И лишь твои глаза горят во тьме

Пятый курс

Он ей нравился. Даже очень. И неизвестно, когда это началось. Так глупо и по-детски, наверное, списывать всё на собственную впечатлительность, но он казался ей совсем другим, не таким, как Гарри и Рон. Он был более взрослым. Может, он парадоксально зацепил её, когда начал свои дурацкие дразнилки? Или когда она ударила его на третьем курсе? Или сейчас? В ту самую минуту, когда они сидели так близко за одной партой, касаясь друг друга лишь мизинцами ладоней? Он сидел прямо, гордо, будто был и вовсе один, но она чувствовала, что его пальцы поглаживают её — едва заметно. И Гермиона задыхалась. И краснела. А Малфой был непоколебим, слушая лекцию, которую даже не старался записывать: настолько он был уверен в себе. Как и в том, что никто не увидит их маленькую запретную идиллию посреди урока. Какой сейчас вообще урок? Гермиона посмотрела на свой пергамент, над которым держала перо. Капали вниз чернила, и кляксы растекались на бумаге. Тоже ничего не хотелось записывать: мозг отключился. Она остро чувствовала лишь запах духов Малфоя. Того самого, который докладывал Амбридж обо всех движениях Гарри, который следил за её друзьями, стараясь найти хоть что-то. А ещё он отправлял ей сладости со своим филином. Птица прилетала к вечеру, стучалась в окно и отдавала мешочек с конфетами или мармеладом. Никакой записки, никакого намёка, но филин точно принадлежал Драко. А ещё он провожал её до гостиной после отбоя, когда она засиживалась в библиотеке, потому что её могли поймать другие члены шайки Амбридж. Он ей нравился, а она нравилась ему. Так стыдно и неправильно, убеждал себя Малфой. В конце концов, это ради того, чтобы выведать, где обитает Поттер, верно? Вовсе нет здесь личного интереса. Но в какой-то дурацкий момент ему вдруг стало абсолютно плевать. Потому что Драко Малфой так увлёкся, что однажды заметил: волосы Гермионы Грейнджер переливались золотом в лучах зимнего солнца, когда она сидела у окна на одной из лекций. Заметил, что её улыбка как-то слишком красива. Что она сама красивая. И тогда он пропал. В самое неподходящее время, когда впереди ждала неизвестность, когда родители стали опускать голову, проходя мимо своего сына в коридорах Мэнора, и разговаривать за зачарованной дверью в кабинете отца. Единственное, что хоть немного его стало радовать, — она. «Пожалуйста, пересядь за другой стол». Малфой ухмыльнулся, читая пергамент, любезно подвинутый к нему соседкой по парте. Она нервничала. А он радовался. Его пальцы двинулись ближе и накрыли ладонь Грейнджер. Она чуть не дёрнулась от неожиданности и страха, накрывшего с головой. Тепло его кожи так приятно согревало и вызывало мелкие мурашки. Малфой смелел с каждым днём всё больше. Теперь он не наблюдал за ней тайком, нет — он смотрел пристально и открыто. Он подсаживался за стол в библиотеке, ведь она обычно садилась в самом конце, куда никто не забредает. Сначала он просто наблюдал, потом стал приносить и свои учебники. Иногда подходил и оставлял на столе пакетик с мармеладом или яблоко. Обязательно кислое, ведь она любила именно такие. Откуда ему это было известно? Лучше не знать… И как же он мечтал поцеловать её. Особенно в те моменты, когда Грейнджер собирала свои пушистые волосы в пучок на затылке, из-за чего пряди торчали в разные стороны. Следить за Поттером? Зачем, если теперь он сжимает под партой ладонь Гермионы Грейнджер? Вот его самый главный приз, пусть он ещё даже не получил его. Самый главный приз, о котором никто не должен знать. Когда он её поцелует, всё станет куда хуже и страшнее. Да и плевать, если честно. Драко Малфою плевать, если Гермиона Грейнджер не оттолкнёт его.