Разбуди меня

Они ехали по весенним улицам Вашингтона, где на деревьях уже вовсю виднелись новые светло-зеленые листья, ещё пока маленькие, но от этого только более нежные и красивые. Уэнсдей вызвалась сесть за руль, сославшись на то, что после введения вакцины лучше не напрягаться какое-то время. Прошло уже целых сорок минут из отведённого по словам девушки часа, того самого, когда в его организме должны произойти основные изменения, после которых он уже не будет прежним. Он чувствовал себя странно. Ксавье повернул голову влево, вглядываясь в профиль его возлюбленной. Те же черты лица, что он знал наизусть, тот же аккуратный нос и матовая кожа светло-оливкового оттенка… Он мог до мельчайших деталей воспроизвести в памяти или на холсте все её черты. Но зачем он это всё выучил? Сейчас он не мог найти ответа на этот вопрос. Он хорошо помнил всё, что произошло только что, как и то, что было с ним все эти два с лишним года. Он помнил, что он чувствовал к Аддамс нечто сильное, всеобъемлющее, но, похоже, больше не мог ощутить это снова. Будто это самое нечто от него ускользало, и он был больше не в силах это поймать. Он помнил, как буквально несколько часов назад чертовски желал поехать с ней к Юджину, чтобы прекратить действие её вакцины. И как он боялся, что после собственной инъекции больше не захочет ничего менять. Хотел ли он сейчас принять антидот, или ему скорее хотелось оставить всё, как есть? Он не знал. Они уже забрали некоторые вещи из предыдущей квартиры Уэнсдей и направлялись к дому Ксавье — то, что Уэнсдей на какое-то время останется у него, они тоже обговорили заранее. Пару недель назад, придравшись к тому, что она оказалась главной героиней картин провокационного художника, её отстранили от работы, и служебная квартира, которую она снимала вместе с сотрудницей отдела национальной безопасности, больше не могла быть предоставлена ей. Ксавье чувствовал некоторую ответственность за то, что девушка по его вине так резко осталась без жилья и без работы, хотя сама Уэнсдей уверяла его, что всё к лучшему. Торп жаждал оказаться дома — именно там можно будет, сложив все устройства связи в металлический кейс, безопасно поговорить о своих планах. Он в любом случае расскажет ей обо всём — и в особенности о визите к Юджину, — и они, наконец, смогут вместе решить, что им делать дальше. Уэнсдей припарковала автомобиль на подъездной дорожке — по телу Ксавье прошли мурашки от ностальгии по тем временам, что они здесь жили вместе. Он так долго хотел её здесь увидеть, и вот она, наконец, снова здесь. Не переставая удивляться новым ощущениям, он пытался понять, чувствует ли он что-то. Отведенный час прошёл, и он, по заветам создателей препарата, больше не должен испытывать никакой любви. Но почему он почувствовал волну мурашек от ностальгии по старым временам? Уэнсдей слегка улыбнулась, глядя на хорошо знакомое ей здание, а Ксавье поспешил к входной двери, чтобы открыть её и впустить теперь уже гостью внутрь. Нет, он точно что-то к ней чувствовал, и даже что-то огромное, глубокое и сильное. Но, по сравнению со вчерашним днём, он как будто не мог этого ощутить. Как будто внутри него теперь стоял какой-то блок, который не давал ему испытать то, что в нём всё ещё было. Чувства не прошли. Нет, они точно остались. Но он больше не мог ими насладиться, ощутить всю радость и боль, сопровождающую их. Не мог отыскать это глубокое чувство внутри своей же головы. С идеально ровной спиной Аддамс прошла внутрь, оглядывая помещение, которое и так хорошо знала. Он намеренно ничего не менял в своём доме, запечатлев в интерьере воспоминания об их совместной жизни, и даже руке Бьянки, которая тут какое-то время проживала, не было позволено внести сюда какие-либо значительные изменения. Только Ксавье успел подумать о Барклай, как она вышла из гостевой спальни, услышав звуки в гостиной. На её лице читалось беспокойство. — Оу… — Ксавье на мгновение растерялся. — Ты ещё здесь? — И Лукас тоже. Вообще-то мы волновались за тебя, — Бьянка подошла к ним ближе, украдкой бросая взгляды на Уэнсдей. — Ты ничего не сказал, куда-то пропал, а сегодня снова попал в новости! — А, это… В общем, да, — Ксавье тоже бросал