warmth

Когда оседает пыль, он даже не думает рассказать о своей руке. Есть тела, которые нужно убрать, люди, которых нужно оплакать. Лютик уходит в сторону - он не Ведьмак. Он не знает этих людей, но он знает, что они значили друг для друга, и он знает, что не имеет никакого отношения к трауру, который им нужно пережить. Поэтому он отступает назад, чтобы они смогли спокойно провести свои похоронные ритуалы. Он находит ведро и щетку и приступает к работе, очищая камни от крови, пока остальные ушли. Он может быть полезен и в других сферах. Его рука горит каждый раз, когда он окунает ее в горячую воду, но он не обращает на это внимания до тех пор, пока может, и моет до тех пор, пока вода не станет грязной, а полы не будут очищены от крови. Он изо всех сил старается не думать о том, что с каждым днем ему все труднее и труднее шевелить указательным и средним пальцами. Это холод, говорит он себе. Так и должно быть. Все остальные части его тела скованы, холодны и слегка дрожат от того, как ветер завывает сквозь новые дыры в стенах Каэр Морхена. Он всего лишь человек. Конечно, холод на него влияет. Лютик использует левую руку для мытья, когда ожог становится слишком сильным, а правой поддерживает ведро, смывая кровь. Йеннифэр, наверное, могла бы отмыть пятна магией, но она только-только вернула себе хаос и все еще немного неустойчива. Кроме того, она лечит выживших ведьмаков. Лютик может сделать это для них, если ничего другого не остается. Он старается исчезнуть из зала, прежде чем они снова вернутся с горы. Он не хочет мешать им, если они собираются пить, скорбеть и бороться со своими чувствами. Он может попасть под перекрестный огонь или, что еще хуже, вмешаться. Ведьмаки - люди, и сегодня они потеряли братьев. Лютик не станет делать ничего, что нарушит их душевный покой. Он поднимается в свою комнату - ну, или в ту, которую ему показали, когда он прибыл с Цири на буксире, и принцесса поручилась за него, когда она вошла внутрь, вся пылая гневом за то, что Геральт уехал с Йеннифэр без нее. Лютику знакомо это чувство. Он не оскорблен отсутствием интереса Цири к нему. Она – принцесса, в чьих жилах течет старшая кровь и магия, которую обучает целый сонм ведьмаков, дитя-неожиданность одного из самых могущественных ведьмаков на континенте. Конечно, простой бард, не имеющий ни одного собственного инструмента, не заслуживает ее внимания. Он оставляет Цири наедине с собой, и у него создается впечатление, что она предпочла бы, чтобы так и было, когда она смотрит на него. Он улыбнулся ей, проходя мимо. Не стоит казаться грубым, и он не хочет, чтобы она подумала, что он ее боится. Что ж. Он боится ее, но так же, как боится Йеннифэр; она ужасающе сильна, и он оказывает ей уважение, которого она заслуживает. Но в то же время Цири еще ребенок, и она сейчас немного потеряна, поэтому он улыбается и желает ей спокойной ночи, ускользая. Простая доброта, которая ему ничего не стоит. Его рука пульсирует с каждым шагом. - Черт возьми, - бормочет он, стиснув зубы и пытаясь отдышаться. Этой ночью умирали люди. Многих рубили, резали, бросали через стены и столы, с них капала кровь, когда они вставали на ноги, чтобы противостоять василискам и всевозможным ужасам, проникающим сквозь монолит. Он разберется со своей рукой в частном порядке и без суеты. Это даже не совсем рука. Это два пальца и ладонь. У него все еще есть три хороших пальца, он все еще может слегка шевелить ими, даже если это заставляет его шипеть от боли. Он может справиться. Есть более важные вещи, более важные люди, о которых нужно заботиться. Но он всего лишь человек. И он устал. Он не удосуживается раздуть догоревший огонь. Он проснется замерзшим, но у него нет спичек или чего-нибудь еще, чтобы зажечь поленья, сложенные у камина, и он не собирается проделать весь путь вниз, чтобы попросить Геральта подняться в его комнату и развести для него огонь. У него есть одеяло. Если он накинет пальто поверх меха, это обеспечит дополнительное тепло, а носки он оставит на себе. Он все равно не хочет слушать всю ночь треск огня. Это может... Ему не хочется вспоминать об этом сейчас, когда он так близок к грани сна - его тело и разум измотаны. Неизвестно, какие кошмары таятся сейчас на краю его сознания. Огненный ублюдок. Одержимая Цири. Василиски, выползающие из черной пустоты. Он не собирается добавлять к этому воспоминания о собственной горящей плоти, звук и запах огня, который так близок - слишком близок - к его голове. Бинты, которыми он поспешно обмотал пальцы, теперь намокли и окрасились в красный цвет от крови ведьмаков. У Лютика едва хватает сил размотать их, прежде чем он рухнет спиной на тонкий матрас. Он засыпает еще до того, как его голова коснется подушки. Просыпается он в огне. На одну ужасную секунду ему кажется, что Огненный Ублюдок снова нашел его и на этот раз просто поджег. Не нужно вытягивать из него информацию, не нужно выпытывать секреты, нет. Сжечь его и покончить с этим. Но когда он выкарабкивается из-под одеяла и пытается прийти в себя, он осознает две вещи. Первая - он весь в поту и покрыт жгучим холодом, который начинается где-то в районе больной руки и заканчивается стуком зубов. Ему холодно? Он горит? Лютик сжимает мех своей здоровой рукой и пытается дышать. Его тело сотрясает дрожь, каждая его часть содрогается от кошмара, из которого он выбрался благодаря не стихающей боли в руке. Возможно, это и к