***
Весь Гварен скорбел, и даже погода, ещё совсем недавно по-летнему жаркая и солнечная, в тот день испортилась. Тяжёлые тучи набухли резко за утро, затянули серостью небо; заплакал дождь. 19 августа 9:28 Дракона хоронили жену тейрна Логэйна. Город утопал в цветах — их несли и свозили в Гварен, казалось, с первых минут, как стало известно о кончине тейрны Мэйв. Логэйн толком не участвовал в организации похорон — не находил в себе сил и все три дня до церемонии провёл как в тумане — но украсить гроб жены цветами вызвался сам. Много раз Мэйв пыталась приучить его к садоводству, раз за разом терпела сокрушительное поражение и однажды всё-таки сдалась. Теперь сад при замке, конечно, тоже умрёт вместе с ней, а потому Логэйн не стал оттягивать неизбежное — и срезал все её любимые розы, ирисы и эмбриум. Мэйв отправлялась к Создателю на ложе из цветов. Тем ужаснее было видеть на её теле следы разложения. Мёртвые, оказывается, совсем не похожи на спящих. Анора с мужем приехали тем же утром. Кайлан — у Логэйна до сих пор язык не поворачивался назвать его королём — постоянно обнимал и утешал её, хотя прилюдно Анора, бледная и мрачная, с потемневшими от боли глазами, не проронила ни слезинки. Лишь когда она вошла в покои матери, где стоял гроб с телом, и увидела, что там не было никого более, кроме отца, губы её дрогнули, и она разрыдалась как ребёнок, крепко, будто от злости сжимая в руке лист бумаги. Логэйн признал в нём собственное письмо с вестью о смерти Мэйв и молча обнял дочь. Ласково погладил её по спине. Он всё понимал. Ему самому хотелось проклясть весь мир и всё живое на свете за то, что он не мог отдать близким приказа не умирать. Анора схватилась за рукав его рубахи — до похорон всего ничего, а он всё ещё не переоделся и бродил по дому в грубой льняной рубахе и потёртых штанах из воловьей кожи. В итоге менять одежду так и не стал: во главе огромной толпы, провожавшей тейрну Мэйв в последний путь, шли ослепительно скорбный молодой король, неприступно бледная королева в идеально выстиранном и выглаженном чёрном платье и потерянный тейрн, больше похожий на простого крестьянина, случайно затесавшегося среди похоронной процессии. Многие плакали; у Логэйна не нашлось слёз. И слов, как всегда, не находилось тоже — речь у могилы матери произнесла Анора. Её отец не запомнил ни слова из того, что она говорила. — Отец… Тебе бы подумать ещё раз, — спокойно, но настойчиво попросила Анора, когда они вернулись в холодную тишину опустевшего замка. — Мне кажется, тебе не стоит возвращаться с нами в Денерим насовсем. Логэйн почти безразлично взглянул на неё, но ничего не ответил. — Мама… мама столько вложила в этот дом. И ты тоже! Помнишь, как ты ей ей случайно попортил все розы и вёз новые прямиком из Денерима сюда, в Гварен, — Анора улыбнулась сквозь слёзы, но вскоре тёплая нежность во взгляде её сменилась мольбой. — Прошу, не бросай его. Здесь была всё её жизнь. Она вряд ли была бы счастлива, если бы ты… Её слова были подобны хлёсткой пощёчине. Логэйн резко осознал, что отлично научил свою дочь решать за других, и ему стало не по себе. — Помолчи, Анора, — не выдержал он, и дочь, увидев его резко потерявшее краску лицо, резко захлопнула рот и недовольно поджала губы. — Пожалуйста. Не говори ничего. Оба понимали, что дом в Гварене уже мёртв — как бедная Мэйв, как её цветы, зарытые вместе с нею в могилу.***
