Метанойя

Могами стоял перед Экубо. На этот раз он подготовился: заранее знал, что сказать, а ещё забрался на выступ разрушенной кирпичной стены, так что разница в росте не отвлекала от предстоящего разговора. После короткого приветствия Экубо не проронил ни слова и смотрел на Могами пристальным, изучающим взглядом: то ли он уже знает в мельчайших подробностях, что ему собираются сказать, то ли не понимает, какого дьявола его вообще притащили к этим руинам. А Могами просто не смог придумать более подходящего безлюдного места, которое хорошо знают они оба. И всё же он как следует постарался, чтобы устроить эту встречу: придумал место, время и подсунул Экубо под дверь записку, «Встретимся завтра у тех развалин на закате. Могами». Записка простая, однако далась ему не сразу: он несколько часов просидел, согнувшись над блокнотом, терзая в пальцах ручку. Всего-то нужно было сложить несколько чёрточек в слова, и он даже пытался сверяться с книгами, но каждый раз что-то получалось неправильно. После того, как счёт вырванным листкам потерялся, Могами попросил Джуну написать записку за него. Тот справился безупречно, ровно, почти каллиграфически, и очаровательно улыбнулся, когда узнал, что записка предназначается Экубо. Могами готовился рассказать, к чему привело исчезновение Джуны, потому что Экубо просил дать ему знать. В голове он долго собирал произошедшее по маленьким фрагментам, потому что сам не мог отчётливо увидеть картину целиком и осознать её значение. А как бы с этим справился сторонний слушатель? Могами прочистил горло: он молчал уже почти сутки. — Вот и всё… — произнёс он. И смолк. Взгляд сам собой опустился. Тщательно продуманная речь оборвалась, даже не начавшись. Могами знал, почему собирался пересказать её Экубо. Но зачем?.. Для чего? Что случится, когда Экубо обо всём узнает? Могами неожиданно прозреет и поймёт, что должен был делать всё это время? Часы отмотаются назад? Может, поглощённый дух сам выскочит из груди Джуны?! А Экубо, может, и не помнит вовсе, что просил рассказать… «Я помогу тебе» — это был одноразовый договор. Даже несмотря на то, что сейчас Могами на пару сантиметров перегоняет его в росте, именно Экубо находится в той позиции, из которой можно легко отпихнуться, опрокинуть, посмеяться, да ещё и плюнуть сверху… Однако пока что Экубо не смеялся. Только нахмурился и спросил: — Что случилось? Он вернулся домой? — Вернулся… — тихо сказал Могами, стискивая кулаки. Всё-таки помнит… Конечно, помнит: иначе бы не явился. Но… даже если Экубо собирается помочь сейчас… Что будет после того, как он узнает, что Могами в своей отвратительной ситуации смог только написать записку — да и то не сам! — и почесать языком? Да и то не когда нужно! — Неужели он что-то ещё натворил? — вздохнул Экубо. Могами молчал. — Да брось. Ты бы меня не позвал, если бы всё было чисто-гладко… Могами поднял глаза и посмотрел на него исподлобья. Из-за густой чёлки точно разгадать выражение лица Экубо всегда казалось трудным, но на этот раз его напряжённый, встревоженный взгляд можно было читать как по строчкам. Экубо что-то предчувствовал; а глубокие тёмные глаза видели Могами насквозь. — Можно сказать, что натворил… — проговорил он. Но вспоминал утро на кухне и Джуну, сгорбившегося во сне за столом, измотанного, беззащитного, светлого… Он был тогда в порядке, и Могами почти коснулся его… Но разве мог он тогда даже предположить?.. Даже в самом худшем бреду ему не пришло бы в голову… Да, Джуна натворил дел… Но Могами не творил вообще ничего — с того самого утра. Всё время. Сидел, сложа руки, а теперь шатается по кирпичным развалинам и двух слов связать не может. Могами поджал губы. Знает ведь, что говорить, — хоть с этим может справиться как следует. — Он поглотил злого духа, — сказал Могами. — Он пытался провернуть то же, что и я когда-то… И я отговорил его… уговорил не совершать моих ошибок. Но дух-то никуда не делся… Экубо выслушал его, не пошевелившись. Пронзительно блестящий взгляд затупился, погас, но Экубо не отводил его. Не отворачивался. — И что теперь случится? — ровным голосом спросил он. — Трудно сказать… — покачал головой Могами. — Это всего лишь один дух, а для полного превращения нужно несколько… Много… — сказал он и перешагнул с кирпича на кирпич вдоль края стены. — Он может вообще раствориться сам собой и не оставить следа… — Поднялся чуть выше, как по ступеням. — А может исказить организм и без помощи своих дружков. — Спустился к самому основанию. — А может просто убить его… Посмотрел на Экубо снизу вверх, снова покачал головой. — Чёрт… — прошипел Могами, опуская взгляд. — Это всё моя вина. Нельзя было его оставлять… Я должен был раньше сказать, всё объяснить… Но я не мог даже подумать… Это такая космическая глупость! И кто глупее, я или он… Он или я. Последние слова почти обрели вопросительный оттенок: голос подвёл Могами — или, наоборот, сделал одолжение. Экубо — к несчастью или к радости — промолчал, однако лицо его чуть-чуть изменилось. Кажется, он приподнял брови, сложив их жалостливым домиком. — Можно ли что-то сделать? — наконец спросил он вполголоса. — Хоть что-нибудь? Могами стиснул зубы. Эта часть была самой болезненной, стыдной и смущающей. Когда всё только обнаружилось, когда он отвёл Джуну в квартиру и в конце концов дал улечься на кровать, мысли вскипели в голове. Могами думал, и думал, и думал, пока Джуна спал, и ни одну секунду в квартире не было тихо. Что-то скреблось изнутри — наружу… Будто мотылёк, закрытый в банке, бьющийся о стенки и крышку: еле различимое трепетание и шорох. Но то, что поселилось в их квартире, хотело не просто выбраться на волю, но и раскрошить стекло