лучшему, что он почти не помнит сам сон. Пот капает с его виска, дрожания челюсти достаточно, чтобы сбить бусинку, путешествующую по подбородку, и она приземляется где-то на коленях. Второе, что он осознает, это то, что он не один в комнате. Цири стоит в дверях, тревожно перебирая пальцами. - Теперь все меня боятся, - тихо говорит она, глаза у нее большие, зеленые и смотрят куда-то в район живота Лютика. - Они даже... они не могут смотреть на меня. «Оооо!» Она поднимает на него глаза, в ее взгляде таится что-то близкое к страху. - Ты смотрел на меня. Прошлой ночью. Ты улыбнулся и пожелал мне спокойной ночи, как будто в этом не было ничего особенного. - Это был сущий пустяк, - мягко говорит он. Лютик чувствует себя отвратительным и липким от пота, совсем не так, как он обычно чувствует себя при встрече с принцессой, но он сдвигается и приглаживает мех рядом с собой. Цири колеблется всего секунду, прежде чем присоединиться к нему. - Здесь холодно, - говорит она. - В Каэр Морхене везде холодно. Я подозреваю, что ведьмаки, возможно, частично состоят изо льда, раз их это так не беспокоит, - Лютик толкает ее плечом. Он слегка улыбается. - За все годы, что я его знаю, Геральт никогда не страдал от холода. Но ты бы видела его, когда он принимает горячую ванну. Он мурлычет! Он мурлычет, как котенок, когда ему приносят ванну, полную горячей воды. Брови Цири взметнулись вверх. - Под замком есть горячие источники. Может быть, они все время оттаивают там. Лютик впервые слышит об этом, и ему обидно, что это не было включено в список вещей, о которых он должен знать. Он задается вопросом, разрешено ли ему отправиться на поиски источников. Если нет, то он все равно отправится на поиски. После прошедшей недели он бы с удовольствием понежился в горячем источнике. - Звучит превосходно, - тоскливо вздыхает он, положив руку на сердце. - Немного тепла в этом холодном месте, хоть какой-то утешительный элемент для тех, кто утверждает, что он им не нужен. При всех своих заявлениях о том, что им многого не нужно, ведьмаки действительно пользуются некоторыми удобствами. Хорошо приправленная еда (которая могла бы быть и более приправленной, по мнению экспертного мнения Лютика), чистая сухая одежда (которая могла бы быть и более чистой, по мнению носа Лютика), горячий источник, крепкий алкоголь, достаточно крепкий, чтобы вырубить Лютика после двух глотков из бутылки. Они любят, чтобы в очагах пылал огонь, на кроватях лежали мягкие меха, из лучших металлов делались их мечи. И они скорбят. Когда они теряют одного из своих, они не просто живут дальше. Они скорбят, они плачут, они вешают медальон на почетное место и идут вперед. - Ламберт показал мне, - говорит Цири, зарываясь в мех, который Лютик накинул ей на плечи. - Они достаточно большие, чтобы я могла в них плавать. - Я думаю, мне нужно немедленно увидеть эти горячие источники. - Я могу показать тебе. Если он стиснет челюсти, дрожь прекратится. Если он борется с желанием сжать руку в кулак, боль становится меньше. Если не шевелиться и не ерзать, он не заметит, что не может согнуть указательный палец. Он вытесняет чувство жжения из головы. Не обращает внимания на то, как дрожит его правая рука, несмотря на все усилия. Он гадает, заметила ли Цири окровавленные бинты на полу, когда вошла, и пинает их под кровать, когда встает. Он глубоко и с пышностью кланяется, довольный тем, что Цири смеется и принимает его протянутую руку. Она встает и делает ответный реверанс, ее лицо окрашено в царственные черты, соответствующие ее статусу. На ее щеке размазана грязь, а волосы так и норовят вырваться из косы, с которой она так явно проспала. От Лютика пахнет потом. Он чувствует на своей щеке складку от подушки. Они смотрят друг на друга ровно одну секунду, прежде чем раствориться в хихиканье. - Тогда пойдем, посмотрим на эти источники. Они великолепные и теплые, и Лютик хочет в них жить. Цири плещется в бассейне слева от него, окуная голову в воду, чтобы привести в порядок волосы. Лютик выбрал более глубокий, который на ощупь теплее, чем купальня Цири, и мочит свои усталые кости, осторожно вытаскивая правую руку из воды. Он приоткрывает один глаз, когда слышит, как Цири подплывает к естественной скальной границе. Она смотрит на него с уступа, положив руки на камень и положив голову на локоть, изучая его. - Ты действительно не боишься меня. - Напротив, моя дорогая: я нахожу тебя ужасающей, - Лютик стряхивает на нее воду и усмехается, когда она сморщивает нос. - Ты могущественнее Йеннефэр, обученная Ведьмаками принцесса и намного умнее Геральта. Кому это не кажется ужасающим? Когда она так улыбается, Лютик может видеть Паветту. Они немного понежились в источниках, согревая замерзшие пальцы ног и смывая с кожи следы предыдущей ночи. У Лютика нет другой одежды, чтобы переодеться, но он чувствует себя лучше, когда моет волосы и вытирает пот со лба. Его правая рука болит все время, пока он одевается, и поэтому одеваться гораздо труднее, чем следовало бы, но после нескольких минут мучений ему это удается. Если он использует большой и безымянный пальцы, то может завязать шнурки на брюках. Пуговицы на рубашке он застегивает левой рукой и надеется, что Цири не заметит и не спросит. - Что у тебя с рукой? Конечно. - А, ну... - Лютик не собирается рассказывать Цири что-либо, связанное с огненным ублюдком, как раз тогда, когда она только начала возвращать цвет