Взгляд сквозь реальность

Наконец, каждый решил что-то для себя. Каждый, в итоге, сложил в голове некий пазл, который назывался «что не так между Мидорией Изуку и Бакуго Кацуки». Все молчали. Потому что, а что, собственно, говорить? Все молчали, но сегмент не шëл дальше, что означало, что сама Автор хочет комментариев. И видео не заиграет без обсуждения, а значит они никогда отсюда не выберутся. Но эта ситуация, когда о таком не думаешь. А в голове лишь одна мысль: как на это реагировать? Мидория как-то странно сидел, будто не очень понимая, в чëм проблема. Подумаешь, очередной раз Каччан показал, как он крут и какие остальные (Деку) — неудачники. Он уже применял насилие, почему всего лишь слова вызвали такую реакцию? Это нормально, в конце концов, девиз Каччана для остальных буквально «сдохни» и он кричит его каждый день. «Да, конечно, делай и дальше вид, что всë нормально. Делай вид, что тебя это не задевает. Ведь ты ничего не мог изменить, это всего лишь защитная реакция, тебе не нравится думать, что с тобой произошло дерьмо, а ты даже ничего сделать не смог, поскольку ничем больше тряпки не являешься», — подсознание говорило так тихо, но игнорировать его звон не представлялось возможным. Бакуго просто отключился. Буквально, ведь он определенно не был готов к этому повороту. Что иронично, он ведь прекрасно помнит тот день. Отличная грëбаная работа, Кацуки, ты призвал своего одноклассника свести с собой счëты. Если провал на лицензионном экзамене его чему и научил, так это тому, что на самом деле, мутузить злодеев — это вторичная обязанность героя. Она порождается из необходимости защищать людей. Есть ситуации, когда «мутузить» некого, а надо, например, успокаивать тех же гражданских, чтобы они соизволили эвакуироваться из зоны катастрофы и не помереть. И здесь тебе не поможет ни причуда, ни сила. Всë, что у тебя есть — твой язык и обаяние. Но что делает прошлый он вместо того, чтобы поработать над своим поведением, прежде чем податься в школу героев? Самолично пытается угробить чью-то жизнь. Неважно, гребаный Деку или кто ещë. Это просто... Как он собирается быть номером один? Прежде всего иссякло терпение Ииды. Потому что уже плевать, что он и как должен, потому что его друга буквально призвали к суициду. Он определённо НЕ будет молчать. Хотя, в ту же секунду и Урарака, глаз которой уже дергается от напряжения, не выдержала и начала говорить, вставая с места и двигаясь в сторону Бакуго: — Слушай сюда, ты, взрывная тварь. Мне насрать, если меня исключат или посадят за решëтку, и мне глубоко фиолетово, что ты сильнее меня. Если я проиграю, что ж. Я всë равно смогу избить тебя, победа — не самоцель. Ты и я, битва. У тебя нет выбора в этом вопросе. И только попробуй буркнуть хоть что-то о том, почему бы мне не дать Деку надрать твой зад. Просто, по непонятной причине, он какой-то святой, не иначе... Тенья схватил Очако за руку, лишив еë возможности двигаться, ведь хватка у него, как оказалось, может быть очень крепкой. Урарака хотела протестовать, но ей хватило одного взгляда на друга, чтобы и без дальнейших пояснений отступить. — Урарака, при всëм уважении и понимании, ты не можешь так поступить. Пострадавший здесь Мидория, так что ни юридического, ни морального права устраивать драку у тебя нет. Тем более что, я уверен, сам Мидория этого не одобрит. Так что я собираюсь сделать что-то совсем безобидное. Всего лишь лекция, очень длинная лекция. Понимаешь? Итак, Иида встал и, отражая свет очками, быстро устремился к центру. — К сожалению, мы не можем устроить потасовку с тобой, Бакуго. Так что я, пожалуй, начну. Призыв к самоубийству, если он приводит к вышеупомянутому деянию, карается законом и ведëт к уголовной ответственности. Если не приводит, то административной. Герой — это эталон для всех окружающих. Моральный компас и ориентир. Знаешь ли ты, что отличает героя от злодея? <...