банки, стереть его в порошок и переплавить остатки в чудовищно перекорёженный образ… Но если успеть вытряхнуть его, оно лишится всякой силы и власти. Банка останется невредима… Могами, конечно, не нравилось думать о банках, глядя на Джуну. Однако чем дольше он смотрел, тем более правдоподобным казался этот образ: Могами мог разглядеть хваткие призрачные лапки сквозь живую плоть — почти так же ясно, как сквозь стекло. Мог видеть… мог протянуть руку и вцепиться в тело твари, пока оно оставалось целостным… Это казалось таким возможным… Таким простым… Таким спасительным… И как только Джуна пробудился, Могами сел рядом с ним на кровать. Когда он смотрел на его просыпающееся лицо, как оттенки выражений сменяют одно другое, румянец возвращается на щёки, слегка заплаканные глаза голубеют, приветственные слова розовеют на губах… видеть его изнанку становилось намного сложнее. Но Могами всеми силами, будто на цепях, удерживал в голове свою цель и образ, который собирался примерить на реальность. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он первым делом. — Неплохо… — улыбнулся Джуна, сонно сминая простыню на коленях. — Немного слабо, но вообще-то у меня это уже давно. — Робко усмехнулся. — Если ты хотел спросить про злого духа, то… — Нужно что-то сделать, — торопливо сказал Могами, пока слова ещё держались у него на языке. Джуна вздохнул. — Боюсь, сейчас мало что можно сделать… Я постараюсь поискать что-нибудь, может, какой-нибудь чай… Но… Нам остаётся только ждать и надеяться на лучший исход. Он медленно водил пальцами по своей мраморной коже — от плеча до локтя, от локтя до запястья, — будто бессознательно пытался что-то прощупать под ней. Гибкий, разморённый, томный. Он звучал очень искренне: действительно верил в свои слова, а Могами, в свою очередь, — в то, что вот-вот подарит ему новую надежду. — А что если… — сказал он, чуть склонившись вперёд, — я уберу его? — Что ты имеешь в виду? — рассеянно переспросил Джуна. — Сейчас я достаточно отчётливо вижу его… — пояснил Могами, выставив перед собой ладонь. Она как будто легла на грудь Джуны — но не касалась по-настоящему. — Я думал… я могу просто достать его руками и уничтожить. Должно быть довольно просто… — сказал он, убрав ладонь, и дёрнул уголком рта. Но Джуна не воскликнул радостно, вздох облегчения не сорвался с его губ — он даже не улыбнулся. Вся его гибкость и мягкость в один миг исчезла: он замер, отвердевший, оцепеневший, и прошептал: — Нет… Нет! — И отчаянно загородил руками грудь. Могами подался назад и смог выговорить только: — Почему?.. — То, что ты предлагаешь… — подрагивающим голосом проговорил Джуна и закусил губу. — Это слишком… слишком… слишком… больно, — выдохнул он. — Очень, очень сильная боль… Прости… — сказал он, глядя Могами в глаза, и качнул головой. — Я не смогу… Могами раскрыл рот и тут же закрыл. Язык не слушался. Мысли подводили… И сквозь их звенящий вихрь он чудом смог понять одно: Джуна только что подтвердил, что задумка Могами исполнима… и сразу же порвал её и выбросил. Как же… Как же… Всего минуту назад всё казалось таким ясным… А теперь?.. — Но… может быть, обезболивающие? — пытался Могами цепляться за последние обрывки надежды. — Гипноз?.. — Нет! — вскрикнул Джуна, откинул простыню и вскочил с постели. — Нет, нет, нет! — повторял он, пятясь, но не отрывая взгляда от Могами. — Ничего не сработает! Поверь мне… — Остановился. Обнял себя за плечи — и чем дольше говорил, тем сильнее стискивал пальцы. — Я знаю. Я очень хорошо знаю… Когда дух проходит насквозь — это само по себе неприятное ощущение… Но если чего-то коснуться внутри… И ещё что-то забрать… Я не могу! Я не выживу… Могами попытался возразить — машинально, чтобы не сталкиваться с болезненной тишиной: — Но… — Нет! Хватит, — отрезал Джуна. — Пожалуйста… — обессиленно вздохнул он, отвернулся и поплёлся к двери из комнаты. У порога он остановился; его осанка неожиданно выправилась, плечи расправились; одной рукой он промокнул глаза, другую мягко положил на дверной косяк и затем оглянулся. — Прости меня… — сказал он, ласково глядя на Могами. — Я знаю, ты хочешь помочь… Обещаю, я постараюсь что-нибудь придумать. Ради тебя. Давай пока что позаботимся о других вещах. Поможешь мне принести из ангара сумку? Могами помог. Но после их возвращения и до разговора с Экубо он молчал. Он чувствовал, что попал не просто в тупик — в изолированную комнату, стены которой сдвигались каждый раз, как он пытался подумать о выходе. — Я предложил ему решение, — говорил он теперь. — Он отказался… Экубо сострадательно поджимал губы, когда Могами смотрел на него, вдавливаясь спиной в дальний угол своей мысленной темницы. Могами с трудом сглотнул и снова разлепил губы: — Я ведь… Я ведь не мог его заставить? Такие вещи… не делаются силой. Он обещал что-нибудь придумать. Но я тоже кое-что смыслю в духах… Я считаю, это — единственный способ. И чем больше мы медлим, тем меньше шанс на успех… — Люди бывают такими упрямыми… — подвёл итог Экубо, глядя поверх кромки развалин, над которой шелковистые облака начинали золотиться. — Но знаешь, — сказал он, поворачиваясь к Могами, — если не получилось уговорить с первого раза, это не значит, что не получится вообще… Иногда серьёзные разговоры требуют нескольких попыток. Разных подходов… — Думаешь, стоит попытаться ещё? — Наверное… Только пусть сначала отвлечётся на что-нибудь. Могами вздохнул. Если Джуна был стеклянной банкой, то сам себя Могами чувствовал порванным пластиковым пакетом: такой же лёгкий, опустошённый и бесполезный. — Ну что, посмотрим на закат? — спросил Экубо. — Ты ведь нарочно время подгадал? Могами пристально поглядел на него и пожал плечами.

