Нефритовый взгляд

      Последние полгода Сакура старалась избегать совместных с Какаши миссий или же, если этого не удавалось, выбирала менее затяжные, ссылаясь на то, что хочет проводить больше времени в больнице. Она любила медицину, но вся команда прекрасно знала, что окунаться в нее длительное время Сакура не может: ей попросту становилось скучно. Она была в первую очередь шиноби и, как большинство из них, имела профдеформацию, нуждаясь в разрядке — предвкушение боя, ожидание опасности и прилив адреналина в крови становились сродни наркотику, без которого жизнь теряла прежние краски.       От человека, который едва ли умеет лгать, сокрытия и увиливания от правды никогда не ожидаешь, поэтому Какаши ей верил. Верил до тех пор, пока не пришел к выводу, что Сакура избегает его и в обычной жизни: она сторонилась его на всех совместных праздниках и посиделках, перестала окликать его на улицах, сменив эмоциональное за версту приветствие коротким кивком, никогда не заговаривала первая и при виде его менялась в лице, становясь раздражительной. А после, когда Какаши все же пытался с ней заговорить или потрепать по волосам, как делал это раньше, Сакура мрачнела и дистанцировалась еще сильнее.       Поэтому, учитывая сложившуюся ситуацию, Какаши был искренне удивлен, увидев Сакуру, которая пришла к нему на полигон, зная, что в это время он будет здесь тренироваться.       Ощутив знакомую чакру, он поднялся из планки, в которой должен был провести еще десять минут, и потянулся к футболке, натягивая ее на влажное от пота тело.       — Йо, — поприветствовал он, когда Сакура остановилась напротив. — Совсем про своего старика забыли, никакого уважения к старшему поколению. — Какаши улыбнулся, сощурив глаза, на что Сакура лишь виновато поджала губы, отворачиваясь в сторону снарядов.       — Ну… — Она уклончиво пожала плечами. — Работы много.       — Что-то случилось? — Какаши нахмурил брови, разглядывая подавленность Сакуры, но внимание отвлек желтоватый листок бумаги, который она теребила за своей спиной.       — Не совсем. — Она покачала головой. — Я решила уйти из команды.       Не то чтобы сказанное вызвало удивление, потому что Какаши предполагал, что к этому все идет: Саске появлялся в деревне все чаще, а пару дней назад он вновь выбрал промежуточной точкой в своей миссии Коноху, и, вероятно, Сакура на этот раз решила уехать с ним.       — Уезжаешь с Саске? — поинтересовался он, запустив руку в свои непослушные волосы.       — Нет, я пришла просить о переводе, — отрезала Сакура.       — О переводе? — переспросил он. — Зачем?              У Сакуры было достаточно времени на раздумья, как и на то, чтобы придумать причину, о которой говорить было бы не так стыдно, как о действительной, которая привела ее к подобному решению. Но ее командир не был идиотом, а Сакура не была дурой, чтобы придумывать отмазку, в которую он не поверит. А ни во что, кроме правды, Какаши не поверит.       — Потому что я люблю вас. — Встречный поток ветра почти заглушил слова Сакуры, произнесенные тише обычного, однако они достигли своего адресата в полной мере.       Когда бледные губы бывшей ученицы сомкнулись в плотную линию, ветер унялся, и казалось, что природа на миг замерла, погружая в безмолвие все окутывающее их пространство. Сакура произнесла все так непринужденно, что в любой другой ситуации это можно было бы расценить как шутку — возможно, даже смешную, — но ее серьезный тон и потемневший взгляд исключали любой юмористический расклад.       — Когда это началось? — выдержав паузу, спросил Какаши, продолжая фоном гонять мысли и воспоминания о том, как он мог упустить что-то подобное из виду.       — Не знаю. — Сакура отвернулась в сторону, закрыв волосами большую часть лица, и нервно сжала дрожащие пальцы в кулаки. — Может, около двух лет назад. Это проблема?       — Вероятно, да, раз ты решила поставить меня в известность.       — Вероятно. — Сакура нахмурилась, но это не было жестом непринятия или удивления: другой реакции от своего командира она и не ожидала.       — Это… — Какаши глубоко вздохнул, пытаясь сформулировать ответ, который бы устроил их обоих, а в первую очередь саму Сакуру, и медленно выдохнул, выстраивая в голове их дальнейший диалог. — Ты еще молода, и это пройдет.       — Два года, — повторила она, нервно кусая губы и рассматривая размывшийся от слез полигон. — Я живу с этим два года, и это не то, от чего я в восторге. Что еще мне было делать?       Для Какаши ее признание стало сродни снегу в жаркое лето. А если быть точнее, так, будто голову размозжили об асфальт, а после проехались чем-то тяжелым.       Сакура спросила, что делать ей, но он не знал даже того, что делать ему. Каким образом он должен был вести себя после такого признания? Какаши мог бы учесть тот факт, что Сакура юна, надеясь, что это действительно пройдет в скором времени. Но он не мог игнорировать ее многолетнюю одержимость Саске, зная, что для нее это не пройдет. По крайней мере, не просто и быстро. Потому что если она действительно молчала два года, рассчитывая, что влюбленность исчезнет, и в итоге решила признаться, — просто уже точно не будет.       — Вообще, — она шмыгнула носом. Сакура изо всех сил пыталась скрыть подступившие слезы, но все было тщетно, и она сдалась, — я не рассчитывала на другую реакцию. Ничего другого просто и быть не могло.       