Счастливая племянница — счастливая семья!

– Стой, нет, Эмили, фу! – девушка подскакивает на месте и, с глазами размера в пять копеек, подбегает к ребёнку, который уже одной ногой выбрался из колыбельки. Да, не самое лучшее начало для сие творения.. Хотя, фактически, это ещё не начало и даже не конец. Поэтому перемотаем время назад и посмотрим, почему всё вот так получилось. Вообще, вся эта история начинается неплохо. Вся эта история начинается с того, что Итэр спрашивает: – Сможешь посидеть с Эмили, Люмин? И пока он, ожидая ответа, поправляет галстук на шее, а его супруга преспокойно подкрашивает ресницы, глядя в зеркало, Люмин держит на руках маленькую златоволосую девочку, чуть покачивая её со стороны в сторону. Она, в свою очередь, заинтересованно наблюдает за действиями своего родителя, вынуждая его улыбнуться. Девочка улыбается в ответ и что-то мямлит на своём детском языке. Её брат вместе со своей пассией решили отпраздновать успешную неделю дорогим рестораном, столиком на двоих и не менее дорогим вином, но вот незадача. Оставлять полугодового ребёнка в квартире в одиночку и надеяться, что всё будет хорошо, то же самое, что сбросится с небоскрёба и надеяться, что не умрёшь. Поэтому нужно было найти для Эмили няньку и как можно быстрее, ведь малыш малышом, а провести вечер вдвоём тоже хотелось. С поиском сиделки для дочери выплыли некоторые проблемы, заставлявшие лезть на стенку от безысходности. Все их знакомые, как на зло, то ли оказались заняты, то ли не имели особого опыта и общего языка с детьми. У Моны завал на работе, у Скарамуччи деловая встреча, Сяо вообще с маленькими детьми не ладит, потому они откинули его ещё в самом начале. А самая лучшая нянька за последние несколько веков — читай: Аякс — ещё утром уехал на день рождения младшего брата в другой город, вынуждая молодых родителей опустить руки и забыть об романтичном вечере вдвоём. А потом Итэр неожиданно вспомнил о наличии младшей сестры, которая, — вот так удача! — осталась дома и умирала взаперти четырёх стен от скуки. А самой младшей сестре только в радость посидеть с маленькой племяшкой. – Пф! – пхыкает Люмин, хмуря брови. – Ещё смеешь спрашивать? Эмили просто золотой ребёнок, – она смотрит на карапуза в руках и чмокает того в щеку. – Кто откажется с ней сидеть? Эмили, кажется, смотрит на своего отца несколько осуждающе. Как бы говорит: «Ну вот как так? Да-да, я просто прелесть, а ты сомневаешься?» Итэр только усмехается, наконец-то заканчивая разбираться с сборами. Он суёт руки в карманы брюк и пару раз крутится перед зеркалом. А потом смотрит на обоих девочек и улыбается. – Вы как две капли воды, – отмечает он, рассматривая лица дочери и сестры. Люмин гордо вскидывает носик, явно затронутая таким комплиментом до глубины души. А Эмили, кажется, ещё не понимает, что быть копией Люмин — лучшее, что может подарить тебе человечество. – Ближе к десяти мы уже будем дома, – говорит Кэ Цин, когда они уже находятся около входной двери. Она по-доброму хмыкает. – Так что особо не расслабляться. – Значит так, – начинает Итэр, загибая пальцы. – Не бесится, не топится, не бесить соседей, не топить соседей, не убивать друг друга, не убивать соседей.. – Итэр, ты как старый дед! – перебивая старшего, восклицает Люмин. – Всё будет в порядке. Мы и мухи не обидим. Правда эти слова, судя по взгляду Итэра, его никак не убеждают и не приубавляют его пыл заботливого родителя и старшего брата. Он лишь качает головой и хватается за дверную ручку. – Ладно, Архонты с вами, – со вздохом сдаётся он и целует дочь на прощание в щеку. – Всё, мы побежали. – Хорошего вечера! – улыбается Люмин, прежде