***

Он помнил прошлый раз, когда они с Экубо оказались на этой же стене. Он помнил речную долину, облитую красным светом, и ощущение опасной, крушащейся высоты. Но этот раз оказался совсем другим. Солнце закатывалось в оранжевой дымке, и долину затопило совсем не кровью — скорее, яичным желтком. И травянистый склон был почти таким же, как в тот день, когда Джуна запускал воздушного змея… Солнечный, ликующий и твёрдый. А тот змей… должно быть, всё ещё лежит в руинах. Прямо у Могами за спиной… Взять бы его в руки, отнести домой… но эта вещь всё ещё казалась чужой. А значит — недосягаемой. — А ты… придумал что-нибудь насчёт полиции? — спросил вдруг Экубо. Могами только слабо поморщился. Этого ещё не хватало… — А с этим-то что можно сделать? — фыркнул он. — Ну, спасать его будет труднее, если он окажется за решёткой… — заметил Экубо. Могами повернулся к нему и скривил губы, будто хотел плюнуть ему в лицо. — Тише, не кипятись… Я говорю об этом, потому что мне кое-что пришло в голову. Мне кажется, я знаю, как за бесплатно избавиться хотя бы от этой проблемы…. — Да ну? — удивился Могами. — Но, эм… — Экубо прицокнул языком. — Мне понадобится помощь Рейгена. А он, знаешь… от твоего приятеля не в восторге. Но я постараюсь поговорить с ним. Не один раз, — усмехнулся он. — Но ты… примешь участие, если что-нибудь заварится? От слова «заварится» Могами ощутил на коже липкую ползучую дрожь, и первым делом ему захотелось отодвинуться к противоположному краю стены. Он уже видел один из планов Экубо: высыпать на дорожку горстку льда и ждать, что ближайший прохожий на нëм поскользнëтся. Но Джуна... Яд разъедал его не только изнутри. Снаружи — тоже... Злой дух в груди, розыск за стенами квартиры: наверняка погоня и была одним из тех толчков, что заставили Джуну сделать то, что он сделал. И если есть шанс избавить его хотя бы от этого ядовитого очага... То Могами готов был последовать любому плану, даже если ему придëтся собственноручно выкладывать паркет из ледяных кубиков под ногами у полиции. — Приму, — сказал он. И чуть не добавил: «Только давай поскорее...» Но решил, что уже достаточно за сегодня наговорил. И Экубо не похож на того, кто не понимает всю серьёзность положения. Возможно, если избавиться от полиции, Джуна станет чуть более сговорчивым. Он прекрасно понимает, во что себя впутал, он отлично знает, что спасение есть… Его панический отказ должен, просто обязан быть всего лишь временным помутнением рассудка. Экубо прав… Нельзя попытаться лишь раз и бросить. Они ведь не враги друг другу… И как только Джуна поддастся на уговоры, как только подпустит достаточно близко, Могами вырвет, растерзает, раздавит, испепелит до последней крошки ту дрянь, что отравляет его.