своим щекам. - Обжегся, - легко лжет он, театрально морщась, когда пытается согнуть пальцы. Они едва сгибаются, указательный палец распух и слишком жесткий, чтобы им можно было пошевелить. - Я справлюсь. - Когда это случилось? - спрашивает грассирующий голос прямо позади Лютика. Он вскрикивает, подпрыгивает на месте и крутится, прижав руку к сердцу. - Геральт! Черт возьми, я надену на тебя колокол в один из таких дней, посмотрим, что будет, если я этого не сделаю! Сиськи Мелитэле, нельзя же так подкрадываться к людям! - Я слышала, как он идет, - говорит Цири, предательница. - О, хорошо, спасибо за предупреждение. А я-то думал, что мы друзья. Уголок рта Геральта подергивается, лицо превращается в нечто доброе и смеющееся, когда его взгляд переходит на Цири. Ей удается неуверенно улыбнуться в ответ, и сердце Лютика теплеет от этого зрелища. Геральт мог бы годами бороться с судьбой, пиная и крича, но очевидно, что эти двое нужны друг другу. Он рад, что они оказались там, где должны были оказаться, - здесь, в прохладных залах Каэр Морхена. Он не чувствует себя по-другому рядом с Цири - немного настороженно, но в этом нет ничего нового. Геральт всегда настороженно относился к детям, не зная, как к ним подходить и стоит ли вообще. Лютик полагает, что справедливо, что это распространяется и на его - почти подростка - Дитя Неожиданности. Но Цири распрямляется под взглядом Геральта, становится выше и улыбается шире, когда Геральт проводит рукой по ее влажным волосам. - Нашла источники, да? - Лютик не знал о них. - Хм... Лютик пользуется случаем, чтобы улизнуть. У Геральта и Цири должна быть возможность поговорить без его подслушивания. Ему все равно нужно перевязать руку. И, вероятно, ему следует собраться, спланировать свой следующий шаг. Он слышал Геральта и Весемира прошлой ночью, он знает, что Геральт не задержится дольше, чем нужно, и заберет Цири с собой. Поскольку Йеннифэр рядом, это, вероятно, означает, что они уйдут, как только соберут вещи. А это значит, что Лютику нужен план. Он не может остаться здесь без Геральта. Он едва ли сможет остаться здесь с Геральтом. Остальные смирились с его присутствием, потому что он прибыл с Цири и новостями о местонахождении Геральта. Он подозревает, что его впустили через парадную дверь только потому, что Цири затащила его внутрь и объявила, что он "друг бард Геральта", собравшимся вокруг него пугающего вида ведьмакам. ( -А, - сказал Весемир, лицо его прояснилось, - тогда ты должно быть Лютик). На данный момент у него нет ничего особенного: одежда на спине, пальто в комнате. Геральт забрал его из тюрьмы, и они сразу же ушли, а потом он сразу же отправился в Каэр Морхен. Так что, возможно, собирать вещи - это немного не то, но план ему действительно нужен. А именно, ему нужно придумать, как сойти с этой проклятой горы, пока Геральт не ушел. Ему уже на всю жизнь хватило быть оставленным Геральтом в горах еще в прошлый раз. Возможно, он попросит Йеннифэр переправить его в Оксенфурт. Оттуда он сможет продолжить свою контрабандную операцию и переправить эльфов, застрявших на Севере, в безопасное место. Возможно, сейчас это не Нильфгаард, но есть места, где эльфы будут в безопасности. У него есть несколько капитанов кораблей, готовых заняться контрабандой - доставка их дальше обойдется в копеечку, но он не может просто бросить эльфов, которые будут искать безопасный путь. Как он собирается заработать монету, чтобы заплатить за это, если он не может играть? Его лютня была потеряна, когда огненный ублюдок схватил его, а его рука... Его рука... Его рука заживет. У него будет другая лютня. То, что он делает, слишком важно, чтобы от этого отказываться. Тепло от источников вытекло из него к тому времени, как он снова нашел свою комнату (действительно, кто проектировал это место? Столько поворотов и изгибов, столько мест, где можно заблудиться. Удивительно, что до сих пор его развернули только дважды), поэтому он кутается в куртку, как только переступает порог. Она не сильно помогает от холода - ее создавали, чтобы хорошо выглядеть, а не чтобы выполнять свои функции - но это немного помогает. Он не обращает внимания на жгучую боль в руке, когда пальцы задевают кожу. Все в порядке. Он в порядке. Очень холодно. -Лютик, - зовет Геральт из дверного проема. Цири рядом с ним, ее рука в руке Геральта. -Ты должен пойти поесть. Лютик делает два шага в их сторону и останавливается. - Ламберт ведь не готовил сегодня? Я бы, может, и отказался, если бы он готовил, - Он не совсем уверен, что в данный момент сможет переварить любую пищу, тем более то, что Ламберт пытается выдать за готовку. Он бы предпочел съесть мясо сырым и без приправ. - Весемир, - сообщает ему Геральт, скривив рот в полуулыбке, которая появляется у него, когда он забавляется. - Ламберту запрещено готовить после того, как несколько недель назад он угостил половину из нас пищевым отравлением. Цири закатывает глаза. - Все были в порядке - а меня вырвало внутренностями, - говорит она Лютику, отпуская руку Геральта, чтобы вцепиться в его руку. Лютик изо всех сил старается не поморщиться, когда она касается его пальцев, и ловко переставляет руку так, чтобы она обхватывала его ладонь. - Койон сказал мне внимательно следить за Ламбертом. - Похоже, он это заслужил. - Это было отвратительно, - весело говорит Цири, открывая дверь в столовую. Йеннифэр ждет за столом, перед ней стоит