Нефритовый взгляд

      Излишняя эмоциональность имела свои преимущества: Сакура быстро выходила из себя, но она так же быстро и успокаивалась. Чрезмерные чувства не нарастали снежным комом, придавливая каждый чертов раз, когда она терпела неудачи — а это случалось достаточно часто. Сакура умела освобождаться от разрушающих ее эмоций, если это не касалось любви, и была благодарна данной своей «особенности». Она делала выводы или ревела навзрыд, отравляя жизнь не только невыносимому мужчине со второго этажа, но и семье, проживающей на первом, а также двум соседствующим по бокам квартирам. Но каждый раз она поднимала голову, расправляла плечи и двигалась дальше.       Сакуре уже несколько раз стучали в стену, вынудив ее переместиться из прихожей на кухню. Она не собиралась портить отношения ни с кем в этом доме, так что, взяв себя в руки, перебралась на кухню, полагая, что там ее эмоции будут хуже доноситься до соседей, желающих поспать в тишине.       Часы пробили полночь с того момента, как Сакура смогла прийти в себя и окончательно успокоиться.       Печаль ушла на второй план, передавая почетное место усталости — подобные истерики всегда изрядно выматывали. Сакура редко опускалась до подобного: чаще всего она ограничивалась простым раздражением, сокрушая в пух и прах что-нибудь в зоне видимости. Вот только теперь она не могла себе этого позволить, находясь в квартире, на которую в буквальном смысле зарабатывала кровью и потом с самого детства.       Возможно, ей следовало отправиться на тренировочный полигон и выместить свою злость там, но эта мысль пришла в голову лишь сейчас. Сил на тренировку, какую бы то ни было, уже не осталось, но Сакура была не прочь и просто прогуляться перед сном.       Размяв затекшие плечи и шею после скрюченного положения, в котором она провела несколько часов подряд, Сакура тяжело вздохнула и прошла к шкафу, распахивая его обветшалые дверцы. Возможно, в спальню стоило поставить ночную лампу, приглушенный свет которой скрывал бы несовершенства комнаты до тех пор, пока она не сможет позволить себе адекватный ремонт. Все же она значительно обсчиталась со средствами в начале покупки, потому что сейчас денег едва ли хватало на то, чтобы элементарно прокормить себя.       Вытащив первое, что попалось под руку, а это оказались джинсовые шорты и толстовка, подаренная ей Ино на день рождение, Сакура лениво переоделась. Она собрала волосы в небрежный хвост и вспомнила о своем плеере, лежавшем в дальнем ящике с прочими бесполезными вещами, которыми она уже давно не пользовалась, но выкидывать не решалась.       Почему любимый плеер вообще стал бесполезной вещью? Ах да, на безделье вроде музыки попросту не оставалось времени.       Когда-то, будучи совсем необремененной работой и лишенной друзей, Сакура часто прогуливалась в одиночестве, и музыка помогала скрасить время. Она ходила или бегала, считая это одним из немногих развлечений, которые можно было совершать самостоятельно. Ее жизнь никогда не была слишком уж интересной, и даже сейчас все, что она имела, было лишь благодаря Ино. Если бы не подруга, с огромной вероятностью Сакура продолжала бы свое затворничество до самой старости.       Почему она не могла так же просто сближаться с людьми? Или так же просто забывать парней, с которыми у нее не было никаких шансов? Этот весьма полезный навык пришелся бы как нельзя кстати, учитывая тенденцию Сакуры влюбляться в тех, кому это было не нужно. Она бы просто отсекала неугодные ей чувства на самом старте и двигалась бы дальше. Идеально.       Сакура прекрасно помнила, как Ино была влюблена в Саске, но ее симпатия не помешала ей пересмотреть приоритеты, когда они того потребовали.       Впрочем, Ино не проводила с ним так много времени. И она не была с ним в одной команде, что изрядно усложнило жизнь Сакуре и упростило ее подруге.       А ведь каких-то шесть лет назад Ино была готова прибить ее из зависти за то, что в команде с Учихой оказалась не она. Сейчас же, вспоминая былые дни, Сакура не могла не представить своей жизни, попади она в другую команду. Наверное, все сложилось бы совершенно иначе: как минимум, она не была бы одержима Саске и не влюбилась бы в Какаши. Последний пункт беспокоил ее особенно сильно.       