чем оба родителя вышли из квартиры и, не забыв помолиться за их безопасность и безопасность всей многоэтажки, закрыли дверь. Люмин подходит к входной двери и, звякая ключами, запирает её на замок, паралельно пытается удержать ребёнка в руках и не упустить его на пол. – Итак, прелесть моя, – как только она заканчивает с дверями, то тут же оборачивается к племяннице на руках. Девушка по-кошачьи улыбается. – Теперь мы остались с тобой одни. Эмили заинтересованно склоняет голову набок, и Люмин чуть ли не визжит от умиления, едва ли не врезаясь в дверную раму, из-за того что всю дорогу к кухне смотрела на детское, чуть пухлое личико. Она сажает малышку за детский стульчик для кормления, а сама отходит от неё к холодильнику. Девушка тянет за ручку дверцы и на неё дует собачьим холодом, когда он открывается. Глазами бегает по полочкам, наполненным различными продуктами, и тянет руку в недра одной из таких на дверях, выуживая оттуда небольшую баночку. – Твоя мама говорила мне покормить тебя, – бормочет Люмин, разглядывая баночку вдоль и поперек и читая этикетку. – Детское питание.. Ага-а.. Яблоко и банан.. Должно быть вкусно, – она с трудом открывает баночку и нюхает содержимое, чтобы наверняка. – Срок годности не истёк, ничего не испортилось. Есть можно. Немного позвякивая кухонными приборами она достает маленькую ложечку и подходит к Эмили, которая в это время с интересом наблюдала за ней. Люмин чуть скрипит стульчиком, когда садится на мягкое сиденье и пододвигается к малышке поближе, чтобы достать до неё. Девушка зачерпывает немного содержимого баночки ложкой и подносит к детским губам, смотря несколько выжидающе. – Давай, открывай ротик — летит самолётик! – говорит Люмин и начинает ложкой крутить, издавая сокрушительные звуки что-то на подобии самолёта. Эмили в восторге хихикает и тут же съедает фруктовое пюре с ложки, почти ничего не оставляя. – Какая прелесть, – вздыхает она, наблюдая за довольным личиком девочки. Не успевает она и вторую ложку лакомства отдать, как с соседней комнаты исходит надоедливая мелодия вместе с вибрацией. Люмин проглатывает засевший в горле отчаянный стон и, чертыхаясь одними лишь губами, выходит из кухни, кинув племяшке напоследок: «Сейчас». Фруктовое пюре так и осталось ждать своего звёздного часа на столе. На экране телефона высвечивается надпись «Рыжик♡», с характерной фотографией молодого человека, и Люмин, фыркая, отвечает на звонок. – Архонты тому свидетели, если ты опять забыл ключи, обещаю, отшлёпаю тебя не по-детски за твой склероз, – вместо приветствия произносит она, а потом давится от неожиданности, слыша совсем не тот голос, который ожидала. – Тевкр? – в ответ ей мило хихикают, а потом что-то весело спрашивают, от чего девушка краснеет. – А-а.. Д-да так, ничего не значит, не обращай внимания, ха-ха!. На это слышится повторное хихиканье, а после детский голос излучает заметную грусть и недопонимание. – Прости, малыш, дел — невпроворот, никак не могла приехать, – оправдывается Люмин с нескрываемым сожалением в голосе. В ответ тишина, затем гордость в детском лепете, вынуждающая девушку улыбнуться. – А разве можно чужие телефоны брать без спроса, а, Тевк? – хитро тянет она, прям чувствуя через эти километры, как Тевкр затушевался. – Ну-ну, видел не видел, а брать всё равно нельзя, усёк? – тишина. – А, да, насчёт твоего старшего брата.. Следи, чтобы он не пил много взрослой бурды, понял? Если спросит, скажи, что я так сказала! Ему ещё машину вести! – звонкий смех и весёлое «Есть, босс!» стают тому ответом, и Люмин облегчённо выдыхает. – Ладно, малыш, мне пора бежать. С днём рождения тебя! С той стороны звонка