миска с чем-то дымящимся, а у ее локтя - слишком хороший кубок с очень хорошим вином. Она улыбается Лютику, Цири - еще шире и возвращается к еде. Она сидит немного в стороне от всех, скованная, неловкая и неуверенная. Лютику знакомо это чувство. Он принимает миску, которую протягивает ему Весемир, с невнятной благодарностью и старается не выглядеть облегченно, когда Цири отпускает его руку. Он не чувствует ничего, кроме жжения в пальцах, и сосредоточен на еде, лежащей перед ним. Она пахнет гораздо лучше, чем еда, которую Геральт добывал в дороге, и выглядит гораздо лучше, чем то, как Цири описывала стряпню Ламберта. Цири, похоже, хочет что-то сказать, когда идет садиться с Йеннифэр. Геральт колеблется, но Лютик спешит присоединиться к ним. Они находятся дальше от огня, чем хотелось бы его озябшему телу, но его успокаивает то, что потрескивающее тепло находится на значительном расстоянии. После минутной паузы Геральт опускается на сиденье между Цири и Лютиком и тоже принимается за еду. Лютик удивляется, когда Ламберт подходит к ним и садится на скамью напротив Цири, Койон с другой стороны от него, а ведьмак, имени которого он не знает, придвигается ближе. Цири выглядит изумленной, но довольной. Лютик прячет ухмылку, закусывая тушеным мясом. Есть левой рукой неудобно, но он умудряется не облить себя. Он не думает, что ведьмакам будет до этого дело - Ламберт как раз в этот момент жует с открытым ртом, рассказывая через полный рот о каком-то монстре, которого он убил перед тем, как вернуться домой на зиму - но у Лютика есть манеры, черт возьми. И только один комплект чистой одежды. Наверное, ему стоит придумать, как их постирать перед отъездом. Может быть, он сможет позаимствовать одежду Геральта. Если у Геральта есть другая одежда. Лютик не собирается разгуливать по морозу голым, пока ждет, когда высохнет его одежда. Очевидно, Ламберт дежурит в прачечной с тех пор, как произошло пищевое отравление. - Неудивительно, что никто из вас не пахнет чистотой, - бормочет Лютик. Ламберт хмурится, но Койон разражается смехом. - Честно говоря, Ламберт, ты хоть пользуешься мылом? - спрашивает он, подталкивая брата. - Конечно, я пользуюсь этим гребаным мылом! Я же не виноват, что от тебя так воняет, что это въедается в одежду. Лютик вздрагивает, набирая в рот побольше тушеного мяса. Его желудок сжимается и требует остановиться, но оно приятное и теплое, а ему так чертовски холодно, что он хочет тепла от еды больше, чем самой еды. Рядом с ним Геральт подвигается чуть ближе и хмурится. - Ты дрожишь, - замечает он. Лютик изо всех сил старается возмутиться. - Ну, здесь холодно. Я знаю, что у вас, ведьмаков, температура выше, чем у нас, людей, а Йеннифэр - просто глыба высеченного льда, но я гораздо более хрупкий, чем вы все. К тому же мои волосы еще мокрые, - фыркнул он, сделав глоток воды, чтобы успокоить желудок. Весемир предложил ему эль, но он отказался. Слишком сильный запах. Он подозревает, что от этого напитка он был бы пьянее скунса, даже если бы выпил только половину. - Мне повезет, если я не простужусь, так как здесь такой сквозняк. - Хм, - взгляд Геральта слишком пронзителен, чтобы понравиться Лютику. - Тебе стоит сесть поближе к огню. Его нутро сжимается, живот сводит. Пот струйками стекает по его позвоночнику. Он роняет ложку. - Нет, - говорит он слишком быстро. - Нет. По другую сторону от Цири, Йеннифэр выпрямляется. - Лютик..., - начинает она, и он не хочет ее слушать, что бы это не было. Потому что Йеннифэр знает. Она видела. Это она вытащила его, но теперь все смотрят на него, все смотрят, и его рука болит, она горит, и ему так чертовски холодно! Лютик едва не запутался в ногах, спеша встать. Он уже наполовину поднялся по лестнице, прежде чем понял, куда идет. Чудо, что он вообще добрался до своей комнаты: легкие хрипят, грудь сдавлена, а рука горит до самых костей. Он опускается на пол перед холодным очагом и вздрагивает. Рука горячая и онемевшая, и она горит. Кожа шипит и трескается, образуются волдыри и лопаются, пока все горит. Он горит, он горит...! Большая мозолистая рука осторожно скользит по его плечу. - Лютик. Он узнал бы голос Геральта где угодно. Лютик приходит в себя, задыхаясь, тело его дрожит, грудь вздымается. Он дрожит от холода, но при этом потеет, сводя на нет всю пользу от купания в горячих источниках. - Лютик, - Геральт выглядит потерянным, рука все еще прижимается к его плечу, когда он опускается рядом на холодный пол. - Дыши. Лютик впивается пальцами в ладонь обожженной руки, чтобы не дать себе возможность протянуть руку, чтобы схватить Геральта. Он втягивает глубокий, отчаянный глоток воздуха и задерживает его, задерживает до боли в легких и медленно выдыхает. Его тело пытается немедленно сделать еще один глубокий вдох, быстрый и прерывистый, но он не дает ему этого сделать. Вместо этого он сосредотачивается на боли в ладони, на ощущении руки Геральта между лопаток. - Черт, - справляется он, сильнее впиваясь большим пальцем в ладонь. Он в Каэр Морхене. Ему холодно. Рука болит. Он не горит. - Лютик, что случилось с твоей рукой? Он прикусил губу. Геральту и так есть о чем беспокоиться. У него есть Цири и остальные, у него есть Йеннифэр. В замке все еще чувствуется магия и пахнет смертью, а они все притворяются, что все в порядке. Почему ему нельзя притворяться? Он может притворяться некоторое время. Он в порядке. - Ничего страшного. - Его