***

Могами казалось, что Джуна принимает душ дольше обычного. Впрочем, это очень легко могло оказаться иллюзией: по меньшей мере потому, что на самом деле знанием «обычного» Могами похвастаться не мог. И чтобы не морочить себе голову, он разглядывал полку с книгами, пытаясь по названиям угадать наиболее интересную. За дверью ванной прекратилась литься вода. Зажужжал фен. Могами продолжал расчёсывать взглядом корешки книг, но распутать их уже не мог: в ушах — шум, в глазах — тоже шум… И он считал секунды. Он представлял, как мокрые волосы сохнут и топорщатся всё сильнее; щёлкает переключатель; наступает тишина… Джуна должен вот-вот вернуться в комнату. Могами схватил случайную книгу и с ней в руках уселся на кровать. И ждал. Через пару минут хлопнула дверь ванной, босые ступни коснулись кафеля; Джуна перешагнул порог комнаты, и первые несколько секунд Могами не мог понять, каким образом он движется: он выглядел совсем как скульптура из мрамора, бледный, в белоснежном шёлковом халате. Движения — необъяснимые, неуловимые, настолько плавные, что кажутся иллюзорными… Но когда он приблизился к кровати, Могами больше ни секунды не сомневался, что перед ним живой человек. Матрас прогнулся под ним, когда он забрался на кровать и упёрся лопатками в стену. Халат смялся и сбился — от ворота до широкой ленты на поясе. Джуна протяжно вздохнул и улыбнулся, разминая плечи, и обмяк, блаженно раскинув руки. Он полусидел-полулежал, бледная тень пара ещё тянулась от его разгорячённой кожи и чуть влажных волос, и розоватый оттенок мерцал на щеках и под раздёрнутыми краями халата. Какое, наверное, живое и свежее тепло потечёт между пальцами, если поднести туда ладонь… — Совсем ничего не болит? — спросил Могами. Джуна вдохнул и замер, будто прислушиваясь к далёкому эху. — Нет… — покачал он головой. Он улыбался: немного не так, как раньше, шире — и притом будто не показывая улыбку целиком, что-то пряча за ней, но не всерьёз. Как за сбившимся краем халата… Он наверняка не смог бы так улыбаться, если бы изнутри его скурчивало от боли. Могами не имел оснований ему не верить. Могами не хотел ему не верить. — Наверное, это хороший знак… — сказал он. Улыбка дрогнула, раскрылась ещё чуть-чуть. И он медленно тянулся ладонью к Джуне, чтобы отогнуть её край… Пальцы наткнулись на твёрдое, цепкое тепло, и Могами пробрала мелкая дрожь. Джуна перехватил его руку и бережно, но настойчиво сложил его пальцы в кулак. — Наверное… — сказал Джуна, глядя Могами в глаза. И он знал, что должен сейчас отдёрнуть руку, но не смог. Ладонь Джуны оставила на ней странный тянущий след, паралитический отпечаток пустоты, и на мгновение Могами отчаянно захотелось, чтобы она сейчас же исчезла. Джуна приподнялся, словно собирался уйти — неужели уйдёт?! — но просто сменил положение и сел на кровати, прислонившись плечом к стене. Поманил: — Иди сюда… И Могами повиновался. Подобрался ближе… ещё ближе. И ещё. Джуна не сказал, где ему следует быть, и не отталкивал, хотя Могами переломил и скомкал расстояние вытянутой руки, которое должно было лежать между ними. Он пытался нащупать границу тепла и успел пожалеть о своём безрассудстве: близкое лицо Джуны — сверкающий под солнцем свежий снег, румянец — закатное марево. Могами отстранился бы… но Джуна уже положил ладонь на его голову. Отодвинуться — значит потерять её. Сказать без слов, что он не хочет чувствовать, как кончики его пальцев зарываются в волосы, растворяя в теле рассыпчатую дрожь, словно сахар. А это было бы самой позорной и предательской ложью. Поэтому Могами закрыл глаза. И нежные прикосновения текли, переливались, сплетались с волосами, заставляли дышать, вздыхать, задыхаться в собственном протяжном голосе… Но Могами держался. Сжимал губы, пока голос не покорялся ему и не обрывался где-то в горле. Джуна близко… Такой близкий… Такой чувствительный… Любая микроскопическая неосторожность может оттолкнуть его. Отобрать… И Могами ощутил ещё одно прикосновение: прямое, крепкое, тяжёлое, почти невыносимо тёплое… Он пошатнулся бы и не устоял, если бы Джуна не придерживал его за затылок, когда они соприкоснулись лбами. И он продолжал гладить его по голове, хотя пальцы теперь подрагивали, то и дело соскальзывали к вискам, задевали щёки… Нос чуть-чуть щекотал нос. Но Могами держался… «Он обожает тебя»… Неужели… Может ли обожание выглядеть вот так? Пальцы, ненавязчиво цепляющиеся за затылок — это обожание?.. Неровное дыхание у самых губ — это обожание?.. И если так… то что он должен дать в ответ? Что он может дать в ответ?.. Чем крепче Могами пытался прижаться ко лбу Джуны, тем менее прочным и настоящим он казался. И в конце концов попытки прекратились. То, о чём он задумался мимолётно, то, что вспыхнуло в его голове, как боль от осиного укуса, всё равно невозможно. Даже противоестественно… После долгих, долгих лет… Как он мог хоть на секунду… И касание ускользало. Неужели заметил? Почувствовал?.. Джуна приподнял голову… и Могами готов был схватиться за него, вцепиться в плечи, тянуть обратно — ощутил неожиданное напряжение в руках. Но Джуна не пытался отобрать у него тепло: его щека, еле касаясь, скользнула по щеке Могами, и он опустил голову на его плечо. Одна рука обвилась вокруг талии, другая запуталась в волосах, и он льнул к нему, щекоча чёлкой шею. Что касалось груди Могами — шёлковый халат или чистая шёлковая кожа — он уже не разбирал. Стало так горячо, что он подумал, будто вот-вот растает, или рассыпется, или просто исчезнет, и бросит Джуну без опоры. Как его призрачные плечи держали форму — он не понимал и больше не пытался думать. Положил ладонь на спину Джуны — для надёжности — и застыл. Джуна подобрал ноги к груди, ёжился и искал укрытия в его руках. Беззащитный, и кроткий, и такой доверчивый… Такой же крошечный, каким Могами был перед горами облаков… И Могами держал его, хотя самой дальней гранью сознания помнил, что под ладонями бьётся не только измученное сердце Джуны. Избавление — такое близкое, но недосягаемое… Он мог бы прямо сейчас пустить в дело руки, всего минута — и от проклятой твари не останется и пылинки, и Джуна будет свободен и чист… Но уже не рядом. И Могами не мог собственноручно отобрать его у себя. Только не здесь, только не сейчас — ему нужны ещё секунды, ещё совсем чуть-чуть сладких секунд, и ещё немного прикосновений и отпечатков тёплого лба на шее… Ещё чуть-чуть… Джуна осторожно пошевелился, укладывая голову поудобнее, и теперь обе руки Могами лежали на его спине. А может быть… всё-таки есть другой способ… без боли… Как Могами мог даже на мгновение представить, что причиняет ему боль? Что-то наверняка можно придумать, чтобы аккуратно вынуть яд из груди Джуны и бережно загладить шрамы… Если бы только было можно… Если бы было можно… чтобы эта омерзительная скверна просто исчезла, чтобы просто не существовала! Могами обменял бы что угодно, самое ценное — если бы только у него что-то было… — на его исцеление.