слышится благодарное «Спасибо!» и звонок заканчивается, о чём свидетельствуют краткие гудки. С милой улыбкой на губах Люмин откладывает телефон обратно на тумбочку и заходит на кухню, совсем не подозревая о том, что там происходит. Весь стол укрытый липкими пятнами фруктового пюре, детский стульчик тоже изрядно испачкан, а про самого ребёнка лучше уже вообще промолчать. Светленькая кофточка благодаря своему нежному оттенку и еде превратилась во что-то непонятное, оставив на ткани жирные пятна. Лицо Эмили достигло той же участи: щёки, подбородок, даже нос запачкан вместе с губами, пока сама девочка с самым невозмутимым лицом черпает со дна баночки остатки от детского питания пальцем. У Люмин дёргается глаз. – Та-ак, вот мы и поели, – нервно усмехается она, начиная резво убирать весь армагеддон на кухне. Влажные салфетки одна за другой летят в мусорное ведро, когда бывают на грязном столе, а после и на детских руках вместе с мордашкой. – Ты даже съела всё, ну ничего себе аппетит, – с искренним удивлением бормочет девушка, убирая теперь пустую баночку на столешницу. Она смотрит на запачканную кофточку и едва ли не воет, как подстреленный зверь. «Ну почему я не додумалась одеть ей слюнявчик?!» Эмили явно не по нраву такой расклад и сидеть с грязным лицом ей нравится больше, чем чистой, иначе как объяснить то, что она так активно препирается? Девочка недовольно мычит, размахивает ручками, после угодив пальцем Люмин прямо в глаз, от чего та ойкает и пятится назад. Малышка, при виде скривившегося лица девушки, удивлённо моргает, а после хихикает, миленько хлопая в ладоши. – Маленькая садистка.. – бурчит девушка, прикрывая пострадавший глаз ладонью. А потом тяжело вздыхает, предшествуя, каким занимательным будет этот день. Через неопределённое время девочка переодетая в новую, чистую одежду, грязная же летит прямиком в стирку, и пока Люмин пытается разобраться со стиральной машинкой, Эмили отсиживается в своей кроватке в ожидании няньки. Ну, как отсиживается. – Стой, нет, Эмили, фу! – визжит девушка, когда выходит из ванной. Она подскакивает на месте и, с глазами размера в пять копеек, подбегает к ребёнку, который уже одной ногой выбрался из колыбельки. Но маленькая шкода пропускает наставление мимо ушей, продолжая активно выбираться из клетки в виде детской кроватки. Однако её успевают схватить тонкие руки, прежде чем она вываливается на пол. – Куда это ты собралась? – на выдохе спрашивает Люмин, прожигая девочку недовольным взглядом заботливой мамочки. Правда такой расклад нисколько не пугает Эмили, а только раззадоривает её шкодливый пыл, и она машет ручками и дрыгает ногами в попытках выбраться. – Да всё-всё! Так бы и сказала, что походить хочешь. Сквозь недовольство и буйство ребёнка девушка, придерживая за маленькие ладошки, ставит её на пол. Эмили, неуклюже качаясь со стороны в сторону, поднимает голову и смотрит своими большими золотыми глазами в похожие напротив. Люмин ободряюще улыбается и аккуратно подталкивает малышку вперёд, ожидая от неё дальнейших действий. И это.. Это что-то с чем-то. Смотря на то, как она нелепо передвигает ножками, сердце поет и пляшет под музыку своего бешеного сердцебиения. Уровень радости зашкаливает за норму, ощущая, как крепко сжимают твои пальцы маленькие ладошки, а когда малышка делает осторожные шаги, то словно делаешь глоток морозного воздуха, настолько приятно ощущается чувство лёгкости и даже какой-то гордости за себя и крошку. Наверное, так себя ощущают родители, когда их чад делает свои первые успешные результаты? Как там они себя не чувствуют, Люмин целиком и полностью отдаётся ощущениям счастливой