пытали, - объявляет Йеннифэр с порога, входя так, словно имеет на это полное право. На спине Лютика подрагивает рука Геральта. - Я в порядке... Йеннифэр опускается перед ним на колени, юбки развеваются над его ногами и попадают в очаг. Кажется, ее не волнует, что подолы заляпаны пеплом. Она тянется к руке Лютика, но останавливается, не дотрагиваясь до него. - Это не так, - говорит она просто, лавандовые глаза буравят его. - Я видела, что сделал с тобой огненный ублюдок, Лютик. Геральт откровенно рычит. - Что случилось? - требует он, кончиками пальцев слегка надавливая на спину Лютика через куртку. Лютик сосредотачивается на этих пяти точках контакта и дышит. - Когда это произошло? - Да перестань ты рычать, - говорит он, бросая взгляд на разъяренное лицо Геральта. - Это было до того, как ты нашел меня в тюрьме. Йеннифэр вытащила меня. - Не раньше, чем он сжег тебя, - услужливо напоминает ему Йеннифэр. Она проводит кончиками пальцев по его руке, осторожно отделяя сжатые пальцы его левой руки от ладони. - И у меня не было ни шанса, ни возможности исцелить тебя, пока... не случилось все остальное, - мягко, гораздо более нежно, чем Лютик считал ее способной до сих пор, Йеннифэр проводит рукой по его руке. - Позволь мне помочь тебе сейчас. Он сглатывает и, чувствуя, что у него нет выбора, позволяет Йеннифэр поднести руку для осмотра. Волдыри уродливы, кожа красная, раздраженная и растрескавшаяся. Кусочки его кожи отслаиваются, зазубренные края выжжены на кончиках пальцев. Его ладонь потрескалась, волдыри и рубцы распространились до линии жизни. Геральт судорожно вцепился в куртку, а другой рукой схватил Лютика за локоть. - Лютик, - дышит он, словно звук вырвался из его горла. - Какого хрена ты молчал? - Когда? – требует Лютик, глядя на камни, на которых они все стоят на коленях. - Когда мы искали Цири, когда я отвез ее в Каэр Морхен? Когда на нас напали те большие чешуйчатые монстры и люди умирали? Это всего лишь рука, Геральт. Ничего страшного, что не заживет. Были более важные вещи, о которых стоило беспокоиться. - Лютик. - Скажешь мне, что я не прав? - Он встречает взгляд Геральта, не обращая внимания на прощупывающие прикосновения Йеннифэр. - Это просто ожог. - Он инфицирован. Это объясняет холодное жжение, которое он чувствовал. - Ну, я ползал по полу. Этот ужасный пол - когда в последний раз кто-нибудь из вас его мыл? Разве у ведьмаков нет швабр или чего-то подобного? Его не мешало бы хорошенько вымыть. Я сделал все, что мог, с помощью щетки, но я не собираюсь днями стоять на коленях, оттирая десятилетия грязи с ваших полов - ой, черт, Йеннифэр! - он дергается, пытаясь убрать руку от новой боли, но между Геральтом и Йеннифэр его крепко-накрепко прижали к месту. - Предупреждать надо! - Мне нужно вытянуть инфекцию, прежде чем я вылечу это, - говорит Йеннифэр, полностью игнорируя его. - Подожди здесь, мне нужны кое-какие вещи. - Вещи? - встревоженный, Лютик пятится назад к Геральту, а Йеннифэр встает и выбегает из комнаты. - Какие вещи? Йеннифэр! Боги, ей это очень понравится. Подумать только, я спас ей жизнь. Геральт крепко держит его за локоть. - Тебе было больно, - рычит он, склонив голову. Его лоб почти упирается в плечо Лютика. - Все это время ты... ты ничего не говорил. Геральту действительно приятно и тепло, когда он вот так прижимается к нему. Лютик бесстыдно зарывается ему в грудь - отчасти чтобы согреть онемевшую кожу, а отчасти чтобы повернуться и посмотреть на Геральта, не ослабляя хватки другого человека. - Да, хорошо, - он пожимает плечами. – Все время... что-то происходило. И все так быстро. Я не понимал, что все так плохо, пока не случилась вся эта история с Бессмертной матерью, василисками, черным порталом, а потом...- он прикусил губу. - Я не знаю. Незначительно? По сравнению с остальным все казалось пустяком. Люди умирали. Мне обожгли руку. Это пустяки. - Тебя пытали. - Это... ничего, это не имеет значения, это было несколько дней назад, всё в порядке. Рука горит, даже под осторожным прикосновением Геральта. - Да, - говорит он склоненной голове Геральта. Мозолистые пальцы сжимают тыльную сторону его ладони. Геральт намного больше его, его тело окружает Лютика без всяких усилий, его грудь намного шире спины Лютика и согревает его там, где они прижаты друг к другу. Он снова вздрагивает, тепло просачивается в него после столь долгого пребывания в холоде. - Да, я... Меня... Меня пытали. Рука, лежащая на его спине, скользит вниз, чтобы коснуться бедра, и Геральт сжимает его почти до синяков. Геральт никогда... не держал его так раньше. Не время, напоминает он своему глупому сердцу, которое начинает бешено колотиться в груди. Геральт, наверное, слышит, как оно колотится у него за ребрами. Никогда не наступит подходящий момент для этого, для того, чтобы его безответные чувства поднялись и пнули его под зад. Есть и другие заботы и он только что вернул Геральта. Он не собирается быть снова выгнанным лишь из-за то, что имел глупость влюбиться в этого человека. Геральт медленно поднимает голову, и его золотистый взгляд встречается со взглядом Лютика. - Тебя пытали, - медленно произносит он своим низким голосом, который Лютик чувствует, как доходит до самой глубины души. - Из-за меня. И что ж. На самом деле, нет никакого способа обойти это. - Он подумал, что у меня может быть какая-то информация о вас, - выпускает из себя Лютик. Он не отворачивается. Но