взгляды на Уэнсдей, почему-то опасаясь, что присутствие Бьянки может её огорчить. — Познакомьтесь, Уэнсдей — Бьянка, Бьянка — Уэнсдей. Девушки кивнули друг другу, и Бьянка решила тактично вернуться обратно в спальню, чтобы дать им с Уэнсдей некоторое время наедине. Аддамс довольно уверенно прошла внутрь дома, что успокоило Ксавье. В конце концов, он не в отношениях ни с одной из них, а значит формальных проблем быть не должно даже несмотря на то, что он планирует снова построить отношения с Уэнсдей. Или планировал. — Нужно поговорить, — Торп обратился к Аддамс, которая всё ещё осматривалась, и протянул ей металлический кейс, чтобы она убрала смартфон. — Знаешь, что это? Она неуверенно кивнула, как будто на ходу обдумывая назначение подобной вещи, и потом сложила в кейс свой телефон и ноутбук. На всякий случай Ксавье зашёл ещё и к Бьянке, чтобы поместить туда и её гаджеты - неизвестно, с какого расстояния возможна прослушка, поэтому стоит перестраховаться. Лукас сидел в кресле и что-то читал. Он тоже поприветствовал Ксавье, извинившись, что они всё ещё здесь. Торп недоумевал — в какой-то момент его дом стал проходным двором, но сейчас на самом деле его это меньше всего волновало. Объяснив ситуацию и собрав у ребят гаджеты, Ксавье собирался было идти к Уэнсдей, но вдруг Бьянка сказала: — Могу я тоже послушать? Я так понимаю, вам предстоит какой-то разговор по теме всего, что сейчас происходит. Наверное, ещё вчера он бы отказался — слишком долго он надеялся на этот разговор наедине с Уэнсдей. Но сейчас он относился ко всему как будто бы проще. Он не собирался никак влиять на решение девушки принимать или не принимать новое лекарство, и другие слушатели их беседы едва ли могли помешать им сейчас всё обсудить. После недолгих колебаний, Ксавье решил, что может доверять ребятам. В конце концов, о новом лекарстве Юджина следует узнать как можно большему числу людей — ведь таким образом люди будут иметь выбор, возвращать ли им в свою жизнь утраченные чувства. Они вчетвером сели в гостиной, и Ксавье рассказал о своей поездке в леса Вирджинии, пока не разглашая точного местоположения хижины-лаборатории. Он говорил всё, что понял сам и что рассказал ему Юджин — о некоем препарате, который может вернуть назад способность любить, который Оттингер успешно протестировал на крысах, и о том, что теперь у них есть возможность тоже опробовать его. Уэнсдей молча размышляла, и, казалось, задумалась обо всём, о чём говорил Ксавье. Конечно, ещё вчера он собирался её всячески уговаривать, но сейчас казалось правильным другое — выслушать её мнение и просто обсудить вариант съездить в секретную лабораторию Оттингера. О том, поедет ли он туда в одиночку, если девушка откажется в этом участвовать, он пока не думал. Лукас казался самым воодушевленным из всех. Было не совсем понятно, зачем вообще эта информация парню, который и так не вакцинирован. Но будучи, как и его отец, своего рода борцом за права человека, он в самом деле загорелся идеей того, чтобы вылечить всех, кто когда-то вакцинировался под давлением. Рассказав всё, что знает, Ксавье попросил Бьянку и Лукаса оставить их с Уэнсдей вдвоём — нужно было обсудить их планы наедине. Ребята снова ушли наверх, а Уэнсдей заварила чёрный чай с мятой во френч-прессе — тот самый, который она здесь делала раньше. Ксавье не торопился говорить, а она не торопилась спрашивать. Он всё ещё смотрел на неё и рефлексировал новые для себя ощущения — некоторое беспокойство о девушке и уважение к ней всё ещё соседствовали с новыми для него спокойствием и равнодушием. Он всё ещё ценил её, был благодарен за всё то время, что им было отведено тогда. Он ещё помнил это чувство, которое уже не испытывал, и знал, что во многом именно оно помогало ему уверенно идти по жизни. — У тебя глаза другими стали, — вдруг сказала Уэнс, тоже разглядывая его. — Никогда раньше не замечала этого эффекта. Они как будто… Потухли. — Да, я знаю, — он кивнул. — Твои тоже. Изменились ещё тогда. И с тех пор… Он вдруг задумался об этом блеске живых глаз, тех, которые умеют любить. Хочет ли он обратно? И почему Уэнсдей, не умеющая чувствовать любовь уже так долго, заметила эти изменения именно в