На хуторе близ сиротства

      Самый лучший день тот, который называется «четверг», ведь на завтрак могут дать вкуснейшие оладушки со сгущенкой, которые так любит Шастун. Потягиваясь на кровати, он чувствует тот самый запах блинчиков, который доносится с первого этажа. Окинув комнату взглядом, он замечает, что все еще спят. Который час? Антон впервые встал раньше подъема? Стараясь увидеть стрелки часов, висящих над дверью, он замечает, что до восьми часов — именно в это время будет ходить воспитательница и будить каждого — еще десять минут. Немного, но есть время, чтобы еще потянутся и привыкнуть к дневному свету.       Аккуратно поднимаясь с кровати, Антон двигается в сторону выхода, так как после длинной ночи очень хочется в туалет. Справив нужду, парень возвращается обратно и видит уже бодрую Оксану Александровну, которая собирается будить каждого мальчика.       — Доброе утро, Оксана Александровна! — радостно говорит Антон. Он очень любит, когда их будит именно эта воспитательница, по совместительству учительница биологии, которую так любит Димка. И эта любовь у них взаимная.       — Доброе, Антошка! — девушка мило улыбается и тянется обнять высокого парня. Тот расплывается еще в большей улыбке.       От Оксаны Александровны всегда очень вкусно пахнет каким-то сладким ванильным парфюмом, и Антон его так сильно любит, что готов вечно сидеть на уроках биологии, чтобы только вдыхать этот аромат. Он ненавидит уроки, но ради такого готов просидеть в кабинете все эти злосчастные сорок пять минут.       Суркова Оксана Александровна появилась в детском доме совсем недавно, но сразу понравилась всем парням. Некоторые даже пытались за ней ухаживать, но один раз увидев ее в компании Журавлева Дмитрия Вячеславовича, их психолога, поняли, что ни у кого нет шансов. Ходило много слухов по поводу их парочки: кто-то утверждал, что они уже давным-давно женаты, но кольца ни у кого из них не было, и это Журавлев притащил ее на работу в детдом, так как сам работает здесь давно; кто-то решил, что они лишь встречаются; остальные же отрицали какие-либо романтические отношения между биологицей и психологом. Однако после стало все ясно, когда кто-то из девятиклассников застукал их в туалете, целующимися на подоконнике.       А Оксане больше невозможно было скрывать их отношения. Хоть и она сильно старалась… В один из дней на уроке биологии она официально заявила об отношениях с Журавлевым, чтобы никакие слухи, правильные или неправильные, не дошли до Утяшевой. Все мальчишки с радостью отреагировали на эту новость, так как каждый считал, что они невероятно подходят друг другу.       Для Сурковой это был самый неожиданный шаг в ее жизни. Диму она знает еще с давних школьных времен, когда сидела с этим дурачком за партой. Но вот закончилась школа, они разбежались по разным университетам, и дружба закончилась. Однако возобновление не заставило себя ждать, и, придя на собеседование к Ляйсан, Оксана столкнулась в коридорах с Димой. И снова воспоминания, снова знакомые шутки, прогулки и понимание, что без него было сложно, нахлынули с новой силой. Слово за слово, и Дима делился тем, что безумно скучал, а фраза о том, что он ждал их встречи больше, чем каждый день рождения, растопила сердце хрупкой девушки. Встречи, свидания, поцелуи — все, что теперь есть в жизни очаровательной учительницы в детском доме для мальчиков. И здесь ей безумно нравится! Особенно ее гордость и гений в биологии — Дмитрий Позов. Она не раз ездила с ним на олимпиады в разные города, а тот приносил ей награды и безумно был счастлив. А Оксана делила с ним эту радость.       — Дим, куда ты хочешь поступать? — спросила она однажды после очередной победы.       — А Вы серьезно или действительно не понимаете? — смеялся Дима, пересматривая свои награды и медаль.       Конечно, Суркова все понимала. «Это будет лучший медик, которого я когда-либо встречала», — думала она каждый раз, когда Дима на ее уроках или дополнительном занятии выдавал какую-то новую химическую реакцию, о которой она сама совершенно забыла. У этого мальчика шикарная память. Один раз Позов почти наизусть ответил всю таблицу Менделеева! Просто талант, тут по-другому не скажешь…       Антон идет прямо за ней, открывает дверь в спальню, как истинный джентльмен, приглашает войти и позволяет разбудить его одноклассников. Оксана, улыбаясь и оставляя за собой все тот же знакомый и горячо любимый запах, благодарит и заходит в спальню.       Спустя несколько десятков минут гурьба подростков сидит в столовой, обсуждая сегодняшние планы на день, уроки и прочую ерунду, которую это помещение слышит каждый день.       