— Довольно! Отец, я хочу понять, чего ты добиваешься, — Анора ринулась вперёд, грубо оборвав подобострастное бормотание Рендона Хоу. Логэйн со скучающим видом сидел на троне, подперев голову рукой, и, услышав громкий голос дочери, поймав на себе её решительный взгляд, будто проснулся. — Давай уже, в конце концов, сражаться с порождениями тьмы, а не друг с другом, — настаивала Анора, и если возражать Кайлану было легко, ведь так просто спорить с тем, кого считаешь круглым дураком, то перечить Аноре становилось почти невозможно. Только теперь Логэйн, пожалуй, понял, на что всю свою жизнь жаловался Мэрик. Даже если ты сам уже сомневаешься в том, что совершил, придётся всё равно идти до конца и делать вид, что так и задумал. Лучше задушить совесть, чем продемонстрировать слабость. Хотя вот тут, пожалуй, Мэрик бы с ним не согласился… — Сначала необходимо приструнить ферелденское дворянство, — уже в который раз за последние недели произнёс Логэйн заученную фразу, и скука навалилась на него с новой силой, будто говорил не он, а кто-то другой. — Иначе мы порождений тьмы не разобьём. А ещё ты прекрасно знаешь, Анора, что Мором это уж никак не назвать. Даже если тщеславию Кайлана бы этого хотелось… — Я прошу прощения, тейрн Логэйн, сэр, но… Мор это или нет, у нас может просто не хватить солдат, чтобы справиться с угрозой! — подал вдруг голос Хоу. Проклятый предатель, и ты туда же? И тебя, может, вздёрнуть на дереве, как некоторых несогласных? — Кайлан звал на помощь Орлей, — решилась наконец Анора, и у Логэйна от этих слов даже кольнуло в груди. — Разве не… — Никогда! — рявкнул он, только бы больше этого не слышать. — Мы с Мэриком пожертвовали всем, что у нас было, чтобы прогнать этих мерзавцев, и мы не станем встречать их с распростёртыми объятиями! — Король Мэрик умер, отец! — гневно воскликнула Анора, и Логэйн ощутил себя тогда так, будто ему дали пощёчину, во второй раз. Хоу больше не решился вмешиваться и инстинктивно сделал пару шагов назад, к выходу из тронного зала. В воздухе повисло напряжённое молчание. — И Кайлан, как ты помнишь, тоже, — недобро пробормотал Логэйн, и мрачная злоба во взгляде его вдруг сменилась невероятной нежностью. Он видел, что Анора готова была зарыдать от бессилия, и это разбивало ему сердце. Если, конечно, не принимать во внимание, что ему давно уже казалось, будто вместо сердца в груди у него давно зияла пустая и холодная чёрная дыра. — Ферелден выстоит и без посторонней помощи. Я позабочусь об этом, Анора. Я обещаю… — Это ты убил Кайлана! Её голос звонким эхом прокатился по залу, и Логэйн поморщился. У него страшно заныло в затылке; он чувствовал, что тёплая, пульсирующая боль постепенно ползла к вискам. — Помолчи, Анора! Она едва не задохнулась от возмущения и отшатнулась назад, и Логэйн всё понял. Она видела на троне кого угодно — монстра, тирана, узурпатора, убийцу — но только не своего отца. Уже нет. — Ты приказываешь мне? — холодно вопрошала она, горделиво вскинув голову. Логэйн усмехнулся: гли-ка, как быстро привыкла быть королевой! — Смерть Кайлана — дело рук самого Кайлана. Сердце заворочалось, затянуло; стало душно, и Логэйн с тяжёлым вздохом немного оттянул воротник. Анора раздражённо вскинула руки к небу и быстрым, уверенным шагом направилась прочь из тронного зала, плотно сжав кулаки от злости. От того, как она громко хлопнула дверью, дёрнулся Хоу, а высокого круглого столика у входа упала глиняная ваза цвета увядшей розы и разбилась вдребезги. В ней ничего не стояло. Когда-то Анора была одержима идеей вырастить сад, ещё более прекрасный, чем у матери в Гварене, и каждый день велела расставлять по всему замку благоухающие букеты роз, ирисов и эмбриума. А с тех пор, как погиб король Кайлан, в замок не приносили цветов.