> Завершить свою речь хочу тем, что если я увижу подобное отношение снова, то с теории я перейду на обучение с помощью практики. Хотя, полагаю, Урарака доберëтся до тебя первее. Бакуго продолжал сидеть, пиная воздух, по завершении получасовой речи Ииды, он, не зная как вообще реагировать, сказал: — Прекрасно, что дальше? Учителя, позор им, продолжали обрабатывать информацию. Уже даже староста косвенно угрожает Бакуго расправой, настолько всë плохо. Но что они могут сказать? Ведь это они просмотрели и допустили Кацуки до обучения. Справедливости ради, в его деле пометок никаких не было. Что еще смешнее, они теперь не могут исключить виновника торжества, ведь это усугубит его проблему. Ну и что они должны сказать самому студенту, Мидории, который непонятным образом ещё не послал всех нахрен, да и остальным ученикам? Тем временем Киришима, который и не знал, что думать, спросил: — Бакуго, я уже не надеюсь, что ты извинился, но скажи, ты хотя бы сожалеешь? — Киришима не думал, что мог подружиться с тем, кто совершал подобные поступки и не испытывал муки совести! Ещё им и восхищаться! Чувство ножа в спину не покидало его. Ответа не последовало, что сильнее разозлило и без того нервного Эйджиро. — Супер, Ииде ты хотя бы ответил. Ну да, разве какой-то там «дерьмоволосый» стоит твоего времени! Знаешь, я тоже не буду с тобой разговаривать. И если есть тут кто-то, кто чувствует себя большим невеждой, чем Бакуго, то это Всемогущий. Потому что какого, чëрт возьми, хрена? Вот это «соперничество»! Да это откровенные издевательства. Конечно, над ним тоже смеялись из-за беспричудности, но до такого никогда не доходило, ибо хотя бы учителя пресекали слишком жëсткие «пëрлы». Кстати, он тоже грëбаный учитель, даже больше, наставник. Ну и что он сделал? Наивно подумал, что это у двух юношей соперничество с ранних лет. Ведь Мидория так похож на того, кто захочет соперничать! Поощрение этих нездоровых стычек — просто ужас. Неудивительно, что пара не могла сработаться. Хотя, что совсем удивительно: именно Бакуго Мидория решил рассказать об Один-за-всех, почти сразу. Если честно, Яги уже совсем запутался в их отношениях, поэтому никаких догадок не строит. Но осознавал бы Всемогущий, сколько ещё косяков за ним самим... Наконец, Незу решил что-то для себя, и, поднявшись, спросил: — Бакуго, я понимаю, что всë это произошло вне UA, но это не значит, что мы не можем подарить тебе последствия. Данный эпизод был уже не так давно, как прошлый, потому закрыть глаза на него невозможно. Честно говоря, только того, что сейчас показали, достаточно, чтоб тебя вообще не приняли в мою школу, но тебе повезло, что случившееся не попало в досье. В UA очень строгий отбор. А ведь наверняка что-то осталось за кадром. Пойми, тебя здесь быть в принципе не должно. — Директор ненавидит дискриминацию в любом виде лютой ненавистью. Уж кто-то, а учителя знают. И им даже почти стало жаль студента. Сам Бакуго всë ещё был относительно тих и спокоен, выслушивая речи окружающих. Но вот когда дело дошло до слов, что быть его здесь не должно, прилив адреналина получился нехилый. Бакуго испугался (второй раз в жизни) — конечно, если его сейчас исключат, то в деле обязательно укажут, по какой причине. И тогда прощай, героика. Никакой нормальной школе такой ученик будет не нужен! — Так скажи мне, будь добр, ты осознаëшь, что поступил ужасно? Кацуки ненавидел это, но ему придëтся переступить через свою гордость, если есть хоть мизерный шанс, что его помилуют и не