Арсений держится ближе к Сереже, который уже активно спрашивает у Антона, что за очаровательная особа их будила сегодня утром. Шастун все так же не разговорчив, но уже более-менее заинтересован в беседе.       — Суркова, — серьезно отвечает парень, стоя в очереди за Позовым за порцией завтрака. — Божий одуванчик. Главная милашка детдома.       — И действительно очаровашка, — Сережа мечтательно смотрит в сторону Оксаны Александровны, что помогает раскладывать еду на тарелки.       — У нее парень есть, — встревает в разговор Позов, опрокидывая все мечты Сережи. — Журавлев, психолог наш. Вы с ним успеете еще познакомиться.       — Блять, Поз, иди уже, твоя очередь, — огрызается Шастун, видя, что Диме протягивают тарелку с оладьями.       — Шаст, у тебя все нормально? — парень забирает тарелку и ожидает рядом своего друга.       — Вполне, просто я все еще не могу привыкнуть, что ты общаешься с теми, — Антон кивает головой в сторону Сережи и Арсения, оставшихся на раздаче.       — Я понял, — Дима расплывается в улыбке, садясь за их общий стол, — ты ревнуешь!       — Чего, блять? — удивлению и агрессии Антона не было предела. — Сдался ты мне, козел. Корону подними, упала.       — И я тебя люблю, Шаст, — Дима посылает Антону воздушный поцелуй и приступает к завтраку.       А Антон не может так просто выкинуть из головы то, что сказал друг. Он действительно ревнует и ему далеко не плевать на него. И сдался ему Позов, ой как сдался! Шастун и представить себя не может без него. Да и другие в детдоме, наверное, тоже. «Мы с Тамарой ходим парой» — вот, кто такие Дима и Антон с самого детства. И в кубики вместе играли, и уроки делали, и в приставку гоняли. А теперь Шастун не хочет делиться своими кубиками еще с двумя какими-то левыми «новенькими».       — Мы сядем с вами, можно? — Арсений аккуратно подходит к столу, обращаясь к Антону. Тот смотрит на него без единой эмоции на лице, а после, не задавая вопросов и ничего лишнего не говоря, двигается в сторону, чтобы уступить место двум пришедшим парням.       — О, мерси, — Попов зовет с собой Матвиенко, который радостно плюхается рядом с Димой.       Позов с опаской смотрит на Шастуна, который уплетает оладьи так, что чуть не давится, а после со скоростью света несет тарелку на мойку и удаляется из столовой. Дима волнуется за Шаста. С ним происходит какая-то чертовщина, а он никак не может помочь, ведь сам не знает, что делать в такой ситуации. Позов сам не знает, как раскрыться этим двоим и перейти от уровня «ноль» на уровень «один» в их общении. Очень хотелось подружиться и найти хоть какой-то контакт с новыми людьми, но боязнь обжечься была сильнее. К тому же, он был уверен, что Антона никто никогда не затмит… Интерес играл где-то внутри, любопытство узнать новых людей каждый раз накрывало все сильнее, и иногда Диме даже казалось, что Антон перестает быть тем человеком, с которым ему интересно. Для него Шастун — давно прочитанный персонаж, но такой горячо любимый и близкий, что воспринимается уже как привычка. Позов понимает, что не представляет себя без него, а тот, в свою очередь, отдаляется, позволяя дурным мыслям проникать в голову. Но он ни за что и никогда не бросит его. Насколько бы ни разыгралось желание узнать новых людей получше.       — Ладно, ребят, приятного, я пойду, — Дима закидывает в рот последнюю оладушку и бежит следом за Антоном, прежде кинув тарелку на мойку.       — Здравствуйте, дети! — в кабинет заходит мужчина средних лет, здороваясь со всеми, и гул затихает.       — Салют! — кричит с последней парты Антон, отчего лицо учителя изменяется, и на нем появляется улыбка.       — А ты, Шастун, ничего так и не можешь придумать нового, огорчаешь…       — Станислав Владимирович, приходите на урок музыки, потом увидите, сколько я всего придумываю, — Антон саркастично улыбается, опираясь локтем на спинку стула.       Станислав Владимирович уже привык к выходкам Шастуна на уроке, поэтому никак не реагирует на его выкрики с последней парты. Антон никогда не любил учиться, и каждый учитель здесь об этом говорит. Кроме Воли, конечно. Там он бог, талант и просто король мелодий.       