***
В тот вечер Гарри лег спать, чувствуя себя совершенно измотанным. Вместо того, чтобы почувствовать облегчение от понимания того, почему Снейп был так груб с ним в последнее время, он почувствовал себя виноватым. Это была его вина, что Снейп был обременен его присутствием, а также всем остальным. Гарри в момент гнева показал ему свои воспоминания, и теперь мужчина застрял с ним. Так же, как и Дурсли. И, судя по всему, у Снейпа было достаточно забот. Гарри поклялся больше не беспокоить Снейпа своими проблемами. Он мог с ними справиться. Возможно, он мог бы довериться Кови. Она бы поняла. Но если бы он рассказал об этом Кови, она бы просто рассказала об этом Снейпу. Он покачал головой. Возможно, если бы он научился окклюменции, он мог бы блокировать плохие сны, панические атаки, воспоминания. Он не знал. Все, что он знал, это то, что он чувствовал себя запятнанным, испорченным, как будто он был тем, кто пытал Снейпа, и, в некотором смысле, это было так. Он лениво задавался вопросом, насколько большей опасности подвергался Снейп, когда Гарри жил в его покоях. С этими мыслями он погрузился в беспокойный сон, Эрл Грей свернулся калачиком у него на шее, в пространстве между плечом и челюстью. Он снова шел по коридору, дверь светилась вдали. Он уже пару раз проходил через нее, но никогда не проходил мимо круглой комнаты с закрытыми дверями. Ему хотелось идти вперед, продолжать двигаться дальше. Но какая-то часть его испугалась этой идеи. Какая-то часть его мозга задавалась вопросом, не подвергнет ли дальнейшее движение Снейпа еще большей опасности. Затем он услышал шум, кто-то знакомый откашлялся, и одно слово, от которого у него по спине пробежали мурашки. — Мальчишка! Сцена изменилась, и он оказался уже не в Министерстве магии, а в темном, тесном пространстве своего шкафа на Тисовой улице. К нему тянулась сильная рука, рука, которая, как знал Гарри, вытащит его, схватит, задушит. Он ахнул, проснувшись, сердце бешено колотилось. Выругавшись, он поднял ноги с кровати и встал. Он чувствовал себя ужасно. У него кружилась голова, во рту пересохло, и ему пришлось сходить в туалет. Он тщательно отсчитывал шаги до ванной, где сел на унитаз, слишком уставший, чтобы стоять. Он уронил голову на руки. Он был напуган, он был измучен, и ему казалось, что он больше не знает, в какую сторону идти. Вздохнув, он встал и подтянул пижамные штаны, когда волна головокружения нахлынула на него. Покачиваясь, он сделал один шаг вперед, а затем, словно в замедленной съемке, рухнул и ударился переносицей о край фарфоровой раковины, когда падал.***
Северус проснулся от того, что два сфероподобных зеленых теннисных мяча пристально смотрели на него. — Яйца Мерлина! — воскликнул он, принимая сидячее положение, его сердце внезапно забилось со скоростью несколько миль в минуту. — Эльф, — отругал он, — если ты когда-нибудь снова разбудишь меня вот так, твоя голова окажется у меня на стене в качестве трофея! — Мастер Снейп, сэр, — сказал эльф, заламывая руки, — Добби очень жаль, что разбудил Вас, сэр, но это... это... — Выкладывай, — прорычал Снейп. — Это Гарри Поттер, сэр. При упоминании о Поттере Снейп мгновенно проснулся. — Что случилось, Добби? — Гарри Поттер ранен, сэр, и он... он... Снейп вскочил на ноги и оттолкнул эльфа в сторону, бросившись в комнаты мальчика. Постельное белье Поттера было помято, его гостиная и стол были пусты, но дверь в ванную была закрыта. — Поттер, — позвал он, постучав в закрытую дверь. — Мистер Поттер, ответьте мне сию же минуту, — все еще ничего. — Поттер, у тебя есть три секунды, чтобы открыть эту дверь, или я войду! Три-два-один. Алохомора! Снейп толкнул дверь. Кровь. Повсюду была кровь. И Поттер свернулся калачиком в позе эмбриона посреди всего этого, обхватив руками голову. Он раскачивался взад и вперед, плотно закрыв глаза, и звук, исходивший из горла, вызвал озноб у Снейпа. — Гарри, — сказал он, присев на корточки рядом с подростком, пытаясь определить, откуда взялась вся кровь. Она текла из носа мальчика в лужу на полу, но также покрывала его волосы, грудь, стены. Снейп проверил пульс и дыхание мальчика. Они были быстрыми, но устойчивыми. — Гарри, посмотри на меня. Мальчик продолжал раскачиваться и хныкать, по-видимому, не замечая присутствие Снейпа. Снейп протянул руку и положил ее на плечо Поттера, и мальчик вскрикнул и отпрянул. Снейп задавался вопросом, застрял ли мальчик в каком-то воспоминании. Эванеско, Тергео, Скургифай и еще несколько заклинаний почти очистили комнату, Поттера и его пижаму. Теперь ему просто нужно было заставить мальчика ответить ему. — Гарри, ты меня слышишь? Можешь открыть