Какаши не хотел причинять ей боль своим молчанием, но найти подходящего ответа так и не смог. Это было настолько внезапно, что он мог ожидать от жизни чего угодно, только не этого. И, так же, как и Сакура, он не знал, как себя вести.       — Черт… — Сакура не сдержалась и выругалась. — Ладно. — Она перевела дыхание и попыталась вернуться в реальность, принимая на себя все осколки розовых очков, разбившихся внутрь. — Ладно… мне просто нужна была адекватная причина сообщить вам о переводе, и я остановилась на правде. Цунаде о моем решении в курсе, мне осталось согласие командира, то есть вас.       — Ты приняла решение заранее? — Это было очевидно, но Какаши решил уточнить. Зачем, и сам не понял.       — Вероятно, я все же не настолько беспросветная, как все могли бы полагать. — Сакура пожала плечами, по-прежнему избегая взгляда одного из самых близких себе людей, и протянула ему листок бумаги. — Подпишите, пожалуйста.       — Ты действительно этого хочешь? — Сегодня Какаши был обречен задавать бесполезные вопросы, обращенные к ней, но он счел это лучшим, чем простое молчание.       — Ну… я не вижу других вариантов. — Она уже безразлично пожала плечами и дернула рукой, акцентируя внимание на бумаге с заверенной печатью Хокаге. — Злитесь на меня? — Сакура знала, что он не злится, но это определенно стало тем, что выбило его из привычной колеи.       — Анбу? — У Какаши едва не отвисла челюсть, когда он увидел документ о ее переводе. Он, конечно, не злился, но это не смягчило его удивления.       — Сомневаетесь в моей компетентности? — Сакура сощурила глаза и осмелилась встретиться с ним взглядом: его сомнения были последним, что она могла бы вынести. — Не переживайте, ведь после вас я обучалась у Цунаде.       — Ты пытаешься меня этим задеть? — Какаши смиренно покачал головой.       — А вы меня? — Сакура раздраженно фыркнула.       — Я ничего не пытался, всего лишь спросил…       — Я боец ближнего боя и медик. И в Анбу нет постоянной команды, вам ли этого не знать?       — По-твоему, сепарироваться от своей команды — лучшая идея?       — Сепарироваться от вас, — поправила Сакура, пихая протянутый лист. — Подпишите. Любить человека, с которым ты никогда не будешь — тяжело. Еще тяжелее, когда ситуация повторяется дважды.       В ответ на услышанное Какаши бросил очередной поникший взгляд, который Сакура могла предугадать даже не оборачиваясь к нему, и выхватил из ее рук бумагу.       — Мне так жаль, Какаши-сенсей, — прошептала она, увидев желанный росчерк широкой росписи. — Как бы мне того ни хотелось, но люди не выбирают, что им чувствовать, а что нет. — Сакура нахмурила брови, но в следующее мгновение уже расслабилась. — Я понимаю, вы на все это не подписывались… но, поверьте, я тоже подобного не желала. — Она нервно усмехнулась. — Просто такое случается, и кому-то вроде меня на это особенно «везет».       Абсолютно так же, как и он для нее, Сакура была очень дорога Какаши. В какой-то степени дети, выросшие под его обучением и впоследствии ставшие его командой, заменили семью, от которой уже давно ничего не осталось. Эти трое стали его отдушиной и, пожалуй, основной причиной, по которой Какаши все еще был жив: он существовал, зная, что они нуждаются в нем, и тем самым нуждался в них сам. И как бы он ни стремился избежать привязанности, миновать это было невозможно: слишком многое им довелось пережить вместе — плечом к плечу и спиной к спине. Но признание Сакуры обрекало разрушить все, что возводилось между ними годами. Несколько лет его подопечная была влюблена в него, а он этого и не заметил. Как он вообще мог быть настолько слеп, обладая поистине хорошей проницательностью?       Прогуливаясь уже в сторону дома, ошарашенный и подавленный, Какаши пришел к выводу, что изменений в поведении Сакуры он не замечал лишь по одной причине: он не хотел этого замечать. Не хотел, потому что ни тогда, ни сейчас он бы не нашелся с верным ответом. Какаши возвел стену иллюзии, где ее отдаленное поведение списал на типичное взросление.       Сакура была молодой девушкой, и тот факт, что она решила дистанцироваться от него, по правде говоря, казался вполне объяснимым. Но, возможно, сообщи Сакура об этом недоразумении сразу, Какаши бы смог как-то выкрутиться, удержав фундамент их доверия целым. Однако теперь, спустя два года ее сопротивления своим чувствам, Сакура решила, что ей и вовсе будет лучше уйти из команды.       Какаши не хотел подписывать документ о переводе, но что он мог? Какое право он имел удерживать Сакуру при себе только лишь потому, что привязался к ней? Он не рассматривал даже возможности отношений в своей жизни, и Сакура, конечно же, знала об этом, — вероятно, поэтому и предпочла отмалчиваться, рассчитывая, что сможет справиться с этим самостоятельно. Но она не смогла.       Какаши разделял точку зрения Сакуры относительно Анбу: он, так же, как и она, не хотел работать с другой командой и не собирался брать новых учеников. Однако и сидеть без работы желания у него никакого не было.       От седьмой команды совсем ничего не осталось: Саске продолжает миссию за пределами Конохи, Наруто готовится перенять шляпу Хокаге, а Сакура пожелала уйти в Анбу. Оставались лишь он и Сай. Насколько не хотел вклиниваться в другую команду Какаши, настолько фантастическим это было бы и для Сая. С огромной вероятностью он последует в Анбу вслед за своей розоволосой напарницей.       Что в таком случае остается Какаши?