нём? Значит, ей всё ещё не всё равно? — Что мы будем делать? — Ксавье решил больше не оттягивать разговор. — Что думаешь насчёт того, чтобы съездить к Юджину и… — Я понимаю, о чём ты, — она закивала. — Тогда, в самом начале, я тоже первым делом хотела всё вернуть. Хоть я и не любила больше, но это ощущалось… Странно, — она задумалась, вспоминая свои ощущения. — А потом как-то свыклась. И я действительно больше не испытываю неудобств. Вот только… Мысль, что сейчас происходит что-то неправильное, не даёт мне покоя. То, как они поступили со мной. А сейчас и с тобой… Я не знаю. Нужно всё обдумать. Она покачала головой в смятении, прикрыла глаза и тяжело вздохнула. Ксавье подумал, что несмотря на свою вакцинацию, которая отключила его чувства к ней, ему не стало проще. Он продолжал беспокоиться о ней, о благополучии этой девушки, которая всё ещё казалась ему родной и близкой. Похоже, только сейчас он стал понимать, что за отношения сложились у Стива со своей женой. — Я так устала… — Уэнсдей открыла глаза и поставила на стол свою чашку чая. — Давай оставим этот разговор до завтра? Я слишком хочу спать, чтобы принимать какое-то решение сейчас. — Конечно, конечно, — Ксавье, хоть и тоже чертовски устал, но как-то не подумал о том, что девушке пора отдыхать. Кто знает, может, она тоже плохо спала предыдущую ночь. — Вот только… Чёрт! В гостевой комнате Бьянка, а в гостиной Лукас… Нужно было их попросить уйти ещё днём! Ксавье подумал, что это так на него похоже — не учесть какую-нибудь подобную мелочь, которая на самом деле так очевидна для большинства людей. — Всё нормально, — она пожала плечами. — То есть… Я имею в виду… Если ты не против, я могу спать на одной кровати с тобой. Брови Ксавье метнулись вверх. Быть может, он по привычке ещё придавал этому значение, тогда как Уэнсдей уже давно привыкла к тому, что соседство на одной кровати не значит ничего — ведь они оба больше не могли чувствовать сексуальное притяжение. — Без проблем, — ухмыльнулся Торп. *** Ксавье дал время девушке привести себя в порядок перед сном, заглянув к Бьянке и Лукасу. Была ещё одна проблема, которая требовала от него каких-то действий. Аякса и Энид арестовали уже два дня назад, а он так ничего о них и не узнал. Да, у него были проблемы и поважнее, но всё это время совесть и беспокойство за друзей сжирали его изнутри. И если их с Уэнсдей разговор отложен до завтра, то сейчас самое время заняться вопросом друзей и узнать, где они и в чём именно их обвиняют. Когда Торп зашёл в гостевую спальню, Лукас всё так же читал в дальнем кресле комнаты. Одинокий свет торшера освещал его небольшого размера книгу, тогда как основной свет был выключен. Бьянки здесь не было. — Лукас, — Ксавье прошёл внутрь комнаты и присел на край кровати. — Ты узнавал что-нибудь про Аякса и Энид? — Да, — он устало закивал и слегка нахмурил брови. — Судя по всему, дела у них плохи. Я подумываю съездить в Джерико к отцу — уж не знаю, есть ли шанс им помочь, но если и есть, то стоит этим шансом воспользоваться. — Где они сейчас? — Пока что в отделении полиции, том, что на пересечении Делавер Авеню и М-стрит, на Юго-западе. Держат их, конечно же, отдельно. И пока, как я понял, допрашивают в основном, — он тяжело вздохнул и отложил книгу. — Мне с ними поговорить не дали, и вообще пригрозили, когда я стал задавать слишком много вопросов. Я пытался выяснить, в чём их обвиняют. Глупый вопрос, с учётом того, что при желании на них можно накопать целый список. Как я понял, они в курсе того, что именно в доме Аякса и Энид проводились встречи невакцинированных. А сейчас за подобное серьезно взялись. За окном темнело. Ксавье задавался вопросом, когда успел пройти этот день. Он, казалось, только что вышел из лабораторного отдела ФБР вместе с Уэнсдей, как уже наступил вечер. Было трудно представить, чтобы они своими силами смогли вытащить Аякса и Энид из отделения. Если их задержали, то скорее всего полиция в самом деле взялась за них серьезно. А очень скоро подключится и ФБР. В лучшем случае их так же, как и Ксавье, вакцинируют, а в худшем — упрячут за решётку. — Ты ничего не хочешь рассказать? — Уокер, как оказалось, всё это время смотрел на Ксавье в ожидании