Быть учителем в детском доме на хуторе не так просто, как казалось. Стас, обойдя множество школ в своем небольшом городе и имея большой опыт, только спустя несколько месяцев научился находить язык с этими детьми. Они действительно отличаются от обычных: более ранимы, чувственны, а некоторые наоборот злые из-за несправедливости жизни. Каждый здесь — отдельная вселенная, которую хочется обучать, узнавать и впитывать. И Шеминов научился! Хоть и не сразу…       — Так, для новоприбывших. Меня зовут Станислав Владимирович Шеминов. Я учитель русского языка и литературы. Сегодня вы можете просто посидеть и посмотреть, как проходят наши уроки, но в дальнейшем рекомендую работать! — Стас поднимает указательный палец вверх, глядя на Арсения, а после Сережу. — У нас сегодня по плану было прочитать «Евгения Онегина». Все справились? — он обращается к классу, который сразу же поник.       Арсений, видя неподготовленность класса и оскорбленный в глубине души, поднимает руку, показывая, что хочет что-то сказать. Шеминов удивленно ахает, говоря, что даже новенький готов к уроку, и дает парню слово.       — Во-первых, меня удивляет то, что такое произведение не было прочитано классом, — на этих словах Попова, Стас указывает классу на Арсения, мол, учитесь, как нужно, — ведь «Евгений Онегин» — величественное произведение Александра Сергеевича Пушкина, полное элегантности и изысканности. Главный герой Онегин изображен как достойный воплощение идеала молодого знатного мужчины. Он притягателен своей холодностью и неприступностью, что создает особую загадочность в его образе.       — А ты так про него рассказываешь, будто влюбился, педик что ли? — голос с задней парты не заставил себя долго ждать, а класс прыснул от смеха.       Шеминов постарался сразу же успокоить класс и, направляясь к столу, на котором лежал журнал, сказал Арсению продолжать.       — Пушкин с успехом использует стихотворную форму романа, а его стихи придают произведению особое очарование и тонкость. Сравнения, эпитеты и метафоры украшают каждую строку, создавая музыкальную гармонию слов, — Арсений с таким энтузиазмом рассказывал про этот роман, что даже те, кто не читали, внимательно его слушали. — Однако, это единственное, что мне понравилось. Я больше люблю поэзию Бродского.       Шеминов похвалил Арсения за грамотную речь и литературный анализ, поставив плюсик себе в журнал. После чего сам принялся рассказывать детям подробнее про автора и сам роман.       Шастун слушал вполуха, но, когда Арсений закончил, осознал, что запомнил каждое слово, сказанное Поповым. Он никогда не думал, что чем-то заинтересуется. Хоть Арсений и показался ему ботаном, но теперь его эрудированность заинтересовала парня, ведь никто из здесь сидящих не обладал такими знаниями в литературе. И чем ему это нравится? Почему именно Бродский, а не тот же Пушкин? Шастун не имел и малейшего понятия об этих классиках литературы, но зато окончательно убедился в тонкой натуре этого зубрилы.       — А ты типа отличник? — тихо спрашивает Шаст, пододвигаясь ближе к его парте.       — Будешь паясничать — никакого уважения к себе не жди! — Попов серьезно поднимает голову вверх, давая понять его однокласснику, что его так просто не обидеть.       — Блять, от тебя веет настолько пидорской энергией, что мне будет в принципе неспокойно, если ты будешь меня уважать, — Антон закатывает глаза причмокнув.       — Сам ты пидор, понял? — Попов кидает колкую фразу, а после резко отворачивается от собеседника.       — Иди нахуй! — фраза, написанная на его толстовке, часто совпадает с тем, что он говорит, а средний палец поднимается вверх, и Антон дополняет колкое послание неприличным жестом, который уже вошел в его привычку.       Урок биологии был следующим, и Позов не мог дождаться, когда же пройдут эти злосчастные десять минут, чтобы начать заниматься любимым делом и снова изучать все эти генетические преобразования.       — Блять, Позов, скажи, что мне плохо стало, а я в туалете засяду, — Антон, сидя на подоконнике туалета, выдыхает дым сигареты в форточку.       — Антон, не кури, еб твою мать, — Дима старательно размахивает руками, чтоб как-то развеять дым. — Повезло, что хоть дверь в туалет можно закрыть и что никто сюда пока не хочет. А в туалете ты не засядешь, а пойдешь со мной на биологию!       — Да не хочу я туда!       — А ради Сурковой? — Дима знает, на что давить.       — Блять, она обидится, да? — Антон грустно смотрит на друга, ожидая услышать, что учительнице будет плевать на него, но не находит в глазах Димы положительного ответа.       Выдыхая последнюю тягу, Антон спрыгивает с подоконника и все же плетется за Димой в кабинет. Там уже что-то рассказывает Суркова, старательно прыгая возле доски.       — Простите, опоздали, — Дима смущенно заходит, закрывая дверь за Шастуном.       — Проходите, ничего, — она улыбается Позову, а после ловит такую же лучезарную улыбку в ответ.       — Ты флиртуешь с ней? — шепот сзади огорошивает Диму сразу же, как только он приземляется за парту.       — Ты ебанутый? — зло отвечает Позов улыбающемуся за задней партой Сереже.       — Дима? — голос Оксаны Александровны застает врасплох. Дима не слышал вопроса и поэтому надеется, что учительница снова его повторит. И, к его счастью, она это делает. — Помоги классу решить данную задачу.       Дима смотрит на доску, анализируя каждое условие задачи на генетику, которые он так любит. Нужно определить генотипы всех членов семьи? Легко! Пока весь класс шерудит по книжкам и конспектам, спустя несколько мгновений Позов встает и четко дает ответ:       — Генотип мужчины и ребенка альбиносов — аа, так как оба они несут рецессивный признак, — пока Позов объясняет решение, Суркова старательно пишет его на доске. — Женщина и здоровый ребенок имеют в своем генотипе доминантный ген А, потому что у них проявляется доминантный признак. Генотип ребенка с нормальной пигментацией — Аа, поскольку его отец гомозиготен по рецессиву (аа) и мог передать ему только ген а. Один из детей имеет генотип аа. Один аллельный ген ребенок получает от матери, а другой от отца. Поэтому мать должна нести рецессивный ген а. Ее генотип — Аа. Итого в ответе мы пишем: генотип мужа — аа, жены — Аа, ребенка с нормальной пигментацией — Аа, ребенка-альбиноса — аа.       — Именно так, молодец! — Суркова хлопает в ладоши, а после разрешает Диме сесть.       Весь класс переписывает решение к себе в тетради, а Позов решает посмотреть в учебнике, какие темы будут пройдены на следующих уроках.       — И как ты это сделал? — Сережа тихо подкрадывается сзади, присаживаясь рядом за парту к Диме.       Позов удивляется наглости Сергея, но все же решает объяснить еще раз ход получения ответа на задачу. После одобрительного кивка Матвиенко радостно пишет в тетради слово «ответ».       — Слушай, а не поможешь мне, пожалуйста, сегодня с уроками. Я вообще ничегошеньки не понимаю! — Матвиенко корчит милую рожицу, что Диме кажется абсолютно не симпатичным, но все же соглашается, чтобы тот просто от него отстал.       — Спасибо, гений! — Сережа быстро перемещается на свое место, оставляя после себя лишь приятный аромат шампуня. Как показалось Позову, со вкусом апельсина.       Время второго завтрака наступает так быстро, что Матвиенко даже не успевает проголодаться, но все равно плетется за всеми в столовую, дабы отведать тот самый йогурт. Арсений идет рядом, делясь своими впечатлениями от новых учителей.       — Дим, а почему нельзя с кем-то сидеть за партой? — Попов, увидев равняющихся с ними Шастуна и Позова, решает спросить то, что его волнует по поводу устройства школы.       — Во избежание разговоров! — Дима саркастично кивает, всем видом показывая, что каждый плевал на эту систему.       — Но это нам не мешает, — Сержа подмигивает Диме, как бы напоминая про прошлый урок биологии, но тот игнорирует его выходку и убегает за Шастом, который успел выбиться вперед.       — Сейчас искусство по группам, — Матвиенко берет Попова за руку, дабы тот не потерялся в толпе мальчишек.       — Да, ты на рисование-лепку записался? — спрашивает тот, в надежде услышать «нет».       — Ну, конечно, куда же еще.       — А я на музыку.       Сережа округляет глаза, понимая, что это будет самый ужасный урок, который есть в этом доме. А он так ждал момента, когда можно будет лепить не только в свое удовольствие, но и прямо на уроках! А тут Попова с ним не будет, и тот никогда не увидит, как его будет хвалить учитель; он никогда не научит своего друга обращаться с глиной, ведь заставить его можно было бы только с помощью обязаловки.       — Надеюсь, можно будет чередовать… — грустно заявляет Сережа.       — Я спрошу, — Арсений, улыбаясь, ведет Матвиенко к столу, схватив за плечо.       В поле зрения не мелькают знакомые две фигуры, поэтому парни решают сесть за любой свободный столик и, быстро уничтожив йогурт, направляются к выходу. Однако в коридоре их пути расходятся: Арсений двигается в соседний кабинет музыки, пока Сережа остается в той же комнате для учебы.       Зайдя в кабинет, Попов сразу обнаруживает там несколько человек из его класса, в том числе и Шастуна, который, как уже знал Арсений, очень любит этот предмет. Впереди целые сорок пять минут с этим нахалом, которого нужно терпеть. Ну, может, он и правда что-то умеет.       — Здравствуй, Арсений, мы уже с тобой знакомы, — протягивает руку в знак приветствия тот самый Павел Алексеевич, с которым Попов успел познакомиться еще с самого приезда. — Как у тебя с музыкой?       — Ну, так себе, на самом деле, — Попов смущенно чешет затылок, стараясь не показать глупым, ведь он всегда был самым лучшим учеником во всем. Кроме музыки… Он не помнил наизусть эти непонятые интервалы, как их строить, не умел играть на музыкальных инструментах и никогда не пробовал заниматься вокалом.       — Ну, давай с простого начнем, — Воля приглашает Попова сесть на один из свободных стульев, что расставлены вокруг фортепиано. — Что ты слушаешь?       — Классическую музыку люблю, лирику, а вообще, меломан.       — Ого, любителей классики у нас еще не было, — Воля смеется, окидывая взглядом сидящих учеников. — А что насчет инструмента? Или вокала? Что хочется больше?       — Наверное, и то, и то интересно, но я скорее по стихотворениям…       — Я понял, — Павел Алексеевич берет гитару, стоявшую рядом с пианино, — Шастун, маэстро, сыграйте что-нибудь, а мы подпоем.       Глаза Антона сразу загорелись искорками. Было ощущение, что от них можно зажечь целый костер. Даже нет, целый лес… Попов заметил, как этот пассивный и надменный мальчуган оживился, начав настраивать инструмент.       — Что играем? — радостно интересуется парень, готовый к исполнению.       — Ну, твое творчество оставим на финал урока, а сейчас давай ту, что все знают, — Воля пододвигается ближе к пианино, готовый подбирать аккорды.       Шастун довольно кивает и начинает играть вступление некой песни. Попову она ничего не напоминает, однако звучит очень приятно, особенно, когда Воля начал аккомпанировать. Остальные в следующую секунду начинают петь первый куплет, а Попов, застыв, смотрит на Шастуна, поражаясь его умениям. По лицу парня видно, как он наслаждается игрой и пением. Голос у него хороший и выбивается среди других, более тихих и не таких сильных и бархатистых. Антон так хорошо владеет гитарой, что умудряется добавлять какие-то дополнительные нотки, добавляющие шарм исполнению, а Воля иногда усмехается, когда парень добавляет что-то новое, импровизируя с мелодией. В конце, когда все повторяют припев уже четвертый раз, Попов неосознанно подпевает парням, начиная ловить их волну кайфа и восхищения музыкой. Последние несколько секунд песни заставили Арсения усомниться в переходе в группу Сережи.       — Ну, как тебе? — спрашивает Воля, поставив заключительный аккорд.       — Восхитительно, — Арсений хлопает в ладоши, смотря на довольных одноклассников. — Антон, ты так круто владеешь гитарой, будто она твое продолжение.       Антон бросает серьезный взгляд на Арсения, но все же отвечает благодарностью. «Ну, ладно, этот дурак что-то умеет», — подумал про себя Попов, когда все начали обсуждать исполнение, а Воля говорил каждому об ошибках в дыхании или неправильно взятой ноте.       В течение урока Шастун активничал, как никогда. Антон слишком любил этот предмет, чтобы просто так отсиживаться за партой, как в другие часы. Он хорошо пел, и Арсений сам это заметил, когда тот показал свой диапазон на распеве. Когда все парни уже не могли чисто взять ноту, Антон с гордостью пел, пока Воля повышал тональность каждый раз на полтона.       — Антон, поздравляю, ты уже достаешь дополнительно два тона, умница! — Воля жмет руку парню, а на лице Шастуна можно видеть лучезарную улыбку, возникшую от похвалы.       За десять минут до окончания занятия Воля предлагает спеть песню из репертуара Антона, а одноклассники активно обсуждают, что петь. Попов сидит, стараясь разобрать хоть что-то из тех незнакомых названий, что перечисляет группа. Ничего из этого ему не знакомо, но узнать слишком хочется. А также услышать, на что все-таки способен этот нахал…       Наконец, класс выбирает какую-то песню, а Антон, напоминая Воле тональность, вспоминает аккорды и слова. Все сидят, уже раскачиваясь на стульях и готовые петь. Шастун кидает взгляд на Попова, который смотрит на него в ответ и ждет, пока начнутся слова. Арсений видит, как Антон впервые улыбается ему в лицо, а после, подмигивая, отводит глаза на Павла Алексеевича, начиная куплет. Этот жест Антона показался Арсению странным, и ему стало неловко, однако он впервые увидел Шастуна искренним, веселым. Антон действительно был в своей тарелке, а этот мир музыки и слов он создал сам. И Попова это восхищало… Как поэту и любителю стихотворений, ему безумно нравился текст, метафоры и рифмы, которые придумал Антон. Это было завораживающе, хоть и Антон перед ним никак не состыковывался с Антоном, что сидит в столовой, надев огромный капюшон на голову.       