Научишь?

Все куда-то спешат, что-то сдают и повторяют. Ругаются с преподавателями или наоборот, дают взятки, выясняют отношения. Как хорошо что в свободное окно у Григория не было подобных забот. Он, вместе с однокурсником (с которым почему-то никто особо не общался) стоит, опираясь на стену, наблюдает за университетской рутиной, иногда перебрасываясь с ним парой фраз, шутками, придуманными здесь и сейчас, глядя на студентов и сплетнями о сокурсниках. — Гринь, может, в буфет? Всё равно делать нечего, — предлагает Дарен, на что темноволосый кивает в знак согласия и начинает шагать в сторону предложенного места. По пути приятелям попадается деканат, из которого вылетает самый натуральный блондин, которого Волжскому вообще доводилось видеть в своей жизни, достаточно больно ударяя его дверью по плечу. — Habe dieses verdammte Ding*, — слышится шипящим голосом, — извините, — говорит обладатель того же голоса с не совсем русским произношением. * Достала эта чертовщина Акцент блондина был немецкий, что можно заметить по первой сказанной фразе, перед которой Григорий не совсем разобрал. Волжский изучал немецкий, но ещё недостаточно углублённо, чтобы понимать речь каждого попавшегося на пути немца. Юноша выгибает бровь, мотая головой в качестве прощения и идя своей дорогой дальше. В буфете Гриша ничего из еды брать не стал. Он, в отличие от Дарена, наелся ещё в квартире, которую снимал, поэтому выбор остановился на брусничном морсе. — Слушай, ты же должен быть в курсе, — начинает Волжский, сделав глоток напитка и посмотрев на товарища, — что это за немец? С каких пор санкции Германия сняла? — Да там мутно всё на самом деле, — отвечает Кубанов,жуя какую-то сомнительного вида булку, — одни говорили, по обмену, другие — по приколу. В общем-то, я сам не до конца понял, но факт того, что у нас теперь заграничные появляются, определённо есть. Гриша кивает в качестве понимания и смотрит на часы, висевшие в буфете. Время некого отдыха заканчивалось и нужно было потихоньку выдвигаться к аудитории. Волжский достаёт телефон из кармана джинс и, включая экран замечает, что в беседу их курса добавлен некий Вильям Твангсте. Темноволосый хмурит брови в попытках правильно прочесть фамилию, но после решает не заострять на этом внимание и тянет экран телефона, показывая Дарену время. Тот поднимается из-за стола, беря с собой остатки булки и направляется к выходу. — А что он сказал-то? Ты же у нас вроде в немецком разбираешься, — усмехнувшись спрашивает Кубанов. — Что-то про чертов. *** Поставив электрический чайник на закипание, Григорий открыет холодильник, глазами найдя горький шоколад, купленный пару дней назад. Взяв плитку с полки, юноша закрывает холодильник, поняв, что ничего более интересного,чем взятая сладость там нет. За окнами темнело. На стекле кое-где прилипли листья, смоченные каплями прошедшего дождя. На кухонном столе ждут ноутбук и тетради. Волжский прокашливается, прикрывая рот рукой и чувствуя непонятную боль в горле. Осень безумно красивое время года, но в этом сезоне темноволосый стабильно переносил простуду, орви и прочее. Видимо, сейчас начиналось что-то одно из этого. Гриша вздыхает, опускаясь на стул и разрывая края обёртки шоколада, достаёт содержимое и отламывает кусочек лакомства и сразу отправляет его в рот. Волжский открывает ноутбук и видит уже включенную страницу с сайтом по изучения немецкого. Юноша хмурится и массирует переносицу двумя пальцами, вспоминая, для чего вдруг ему понадобилась открытая вкладка, но вместо этого вспоминает о блондине, которого видел пару дней назад в университетском коридоре. Хмыкнув, он благополучно закрывает страницу с сайтом и вместо этого кликает на файл с требованиями к заданному реферату. Спустя какое-то время электрический чайник вскипает уже не один раз. На столе появляется больше кружек с двумя разными запахами: чая и кофе. Григорий чередовал источник бодрости и некого лекарства, как вдруг услышал звук входящего уведомления. Юноша включает экран телефона. Сообщение было от Дарена, только почему-то на немецком, что вызвало непонятную агрессию. Но сразу после приходит ещё несколько сообщений уже на русском с расспросами по поводу реферата, которые Волжский решает проигнорировать. Гриша раздраженно сохраняет файл с какими-то заготовками, закрывая ноутбук и вставая из-за стола, допивает последнюю кружку чая. Оказавшись в своей комнате, Волжский снимает домашнюю одежду и ложится на кровать, прикрываясь простынкой. Юноша поворачивается на бок, его брови хмурятся, а мысли не перестают течь. Германия преследовала его всю жизнь, достаточно её покалечив, а с появлением некого Вильгельма триггеры обещали появляться в повседневности каждый день. *** Новый день начинается с обычной спешки в университете. Пара, перемены, снова пара. И так весь день. Казалось, что ничего интересного и яркого за день не происходит и не произойдёт. Григорий бы думал так и дальше, если бы в момент перерыва в буфете к нему не подошёл бы Дарен с кем-то похожим, но одновременно отличавшимся по внешности на самого Кубанова. На лице сокурсника красуется улыбка, но не та, которую обычно доводилось видеть Волжскому. — Знаю, знаю, пропал на целые две пары, — говорит Дарен, «заходя с козырей» и выставляя две ладони в качестве предупреждения и извинений, — это Рахим. Прикинь, он прямо из Астрахани. Новое лицо кивает в подтверждении слов Кубанова и уже само подаёт голос. — Про тебя ваш новый немец спрашивал, — сообщает Рахим, поправляя пальцами зелёные пряди у лица, — так с Дареном и познакомились. А ты, говорят, игнорировать любишь, — парень щурится, но после издаёт безобидный смешок, давая понять что сказанное шутка. — Что спрашивал? — Волжский снова кашляет, прикрывая рот кулаком и сжимая губы. Да, прогнать воспоминания перед сном удалось, что старательно юноша делал и сейчас. — Ты очаровал его с первого взгляда, — театрально говорит Дарен, подмигивая, — а если честно, то сами не знаем. Сказал увидеться бы с тобой хотел. Заметив склонения глаголов, намекающих на местоимение «мы», Волжский удивлённо вскидывает брови и смотрит на Кубанова. Тот, в свою очередь, мимикой даёт понять что расскажет обо всём в другой раз и в другом месте. — Ну, раз хочет, то увидимся, — моментально поменявшись в лице, Григорий снова кашляет и шмыгает носом, предчувствуя наступление болезни, — если не умру. Юноша ободрительно кивает Дарену, после чего поднимается из-за стола и выходит из буфета, направляясь к аудитории. Волжский впервые кому-то стал интересен. Если с Кубановым сложилось всё как-то само собой, то тот блондин первый проявил инициативу, хоть и не лично. Но разве это было важно? Новые знакомства не помешают.