матери. Ну, или, на крайняк, счастливой тёти. – Ну какая же ты умница! – восклицает Люмин, подхватывает племянницу на руки и кружит в воздухе, пока та восторженно смеётся. – Вся в меня, да? –  улыбаясь, щебечет девушка и, словно позабыв обо всех обидах на маленькую негодяйку, звонко целует в пухлую щёчку. В ответ Эмили только продолжает смеяться, и блондинке от этого становится немногим легче. Спустя какое-то время девочка остаётся сидеть в детской, развлекаясь всякими игрушками да гремя ими на всю квартиру. Для Люмин, которая в тот момент отшивается на кухне, это знак, что чад до сих пор в безопасности, поэтому она может спокойно выдохнуть и сделать себе что-то вроде ужина. Потому что гудящий от голода живот даёт о себе знать. Яичница уже во всю шкварчит на сковороде вместе с насыпанной позже колбасой, пока временная нянька нарезает помидоры с огурцами для будущего салата. Да, не такое, какое подают в дорогом ресторане, куда направились родители малышки, но для девушки этого было более чем достаточно для того, чтобы набить желудок. В глубокую тарелку с нарезанными овощами наливают немного масла и посыпают всё это добро доброй щепоткой специй, и Люмин добродушно улыбается самой себе: от голода не пропадёт. Пока яичница жарится, она решает навестить на удивление притихшую племянницу, и от этого становится не по себе: а вдруг убилась, пока она не видела? Но вместо подобной сцены блондинка лицезреет на более приятную: Эмили, поджав губы, с интересом рассматривает куклу в своих руках, крутя ту на все 360 градусов. А куколка то симпатичная, с длинными пшеничными волосами и нарисованными голубыми глазами. На ней шёлковое голубое платьице, которое девочка чуть помяла в своих ладошках, и Люмин едва ли ей не завидует. Она вместо таких штучек в песку ковырялась и стёклышки от разбитых бутылок за листики продавала. А тут игрушка то качественная и довольно дорогая, Аякс сам выбирал, между прочим. Тряхнув головой, девушка выплывает из собственных раздумий и подходит к ребёнку, усаживаясь возле него на коврик. – Что тут у тебя? – спрашивает она, разглядывая игрушки, раскиданные на полу. А потом смотрит на куклу в детских ладонях. – Красивая куколка, да? Эмили в ответ только смотрит на свою сиделку, всё ещё не отпуская игрушку. А потом снова разглядывает её. Люмин хмыкает, затронутая таким вниманием к игрушке, и как бы невзначай роняет: – Интересно, кто тебе её подарил, м? – после усмехается, не ожидая в ответ практически ничего. Ведь девочка все ещё слишком маленькая, чтобы отменно и хоть что-то говорить, да и тем более, вероятно, её первым словом будет точно «мама» или «папа», но никак не-.. – Юми! Да, именно так. Её первым словом точно не будет.. Погодите-ка. Глаза Люмин стали размером в два блюдца. – Что ты сказала? Она медленно поворачивается всем корпусом к крошке, всё ещё продолжая на неё странно таращиться и бегать глазами по всему детскому личику. Малышка никак не обращает внимания на несколько стрёмное лицо своей тётки, разве что звонко смеётся, и снова мямлит: – Юми! Кажется, она выпала из этого мира. – Ты ж моя прелесть! – едва ли не визжит девушка, сгребая племяшку в охапку и целуя во все участки лица: щёку, висок, лоб, нос, пока сама племяшка продолжала смеяться ей на ухо. Тепло разливается по её телу, когда Эмили произносит её имя и улыбается так, словно это имя какой-то всемогущей и важной богини — в прочем, так и есть. Да, говорит она коряво по-детски, буквы «Л» практически не слышно при произношении, но ничего не получается сразу, да и сама девушка просто без ума от такой версии имени «Люмин». Итэр за это её точно убьёт, когда узнает, но как же