Хрупкая девушка заходит в кабинет, и класс тут же успокаивается. Стоя в специальных передниках, чтобы не запачкаться глиной, они поднимают глаза на учительницу в полной готовности внимать, что сейчас будет сказано.       — Добрый день, — милый и довольно высокий голос отзывается эхом в большом кабинете, отчего у Позова даже звенит в ушах. — Ты Сережа, так ведь? — она смотрит вперед на маленького мальчишку, который сначала даже засмущался, но после вобрал в себя всю уверенность и даже выпрямил спину, — меня зовут Кузнецова Ирина. Обращаться ко мне можно просто по имени. Не сильно люблю этот официоз.       — Ира, значит, — Сережа многозначительно кивает, рассматривая еще одно новое лицо в их коллективе.       Кузнецова улыбается, а после продвигается чуть дальше к столу, объясняя, что же сегодня они будут лепить.       — А у тебя как с лепкой, Сереж? — Ира подходит ближе к Диминой и Сережиной парте — так получилось, что застеленное место оставалось только рядом с Позовым, но Матвиенко подумал, что это прекрасный вариант, чтобы продолжить делать шаги навстречу, ведь на биологии уже получилось — и облокачивается на нее.       — Неплохо, уже три года занимаюсь, — говорит Матвиенко, но почему-то раньше это было его гордостью, но сейчас так стыдно это произносить, так хвастливо, что на душе начинают скрести кошки.       — Очень хорошо! Покажешь сегодня свои навыки.       Кузнецова любит работать с детьми: это ее спасение от ужасных серых вечеров, которые она проводит одна в пустом доме. Там никогда не слышится детский смех или хотя бы плач, низкого мужского баритона и смеха родной мамы… Ее все бросили, оставив на произвол судьбы в этом чертовом Зеленом, в котором лишь соседка баба Люба заходит повидаться и узнать, как у «внучки» дела. Отправили из универа на отработку в сельскую школу — оторвалась дочка, сама справляйся, такова взрослая жизнь… А иногда соседка и варенье принесет любимое — малиновое. Кузнецова сразу вспоминает, как собирала эту сладкую малину летом на огороде у бабы Любы, а та старательно закатывала, приговаривая, что «зимой будет носить любимой Иришке, чтобы было с чем чай пить».       Это единственное, что греет душу… И дети, конечно же, дети. Бедные сиротинушки, к которым она так прикипела, что и даже серость жизни в деревне не так удручает. Каждое утро она скорее спешит на автобус, чтобы приехать к ним, даже если нет в расписании искусства. Просто увидеть, снова обнять, послушать истории или новости. Хочется и забрать кого-то, да сил не будет. Кузнецова сама еле справляется с этой жизнью. В петлю лезет, но боится затянуть. Детей жалко, некому будет учить их рисовать и лепить…       Сережа внимательно следит за руками Ирины, которая уже рисует на доске некую фигуру, — то, что сегодня должно получится из этого бесформенного куска глины. Новая тарелочка в коллекцию! Матвиенко сразу вникает в смысл работы, поэтому первый берется за разогрев материала в руках.       Дима старается повторить это небольшое блюдце, но ровный круг никак не выходит и получается лишь бесформенное «нечто».       — Дим, давай покажу, как лучше вылепливать круг, — Кузнецова подходит к парню и поправляет все неточности.       — А знаете, такой стиль есть. Дима, может быть, хочет не круглую, а дугообразную тарелку, — Сережа улыбается Ире во все зубы, параллельно вылепливая низ своей работы.       — Да, стиль, — уверенно заявляет Дима, — называется «Не лезь своим носом в чужую работу, иначе получишь ей по еб… Лицу».       — Мальчишки, не ссорьтесь, — девушка старается устаканить конфликт, возникший между одноклассниками. — Каждый сегодня уйдет с такой тарелкой, которую хотел бы слепить!       Дима сурово буравит Сережу взглядом, который, в свою очередь, уже давно не участвует в размолвке и решении спора, а аккуратно проводит губкой по работе, сглаживая все углы новой тарелочки.       Ира наблюдает за движениями Сережи, и сама себе отмечает, что справляется тот на отлично. Иногда она сама так умело не может сгладить все неровности изделия, как это делает этот парнишка.       — Сережа, а кто тебя научил так хорошо лепить? — Кузнецова подходит ближе, чтобы рассмотреть повнимательнее и старясь найти хоть какой-то изъян.       — К счастью или сожалению, это все саморазвитие, учился по урокам на дисках в прошлом доме, — Матвиенко светится от счастья из-за похвалы.       Тут уже Диме непременно хочется увидеть работу вблизи, поэтому он отвлекается от своего куска и наклоняется к тарелке Сережи.       — Она действительно выглядит идеально, — Позову даже не требуется ни секунды раздумий, чтобы восхититься прекрасно проделанной работе Матвиенко. Зря он считал его неумехой и глупым… Первое впечатление обманчиво.       — Ребята, урок закончен. Те, кто не доделал работу, сможет ее оставить в этом шкафу, а после продолжить, — Кузнецова открывает небольшой шкафчик с несколькими полочками, — только не забудьте закрыть изделие пленкой или пакетиком, чтобы глина не засохла. Кто готов запечь, пусть отдает мне, я сейчас пойду на задний двор к печке.       Сережа с гордостью несет свою тарелку на запекание, а Дима с грустным лицом запаковывает недотарелку в пакетик.       — Ладно, Матвиенко, позанимаюсь я сегодня с тобой биологией, — кидает он, выходя из кабинета.       — Так ты же уже согласился, — ухмыляется тот.       — Тогда я был в раздумьях.       — А сейчас ты решил подняться за мой счет? — Сережа все еще саркастично играет крутого парня.       — Твоя тарелка никогда не сравниться с моими знаниями, — агрессивно отвечает Позов, двигаясь в сторону лестницы.       Шел второй час, как Дима засел с Матвиенко в актовом зале, чтобы никому не мешать ни в спальне, ни в игровой, и объяснял все эти правила, которые никак не держались у Сережи в голове.       — Да не понимаю я, чем отличаются эти геномы, генотипы, хуетипы, — Матвиенко уже злился, что информация никак не могла запомниться, и все попытки Позова оказались напрасны.       Вопреки этому, Дима спокойно сидит и объясняет Сереже все по десятому кругу, стараясь находить все новые и новые способы, чтобы информация хоть как-то запомнилась.       — Сереж, еще раз, — Дима выдыхает, но старается не показывать свою злость, ведь срываться на Сережу сейчас — самое худшее, что он мог бы сделать. — Геном — совокупность генов, характерная для гаплоидного набора хромосом. Генотип — совокупность генов, характерная для диплоидного набора хромосом.       — А чем они, блять, отличаются эти твои гаплойды, диплойды?! — Матвиенко уже начинает злиться от новых терминов, которые никак не запоминаются.       — Сережа, хватит на меня орать! — Дима не выдерживает. — Я и так сижу с тобой тут два часа, трачу свои нервы и время, хотя мог, сука, пойти в плойку порубиться с Шастом. Радуйся, что я согласился тебе помочь!       — Не матерись, Позов, — даже здесь Матвиенко успевает шутить.       — Сука — литературное слово! Спроси у своего Попова.       Дима захлопывает учебник перед носом Сергея и, что-то бубня себе под нос, двигается в сторону выхода. Все дети уже давно гуляют на заднем дворе, кто-то отпросился за пределы дома, чтобы сходить на соседнее поле или в лес подышать свежим воздухом хутора, а он сидит и объясняет этому неумехе, что для него является самым простым в этом мире. Однако Матвиенко хватает его за руку, снова возвращая на место, где они сидели.       — Все, все, прости, я больше не буду, — по голосу Сережи можно было подумать, что он даже говорит искренне и действительно раскаивается.       — Ладно, давай на примерах рассматривать, открывай сборник, — Дима выдыхает, понимая, что его ждет еще таких же два часа мук в объяснениях одного и того же.       Сергей достает сборник задач по биологии, нехотя, но открывает его на первой попавшейся странице.       — Это не та тема, Матвиенко, — Дима устало выдыхает, но все же ждет правильную открытую страницу.       — Ай, Поз, расскажи лучше что-то интересное, — Сережа отодвигает книги и тетради в сторону и, распластавшись на полу, ложится на живот и опирается на локти, готовый к рассказам.       Дима так и остался сидеть в позе лотоса, и теперь ему стало даже некомфортно, что Матвиенко смотрит на него снизу. Позов соглашается с предложением Сережи отдохнуть от биологии, хоть и Дима никогда не может от нее устать, но все же сидит и пытается вспомнить что-то интересное из своей жизни.       — О, хочешь расскажу, как к нам один раз студентки приезжали из университета Москвы?       — Ого, давай! — Матвиенко располагается поудобнее, готовясь слушать.       — Они тогда приехали в среду. Вообще не день для посещений, но им, видимо, было похуй, — Дима задумался, — ну, или поебать, я не помню.       Сережа усмехнулся непонятной шутке, что для него не свойственно, но, удивившись всего лишь на секунду своей легкомысленности, принялся с интересом слушать Позова дальше.       — Конфеты привезли целыми мешками, а наши мелкие (тогда еще были маленькие, их не забрали в тот момент) рады стараться — налетели как мартышки, рвали у них прямо из рук: миг — и все по полу разлетелось. А у студенточек тех на накрашенных ресничках слезки. Ах, бедные голодные сиротки, без конфеток живут, — Дима отлично играл девушек, пародируя и голос, и манеру поведения, отчего Сережу скручивает от смеха. — А то, что эти детки жрали только что целый торт, никого не волнует!       