Aristotle and Dante Dive Into the Waters of the World

ДАНТЕ УЕХАЛ ЗА ЧЕТЫРЕ ДНЯ ДО Рождества. Джина и Сьюзи будто бы знали, что я был расстроен, потому что они привезли для меня Рождественский подарок. Мы с Кассандрой были на пробежке, так что меня не было дома. Они передали подарок моей маме. “Я уговорила их остаться, и они поели моих бискочо* с горячим шоколадом.” Моя мама была очень горда своим гостеприимством. “И я дала им тамале* с собой.” Мама обожала кормить людей. В Рождественское утро, я открыл подарок Джины и Сьюзи. Это был серебряный крестик на серебряной цепочке. Они написали для меня открытку: Дорогой Ари, Мы знаем, ты не очень религиозный. Иногда ты веришь в Бога, иногда нет. Ты говорил, ты ещё не определился. Мы знаем, что ты считаешь, что Бог тебя ненавидит, но мы в это не верим. И мы знаем, что ты считаешь, что у Бога есть дела поважнее, чем крутиться около тебя и защищать. Но мы купили тебе это, просто чтобы напомнить, что ты не одинок. И ты не должен винить Бога в идиотских и злых словах, которые тебе говорят люди. И мы почти уверены, что Бог - не гомофоб. С любовью, Сьюзи и Джина. Я надел серебряную цепочку и посмотрелся в зеркало. Было непривычно носить что-то на шее. Я бы никогда не стал носить никакой бижутерии или что-нибудь в этом духе. Я смотрел на обычный серебряный крест, висящий на моей груди. Я подумал о Сьюзи и Джине. Они очень стремились любить и быть любимыми. Они полюбили мои душу и сердце, которые не были полны стремления быть любимыми. И они дали мне понять, насколько девочки классные. Я знал, что больше никогда не сниму эту серебряную цепочку с крестиком на ней. Что я буду носить их теперь всегда. Может, тогда Бог будет защищать меня. Может, и не будет. Но память о том, что его подарили мне Джина и Сьюзи будет защищать меня. И мне было этого достаточно. Дорогой Данте, Я скучаю по тебе. Знаю, что это хорошо, что ты поехал навестить семьи своих родителей в ЛА*. И я уверен, что они все в восторге от Софокла. Как и я. Младенцы заставляют тебя хотеть быть осторожнее. Я всё ещё пытаюсь представить всех твоих кузенов, твоих дядь и тёть. Я знаю, что ты не чувствуешь с ними связи. Но, может, что-то произойдёт, и ты больше не будешь чувствовать себя таким аутсайдером. Хотя что я вообще могу знать. Сегодня Рождество, и я чувствую себя таким же набитым, как индейка мамы. Солнце садится, дома тихо. Мои сёстры, их мужья, мои племянники и племянницы разошлись по домам, и мне очень нравится то, как стало тихо. Я не против одиночества. Я привык быть один и я чувствовал, что внутри меня живёт одиночество, о котором я не подозревал, то одиночество, которое сделало меня таким несчастным. Я больше не чувствую этого одиночества, когда я один. Мне гораздо больше нравится проводить время с Ари, которым я стал. Он не так уж и плох. Не так уж и хорош. Но он не так уж и плох. Я всегда узнаю о себе что-то новое. Всегда внутри меня есть часть, которая мною не изведана. Всегда будут дни, когда я буду подходить к зеркалу и спрашивать себя, “Ари, кто ты?” Я думал о Дэнни и Рико. Рико было не суждено жить долгую жизнь. Он был геем, и он не был как ты и я - он бы не справился. А ещё он родился в бедной семье. Дэнни мне говорил, что мир не хочет, чтобы такие как Рико существовали. В том числе и такие как я тоже. Я так и сказал. И я продолжаю думать о том, как бы я хотел, чтобы мир понял таких людей как ты и я. Но мы не единственные, кого мир не понимает. Я хочу, чтобы людям было не всё равно на меня и тебя. Но разве мы не должны так же относиться к другим? Разве нам не должно быть не всё равно на Рико и Дэнни? Разве