Отбросив сожаления в сторону, Сакура посмотрела на свое помятое отражение в зеркале и вздохнула. Не было никакой гарантии того, что смена окружения в детстве не привела бы ее к тем же ошибкам. Разве что в совсем далеком детстве — умей она нормально общаться со сверстниками, она бы не цеплялась так отчаянно за каждого, кто перебросился с ней парой слов. Конечно, сейчас Сакура стала старше, но проблемы и страхи никуда не ушли, делая ее в какой-то степени уязвимой перед взрослой жизнью, где пользоваться людьми и бросать их впоследствии было в порядке вещей у многих. Она была благодарна судьбе хотя бы за то, что с подобными экземплярами ей сталкиваться не доводилось.       Вставив в уши вкладыши, она включила музыку, прибавляя ее на полную громкость, и направилась к двери, подхватывая ключи из декоративной корзинки, которая была одним из атрибутов для «повышения уюта», как выразилась Ино. Она была белого цвета, а на плетеных ручках торчали ярко-розовые перья, увидев которые, Сакура в очередной раз поморщилась. Ей не нравился гламур абсолютно в любых проявлениях, но это был подарок ее подруги, что стало единственной причиной, по которой Сакура впустила этот ужас в свою квартиру, а не отправила в мусорку. Возможно, потом, когда у нее появится шкаф-купе, она уберет корзинку внутрь, скрывая этот шедевр подальше от своих глаз.       Стоило распахнуть дверь, стремительно выскакивая в подъезд и желая как можно скорее проветриться, Сакура врезалась лбом в грудь Какаши, который стоял на пороге и, вероятно, только что собирался постучать в ее дверь.       Она медленно перевела взгляд на его скрытый под маской подбородок и интуитивно отошла назад, так же, как сделала это парой часов ранее. Его темный прежде взгляд теперь напоминал глаза-океаны нашкодившего щенка, а в широко расправленных плечах считывалось явное напряжение.       — Если я так мешала вам спать, можно было просто постучать в потолок, — прошипела Сакура, выдергивая наушники и вешая их себе на шею. — Я бы поняла намек, учитывая, что все остальные соседи именно так и поступили.       — Я хотел извиниться, — виновато произнес он. — И объясниться, полагаю.       — Извинения приняты, объяснений не нужно. — Сакура толкнула его в плечо, выходя на лестничную клетку, и захлопнула за собой дверь.       — И куда ты собралась на ночь глядя? — спросил Какаши, наблюдая за тем, как она запирает дверь, агрессивно просовывая ключ в замочную скважину, и подумал, что с такими темпами ей совсем скоро снова понадобится новый замок.       — Я должна отчитываться перед вами в нерабочее время? — риторически спросила Сакура и вздернула подбородок. Расправившись с замком, она повернулась и скрестила руки на груди.       Она была намерена уйти сразу же, но по непонятной себе причине остановилась.       — Не должна. — Какаши облокотился о стену и вздохнул. — Мы будем разговаривать здесь?       — Да я вообще нигде с вами разговаривать не хочу, — отрезала она, но с места не сдвинулась.       — Просто послушай. — Какаши проигнорировал ее нежелание и продолжил на полтона ниже: — Все это зашло явно дальше, чем следовало бы.       «Дальше, чем следовало бы, зашли мои мысли о вас» — подумала Сакура, но произнести вслух не осмелилась. Она уже достаточно опозорилась со своей инициативой и пробивать дно еще раз не хотела.       — Я бы подумала, что не в вашем вкусе или что-то вроде того. — Сакура выпалила это слишком громко, и Какаши на нее шикнул, склоняя вести себя тише. — Я не слишком разборчива в мужчинах, но, знаете, ваша реакция выглядела обратной.       — Не стоит усложнять. — Он покачал головой. — Как бы то ни было, мне это не нужно.       — … почему? — прошептала она.       — Потому что я так живу? — переспросил Какаши. — Тебя не должно удивлять то, что люди живут так, как им комфортно.       Сакура сглотнула осадок печали и потупила взгляд, потому что ответить ей было, по правде говоря, нечего. Она могла его понять, но принимать его позицию было слишком печально. Ей не хотелось унижаться и вымаливать хоть какой-нибудь шанс, несмотря на то, что она желала этого больше всего на свете. Однако сказать в противовес было нечего.       — Каких отношений ты ожидаешь от человека, который всю жизнь прожил в одиночестве? — спросил Какаши, рассматривая ее потерянный взгляд. — Твоя влюбленность исчезнет, а пелена с глаз сойдет в первый же месяц после того, как мы съедемся, и что будет дальше? Ты слишком молода для чего-то серьезного, а я слишком стар, чтобы ныкаться по подворотням, играя в любовь, и скрывать связь с тобой, от которой мало кто будет в восторге.       — Зачем скрывать? Почему бы просто не попробовать так, как это делают все нормальные люди? — Сакура не выдержала и отвела взгляд.       — Потому что это уже ненормально, начиная от разницы в возрасте и заканчивая тем, что я был твоим наставником. Ты вообще думала о том, как все будет выглядеть со стороны? Как отнесутся твои родители, узнав, что человек, которому они доверили свою дочь, находится с ней в более близких отношениях, чем это допустимо?       — Какая разница, если я призналась вам, уже будучи совершеннолетней? — прокручивая мысли в голове, спросила Сакура.       — Ну, это последний вопрос, которым кто-либо задастся, учитывая, что я начал обучать тебя в двенадцать. Это в целом паршиво выглядит.       — Вы так завуалированно пытаетесь сказать, что игра не стоит свеч?       — Симпатия — не повод быть вместе. — Он покачал головой. — И уж тем более не повод портить уже сложившиеся годами отношения. Все это пройдет, когда ты встретишь достойного мужчину, и мы вернемся к тому, с чего начинали.       — Если симпатия — не повод, — возразила Сакура, — что тогда повод, в вашем понимании?       — У меня нет таких поводов. Или ты думаешь, что я не испытывал ни к кому теплых чувств?       — Видимо, они были недостаточно теплыми, чтобы позволить себе уснуть в присутствии другого человека.       Какаши нахмурился, думая о чем-то своем с застывшим взглядом, и, оттолкнувшись от стены, бросил взгляд на ноги Сакуры:        — В шортах замерзнешь.       Сакура кивнула, поражаясь тому, как легко он сменил тему, но желания переодеваться у нее не возникло. Она лишь смиренно поджала губы и обошла Какаши, направляясь к лестнице.       — Если вы умрете в старости, это случится от обезвоживания, потому что стакан воды вам точно никто не подаст, — упрекнула Сакура. — Все нормальные люди будут заняты собственными семьями, и до старика вроде вас никому не будет дела.       — Я рассчитывал умереть в дееспособном возрасте, — бросил он, на что Сакура лишь хмыкнула себе под нос что-то невнятное и понеслась к лестнице.       Отчасти она могла понять Какаши — в его случае, в отличие от ее, действительно было слишком много «но». Однако стороннее мнение на их счет было последним, о чем Сакура могла бы подумать. Конечно, совокупность факторов играла куда большее значение, чем их разница в возрасте и статусы бывшего наставника и ученика, но это не было основной причиной, верно? Протокол, может, и запрещал отношения в команде, но они больше командой не являлись. Какаши ясно дал понять, что в отношениях не нуждается, и это было единственным объяснением того, что он до сих пор жил один. Ответ лежал на поверхности с самого начала, и Сакура его старательно игнорировала.       О чем она только думала, затевая все это?       Хочет жить один — пусть живет.       Какаши оказался сложнее, чем кто-либо, кого она знала или могла узнать. Не было смысла пытаться понять его, потому что, очевидно, он и сам себя не понимал. Человек, выстроивший зону комфорта в юном возрасте, продолжал жить прежними понятиями, находясь уже на четвертом десятке. Это казалось настолько глупым, что Сакура едва ли снова не вышла из себя.       Как бы ей ни хотелось быть с этим человеком, она понимала, что подобные «звоночки» еще до начала отношений не сулили ничем хорошим. Наверное, это и хорошо, что у них не складывалось. Она была настолько зла, что разбираться в его тараканах не осталось никакого желания.       Со стаканом воды Сакура, конечно, перегнула. Они оба знали, что она не позволит ему умереть от обезвоживания, даже если Какаши будет совсем стар и плох, но, возможно, это подкинет ему хоть какую-то почву о размышлениях. Желательно в сторону Сакуры, потому что, если подумать, она была единственной женщиной, которая терпела его характер в течении долгих лет.