чего-то. — Что именно? — Ты поставил вакцину… — он задумался. — Это правда? Как они тебя заставили? Я не мог поверить, когда Бьянка меня позвала к экрану телевизора. — Они просто сказали, что не отпустят её иначе. Что они найдут, в чём обвинить и меня, и её, — Ксавье смотрел не на друга, а в окно, где вечернее небо переливалось малиново-фиолетовыми оттенками. — А я так хочу, чтобы всё, наконец, закончилось. Я устал бороться. — И вы поедете завтра к Юджину? — с надеждой спросил он. — В этом ведь был твой план? — В этом был мой план, да… — Ты ведь не передумал? Ксавье… — Лукас посмотрел на друга, прищурившись, как будто обо всём догадался. — Ты ведь понимаешь, что это и их план тоже? Сделать так, чтобы тебе было всё равно. Ты сказал, что «устал бороться». Я всё понимаю, Ксавье. Мы все устали. Но это так на тебя не похоже. Ты поднял на ноги пол страны своими картинами, а сейчас так просто сдашься? — Я не знаю, поеду ли туда один, Лукас, — Ксавье покачал головой. — Уже не уверен. Но с Уэнсдей… С ней я бы поехал, да. Небо за окном уже отливало темно-фиолетовыми оттенками. Апрель часто радовал жителей Вашингтона подобными пейзажами — тот самый месяц, когда вечный холод и промозглые дожди уступают место летнему солнцу. — Но я не хочу её уговаривать. Пусть она примет это решение сама. *** Это было чертовски привычно и так спокойно, как будто он наконец вернулся к себе домой — она лежала на своём месте, рядом с ним, в своей чёрной шёлковой пижаме, которую он когда-то очень любил. Или, быть может, это была другая, похожая, которая чертовски напоминала ту самую. Вот только он не чувствовал привычных мурашек по всему телу при взгляде на неё, не чувствовал, как сбивается дыхание, как чертовски хочется прикоснуться к ней и притянуть её к себе за талию. Оставить на её шее невесомый поцелуй, и непременно услышать невольно слетевший с её губ первый вздох. Сегодня всё было по другому. Ещё вчера он бы, должно быть, сошёл с ума от подобных мыслей, но сейчас ему просто было хорошо. Он всё ещё чувствовал, как сильно он по ней скучал. Ему было так спокойно, что она теперь здесь, с ним. Она повернулась в полоборота и посмотрела на него своими глубокими темными глазами. Почувствовав какое-то особенное единение с ней, он расплылся в широкой и, должно быть, дурацкой улыбке. — Я так скучал, Уэнс… — протянул он, продолжая улыбаться, и провёл рукой по выбившемуся из пучка локону девушки. — Наконец-то ты снова здесь. Она рвано выдхнула и резко перевернулась на спину. Возможно, Ксавье сделал что-то не так, и ему не следовало прикасаться к её волосам без спроса. — Знаешь… — её голос звучал напряженно. — Я так боялась, что ты даже не станешь со мной разговаривать после твоей второй дозы. — Почему? — Мне казалось, твоя любовь, как одержимость. По крайней мере тогда, два с лишним года назад, ты был так одержим этим, что пугал меня. А подобные чувства обычно бесследно пропадают. Вот я и думала, поставят тебе вакцину, и ты не станешь больше на меня смотреть. Торп нахмурился. Неужели его чувства действительно создали у неё подобное впечатление? — Нас объединяло многое, Уэнс, — Торп покачал головой. — Это и дружба, и уважение. Мы радовались успехам друг друга. Мне всегда было интересно тебя слушать. И даже когда мы молчали, с тобой было просто комфортно. Она снова повернулась к нему, вглядываясь в его глаза. Её губы на мгновение изогнулись в лёгкой улыбке. — Знаешь, ты прав. Давай попробуем съездить к Юджину. — Ты… Что? — Ксавье начал задыхаться, будто из его лёгких вышибло весь воздух. — То есть ты… Согласна? — Зачем откладывать разговор до завтра, если я всё поняла уже сейчас, — она прикрыла глаза и покачала головой. — Думаю, нам и правда стоит это сделать. Ксавье чувствовал какое-то волнение. Он ведь ещё вчера испытывал к ней так много… Может ли быть это реальностью, что ещё чуть-чуть, и они наконец обретут своё счастье? Пускай сейчас он не понимает всей ценности тех чувств, что у них были, но это именно то, о чём он так долго мечтал. — Да ладно тебе улыбаться, Ксавье, — она фыркнула. — Спокойной ночи, Торп. — Спокойной ночи, Аддамс, — прошептал Ксавье и выключил светильник, скрывая в ночи свою широкую улыбку.