ей было на это плевать в тот момент. Проходит пару мгновений и радостный пыл девушки чуть приубавляется, и теперь она преспокойно наблюдает с счастливой улыбкой за тем, как девочка миленько играется какими-то кубиками с буквами и цифрами, при этом что-то лепеча на своём детском языке. В груди всё ещё оставался этот приятный осадок, а в ушах эхом отдавалось звонкое произношение её имени, и кажется Люмин сейчас расплачется от нахлынувших эмоций, потому что в уголках глаз уже начинает пощипывать, а ноздри улавливают едва уловимый запах гари.. Стоп. Гари? Улыбка медленно спадает с её лица, пока блондинка судорожно принюхивалась и так же мотала головой со стороны в сторону. А потом осознание поразило её голову, словно молния, и девушка подскакивает с пола. – Яичница! Эмили аж вздрагивает от такого визга и, оторвавшись от своих игр, поворачивает голову в сторону дверного проема, где уже скрылась её тётя, совсем не подозревая о том, как она отчаянно пытается предотвратить появление пожара в жилом доме и пытается спасти её будущий ужин. ♡ Спасти яичницу, ожидаемо, не удалось, из-за чего она тут же полетела в мусорное ведёрко, которое уже, буквально, было заполнено до самых краёв. В голову ударила мысль вынести и весь остальной мусор, который прямо кричал о своём существовании чёрным лоскутком пакета из закрытых дверцей шкафчика. Поэтому, усадив племяшку в колыбельку и наспех одевшись, Люмин решила оставить кроху на пять минуточек, просто чтобы вынести мусорные пакеты. «Что может произойти за несколько минут?» – усмехаясь, думала девушка, выходя из тёплой квартирки в прохладный подъезд и надеясь, что во время её отсутствия и правда ничего не случится. Правда? Но все её надежды с крахом провалились, стоило услышать громкий детский плач при входе в квартиру. Когда блондинка, с ужасом в расширенных глазах, вошла в детскую, — туда, откуда доносился плач — то чуть не убила себя за такую импульсивность. Эмили лежала не в колыбели, а на полу подле, жалобно рыдая и прижимая ладошку к лбу. Люмин была готова стереть себя с лица земли, лишь бы не слышать этого и не чувствовать вину. Покрасневший лоб, на котором точно скоро вырастет шишка, был аккуратно обработан и охлаждён кубиком льда, который горе-сиделка нашла в морозилке, однако девочка не переставала плакать, вынуждая девушку чуть ли самой не рыдать от безысходности. Почему она плачет? Настолько больно? Может, она медленно умирает? Только не это! Ведь Люмин будет винить и корить себя за это всю свою жизнь, потом Итэр её возненавидит, Кэ Цин напишет заявление и точно в суд подаст, Аякс — самый верный любитель маленьких карапузов — бросит её, а саму девушку посадят в тюрьму на пожизненное и она умрёт с слёзным чувством стыда.. Но эти мысли сразу же развеялись, когда она услышала этот запах. Эту приятную аромат-причину детских слёз, из-за которой воротит нос. Подгузник. Точно. Однако поменять его оказалось ещё тем испытанием, потому что Эмили активно препиралась и дёргала ногами, явно в попытках оттолкнуть от себя свою няньку и запретить ей касаться сокровенного и постыдного места. «Чего я там не видела?» – только и ворчала блондинка на недовольное детское мычание, пока сама занималась не особо приятным делом с прищепкой на носу, хотя и тот не мог перебить этот запах. Освежитель воздуха от таких закидонов успел брызнуть раз десять, не меньше. После того, как Люмин с горем пополам разобралась с грязным подгузником и Эмили уже больше не плакала, а, на удивление, спокойно сидела в колыбельке, первая хотела заморить червячка хоть тем салатом с огурцов и помидоров, который был единственным, кто не испортился за всё