***

      Коноха всегда казалась спокойной в ночное время, но сейчас собственная деревня выглядела скорее опустошенной. Даже в выходные дни, когда на площади частенько засиживались как гражданские, так и шиноби, довольствуясь теплом летних дней, сейчас было пусто. У людей совсем не осталось поводов для радости. Многие не имели ни сил, ни возможностей на это. Времена и вправду были не самыми радужными.       Когда уже все наладится?       Сколько времени должно пройти, чтобы вернуть свет былых дней хотя бы на одну треть от того, что было раньше?       Сделав круг у главной площади, Сакура свернула на малую и вышла на затемненную аллею. Большая половина фонарей здесь давно перегорела, но в целях экономии электричества никто не спешил заменять лампочки. Дорогу освещали всего несколько фонарных столбов на целый километр, что выглядело достаточно жутко. Тени деревьев, колышущихся на ветру, искажали рваные узоры ветвей, отражающихся под ногами в тусклом, нестабильном освещении, не предвещая совсем ничего хорошего.       Широкий масштаб неблагополучия игнорировать было попросту невозможно, как бы Сакура сама того ни хотела.       Опустив голову и рассматривая узор старой, местами расколотой брусчатки, Сакура не сразу обратила внимание на то, что мрак ночной аллеи с ней разделил другой человек.       Она замедлила шаг, увидев мрачную тень, приближающуюся ей навстречу, и остановилась.       — Саске?       Что ж, она не думала, что сегодняшний день можно испортить еще сильнее, чем он уже был испорчен.       — Сакура, — поприветствовал он, повторяя ее имя.       Внезапная встреча затмила былое раздражение, заставив Сакуру потеряться в эмоциях.       Как бы она ни была зла на себя и на Какаши, как бы ее не расстраивал тот факт, что Саске выбрал Карин, она не позволила бы себе проигнорировать старого товарища и пройти мимо.       Сакура остановилась только лишь потому, что так было правильно. Однако она совершенно не понимала, зачем. Ей нечего было сказать Саске, а ему, вероятно, не о чем было говорить с ней.       Она скрестила руки на груди и тихо вздохнула. Будет забавно, если они помолчат так пару минут, стоя друг перед другом, и просто разойдутся каждый своими дорогами, как это всегда и происходило. Саске всегда уходил, оставляя ее, а Сакура принимала это. Что изменилось сейчас? Теперь она не была против того, чтобы он ушел. И чем скорее, тем лучше.       Хмыкнув себе под нос, Сакура подумала, что и раньше едва ли смогла бы связать пару слов: будучи безнадежно влюбленной, ее колени начинали дрожать, а язык заплетаться, заставляя ее в лучшем случае молчать, а в худшем — произносить всякие глупости.       Однако она больше не была влюблена. По крайней мере, в Учиху. Саске стал ей почти чужим человеком, но человеком, с которым она пережила слишком многое. Или правильнее будет сказать «благодаря которому» ей пришлось все это переживать? По сути, обе формулировки здесь были уместны.       Они стояли в тишине ночных просторов минуту или около того, пока Сакура пялилась под ноги, а Саске рассматривал мигающий фонарь позади нее, который вскоре погас. Молчание уже начинало напрягать, а усилившийся ветер неприятно холодил оголенную кожу. Сакура вздохнула, перенося вес с одной ноги на другую, и вновь посмотрела на Саске.       — Как поживаешь? — в итоге спросил Учиха, отчего Сакуре почему-то стало смешно. Когда ему вообще было до этого хоть какое-то дело?       — Как и всегда, полагаю. — Она улыбнулась, слегка натянуто, и опустила закатанные прежде рукава на покрывшуюся мурашками кожу. — Сам-то как? Все хорошо?       Саске скованно пожал плечами, источая напряжение и неловкость, но все же кивнул и ответил:       — Я не заслужил того, чтобы все было хорошо.       Сакура на миг опешила: да, он натворил дел и не мало, но, в конце-концов, у него скоро родится ребенок. Какое право он имеет оставаться несчастным, отравляя своей трагедией жизнь новоиспеченной семье?       — Я слышала, ты станешь отцом, — бросила Сакура. — Поздравляю.       — Ну… — Саске покачал головой, — вообще-то отец не я.       — Что? — Зеленые глаза распахнулись и чуть не полезли на лоб. — В смысле?       — Если ты имеешь в виду Карин, то ребенок не мой, — повторил он.       — Но вы же были парой, — возразила Сакура, — вроде как.       — Вроде как. — Учиха безразлично кивнул, подтверждая слова. — Но это не помешало ей забеременеть от Суйгецу.       Конечно, изменять было плохо, но Сакура не бралась осуждать Карин, хотя еще недавно какая-то ее часть, зарытая глубоко-глубоко внутри, завидовала ей.       Учитывая ситуацию, сейчас никто не спешил рожать, хотя демография требовала того, чтобы ее повышали. Вряд ли кто-то решился бы на такой смелый поступок осознанно, тем более Сакура, несмотря на то, что она действительно хотела ребенка. Она любила детей и, конечно же, собиралась стать матерью в обозримом будущем, но слабо представляла себе это в действительности. Ведь она даже мужчину себе найти не могла.       Сакура мотнула головой, возвращаясь в реальность, и посмотрела на Саске: все же выглядел он паршиво. Вероятно, оплошность Карин лишь укрепила его проблемы с доверием. Сакура не понимала, на кой черт господь одарил ее тонной эмпатии, на которую она была способна, но ей стало жаль Учиху.       — Хочешь зайти? — спросила она, рассматривая его бледные щеки.       Саске поднял на нее потухший мрачный взгляд, и сердце невольно сжалось. Все-таки он этого не заслужил. Никто не заслуживал.       — Если не слишком поздно, — неуверенно отозвался он.       — Я вообще-то одна живу, — между делом похвасталась Сакура, демонстрируя свою самостоятельность. Впрочем, это было не особо уместно, и она быстро осеклась.       Они миновали аллею, ступая плечом к плечу и продолжая нести молчание до самого подъезда, пока не остановились у крыльца с трехступенчатой лестницей. Посыревшее от дождя дерево скрипнуло под ногами, когда Сакура поднялась по ступеням и потянулась в карман, нащупывая связку ключей. Она попутно гоняла мысли о том, как бы привести Саске в порядок, не показывая при этом жалости, когда он, наконец, подал голос:       — Ты живешь в одном подъезде с Какаши? — спросил он, будучи не совсем уверенным, что правильно помнит.       — Угу, — кивнула она. — А ты откуда знаешь, где он живет?       — Я заходил к нему в детстве.       «Надо же, — подумала про себя Сакура, поднимаясь мимо второго этажа, — еще бы его любимчик ни разу бы к нему не зашел…».       — Это не так, — отрезал Саске.       — Я что, опять говорила вслух? — Сакура лишь закатила глаза на это замечание.       — Вроде того. — Он придержал дверь квартиры, когда Сакура отперла ее, и зашел следом за ней. — Он любил вас и любит до сих пор.       — Я тебя умоляю, — фыркнула Сакура. — Он отказался от Наруто, спихнув его на Эбису, а на меня и вовсе забивал всегда. Честно говоря, я даже не помню, чему он вообще мог меня научить. М-м-м, — протянула она, задумавшись. — Ценить в людях пунктуальность, может? Да, пожалуй, на этом все.       Сакура прошла на кухню и распахнула дверцы ящика над плитой, в котором не было ничего, кроме коробки с чаем и соленых крекеров, и пригласила Саске за стол.       — Недавно переехала? — спросил он.       — Относительно. — Сакура вздохнула. — Просто были проблемы с сантехникой, которые я не могла решить самостоятельно, и это заняло некоторое время.       Она чиркнула спичкой о спичечный коробок и зажгла газ, после чего поставила на него чайник. Достала две чашки с тарелкой, кусая губу и думая о том, как подбодрить Саске, и принялась накрывать на стол из того немногого, что у нее имелось.       — На самом деле, — заговорила она, — ты заслуживаешь счастья так же, как и все остальные. А, может, и больше. Саске, ты был ребенком, который не знал правды, и ты страдал. Но сейчас у тебя есть все шансы хотя бы попробовать быть счастливым.       — Вряд ли, — не согласился он.       — Ты еще встретишь хорошую девушку, которая сможет принять тебя таким, какой ты есть. — Сакура не лгала: она правда так считала и хотела в это верить. Несмотря на многие нехорошие вещи, которые совершил ее товарищ, она не желала ему зла.       — Ты принимала, — едва слышно сказал Учиха, и эти слова застали Сакуру врасплох.       — Возможно, — согласилась она. Отрицать общеизвестный факт было бы глупо: о ее помешательстве знала почти вся деревня, что в свое время послужило «отличным» поводом для шуток. Сакура не хотела тыкать Саске носом в его же ошибку, но не сдержалась. — Тем не менее, ты выбрал не меня.       