и Геральту не позволяет себя коснуться - он протягивает руку, чтобы повернуть его лицо к себе и тогда Геральт вздрагивает и начинает отступать. - Я ничего ему не сказал, - обещает он. - Я не... - Я знаю, - рука Геральта судорожно обхватывает бедро Лютика, а затем его рука обхватывает Лютика и притягивает его к себе на колени, и это приятно. Очень приятно. - Я знаю, ты бы не стал. Лютик сглатывает, чувствуя сильную сухость в горле. - Если честно, у меня не было никакой информации. Он хотел узнать о тебе и Цири. Я даже не знал, что ты таки забрал Цири, так что... - Ты знал достаточно, - глаза Геральта закрываются, голова наклоняется вперед и мягко прижимается ко лбу Лютика. - Мы уже расставались у подножия горы. Ты знаешь, в каких трактирах я предпочитаю останавливаться. Ты знаешь, что на зиму я уезжаю на север, и каким путем я туда добираюсь. Возможно, до сих пор ты не знал, где находится Каэр Морхен, но ты знал достаточно. И это... что ж. Лютик не думал об этом, но это правда. Он так долго вытеснял из головы все мысли о Геральте, что даже во время пыток отказывался вызывать свои воспоминания, решив не допустить их попадания в руки этого чудовища. Он не знал, что искал Риенс - вернее, кого - но это было неважно. Он никогда не предаст Геральта. - Я бы не стал... Я ничего не сказал, - снова заговорил Лютик, и глаза его закрылись. - Я умолял, - признается он, чувствуя, как Геральт вздрагивает и крепче сжимает его в своих руках. - Немного покричал. Но Йеннифэр вовремя нашла меня. Она и сейчас их находит, вот так. Лютик на коленях Геральта на полу, Геральт крепко обнимает его и дышит. Лютик краснеет, но не пытается отодвинуться. Геральту очень тепло, а в комнате очень холодно, и, похоже, он все равно не хочет отпускать Лютика в ближайшее время. - Ты можешь продолжать цепляться за него, но мне, по крайней мере, нужна его рука, - весело говорит Йеннифэр. Лютику она говорит, более мягко. - Будет больно. Внезапно изнемогая, Лютик убирает руку и полностью прижимается к груди Геральта. - Разве так не всегда? Геральт обхватывает его руками, чтобы удержать на месте, когда он выгибается и проклинает Йеннифэр, проклиная ведьму на чем свет стоит, пока она безжалостно смазывает открытые язвы дурно пахнущим составом, который жжет почти так же сильно, как и пламя. - Гребанные сиськи Мелитэли , - кричит он, стискивая зубы и поворачиваясь, чтобы уткнуться лицом в плечо Геральта. - Ты, проклятая богами ебнутая ведьма. - Угу, - спокойно соглашается Йеннифэр, ее хватка почти такая же железная, как у Геральта, и столь же полезная, чтобы удержать его там, где она хочет, что бы он сидел. - Я знаю, я знаю. - Нет блядь ты не... блядь! - Дыши, - прошептал Геральт ему в волосы, проводя рукой по влажным от пота прядям, когда зрение Лютика начало затуманиваться. - Я тебя держу, Лютик. Ты в безопасности. - Надеюсь, у тебя выпадут волосы, - жалобно прохрипел Лютик. Йеннифэр смело смеется над ним, но опускает уже пустую бутылку. - Пожалуйста, скажи, что ты закончила. - Почти, - уверяет она. Лютик застонал, прикусывая свою нижнюю губу. - Самое сложное уже позади. - Слава богам. Я этого не хотел, - говорит он, моргая, чтобы прояснить зрение, и видит над собой Геральта. - Насчет твоих волос. У тебя прекрасные волосы. Йеннифэр поджимает губы, глядя на него. Он почти уверен, что она прячет усмешку. - Но я же проклятая богами ебнутая ведьма? - О, безусловно. - Ну что ж, по крайней мере, это прояснилось, - она наклоняется, чтобы внимательно изучить ладонь Лютика. По кончикам ее пальцев пробегает что-то успокаивающее, расслоившаяся кожа Лютика срастается, и в месте ее прикосновения струится прохладный бальзам. - Согни пальцы, - приказывает она. Он сгибает. Он может. Это уже не так больно, пальцы отзываются на движение едва заметной вспышкой боли. - Я не могу ничего сделать со шрамами, - говорит Йеннифэр, разворачивая бинт и начиная обматывать его руку. - Боюсь, что они останутся, но все остальное уже зажило настолько, насколько я могу это сделать. Лютик облизывает губы, чтобы смочить их. - Я... я смогу играть? В будущем? У Геральта перехватило дыхание. Лютик слышит, как замирает слишком медленное сердцебиение Ведьмака. Чувствует, как руки Геральта сжимают его еще крепче, еще ближе. Если бы он не видел этого, то не поверил бы, но Йеннифэр смягчается прямо перед ним, хотя ее пальцы по-прежнему заняты тем, что туго обматывают бинт вокруг его руки. Закончив, она легонько сжимает его руку, всего один раз. - Ты еще сыграешь, - обещает она ему. - Я жду от тебя песню об этом. - Миледи, я напишу вам балладу. Йеннифэр, взмахнув юбками, уходит, оставляя их сидеть на полу, а Лютик по-прежнему сидит на коленях Геральта, прильнув к его груди. Поскольку Геральт не отпустил его и не собирается этого делать в ближайшее время, Лютик прижимается к нему с довольным мурлыканьем. Он устал, изможден до костей, но рука больше не горит. Он может шевелить пальцами. Он снова будет играть. Может быть, он и дальше сможет помогать эльфам, ведь его песни приносят достаточно денег, чтобы вывезти их в целости и сохранности... куда бы они ни захотели. Ему нужно найти лучший способ передвижения по суше, но на кораблях перевозить людей безопаснее, чем в повозках. - Ты дрожишь, - замечает Геральт. - О. Так и есть. Геральт хмурится, вытягивая одну руку из-под себя, чтобы прижаться ко лбу Лютика. - Лихорадки нет. Йен бы сказала,- он