Матвиенко корчится от смеха, забывая даже вздохнуть. Дима то и дело подкидывает новые моменты и ситуации из их жизни, а Сережа не успевает отсмеяться от одной, так уже следующая заставляет расплыться в улыбке.       — У тебя такой смех классный, — говорит Дима, закончив рассказывать. — Как у чайки.       — Эй! — Сережа толкает Диму в бок, отчего тот корчиться и чуть не падает на спину.       У Сережки действительно прикольный смех, который Позову нравится. Он непротивный, не слишком высокий. Это он сказал, чтобы обладателя на эмоции вызвать, но в действительности так не считал. Он рад, что смог услышать его искренний смех, а не те ухмылки и саркастические смешки. Время за разговорами летело быстро, и Дима не чувствовал какого-то напряжения. Видимо, уровень все-таки перешел с нулевого на первый. (Песня: УННВ –Без даты)       Ночь опустилась на хутор слишком стремительно. Уже каждый может почувствовать на себе, что осень давно вступила в свои права, а день все короче и короче. Арсений даже не замечает, как проходят часы за чтением, но сон все равно не дает нормально отдаться поэзии. Попов то и дело зевает и потирает глаза от усталости. Время позднее, все уже спят. Напоследок Арсений решает спуститься в туалет, двигаясь осторожно, чтобы никого не разбудить. Однако пол предательски скрипит, и ночные похождения Арсения под угрозой.       Внизу, справив нужду, Попов наконец выдыхает и хочет подняться наверх, но шорох из подвала его останавливает. Он замирает, стараясь не шевелиться и не издавая звука. Вдруг это тот вор, который пробирается к ним в дом, а после сбегает через забор? Однако, набравшись смелости, Попов аккуратно спускается, захватив какую-то швабру, удачно подвернувшуюся в углу, чтобы увидеть хотя бы одни глазком, кто там скрывается, а после рассказать утром Утяшевой.       Из угла резко появляется человек, которого так хотел увидеть Попов, и они вдвоем пугаются так, что Арсений открывает рот, чтобы закричать от страха, но незнакомец быстро накрывает его рот ладонью, хватает за шею со спины и тащит в подвал. Арс вырывается, боясь, что сейчас его просто убьют, но в следующую секунду похититель оборачивает его лицо на себя, и парень видит перед собой никого иного, как Антона Шастуна.       — Попов, хули ты не спишь? — злым шепотом спрашивает он.       — К тебе тот же вопрос! — так же шепотом, но решительно заявляет Арсений.       — Давай, блять, пиздуем спать, — Шастун разворачивает парня в сторону лестницы, однако Попов сопротивляется и не поддается силе одноклассника. — Эй, слышь, пошел!       — Ты говоришь, что ты делал тут, а потом мы уходим.       По Антону видно, что он не доволен и не хочет делиться своими планами с новым непрошенным гостем, однако парень видит по Арсению, что тот не настроен уходить наверх без объяснений. Но Шаст не колется и даже не собирается этого делать. Он все еще стоит напротив Арсения, глядя на него немного свысока, однако подросток решительно смотрит в глаза своему противнику и, поставив руки на бедра, уверенно буравит его своей настойчивостью.       После в поле зрения Арсения попадает пачка сигарет, лежащая в ладонях Антона, и парень сразу сращивает, что к чему.       — Воруешь, да? — Арс бегает глазами от рук к лицу Антона, на котором можно прочитать все разочарование от того, что этот вредный зубрила узнал о его секрете.       — Иди нахуй, Попов, я не вор! — Антон подходит предельно близко, смотря прямо в глаза Арсению, отчего становится слишком страшно. Мурашки проходят по спине Арса с бешеной скоростью, а в коленках предательски начинает ныть. Вот-вот и он упадет.       — Никому не говори о том, что мы виделись здесь в «столь поздний час», — Антон пародирует манеру и речь Арсения, — иначе тебе крышка! — Шастун проводит большим пальцем по шее угрожая.       Арсений лишь улыбается ему в лицо, но внутри переворачивает все от страха. Он действительно боится этого сумасшедшего, который на вид действительно похож на человека, который может загнать в темный угол и так больно побить, что просто не встанешь самостоятельно. Тем более, когда он знает здесь каждый угол, каждого парня и учителя, а Попов не знает никого и ничего. Здесь его не боятся, а Шастуна все обходят стороной, потому что статус «главный задира и курящий хулиган» старательно защищает его обладателя. Мгновение спустя Антон оставляет парня со своими страхами в подвале наедине, поднимаясь по лестнице в спальню.