выпнут. — Да... И вот на этом моменте, собственно, жертва произошедшего, Мидория Изуку, окончательно сломался. Мозг выдал ошибку и произошло замыкание. Расслойка логики мира и нестыковка фактов вовсе погрузили его в нехилую такую диссоциацию. Чтоб Каччан да признал свои ошибки? Безумие, право, безумие! — Будь шанс, ты бы сделал это снова? — Нет. — Почему бы и нет? — Какой в этом смысл? Герой спасает людей, а не подвергает большей опасности. Подобные дела — работа для злодеев. — Тогда зачем ты это сделал? — Мышь продолжала давить, ведь было важно заставить студента проговорить всë вслух. — Я, блять, не знаю, понятно?! Мне не нравился гребаный Деку, я думал, он смотрит свысока на меня, хотя у него даже причуды не было. Кричать на него было бесполезно, он всë равно за мной хвостиком ходил, так что... Уф, ладно, это просто... Всë сложно. Не то что бы можно так поступать с кем-то, лишь потому что тебе он, видите ли, не нравится! Я это уже понял. Незу кивнул: — Ладно, так и быть, ты остаëшься в школе. Но только потому, что твоë исключение грозит тем, что Лига может об этом прознать и снова тебя похитить, в надежде завербовать. А нам ой как не хочется, чтоб у Лиги появилась такая боевая единица, да еще кто-то, кто учился у нас. Если общественность узнает, то школе конец. Это не значит, что последствий не будет. О, они будут. Но это мы будем обсуждать позже, после возвращения, вместе с учителями. А вот на что я не могу повлиять, так это на то, как к тебе будут относиться одноклассники. Я ни в коем случае не допускаю насилия, но устно? Вперëд и с песней. — Как скажешь. Конечно, в Бакуго сразу полетели ментальные камни от очнувшихся одноклассников. Киришима, как и обещал, молча сверлил одноклассника взглядом, хотя Бакуго дал понять, что всë-таки ему жаль. Но извинится ли он в конце концов перед самим Мидорией? Время покажет. Шинсо не тратил времени на эти сантименты. Кацуки Бакуго для него теперь не существует, по крайней мере, до дальнейших действий. Они и не были близки, отнюдь. Но Шинсо просто не может заставить себя как-то связаться с такой персоной. Да и что толку кидаться на Бакуго, когда сам знатно накосячил. Не нарочно, конечно, но он наверняка задел Гриннета за живое. По итогу, вся эта словесная перепалка заставила обычно столь холодного и спокойного Тодороки высказать одну важную мысль: — Это всë замечательно, но может хватит делать вид, что Мидории здесь нет? — у Тодороки накипело. Не дожидаясь реакции остальных, он встал и подошëл к другу. — Ты так ничего и не сказал, всë в порядке? — в голосе сквозило беспокойство, нетипичное для парня. Ками знает, что он тоже негодует из-за взрывного блондина, которого, между прочим, тоже считает (считал?) другом. И это мягко сказано. Но, по его мнению, стоит не кидаться оскорблениями в виновного, а подумать о пострадавшем, который подобного откровения явно не ожидал. Тодороки может представить, как было бы ему неприятно, если бы его прошлое показали всем присутствующим. Вот только Мидория не отвечал, уставившись в пустоту. Тодороки не сдавался, переспрашивая раз за разом, но только когда он положил руку Мидории на плечо, Изуку медленно повернул голову, глядя теперь насквозь Шото. — Ась? — Мидория, с тобой что-то не то? Всë нормально? — Что? — рассеяно ответил Гринн. — Я говорю, всë норм— Договорить Шото не дала Полночь, которая поняла проблему парня: — Он не в себе, это диссоциация или что-то похожее. Если кратко, будто сознание и память отделены. — И что делать?! — спросила Мина в панике. — Мы можем подождать, хотя не лишним будет понять насколько всë плохо, а в процессе может ему станет лучше. Мидория? Снова игнорирование. Полночь быстро подошла к студенту