задумчиво хмыкает и крепче прижимает Лютика к себе. - Тебе холодно? - Немного. Это прекрасное место, Каэр Морхен, но здесь очень много дыр, и ветер немного кусается. - Хм... Лютик улыбается, закрывая глаза. - Ты не будешь паниковать, если я разожгу огонь? Он снова открывает глаза. - Хм, - говорит он онемевшими и покалывающими губами. - Честно говоря, не знаю. Геральт снова хмыкает, подбородок опускается на макушку головы Лютика. - Тебе нужен огонь, - говорит он. Он знает. В этой комнате слишком холодно, чтобы не развести огонь, даже с мехами и плащом, и он это знает. Но тепло на коже... напомнит ли оно ему о веревках вокруг запястий и лодыжек или просто согреет его, как и должно быть? Проснется ли он снова от кошмара, услышав ли треск огня, и сможет ли сдержать крик? - Лютик. Я здесь. Лютик вздрагивает. Его недавно зажившая рука вцепилась в рубашку Геральта. - Зажги, - приказывает он Геральту в шею. Геральт решительно исполняет желание. Лютик чувствует, как он сдвигается, чтобы бросить Игни, но не поворачивается, чтобы увидеть, как пламя подхватывает хворост, не хочет открывать глаза из-за яркого света, внезапно заполнившего комнату. Медленно огонь разгорается. Тепло наполняет комнату, камни под ногами Лютика и бедрами Геральта становятся все теплее. Он думает, что Геральт скоро отстранится или, по крайней мере, стащит Лютика со своих колен, но тот не делает ни того, ни другого. Единственное движение, которое делает Геральт, - это осторожно проводит рукой по спине Лютика отрывистыми движениями, словно не зная, как себя вести. Проходит около часа, прежде чем яростная хватка Лютика на рубашке Геральта ослабевает. Еще десять минут ушло на то, чтобы убедить его открыть глаза. Когда они открываются, когда его тело расслабляется настолько, что он поднимает голову, взгляд Геральта устремлен на него. - Я в порядке, - говорит он и почти уверено. - Хм... Геральт не перестает водить рукой по спине Лютика. Он не ослабляет хватку на бедре Лютика и не перекладывает барда со своих колен. Они так и остались лежать на пыльном, грязном полу и обнимать друг друга перед огнем. Лютик чувствует жар пламени у себя на спине и делает вид, что учащенное сердцебиение - это следствие этого и никак не связано с тем, как Геральт наклоняется вперед, чтобы снова зарыться лицом в волосы Лютика. - Ты... ты останешься? - спрашивает он, и голос его слегка дрожит. - Насколько захочешь. Лютик находит в себе силы рассмеяться. - Опасно обещать, - говорит он, не обращая внимания на то, что в таком положении его нос задевает шею Геральта. Если он заговорит об этом, Геральт наверняка отступит, и Лютик даже не может сказать, насколько ему этого не хочется. - А что, если я хочу остаться так навсегда? Кончики пальцев касаются его шеи, скользят по волосам, обхватывают затылок и побуждают откинуть голову назад. - Насколько захочешь, - снова говорит Геральт, голос его низкий, глаза смотрят на него. - Столько, сколько тебе нужно. И это... это дает ему силы подняться. Не с коленей Геральта, потому что он на коленях Геральта и собирается оставаться там столько, сколько ему позволят, спасибо большое, но он поворачивается лицом к огню. Руки Геральта по-прежнему обнимают его: одна низко опущена на бедра, другая почти небрежно перекинута через грудь. Геральт касается носом его шеи, его дыхание скользит по коже Лютика, заставляя его сердце биться еще чаще. Но он смотрит на огонь. На пламя. Он чувствует жар на своей коже, смотрит, как трещат и горят дрова, и не чувствует необходимости бежать. - Я в порядке, - говорит он, и зубы его не стучат от лжи. Геральт не ослабляет хватку. Он не отстраняется. Лютик протягивает перевязанную руку, чтобы взять Геральта за плечо. Геральт хмыкает и осторожно переплетает их пальцы, не забывая о повязках и затянувшихся ожогах, которые не смогла залечить Йеннифэр, а его большой палец снова и снова проводит по ткани повязки. - В следующий раз скажи что-нибудь, - дышит Геральт ему в затылок. - Ты не должен страдать молча. Только не рядом со мной. - Я могу сказать то же самое о тебе, - так же тихо отвечает Лютик, крепко сжимая руку Геральта. - Ты всегда страдаешь так тихо, Геральт. Тебе тоже позволено чувствовать боль, - он чувствует гул Геральта на своей шее и вынужден подавить дрожь. Боги, этот человек хоть понимает, что он с ним делает? - Сейчас все страдают. Наверное, мне показалось, что моя боль... меньше. Я мог бы молчать об этом, чтобы все могли скорбеть или делать то, что вы, ведьмаки, делаете, когда притворяетесь, что с вами все в порядке? Геральт прислонил голову к плечу Лютика. - Ты убрал кровь в главном зале. - Я должен был что-то сделать. - Ты не обязан, - Геральт слегка раздвигает ноги и прижимается бедрами к бедрам Лютика, так что они оба сидят на полу, но Лютик по-прежнему окружен им, по-прежнему обнимает Геральта, зажатый его ногами по обе стороны и его руками вокруг его груди. - Но это было оценено. - Ну что ж...