нам не должно не быть всё равно на людей, с которыми обращаются не по-человечески? Мне ещё многому предстоит научиться. Я слышал, как парень в коридоре назвал какого-то другого парня словом на букву н. Парень, которого он пытался обидеть был белым, и всё выглядело немного непонятно, но меня это разозлило. Я ненавижу это слово. Но я не пошёл за этим парнем, который это сказал и не предъявил, Слушай ты, мелкое уёбище. Я должен был пойти за ним по коридору. Я должен был сказать ему, что он ведёт себя неуважительно - ни по отношению к другим, ни по отношению к себе. Я должен был сказать хоть что-нибудь, но я ничего не сделал. И это именно то, что движение по правам геев говорит по поводу пандемии СПИДа, да, Молчать = Умереть. Данте, иногда ко мне в голову приходит столько мыслей. Как будто бы весь мир - хаос, и он живёт внутри меня. Как будто бы все бунты в Сан Франциско, Нью-Йорке, Лондоне и Чикаго - все те бунты, все разбитые стёкла и разбитые сердца режут моё сердце. И я не могу дышать. Я просто не могу дышать. А я хочу жить и быть счастливым. И иногда я счастлив. Я запишу имя Рико в этом дневнике. Рико Рубио. Рико Рубио. Рико Рубио был здесь. Он был жив. А теперь он мёртв. И его убили не наркотики. Слово “ненависть” убило его. И это слово поубивает всех нас, если мы не научимся бороться с ним. Любовь к тебе, Данте, помогает мне бороться с этим словом. На следующей неделе наступит новый год. И, может быть, в новом году нам будет лучше. Мне будет лучше. На следующей неделе, может, мир снова станет новым. Как Софокл. Он делает мир новым, не так ли, Данте? Новый год. Новый мир. Шанс всё начать с чистого листа. Мы с отцом поедем повидаться с моим братом. Что ж, вроде, мой отец берёт меня с собой, но на самом деле это я еду навестить его. Мои мама и папа, они со всем смирились. Но я нет. Я люблю своих родителей за то, что они уважают то, что по моему ощущению, я должен сделать. Чего я ожидаю от встречи с ним? Я не знаю, Данте. Я просто не знаю. Может, что-нибудь важное. Может, что-то, имеющее смысл. Может, меня дополнит кусочек. “Кусочек” - это не то слово, что живёт внутри меня. Год закончится со мной и с моим братом. Потом вернёшься ты, и когда настанет новый год, я поцелую тебя. Это все делают, когда наступает новый год. Мы, может, и далеки от глаз наблюдающего мира, который осуждает, но меня это не волнует. Я хочу поцеловать тебя, когда наступит новый год. Мы должны будем сделать то, что делают все - даже если нам придётся делать это тайно. Я почувствовал изменение во мне, которое началось, когда я тебя встретил. И я даже не думаю, что смогу изложить словами или распланировать по пунктам все те изменения во мне с этого дня. То, как я думаю, как я вижу мир, даже то, как я говорю, изменилось. Будто бы я ходил в очень тесной для моей ноги обуви, потому что моя нога выросла. И тогда до меня дошло, что мне нужна новая обувь - обувь, которая будет мне как раз. Как только я начал ходить в этой обуви, я понял, как больно было от прошлой, в какой боли я находился, когда всего лишь ходил. Мне больше не больно ходить.Именно так я чувствую себя, Данте, когда хожу с изменениями, которые произошли, когда я повстречал тебя. Может, я и не соответствую определению счастливого человека. Но по крайней мере мне больше не больно быть собой. И всё это потому, что однажды ты увидел меня в бассейне и сказал себе, Держу пари, я смогу научить этого парня плавать. Ты заметил меня, и я больше не был невидимым. Ты научил меня плавать. И мне больше не приходится бояться воды. И ты дал мне достаточно слов, чтобы переименовать вселенную, в которой я жил.