и пригнулась, чтобы быть на одном уровне с ним. — Мидория Изуку! — А? — Ты слышишь меня? — Не совсем, не думаю, что я, эм... Кстати, а где я? — Смотри, — Полночь дала ему в руки свою маску, игнорируя вопрос. — Изуку, скажи, что это? — Это... это... Я не знаю. Не могу понять. Айзава, Всемогущий, Незу, Мик и Полночь переглянулись с явной тревогой меж собой. Что случилось со студентом, пока все пытались разобраться в ситуации? Студенты впереди тоже нагоняли паники, не улучшая ситуации. — Ками, кто-нибудь знает, было ли с Мидорией такое раньше? — спросил Айзава. Встретив только молчание, он обратился к Яги: — Всемогущий? — Нет, совсем нет! Мидория не знает, в какой момент его мысли о показанном и о поведении окружающих закрутились в такой спутанный клубок, но вот теперь, чëрт подери, он вообще не чувствует никакого волнения. Белый туман, пустота разума, ничто не может побеспокоить его. Конечно, пока он не чувствует, как ни странно, словно вибрацию, чей-то очень приглушенный голос, при чëм чей он — понять не выходит: — Мидория Изуку! Но дальше, ха-ха, дальше его тело само отвечает, работая будто на автопилоте, но он, настоящий он, всë ещё здесь, в этом прекрасном месте... Вот только снова его отвлëк звук, который, однако, на сей раз был не где-то там, за пеленой, а вполне себе рядом, он звенел, и игнорировать его было невозможно: — Очнись, это ловушка. Ловушка от мозга и для мозга. Здесь ты не в безопасности, — женский голос звучал настойчиво, но нежно. — М-м, как не в безопасности? Мне ничего не угрожает. Да и здесь так спокойно, под ухом никто не орëт, не взрывает ничего и не задаëт глупых вопросов. Тишина и покой, кайф. Кстати, не соизволите помолчать? Я, вообще-то, ловлю дзен! — Так, пацан, с диссоциацией шутки плохи! Ради тебя же стараемся, давай, очухивайся уже, ещё спасибо скажешь! — теперь раздался мужской голос. — А если нет? — Ты сейчас своих друзей до сердечного приступа доведëшь, всë, вали отсюда в реальность! — совсем разозлился голос мужчины, после этих слов каким-то непонятным импульсом его выкинуло из транса. — Эн, ну зачем! Изуку должен был сделать это сам, добровольно! — А я ему в терапевты не нанимался, помог чем смог, а дальше пусть его профессионал мотивирует. Мидория проморгался, и тогда размытые пятна перед глазами превратились в Шото и Полночь. Каждый из них выглядел обеспокоенно, впрочем и все остальные в комнате тоже. Даже Бакуго. Особенно Бакуго. «Что это с ботаником за чертовщина? Я такого раньше не видел, это что-то новенькое...» Видимо, заметив некоторое прояснение во взгляде ученика, Полночь снова обратилась к нему: — Мидория? Ты вернулся? Оглядевшись хорошенько, он ответил: — Полагаю, да. — Такое случалось раньше? — волнение на лице Тодороки выглядело так, так неправильно. — Ну, было дело, но это закончилось так давно... — от старых воспоминаний Мидория нахмурился, ведь у него заболела голова. Он почти и забыл... Бакуго же неплохо удивился: «Давно? Так не новенькое, ха?! А почему я не в курсе, а!!! Хотя, почему мне не плевать?» — И конечно же ты решил не говорить об этом никому, как и о том, что подвергался остракизму в течении всей жизни, да и то что получил причуду так поздно — ну да, какая ерунда, подумаешь. Совсем не важно для обучения. Что ещë я не знаю о тебе, проблемный ребëнок? — Айзава тоже был близок к тому, чтобы его голова взорвалась от напряжения. Потому что всë, что он делал, теперь оказалось совсем неверным. И он определенно не хотел звучать обвиняюще, но что ж. Он сделал это. — Ну и как это бы выглядело?! «Эй, Айзава-сенсей, для информации, в возрасте десяти лет я страдал от панических атак и диссоциации!» Ещё один повод задуматься о том, а стоит ли