***

И дни шли один за другим. В первый день Джуна работал с какими-то бумагами за столом и попросил Могами принести ему ломтик колбасы и баночку пудинга. В тот день много разговаривали. Но ни слова не было сказано о способе, который Джуна обещал придумать. На второй день Джуна примерял одежду перед зеркалом. Могами нравилось наблюдать за этим, и не только потому, что одежда была красивой. Джуна снова вёл себя как Джуна, и Могами рад был оставить позади времена, когда переставал узнавать его. Однако теперь обстоятельства как будто выворачивались наизнанку: если тогда Джуна напоминал голый каркас, пустую основу, с которой осыпались все отличительные детальки, то теперь их число нарастало и нарастало, и Могами опасался, что не различит момент, когда под ними не останется даже каркаса… Хуже не становилось, однако и лучше — тоже. И Могами чувствовал в этом дурной знак. На третий день, когда Джуна вернулся домой, его губы почему-то были накрашены чёрным. Он долго не снимал макияж. И когда неожиданно начал кашлять, так прикрывал рукой рот, чтобы не задеть губы. Он слишком много кашлял… Говорил, что в горле сухо и надо что-нибудь выпить. Конечно, на улице жарко, пыльно… Но Джуна слишком много кашлял. На следующий день он проснулся совсем помятым и бледным. И сухость будто бы расползлась из горла по всему его телу. Когда Могами садился к нему на кровать, подумал о бумаге. — Доброе утро, — сказал Джуна с тусклой улыбкой. — Как ты? — спросил Могами. — Ужасно спал… — вздохнул Джуна. Могами смотрел на него с пристальной тревогой — он пожал плечами. — Мне всё ещё снятся кошмары. Безусловно, дело может быть в кошмарах… Почему нет? Они ведь могут опустошить человека и сделать из него бумажную обёртку?.. Могами смотрел сквозь руки Джуны, боязливо скрещённые на груди. Может, он и пытался закрыться, но как-то совсем неуверенно. Могами видел брешь… — Джуна… — полушёпотом сказал он и положил ладонь на простыню. — Ты ведь хочешь избавиться от него? Жестоко… Вот так использовать его слабость. Экубо ведь говорил, что надо отвлечь… А Могами додумался только до этого. Понадеяться, что если самочувствие Джуны действительно ухудшается, он немного образумится… Чем хуже ему становится — тем меньше времени. Чем меньше времени — тем отчаяннее мысли… Джуна неожиданно нежно улыбнулся. — Конечно, хочу… — прошептал он, чуть склонившись вперёд. — Очень хочу… Могами слишком заслушался ответом. Несколько мгновений беспамятства, и в близких глазах Джуны так ярко синеет надежда, руки так крепко сжимают ладонь Могами… — Я мечтаю о том дне, когда его не будет… — сказал Джуна. — Но… Его оборвал сухой кашель. Одну руку Джуна отпустил, чтобы прикрыть рот. Другую — чтобы положить на грудь. Протирая краешки глаз, он совсем отстранился, и тяжело вздохнул: — Мне нужно выпить чаю… Могами тут же встал с кровати, освобождая ему путь, и подумал: может, лучше предложить ему заварить чай… Достаточно хорошее отвлечение? Нельзя ведь прервать разговор на этом… Джуна почти проговорился… Могами вздрогнул. Вокруг него прочными зелёными струнками натянулась аура: звала, словно тонкий звоночек. Экубо пришёл. На четвёртый день он пришёл… И его ни в коем случае нельзя упустить. — А мне пора идти, — торопливо сказал Могами. В ответ на любопытный взгляд Джуны добавил: — К Экубо. Джуна даже не представлял, насколько важна эта встреча, и для него в том числе… Однако Могами решил, что пока детали не прояснятся, лучше держать его в незнании и не тревожить лишний раз больную мозоль. Джуна радостно кивнул и улыбнулся: — Тогда увидимся позже.

***

Экубо ждал, прислонившись спиной к забору. — Ну что? — резво зашагал к нему Могами, соскочив с лестницы. — Что-нибудь придумал? — Ага, — ответил Экубо. — Мы с Рейгеном неплохо над этим попотели… — Рейген? — нахмурился Могами, заслышав лишнее, на его вкус, имя. — Ага, — повторил Экубо. — Он лучше объяснит детали… Пойдём к нам? О таком уговора не было. Экубо упоминал Рейгена, но кто же мог подумать, что он впутается в дела Могами напрямую? Это Рейген был «не в восторге от его приятеля». Это Рейген надеялся, что Джуну швырнут в тюрьму… И Экубо предлагал его участие как что-то само собой разумеющееся! — Ты уверен, что это хорошая идея? — спросил Могами. Экубо пожал плечами. — Он бывает упёртым, но он не идиот… На самом деле, он очень умный. И он знает, как выпутываться из передряг, получше нас двоих вместе взятых. — Экубо посмотрел на Могами в упор и ухмыльнулся. — Уж поверь мне. Он неспешно направился к углу дома, и Могами ничего не оставалось, кроме как последовать за ним и нехотя дать Рейгену шанс. Он нагнал Экубо у угла и старался не отставать ни на шаг. На этот раз они шли плечом к плечу; каблуки туфель и подошвы сандалий стучали по каменной плитке вразнобой, но хором; кроны деревьев на широкой аллее накрыли их головы одновременно. И щурясь на раздробленный листьями солнечный свет, Могами подумал, что вот так же они могли бы дойти и до моста, и перейти реку, и пересечь границу луга… Могли бы. Но в первую очередь нужно помочь Джуне. — А Рейген не будет возражать, что ты заявишься домой со злым духом под боком? — поинтересовался Могами. — С чего бы? — хмыкнул Экубо. — Ну привёл товарища, ну что такого… — Они поднялись по лестнице к обочине шоссе. Экубо вздохнул. — Знаешь… давай я лучше первый приду. Подождёшь минуток пять недалеко от коттеджа, ладно? Когда я открою окно — можно заходить. Не через окно, через дверь… Могами усмехнулся.