Саске молчал, покручивая в руках чашку из старого сервиза прежней хозяйки квартиры, и Сакура уже думала, что не дождется ответа. Она и не нуждалась в том, чтобы он отвечал. Какая уже была разница?       Однако он заговорил:       — У меня никогда не стоял выбор между тобой и кем-то еще, Сакура, — начал Саске, раздаваясь в кухонном пространстве холодом и безнадегой. — Я не выбрал тебя не потому, что не хотел быть с тобой, а потому, что ты не была бы со мной счастлива.       Свисток чайника разрезал тишину, последовавшую за этим, но Сакура так и не смогла сдвинуться с места, ошарашенная его признанием. Она продолжала стоять, находясь в полном смятении, и переваривала то, что услышала секундами ранее. Она не знала, какой должна была быть ее реакция. Сакура знала лишь то, что не должна была плакать. Но слезы никогда не спрашивали разрешения, прежде чем политься горькими ручьями по ее щекам, лишая собственного выбора.       Саске лишь вздохнул, рассматривая потрясение, в которое сам же и ввел свою бывшую напарницу, и поднялся со стула, протягивая к плите единственную руку и выключая газ.       — Карин достаточно эгоистична, и я знал, что она не будет со мной страдать. — Он взял чайник и прошел к столу, разбавляя заварку кипятком. — Когда она устала, то просто ушла к Суйгецу. И я знал, что рано или поздно произойдет что-то подобное. Сакура, но ты не такой человек. Ты не смогла бы довольствоваться тем, что есть, и в итоге отказаться от того, что тебя разрушает, как это сделала Карин. Ты просто была бы несчастна. — Саске безвольно пожал плечами. — У меня нет никого дороже тебя и Наруто, и я больше не хочу причинять боль никому из вас.       Сакура сжала переносицу и утерла кончиками пальцев соленые слезы. Слизистая ее глаз уже была раздражена, и теперь их неприятно щипало. Она думала, что выплакала уже все до последней капли, но океан ее печали, по всей видимости, оказался бездонным.       Как же так? Либо Саске настолько хорошо скрывал свои намерения, либо она действительно была слепой дурой. Скорее всего, имело место и то и другое.       Сакуру разрывало на части от осознания того, что ему было не наплевать. Столько лет подряд она была убеждена в обратном, что не могла и помыслить о том, что это не так.       Что, если бы Саске сказал ей правду? Смогла бы она спасти его из этой беспросветной тьмы?       — А ты не думаешь, что я сама вправе решать, что для меня лучше? — всхлипнув, упрекнула она.       — Я не сомневаюсь в том, что ты решила бы. — Губы Саске дрогнули в едва заметной улыбке. — Но это было бы плохим решением.       Слезы душили, а горечь в груди, что заполняла образовавшуюся дыру ложными убеждениями, начала разрастаться, сдавливая все внутренности и лишая возможности даже вздохнуть.       — Зачем ты говоришь мне это сейчас? — спросила она, качая головой и пытаясь отдышаться.       — Чтобы ты не считала себя хуже Карин и кого-либо в принципе, когда ты лучше многих. — Саске пожал плечами. — Это просто несправедливо по отношению к себе же самой.       Он отодвинул стул, скрипя деревянными ножками по полу, и, поднявшись, допил остатки чая.       — Спасибо за чай, Сакура, — поблагодарил он. — Доброй ночи.

      ***

      Откровение Саске далось таким непосильным трудом, что Сакура прорыдала всю ночь, утыкаясь носом в насквозь мокрую от слез наволочку.       Понимание того, что некогда любимый человек лишил тебя выбора и возможности быть с ним, заставляло злиться на весь белый свет. Но она не могла отрицать того, что Саске был прав. Если он не мог изменить себя, то она бы терпела его и принимала таким, какой он есть. И они страдали бы уже вместе. В жизни Саске не изменилось бы ровным счетом ничего, и в этом огромном мире стало бы на одного несчастного человека больше.       Сакура была уверена, что если бы он позволил, если бы сделал хотя бы один крохотный шаг ей навстречу, она приложила бы все свои усилия, чтобы помочь ему.       Но не было никакого смысла протягивать руку тому, кому она не нужна.       Возможно, сейчас Саске был не готов к другой жизни. Возможно, не будет готов никогда. Но Сакура все же надеялась, что когда-нибудь это сможет измениться, и тогда он встретит такую девушку, перед которой не будет испытывать чувства вины и от которой он не будет убегать. И, возможно, она сможет осуществить то, чего никогда не удалось бы Сакуре.