необходимо. А ты как думаешь? – Я полностью с тобой согласна. Без объятий никуда. Объятия очень… – Азирафель спустилась губами вниз по подбородку и шее. Оно и к лучшему, потому что смотреть ей в глаза Кроули сейчас была бы не в состоянии. – …Очень важны. Ах! – Когда рот ангела сомкнулся на соске, Кроули задрожала всем телом. Тихо умирая от любви и страсти, она смотрела, как Азирафель посасывает розовый бутон и игриво кусает его своими идеальными зубами. – Обожаю эти маленькие горошинки, – прошептала Азирафель и окунула пальцы в коктейль. Капнув виски и амаретто на сосок, она слизала влагу, а затем с искоркой в глазах брызнула алкоголем на грудь Кроули, словно святой водой, и проследовала ртом за спешащими вниз каплями, сбрасывая в процессе плед. – Как ты думаешь, я могла бы… – начала она, обводя влажный контур вокруг пупка. – О да, – ответила Кроули, срочно вспомнив о даре речи. – …Познакомиться поближе со всеми аксессуарами? – Азирафель прерывисто вздохнула, когда Кроули раздвинула ноги. – О, милая… – Пальцы ангела начали свое исследование. – Ты прелестна. Азирафель выглядела так, будто изучала карту вин: взгляд у нее был знающий и в меру плотоядный. Не сводя глаз с Кроули, она отхлебнула из своего бокала, а затем наклонилась для настоящей дегустации. Кроули ощутила пощипывание алкоголя одновременно с прикосновением языка, и из ее рта вырвался необычный в своей первобытности стон. Азирафель подняла голову: – Все в порядке? – Все более чем в порядке, – выдохнула Кроули. Она теряла связь с реальностью – и все из-за пьянящего ангельского рта. – Только не переставай, пожалуйста… не переставай… не… пере…ставай… ___________ * Тот самый анекдот: Две женщины пьют чай. Одна из них видит, что ее муж идет домой с букетом цветов. «О нет, – говорит она, – опять цветы. Значит, мне придется провести всю ночь на спине с раздвинутыми ногами». – «Почему? – спрашивает вторая. – Разве у вас нет вазы?» (Автор просит прощения за ужасную шутку.)