меня оставлять на курсе героя, ведь зачем нам эмоционально нестабильный чувак, который ещё и кости ломает налево и направо? И с чего я должен рассказывать кому-то что-то о своих отношениях с Каччаном? Чтобы выглядеть жалким отбросом, который не может сам себя защитить? Справедливости ради, в UA он уже был куда сносней и приятней. С чего бы мне тогда жаловаться? О нет, вы взяли на учëбу хулигана! И конечно же вы должны поверить мне без доказательств при идеальнейшем досье обвиняемого. А с каждой неделей смысл становился всë меньше, ведь в конце концов, мы стали теми противниками, которых вы хотели видеть. Меня лично всë устраивало. Это было что-то. Мидория, в некотором роде, взорвался. Ну, тяжело его винить, вот только что отвечать? От размышлений его спас только невозмутимый Серо, только он после бомбы Мидории мог что-то сказать: — Да, чувак. Прости, что я считал, что это будет часовая болтовня о героях. Я вроде как был мудаком. Но ты так и не ответил на то, почему не сказал Айзаве-сенсею о долгом отсутствии причуды. О, черт подери. Это было близко. — В общем-то, в моëм деле была информация об этом. Я не знаю, почему сенсей не заметил этого. Айзава бы сделал фейспалм, если бы вокруг не было столько людей. За столько лет преподавания это было впервые, когда он так облажался. — Мда, Шота, а я говорил, что принципиально не читать досье подопечных — плохая идея... — сказал Мик. Сотриголова вздохнул. Потом он вздохнул ещë раз. Приведя мысли в порядок, он наконец нашëл, что сказать Мидории. — Я признаю, что во многом был неправ, когда обучал тебя. Я редко такое говорю, может, это прозвучит грубо... Прости меня, Мидория. И за то, что накинулся. Я пересмотрю свои методы... Сейчас не самое лучшее место и время для такого разговора — Айзава обвëл взглядом комнату, полную лишних ушей — так что мы обязательно поговорим, когда всë закончится. (Чего Шота не сказал, так это то, что парню также светит пару светских бесед с психотерапевтом, мало ли, спугнëт). Яги всë думал, как он сам собирается извиняться. Ну, времени на подумать ещё куча. Ведь они не могут вести подобные разговоры при всех. И Гринн почти словил второй приступ, потому что перед ним извинялся сенсей. Всë его представление об учителях снова терпит крах. Ему кажется, что это просто какая-то шутка. Но он всë-таки ответил: — Всë в порядке, конечно. Вот только кто уже долго молчал, поджидая момента, так это Декусквад. И нет, он определенно не хотел говорить с друзьями о случившимся. Они, конечно, явно не на стороне Каччана, а его, но... Ему не хочется жалости. Лучше бы вообще никто не знал. Теперь Мидория в принципе без понятия, как быть с неким взрывным парнем, а часть его сознания, которая давно стала конченой пессимисткой, всë шептала, будто его только жалеть и остаëтся. Что это его вина во всëм с самого начала, да и всë дело в том, что сейчас у него есть причуда. А так он бы и жалости не заслуживал. Но Изуку постарался подавить эти мысли, ведь он ненавидел эту часть себя. — Де... Мидория! — начала Очако, но Изуку решил обрубить тему на корню: — Я знаю, Урарака, я знаю. Ты... — он оглядел встревоженные и заинтересованные лица Цую, Шото и Ииды. — Эм, вы хотите знать больше, но... Я ценю вашу поддержку, ребята, но я пока не готов говорить об этом. Может, позже? К тому же, нам надо закончить с сегментом. — Мы понимаем, — Урарака явно расстроилась, ведь ей не удалось ничего узнать. — Однако я хочу, чтоб ты знал, что всегда можешь обратиться к нам за помощью, — завершил разговор Тенья. Герой рассеяно кивнул, естественно благодарный. Но не только перспектива будущих неловких разговоров пугала его, но и то, что может показать «Автор» дальше. И не зря...