персик

Шуршание ткани бьёт по ушам, отвлекает хоть немного от странных ощущений в теле и сильнейшего чувства стыда, которое выдавать ни в коем случае нельзя. Держа на высоте подол чужой формы, Казуи не может перестать думать о том, что девушки в этом месте слишком своевольны, приходя вот так вот спокойно к нему в камеру, лишний раз не задумываясь: в его время девушки такого боялись. Молодые люди страшные. — ...ещё раз, Кашики-чан, почему именно я? Он смотрит на неё в зеркало, наблюдает за тем, как она придирчиво оглядывает себя, и ей сейчас это вполне удобно делать, так как её форму заботливо держат высоко над полом. А ещё из-за этого отлично видно пространство между чулками и юбкой. До этого он даже не подозревал, что она их носит. Кашики-чан не улыбается привычно, возможно, потому что не может в силу обстоятельств, а, может, потому что слишком сосредоточена на том, чтобы сделать себе как можно более милый... привлекательный, сказал бы Казуи, да нельзя, вид. — Потому что половину народу побитые, Шидо занят ими, а с Муу, Харукой и Котоко я даже говорить не хочу. Она чуть наклоняется вперёд, срывая у Казуи рванный выдох, когда её бедра прижались к его собственными, будто намерено останавливаясь на паху. Кашики-чан смотрит на себя в зеркало поближе, проводит мизинцем по губам, размазывая блеск для губ, и Казуи не может перестать смотреть на то, как её пухлые губы приоткрываются, чтобы было удобней наносить блеск. — К тому же, – она убирает руку от губ, тянется к волосам, проводит по чёлке пальцами. – Я доверяю тебе. Остальным не очень. Очень опрометчивое решение, Кашики-чан, когда все сидящие тут люди убийцы, а он сам, почти сороколетний мужик, не может оторвать взгляда от шеи старшеклассницы. Шею она перестала скрывать за волосами, теперь носит высокий хвост, и это невыносимо. Каждый раз видеться с ней невыносимо, потому что её шея, очень нежная и чистая шея, открыта, а причёска – очень удобная. Во многих смыслах. Казуи мерзко от самого себя, но он не может прогнать её. Особенно когда она смотрит на него в зеркало и улыбается, наверное, впервые за день. Он слаб к её улыбке, и она это, наверное, прекрасно знает. Да, определённо знает, что одного взмаха пушистых ресниц, грустного взгляда и ненавязчивого касания его собственной одежды достаточно, чтобы он сделал для неё всё, чего она только пожелает. Кашики-чан определённо знает, какой эффект имеет на него, но вряд ли думает об этом так глубоко, какое оно на самом деле. Ведь старик Казуи так слаб к любым молодым ребятам тут, да? Всегда носится с Фуутой и Микото, готов чуть ли не стелиться под ними, особенно после конца первого этапа, чтобы им было хоть немного комфортнее. Тогда, может, и он себя будет лучше чувствовать... Особенно с учётом того, какие на самом деле чувства вызывала у него Кашики-чан. Стоящая тут, ненавязчиво прижимаяющаяся к его груди спиной, шуршит тканью, поправляя юбку, то подтягивая выше, на талию, то опуская вниз, подбирая нужную длину. Казуи невыносимо. Он шумно втягивает воздух сквозь нос, и она это определённо должна была заметить. Но не замечает. — Казуи-сан, – внезапно зовёт, хмурится, смотря в зеркало. – Попридержи тут, пожалуйста, оно мне всю картину рушит. Мне нужно кое-что посмотреть... Казуи послушно следует её просьбе, в сердцах продолжая себя гнобить и её саму проклинать, когда указательным пальцем проникает под чулок, придерживая его на месте, чтобы не сползал. С каждой минутой эта пытка становится всё более невыносимой. Она поворачивается к зеркалу боком, приподнимает юбку ещё выше, и Казуи уводит взгляд в тот момент, когда становится видно ягодицы. Совсем немного, но этого достаточно, чтобы старый, развратный ублюдок закрыл глаза. — Что думаешь, Казуи-сан? – О, нет, только не это. – Слишком коротко? Может, сменить на колготки... Хм... Приходится пересилить себя, вновь открыть глаза, посмотреть на неё, игнорируя мысли о том, что на её коже не хватает отметин, и из-за этого не сразу ловит себя на мысли, что рука сдвигается в сторону, оглаживая её бедро. Кашики-чан тихо вздыхает, но ничего не говорит. Продолжает смотреть в зеркало, прямо в глаза Казуи на отражении, ожидая ответа. Казуи ответа дать не может. Он может только сдаться, рванно выдыхая, мягко сжимая в руке её бедро, отмечая то, как хорошо оно лежит в его ладони, и опускается сам ниже, почти утыкаясь носом в её шею. Тяжело дышит ей на ухо, мягко поглаживая бедро, поднимаясь совсем немного выше и совсем немного ниже. Хотелось огладить его полностью. Смертельно хотелось. — Скажи, Кашики-чан... Казуи говорит шёпотом, с придыханием, даже если знает, что их никто не услышит. Он видит, как кожа Кашики-чан покрывается мурашками, когда его дыхание достигает его, и он видит, как она прижимает руки к своей груди, чуть приподнимая её. Чертовка. — Ты никогда не слышала о том, что все мужчины звери? Приподнимает подбородок, говорит ей в самое ухо, и поднимает взгляд на зеркало. Не видит в её лице никакого протеста, лишь попытку поддержать равнодушие, рушущееся ярким румянцем на щеках. — Ты же знаешь... Нельзя так ходить к мужчинам в комнаты в одиночестве... И делать... Так... Ах... Кашики-чан. Её рука касается его собственного бедра, поднимается вверх, к карману джинс, ненавязчиво просовывая туда два пальца, и сразу же вынимает, ведёт руку выше, проходясь по ремню, касается рубашки, цепляется за неё и тянет. Юно. Она резко оборачивается, но вновь прижимает его руку у своему бедру, мягко подталкивает назад, усаживая на койку, заглядывает томно в глаза, облизывая губы. Интересно, какой на вкус её блеск для губ? Эта мысль заставлять нервно облизать свои собственные губы, и внимательно слушать, что она говорит. — Сколько я должна так красоваться, чтобы ты это, наконец, уже доказал? Её колено оказывается на постели, прямо между его ногами, двигается вперёд, касаясь паха, и руки тянут за воротник рубашки. Казуи слаб перед ними всеми. И особенно слаб перед Юно. Его рука сжимает её бедро, резко подталкивает к себе, и всё же тянет вниз чулок, хотя пару минут назад должен был его придерживать. Носом зарывается в плечо Юно, в шею, вдыхает сладкий аромат, которым пахнут только девушки, знающими себе цену, свободной рукой проводит по её спине. Он пожалеет. Она, возможно, пожалеет об этом значительно позже. Но правда в том, что Казуи слаб. Блеск для губ Юно на вкус как персик.