***

Он ждал, слоняясь из стороны в сторону вдоль забора коттеджа, на всякий случай сделав себя невидимым. По смутным ощущениям, пять минуток уже прошли, но окно всё не открывалось. Наконец в оконном проёме появился силуэт. Створка дрогнула и отодвинулась — наружу выглянул светловолосый мужчина. Окно открыл не Экубо, а Рейген. Что-то пошло не по плану… На такой случай Могами указаний не имел. Что там стряслось? Убеждение закончилось провалом, Рейген одержал верх? Могами несколько секунд в замешательстве стоял у забора, пока не решил, что абсолютно ничего не мешает ему подойти и услышать всё своими ушами. Он встал рядом с окном, осторожно подставив голову к самому проёму, чтобы гарантированно не попасть ни в чьё поле зрения. Первым дело послышался голос Рейгена: — А откуда ты вообще знаешь, что он придёт? Следом за ним, чуть более тихий, — голос Экубо: — Ну… Я ходил сегодня к нему и позвал к нам. Он придёт. Это легко можно было расшифровать как прямое приглашение. Могами мысленно кивнул и собирался идти к двери, как его и просили. Но голос Рейгена прозвучал снова — и остановил его. — Погоди… — Что-то негромко звякнуло. — К нему… но он ведь… живёт у Мацуо. Не так ли? В этом «не так ли» было что-то настолько опасное, что Могами оцепенел. Будто к горлу приставили нож… Не шагнуть ни вперёд, ни назад — он ждал ответа Экубо. А Экубо не ответил ничего. — Так ты знаешь его адрес?! — воскликнул Рейген. — Всё это время знал?! Вот и всё. Конечно... Разумеется! К чему ещё это могло прийти? Адрес Джуны находится в руках врага. Могами едва ли не собственноручно его выдал! И что теперь остаëтся... Бежать к нему? Тащить прочь, искать укрытие... Признаться в том, какая непростительная глупость случилась... — Да, знал! — огрызнулся Экубо. — Но теперь-то какая разница? Неужели всё ещё верит?.. — Что… Я не знаю! — воскликнул Рейген — почему-то испуганно. — Я думал, у нас нет ничего… А ты всё это время знал, где он живёт. И ничего не сказал! Нам нужно было пойти в полицию… Нет, мы должны были пойти в полицию. А вместо этого ты втягиваешь меня в какую-то авантюру ради человека, который должен сидеть в тюрьме! Могами стиснул зубы и схватился за голову: крик вкручивался в неë как штопор в пробку. И уже ничего не казалось глупым или разумным, правильным или нет, кроме одного — Джуне грозит опасность, она близка, материальна, прямо за стеной… Возможно, устранить еë здесь и сейчас будет проще, чем бежать и пытаться укрыть Джуну. — Должен?.. — фыркнул Экубо. — Он преступник... Да, да, уничтожить... Экубо отвлечён, Рейген беззащитен: не сбегут... — Это было десять лет назад! — Убийца остаётся убийцей... — Убить, убить... — Десять лет, двадцать — он может оставаться угрозой! — Пф, он — не угроза. Ты его видел вообще? — А что насчёт Когтя?.. Когда Могами почти ринулся в комнату, в голове так зазвенело, что он, казалось, промахнулся бы даже по цели прямо перед глазами. — Нашёл что вспомнить... Мысли — как раскалённые гвозди. Когти... Коготь. Голос Рейгена — опасный, мерзкий. Голос Экубо — охлаждающе твёрдый. — Мы сколько выродков оттуда оставили на свободе бегать... — говорил Экубо. — А этот... Я с ним встречался, между прочим, и даже не уверен, что он реально на них работал: его кроме духов ничего не интересует. Молчание. — Но он всё равно... — проговорил Рейген. — Я не могу... — А ты не думай про него! — вскричал Экубо. Могами тряс головой; глаза и щëки жгло. — Вспомни… — сказал Экубо, и его голос неожиданно дрогнул и размяк. — Вспомни о Могами. Наступила гладкая, глухая тишина. Только умоляющий голос Экубо говорил: — Мацуо — самый близкий для него человек. Я знаю, как он держится за него… Говорил ведь уже. Ты можешь представить, что с ним случится, если Мацуо посадят? Или казнят?! Молчание. И совсем тихое, обречëнное: — Ты можешь представить, что было бы со мной, если бы тебя не стало? Рейген не мог найти ответ. Наверняка опускал глаза, оборонительно сложив руки на груди; осаждëнный и загнанный в угол, он пробормотал, без тени уверенности в голосе: — Он — не ты… Короткий вздох. — Он… что-то вроде меня, — сказал Экубо. — Слушай… Мне пришлось проходить через всякое… Это сложно понять… Не думаю, что хоть кто-то в мире понимает… Но ты… ты можешь хотя бы попытаться? И только теперь Могами по-настоящему захотелось отшатнуться и не слышать, что скажет Рейген — что бы он ни сказал. Но он снова промолчал, и Могами продолжал слушать, а голос Экубо — резать его и менять внешнее со внутренним. — У меня хотя бы есть друзья… У него нет никого. Рейген, пожалуйста… Я уверен, ты знаешь, как это нелегко для злого духа… Близость… Любовь… Всё такое. Сознание билось в лихорадке, пытаясь отыскать несостыковку, трещинку, петельку, чтобы уцепиться... Но в одним момент остыло и улеглось под тяжестью единственного осознания: Экубо был прав. Каждой мыслью, каждым словом, каждым жестом — хотя Могами не видел его. Как он разводит руками, качает головой и беспомощно смотрит из-под чëлки — представлялось слишком хорошо. Он был прав... Если бы с Джуной случилось непоправимое, Могами сорвался бы в пропасть. Возможно, в самую глубокую за своë существование: он ведь никогда раньше не забирался выше... И он сделал бы что-нибудь — с собой, с каждым, кому не повезло оказаться рядом, с предавшей его вселенной... Он находился сейчас в состоянии бесконечного неначинающегося падения, он всем телом чувствовал грань, на которой стоял так шатко... Он только что чуть не сорвался с неë. Чуть не напал на тех, кто собирался безвозмездно помочь ему. И теперь он дрожал, словно пытался стряхнуть с себя липкий слой нарастающего гнева и едва не пробудившейся силы. И пятился от окна. Всё равно по ту сторону стало тихо... Могами сам не заметил, как оказался прямо перед дверью коттеджа — оставалось только постучать. Мучительные секунды ожидания — вдруг его уже не ждут? — и дверь открылась. Экубо грустно ухмылялся, облокотившись на косяк. — Ты как раз вовремя… — сказал он. — Заходи.