время. Стрелки часов указывали на пол восьмого, когда девушка сидела в детской вместе с тарелкой салата — чтобы наблюдать за племянницей, а то вдруг опять решит включить режим энергичного зайца и выпрыгнет куда-то в окно? — и телефоном в руках. Не успела она и сделать первый укус, как мобильник оповестил о видеозвонке от пользователя «Папик». Отец находился в другой стране на своеобразной командировке, поэтому приезжал и звонил не очень часто, что довольно огорчало. Но вот, он нашёл свободную минутку, чтобы уделить её собственным детям и внучке. Люмин была рада, что родитель, закидывая себя работой, не забыл о них и позвонил. Она, закидывая в рот огурцы и помидоры один за другим, увлечённо щебетала о том, как успешно закончила третий курс института, как проводит время со своим молодым человеком, как Итэр поживает и всё в этом роде. Дайнслейф тоже говорил что-то о своём с улыбкой на лице, рассказывал о своих успехах на работе, от чего блондинка не могла не улыбаться в ответ. Конечно, она не забыла показать и Эмили, которая недоуменно таращилась в экран, не понимая, что это за дядька, пока мужчина махал в экран. Пока родственники болтали между собой, они и не заметили, как время медленно достигло десяти вечера. Люмин уже не помнила, как попрощалась с Дайном, отключилась от звонка и укрыла уснувшую племянницу мягким одеяльцем. Она это делала словно на автомате, пока её тело не коснулось мягкого кресла у колыбельки, и пока сознание окончательно не отключилось. На часах примерно около половины одиннадцатого, когда в замочной скважине слышится возня. В следующую секунду двери открываются и из неё выглядывают золотая и сиреневая макушки. Молодые люди тихонько входят в коридор и закрывают двери, стараясь не издать лишнего звука. Хотя неизвестно, для чего это было, если после послышалось достаточно громкое: – Люми, Эмили, вы к- Итэр прерывается на полуслове и болезненно ойкает, когда женская ладонь бьёт его по губам. – Не мог ещё громче, а? – тихонько шипит Кэ Цин, паралельно снимая с себя натирающую ноги обувь. – Вдруг малая спит, а ты орёшь как ума лишённый? Блондин в ответ только возмущённо потирает ушибленные губы и пожимает плечами, мол, это не я. А в квартире и впрямь подозрительно тихо и темно, только лишь из детской комнаты исходит свет. Молодые родители переглядываются, а потом тихонько, стараясь полом не скрипеть и не дышать лишний раз, подходят к дверям детской комнаты. Заглянув внутрь, Итэр издаёт что-то вроде облегчённого выдоха, а Кэ Цин только умилительно улыбается. Следующая картина была такова: Эмили, неаккуратно укрытая одеяльцем, тихо сопит, иногда что-то мямлит под нос и вертится со стороны в стороны, путаясь в ткани. Второй ребёнок, именуемый как Люмин, тоже уже, видит десятый сон. Вся она скрутилась в комочек на кресле, вероятно, от холода, и теперь чуть дрожит да сопит, пока её грудь медленно вздымается в такт равномерному дыханию. – Умаялись, бедняги, – шепчет Кэ Цин, поправляя покрывало у детской колыбельке. Итэр же, ранее найдя в спальне какое-то одеяло, накрывает им свою младшую сестру. – Вижу, – хмыкает блондин, погладив блондинку по плечу, пока его взгляд то и дело бегает по пустой тарелке прямо на пеленальном столике. Пока его супруга вышла из комнаты, паралельно набирая номер Аякса, чтобы тот приехал и отвёз Люмин домой, Итэр разглядывает её умиротворённое лицо, глядит на спящую дочь и улыбается. Он обязательно поблагодарит сестрёнку за то, что не осталась равнодушной к желаниям молодых родителей и смогла посидеть с этим бессёнком пару часов, но это будет попозже. А пока, пусть отдыхает. Это был и впрямь насыщенный день.