глаза? Это профессор Снейп. Ты в моих покоях. Ты в безопасности. Глаза мальчика не открывались. Поразмыслив, учитывая, что мальчик был слеп, он все равно не смог бы увидеть Снейпа. Но, к большому удивлению Снейпа, рука потянулась, и Снейп инстинктивно поймал ее. Поттер вцепился в него, сильно и почти болезненно. Какого чёрта? И тогда образы поразили его сознание. Образы из разума Поттера. Ужасающие образы, которые Снейп не мог контролировать. Гарри было девять лет, и он был маленьким для своего возраста, и носил одежду, которая была по крайней мере на три размера больше для него. Снейп с напряженной спиной стоял на заднем плане, выжидая. Рядом стоял обеденный стол, заставленный подарками, которые открывал толстый мальчик. Должно быть, это был день рождения его кузена Дадли. — Мальчишка! Неси уже торт! И не забудь вилки на этот раз! — приказал угрожающий мужской голос, тряся мясистым кулаком перед запуганным ребенком. Гарри послушно достал торт, четыре тарелки и четыре вилки. Все они пели «С днем рождения» — Гарри тихо — и ждали, пока Дадли загадает желание и задует свечи. — Ну, разрежь торт, мальчишка! Чего же ты ждешь? Тут же Гарри отрезал три больших куска и один маленький, раздав три и забрав себе самый маленький. Он отломил кусочек торта, и как раз в тот момент, когда он собирался положить его в рот, женщина с лошадиным лицом хлопнула его по руке, взяла тарелку и вилку и поставила перед Дадли. — Ты думаешь, тебе стоит съесть торт Дадли? Я не думаю, что ты этого заслуживаешь. Иди в свой чулан, пока тебя не позовут, — сказала женщина. Сгорбившись, Гарри выскочил из столовой в небольшое пространство под лестницей, дверь была закрыта. Он проскользнул внутрь и сел на потрепанный матрас, подтянув колени к груди, сердце болело. Слезы беззвучно текли по его лицу. — Твой главный подарок снаружи, Даддерс, — позвала Петуния. — Не подглядывай, пока мы не скажем, — Гарри услышал, как задняя дверь распахнулась и снова захлопнулась. — Хорошо, теперь ты можешь посмотреть. — Вау! — воскликнул Дадли. — Батут! — Гарри услышал, как пружины громко заскрипели под весом Дадли. Гарри знал, что Дадли получит батут. В то время, как тетя Петуния накануне отвела Дадли подстричься и поужинать, дядя Вернон заставил Гарри помочь собрать его. Вернон неоднократно напоминал ему, что он не должен прыгать на батуте, и если он осмелится ослушаться, он пожалеет об этом. Гарри с тяжелым сердцем слушал, как Дадли прыгал, казалось, в течение нескольких часов. Он отчаянно хотел попробовать, но знал, что ему никогда не разрешат. И все же он жаждал такого чудесного подарка. — Мы ведем Даддерса за мороженым, — сказала тетя Петуния. — Ты должен оставаться в своем чулане, — она хлопнула дверью, чтобы подчеркнуть это. — Да, мэм, — пробормотал Гарри. — Отведи Даддерса к машине, — сказал его дядя. — Я разберусь с мальчишкой. Гарри залез в дальний угол шкафа, до которого, по опыту, дядя Вернон не смог бы легко добраться. — Ты останешься в этом чулане, — скомандовал дядя Вернон. — Да, сэр, — прошептал Гарри. — Ты не будешь шуметь. — Да, сэр. — Я запру тебя. — Да, сэр, — ответил Гарри, услышав щелчок замка и почувствовав себя таким же подавленным, как всегда. Он сидел в дальнем углу и услышал, как машина отъехала. Если бы только он мог улизнуть и попробовать батут, пока их не было. Но он был заперт, и выхода не было. Вздохнув, он плюхнулся на матрас, стараясь избежать неудобных пружин, которые местами протыкались. Затем, как по волшебству — слово, которое ему не разрешалось использовать в доме Дурслей, — щелкнул замок, и дверь распахнулась. В полном благоговении Гарри осторожно выглянул наружу, пытаясь разглядеть, нет ли там кого-нибудь. — Эй? — позвал он, но ответа не последовало. Он проверил подъездную дорожку, а также комнаты на первом этаже, чтобы убедиться, что он действительно один. Его родственников не будет по крайней мере тридцать минут, но, если бы он мог провести пять из этих минут на батуте, он был бы так счастлив — настолько счастлив, что воспоминаний хватило бы на целый год. Он быстро промчался через кухню, через заднюю дверь к яркому новому батуту, сияющему в лучах заходящего солнца. С благоговением он пополз дальше и подпрыгнул, совсем чуть-чуть. Вскоре его прыжки стали более смелыми. Он закричал от восторга, радостная улыбаясь. Он прыгал все выше и выше, взволнованный этим ощущением. Вскоре он уже прыгал выше крыш. Даже выше верхушек деревьев. Это было потрясающе! Он летел, парил выше, чем когда-либо. Выше, чем можно было прыгать на обычном батуте на заднем дворе, его лицо светилось счастьем. Именно так его нашел дядя, забывший бумажник.