***

Могами оказался в небольшой гостиной — убранство совсем небогатое, даже скудное, однако чем больше Могами к нему приглядывался, тем больше глаза подмечали странных деталей. Поэтому он перестал. У дальней стены стоял телевизор, перед ним, почти прислоняясь спинкой к экрану, — стул. На стуле сидел Рейген, одетый в тщательнейшим образом выглаженную рубашку поло и брюки. Создавалось впечатление, будто он отчаянно старался выдать свою одежду за деловую и рубашка поло должна была заменять обычную официальную. И всё-таки он пытался отнестись к презентации своего плана серьёзно… Экубо встал у него за плечом, опершись спиной на стену, и они оба смотрели на Могами, столбом застывшего посреди гостиной. — Можешь сесть, — подсказал ему Экубо, указывая на диван. На широком сидении Могами ощущал себя как будто под светом яркого прожектора, но старался не подавать вида: откинулся на спинку, скрестил руки на груди. — Ну… — попытался заговорить он, но тут же был перебит. — Добрый день, — деловито поздоровался Рейген и сложил ладони вместе. — Итак, я много размышлял, что можно сделать в такой непростой и неоднозначной ситуации… И пришёл к некоторым выводам. Каков самый простой и надёжный способ избавить человека от обвинений в нарушении закона? Повисла пауза. Могами, подумав, что вопрос был обращён к нему, попытался раскрыть рот. Безуспешно. — Убедить полицию, что преступление совершил кто-то другой! — ответил Рейген сам себе. — Внушить это полиции, если говорить точнее… Внедрить эту идею прямо в их головы… — Он имеет в виду, что я загипнотизирую полицейских, чтобы они считали, что нашли преступника, — пояснил Экубо. — Именно. Для этого, правда, лучше знать, кто именно занимается расследованием… Впрочем, несколько случайных человек тоже могут подойти… И неожиданно весь разговор перевернулся с ног на голову: у Рейгена закончились слова, зато Могами понял, что ему следует сказать, — как по щелчку пальцев. — Думаю, я знаю человека, которому известно о расследовании всё, — заявил он. — Правда? — удивился Рейген и быстро, будто рефлекторно посмотрел через плечо: переглянулся с Экубо. — Вот это удобно… Могами еле сдерживал улыбку. Он вспоминал, как Мацуо Кимико рассказывала о своей поразительной способности, так удачно сфокусированной на жизни брата: наверняка ей было известно всё, от всех имëн и фамилий до размера обуви полицейских, задействованных в преследовании. — Я могу договориться с ней и привести сюда, — решительно сказал Могами. — Это будет просто замечательно, — просиял Рейген. — В таком случае остаётся только найти кандидата, на которого можно спихнуть все обвинения… Конечно, мы не будем подставлять случайного невиновного человека, преспокойно живущего в этом мире… — усмехнулся он слегка натянуто, но с каким-то неясным азартом. Он чуть склонил голову и в тот момент выглядел почти как бывалый артист, играющий с публикой как с золотой монеткой в пальцах. Могами не мог отделаться от ощущения, что видел этот трюк уже сотни и сотни раз… Рейген поднял голову и блеснул глазами: — Но вот кто-нибудь мёртвый подойдёт идеально. Трюк удался. Могами оттолкнулся от спинки дивана, ещё не до конца понимая, что именно с ним проделали, и в то же время зная это в мельчайших деталях. — Вы хотите, чтобы я… — проговорил он. — Ну, я, конечно, не настаиваю… — спешно ответил Рейген, взмахнув ладонью как белым флагом, — но подумайте сами, это самое простое решение… Тот момент, когда Могами знал нужные слова, будто заученные, был исключительным. На этот раз так не получилось… и ему отчего-то было горько: может, из-за того, что он должен был препираться и спорить, да как он посмел, да кем он себя возомнил… Но это — вряд ли. Слишком хорошо и ярко он чувствовал себя, когда вышел вперëд с предложением, когда продемонстрировал знание, которым никто другой не владел. И кроме того… разве не этого он желал? Ему на золотом подносе преподнесли шанс забрать неподъëмную ношу Джуны и переложить на свои плечи. Сделать его жизнь легче, свободнее и чуть-чуть ближе к мечте… Да кто он такой… чтобы от этого отказываться? — Конечно… — сказал Могами и подвинулся к краю дивана. — Хорошо. Я согласен. Что нужно сделать? Рейген решительно кивнул, улыбаясь твëрдой, профессионально выверенной улыбкой; теперь азартом пылали не только его глаза, но и вся голова целиком — особенно макушка. — Нужно будет показаться полицейским, произнести признание — так гипноз сработает надёжнее, — ответил он. — А потом, чтобы окончательно отвести их внимание… думаю, я вас показательно изгоню. Могами подумал, что ослышался. — В каком это смысле? — нахмурился он. — В смысле разыграть им представление, само собой! — пояснил Рейген, откинулся на спинку стула и вальяжно пожал плечом. — Я ведь не настоящий экстрасенс. Но довольно известен в этой области… Все в выигрыше. Вы будете в безопасности, я заработаю кое-какую репутацию… Экубо закатил глаза и громко кашлянул. — Думаю, мы пришли к соглашению, — объявил он. — Приведëшь своего информатора — и можно начинать. — Ладно… — кивнул Могами. — Постараюсь сделать это сегодня. Ладно… Он подскочил с дивана, но снова остолбенел: не смог вспомнить, где находилась входная дверь. — Ладно… — усмехнулся Экубо. — Мы будем ждать. Кажется, дело к обеду идëт… — Помедлил. — Если хочешь, можешь ненадолго… — Нет-нет, не стоит… — откликнулся Могами. — Мне пора идти. Экубо проводил его до двери — путь оказался недолгим, — и они распрощались. Теперь всё казалось таким простым… Найти Кимико, объясниться, исполнить план… Конечно, она не отвернётся. Найти Кимико, сделать то, сделать это… Ему ведь всё подскажут? Если в голове и будет так мутиться, то ничерта он не сможет… Теперь путь был определён однозначно: от коттеджа до маленького домика у кладбища. Найти Кимико… Сделать то, сделать первое, второе и третье… а дальше… Дальше что? Теперь всё казалось таким простым и таким невыносимо сложным…