- неловко, слегка смущаясь, Лютик снова прижимается к груди Геральта. И чувствует, как тот слегка хихикает. - Не за что. Он не успевает скрыть, как надеялся, что вздрогнет, когда одно из бревен громко трещит, и его рука судорожно сжимает руку Геральта. Геральт тихонько хмыкает, переходя в рык, когда дыхание Лютика сбивается. - Как он выглядел? - Что? - Мне нужно знать, кто этот человек, чтобы знать, кого мне медленно убить, если я его когда-нибудь увижу. - Это... мило с твоей стороны, Геральт, но я уверен, что Йеннифэр сожгла ему половину лица. - Я сниму его голову с плеч, - обещает Геральт, касаясь губами уха Лютика и заставляя его затаить дыхание по совершенно другой причине. - Он больше никогда не прикоснется к тебе. - Хм, - говорит Лютик, звуча так похоже на Геральта, что тот прямо-таки улыбается, прижимаясь к его коже. - Ты не сможешь защищать меня вечно. Геральт зарывается лицом в изгиб шеи Лютика. - Посмотри на меня. Это пугающе сладко и говорит о будущем, о котором Лютик до сих пор смел только мечтать. - Спасибо. За Цири. Она... она сказала, что ты помог. Моргнув, Лютик поворачивает шею, чтобы встретить взгляд Геральта. - Я ничего не сделал. Она упомянула о горячих источниках, а мне очень нужна была ванна. И, кстати, не могу поверить, что ты никогда не говорил мне о горячих источниках. Я бы приехал гораздо раньше, если бы знал, что ты можешь купаться в горячих источниках всю зиму. Это чудесно. Как ты можешь их покидать? Я бы никогда не хотел выходить. - Она была напугана. - Ну. Да. Это пугающая вещь, вся эта власть. Я даже представить себе не могу. Но она еще... ну, я не скажу, что совсем ребенок, потому что Цири не просто ребенок, но она еще так молода. Я знаю, что вы все большие, крутые и сильные - и да, я включаю в это Йеннефер - но Цири нужно чувствовать это. Она должна знать, что это нормально - чувствовать то, что она чувствует, и что рядом с ней будут люди, которые позволят ей чувствовать то, что ей нужно. Она уже так много потеряла. Давайте не будем отнимать у нее еще больше, а? - Хм, - говорит Геральт, и это звучит как согласие. Импульсивно, Лютик тянется вверх, чтобы прижаться целомудренным поцелуем к его щеке. - Спасибо, - говорит он. - За то, что остался. За всё. Ошеломленный взгляд Геральта растягивает улыбку Лютика вширь. Его губы снова покалывает, на этот раз от воспоминания о щеке Геральта под ними, о том, как слегка пробивается его щетина. Он не ожидает, что Геральт снова обнимет его затылок, наклонит лицо Лютика к своему и прижмется к его губам. Он не может сдержать хныканья, которое вырывается у него, не может остановить руку, которая тянется к волосам Геральта, не может удержать глаза от закрывания, а рот - от раскрывания под его натиском. Геральт целует его так, как будто хочет этого, - зубы, язык, непреклонный напор, и Лютик беспомощен. Он отдает не меньше, чем получает, впивается зубами в нижнюю губу Геральта, как мечтал сделать уже много лет, много десятилетий, и вот теперь может. Геральт хмыкает, его грудь почти вибрирует под руками Лютика, и он откидывает их назад, вытягивается перед костром, целует, целует и целует Лютика, пока ему не приходится отстраниться, чтобы перевести дыхание. Он не убирает руку с волос Геральта и радуется, когда Геральт отстраняется лишь настолько, чтобы бард успел перевести дух, прежде чем снова погрузиться в него. Боже, как этот человек умеет целоваться! Под спиной Лютика твердый пол. Он чувствует запах грязи и сырости, но это неважно, потому что рука Геральта под его шеей, рука в волосах Лютика, другая рука обхватывает тело Лютика, чтобы притянуть его ближе. Его язык во рту Лютика, он ищет каждый вкус, прячущийся в уголках, зубы скребут по губам и тянут, пока Лютик не застонет. - Геральт, - задыхаясь, произносит он, обхватывая руками лицо Ведьмака. - Ебать. - Если хочешь. - Боги не дают обещаний, которые не хотят выполнять... Геральт снова целует его, теперь уже мягче, пальцы нежно скользят по бокам Лютика и осторожно пробираются под рубашку. Лютик вздрагивает, выгибаясь навстречу прикосновениям. Боги, это даже лучше, чем он мечтал. - Я хочу, - обещает Геральт ему в губы. Если Геральт собирается прикоснуться к нему, то и Лютик тоже должен прикоснуться. Это справедливо. Не теряя времени, он просовывает свою не забинтованную руку под рубашку Геральта, хватаясь за мышцы, которыми любовался издалека, которые зашивал и натирал успокаивающим бальзамом, но никогда раньше не позволял себе исследовать. Геральт вздрагивает от прикосновения, отстраняется, нет, не отстраняется, а стягивает рубашку через голову, после чего снова переползает на Лютика и смыкает их рты. Лютик стонет, громко и жалобно, когда Геральт освобождает его от плаща, с ослепительной быстротой расстегивает пуговицы на рубашке, позволяя ей распахнуться. Он прижимается ртом к шее Лютика, слегка покусывая, скребя зубами по груди. - Геральт, - стонет Лютик, запустив руки в его волосы. - Еще раз, - рычит Геральт, обхватывая губами кусочек кожи на груди Лютика, оставляя засос. - Скажи это еще раз. - Геральт... И тогда Лютик не может говорить, не может даже думать, как тщательно Геральт целует его, как осторожно он разбирает Лютика на части. - Лютик, - бормочет Геральт, прижимаясь к коже Лютика. Против каждой его частички. - Лютик. Позже, свернувшись калачиком на кровати и обхватив друг друга так крепко, что Лютик не знает, где кончается он и начинается Геральт, Геральт осторожно прижимается ртом к бинтам, все еще туго обмотанным вокруг руки Лютика. Он целует каждый палец, каждую костяшку, вплоть до ладони Лютика, а затем не спеша приникает ртом к запястью Лютика. Лютик радостно хмыкает и притягивает Геральта к себе, чтобы поцеловать как следует. Позади них весело потрескивает костер, тепло и ярко пылая. А когда Лютик погружается в сон, Геральт обхватывает его и практически мурлычет - ему тепло.