***

Могами не смог дойти до кладбища. Свалился на первой же скамейке, что подвернулась ему по пути. Сидел, съëжившись, неловко потирая рукав пиджака, и раз за разом прокручивал только что состоявшийся разговор, и раз за разом соглашался встать между Джуной и его преследователями и взвалить на себя груз его преступлений. И хотя ему хотелось кричать — зачем, зачем он согласился?! — каждый раз давался всё легче, всё увереннее, всё слаще… пока его не захватила удушающая эйфория. Он представлял, что могло бы случиться после освобождения Джуны… И ответ на все «зачем» и «почему» казался до боли очевидным. Могами вспоминал разговор, подслушанный у окна. Ни за что бы не поверил, что это — не чья-то бредовая фантазия, если бы не слышал сам. Кем Экубо приходился Рейгену и кем Рейген был для Экубо… Один доверял второму безоговорочно, балансируя на грани фатальной глупости. Второй слышал и понимал первого, как будто океан потусторонних ужасов, лежащий между ними, был маленькой лужицей. И от этого доверия и понимания многое вставало на свои места… Кагеяма Шигео… он вырос рядом с ними, не так ли? И тот глубокий, бездумный, обоюдный поцелуй… Раньше Могами было мерзко вспоминать о нëм. Теперь — страшно… И его мысли, блуждающие по раскалённой спирали, возвращались и возвращались к Джуне. К его недосягаемой улыбке, ради которой столько всего заварилось, разрослось и громоздилось одно на другое… Улыбка, незаметно угасающая с каждым днём. Бесконечные «всё будет в порядке»… «беспокоиться не о чем, это просто лёгкое недомогание». Пока в один день не понимаешь, что обратно, в нормальную жизнь, уже не шагнуть. Можно только вперёд, в неизвестное, беспросветное, кровавое, уродливое и вывернутое наизнанку. И эйфория спадала, слезала с Могами, как вторая кожа, разодранная лезвиями мерзких кровососущих лап поганого чудища-паразита. Он свежевал надежду заново, скалился, насмехался… Будто знал: скоро — каждый день будет слишком поздно. Времени нет. Руки выламываются от бессилия… только вот в этот раз Могами знает лекарство. Видит предельно ясно, что может сделать… Джуна ему запрещает. Прекрасный, непостижимый, невозможный… Он умрёт. Нет, конечно, нет… Он обещал, что придумает способ, он отыщет, он знает, он ведь такой… такой… В его груди живые ткани клетка за клеткой обращаются в гниль, прямо сейчас, секунда за секундой. А Могами только сглатывает пустые, сухие слова. «Всё будет в порядке». Всё как тогда… Беспощадная неизвестность. Пока сердце не остановится под могильной плитой осознания — «Слишком поздно». Сейчас, секунды утекают прямо сейчас… Пока не останется только рыдать у остывающей постели, прижиматься губами к восковой коже… только теперь он и рыдать не может. Не умеет. Вот во что он превратился… Умер бы во второй раз, да только это и в первый не помогло. Он хотел бы ещё хотя бы раз… поцеловать живое тепло. Он хотел бы смотреть в голубые глаза и знать, что больше никогда не увидит в них мертвеющего ужаса. Он мог бы… Но не избавиться от паразита — и всё будет тщетно… Нет… Всё уже тщетно. Всё было тщетно с самого начала… Потому что Могами не доверял Джуне и не понимал его. А если Джуна хоть каплю доверяет ему… он растопчет его доверие. Потому что решил: нет, никогда, ни за что — ничего не будет так, как в прошлый раз. И он не сможет жить в мире, где Джуна бесконечно страдает… или где его нет вовсе. И он заплатит любую цену, даже если ради этого придëтся лезть в чужой карман… А сейчас он должен добраться… добраться до лесных руин и забрать его. Воздушный змей — последний осколок того утра, когда они смотрели друг на друга без преград и несчастья.